Собрание сочинений в 10 томах (№9) - Собрание сочинений в десяти томах. Том 9

Княгиня. Опять ваша грубость! Я уже сказала, чтобы лесных богов всех, обоего пола, от порки освободить.

Князь. Как же людей не пороть, княгинюшка? Ведь так от рук отобьются.

Решето. Рабу желай добра, ломай ему ребра.

Княгиня (Никите). В наказание тебе – повтори урок. (Берет книгу.) Вопрос: «Кто ты, прелестный, с козлячьим хвостом и золочеными рогами, в роще мелькающий, на свирели играющий?»

Никита. Не знаю.

Княгиня. Кто ты, я спрашиваю?

Санька. Чего забоялся?.. Княгиня спрашивает, какой ты породы. Отвечай: я, сударыня, получеловек, полузверь, называюсь – сатир…

Никита. Заучу, матушка барыня.

Княгиня. «Где обитать имеешь обыкновение, прелестный?»

Санька. Отвечай: в роще с нинфами и иными прочими греческими божествами…

Княгиня. Ну?

Санька. Он, ваше сиятельство, очень пужливый.

Княгиня. Вот пошлю тебя гусей пасти… Ночь не спи, заучи про греческих богов. Ступай… (Князю.) Руки опускаются с этим народом… Нечего сказать, большая приятность жить у вас в захолустье… Где поэзия, где забвение? Жанетта…

Санька. Здесь я, ваше сиятельство.

Княгиня. Позови нимф…

Санька и Никита уходят.

Князь. Вот я насчет чего, княгинюшка, поговорить хотел…

Княгиня (перебивая). Иван Ильич, просила я вас привыкнуть: нет-нет, да и взяли бы табакерку и изящно табаку понюхали. Хоть при мне-то будьте расторопным.

Князь. Чихаю от того табаку, Дарьюшка, да и грех. Однако для тебя готов и понюхать. Решето мне доброго табаку натер – с толченым стеклом и кануперой.[49]

Княгиня. Не Решетом, а зваться приказано ему Фенимел… Боже, какая скука! (Развернула книгу, читает.)

Князь (подталкивает Решето). Помоги, братец.

Решето (княгине). Ваше сиятельство. Решетом зовусь по причине сильно конопатого лица своего, а в святом крещении – Осип. Для вас же, ваше сиятельство, не только Фенимелой, но готов петушком. (Хлопает себя по бокам и кокуречет.) И курочкой. (Кудахчет и выталкивает из заднего кармана камзола красное яичко.)

Князь (смеясъ до слез). Княгинюшка, ведь курица, настоящая курица…

Княгиня. Прикажите ему убраться вон.

Решето. Что, плохо, что ли?

Князь. Уходи, сказано, уйди.

Решето обиженно уходит.

Ну и кудахчет, ловкач! Так кудахчет – закроешь глаза, и кажется тебе, что не человек кудахчет, а курица. Во всей округе никто лучше его не кудахчет. Был у князя Лыкова шут Пузан, тот важно кричал перепелом, но помер.

Княгиня. Хотя бы вы что-нибудь изящное за весь день сказали, а то я ваших слов даже и не понимаю.

Князь (сразу переменившись, деловито). Я, княгинюшка, по совести говоря, к тебе зашел за делом. Женщина ты молодая, горячая и с норовом, и ведь так, душа моя, как эту весну живем, и до беды недалеко Матушка, выкинь дурь из головы, отдай мне прелестную книжку.

Княгиня. Вы, Иван Ильич, пейзан,[50] невоспитанный человек.

Князь. Э, матушка, по старине живем, дураками нас, ни дедов, ни прадедов, никто не считал. А французские нравы нам не пристали. Французы читали, читали эти книжки да королю голову и отрубили… Вот оно, чтение-то… Скажи, ну что хорошего вычитала ты из этой книжки?

Княгиня (сидит, уронив руки, глядя на свет свечей). Ах, кабы кто знал, какая мне охота изящного любовника себе завести.

Князь (схватывает себя за голову, бормочет) Аминь, аминь, рассыпься… (Решительно.) Дарья! На скотном дворе сгною за такие мысли!

Княгиня. Боже мой!.. Боже мой!.. Невежа (Залилась слезами.)

Князь (упав духом). Ну, скажи – пошутила. Не вводи меня в грех, Христа ради…

Княгиня. Не касайтесь меня холодными руками… Теперь я поняла, какой вы злодей!

Князь. Куда же податься-то?.. Вышла замуж – терпи, княгинюшка.

Княгиня. Терпеть? Чтобы красота моя даром пропала? До сырой могилы терпеть ваши грубости – не хочу!.. Погибну и погибну здесь, как цветок осенней сыростью… В Санкт-Петербурге балы, иллюминации, любовные интриги… А вам и думы нет, что не последней была бы красавицей в свете. В монастырь уйду, чем в слезах увядать, глядя на ваше лицо противное.

Решето (из двери шепотом). Наскакивай, дядюшка, наскакивай, не робей!

Князь. Принеси вишневую трость.

Решето. Несу, батюшка, несу. (Скрывается.)

Князь. Сей тростью дед мой бабку учил, и матушка не раз оной учена в рассуждении добротолюбной жизни. Так уж ты не осуди, княгинюшка, – горько и обидно, но долг выполнить обязан.

Княгиня. Пальцем тронете, государыне напишу, вам ноздри вырвут, сошлют на Тобол-реку, на казенные работы.

Решето приносит трость.

Решето. На палочку, батюшка, на…

Князь. В российском государстве нет такого закона, чтобы мужу за жену ноздри рвали. Уйди, Решето.

Решето. Уйду, уйду, батюшка, уйду… (Уходит.)

Князь. С молитовкой приступим, княгинюшка…

Княгиня. Да вы нарочно?!

Князь. Обернись задом, княгинюшка, вздень юбки… Бить буду больно.

Княгиня (схватывает книжку). Остановитесь!.. С одобрением моей крестной, государыни императрицы, напечатано здесь… Вот… (Ищет в книге.) О супругах. Нет, вы извольте слушать: «Вопрос: что есть супруг? Ответ: муж, рогами украшенный и глупостью подобный птице Пингвинус. Как оная птица в гнезде своем вертит головой, гордясь и чванясь, не имея к тому натуральной причины, так и супруги во всем свете смеху подобны…» Подождите, подождите… А вот: «Обмануть супруга. Супруга обмануть то же, что полководцу хитростью выиграть сражение. Но, сколь война долгими походами и кровопролитием обильна, – супруга обмануть случается без больших трудов и потерь, и даже не покидая своей постели. Примечание: многие прелестницы для сих уютных сражений предпочитают канапе». Теперь – что такое канапе?

Князь. Читал… Отдай книжку.

Княгиня. Пустите-ка…

Вырывают друг у друга книжку. Слышно пение.

Как во греческом лесу

Да на Парнасе

Нимфа ягоду брала,

Грибы собирала…

Ах, Зевес ты, мой Зевес,

Глянь ка милую с небес.

Нимфа в греческом лесу

Ножку напорола…

Белу ножку об сучок,

Горько плакала…

Ах, Зевес ты, мой Зевес,

Глянь на бедную с небес…

Князь. Отдай книжку… Княгиня. Пустите-ка…

Решето. Дядюшка, помочь?

Княгиня. Девушки, девушки, Жанетта!..

Князь. Отдай книжку…

Санька (появляясь в балконной двери). Батюшки, княгиню нашу убивают!

Из сада появляются Наташа, Дуняша и Стеша, одеты нимфами, то есть в коротких туниках и венках.

Нинфы! Чего смотрите, княгиню убивают!..

Санька и девушки помогают княгине, Решето – князю.

Князь. Вот она, проклятая книжка!

Княгиня. Турок кровожадный! (Садится в кресло, обмахиваясь платком.)

Князь. Беги, Решето, за бурмистром. Этих трех дур в дальние деревни послать навоз возить.

Решето. Правильно, батюшка, правильно. Того они и стоят, срамницы… Бегу, бегу… (Уходит.)

Княгиня. Неслыханное злодейство!

Санька. Воля ваша безвинно людей увечить!

Князь. А книжку на мелкие куски изорву (Раскрывает книжку, из нее выпадает письмецо.)

Княгиня. Письмецо!..

Князь. Письмо какое-то. (Поднимает письмецо.)

Княгиня, быстро подойдя, глядит.

От кого?

Княгиня. Сама не знаю.

Князь разворачивает письмецо. Вдруг оба они вскрикивают и глядят в страхе друг на друга.

Князь (шепотом). Подписано – Екатерина…

Княгиня. Государыня!.. В книге целую неделю лежало, а я не заметила.

Князь. Очки мне, очки дайте… Что пишет?

Княгиня (берет письмо у мужа, читает). «Мне кажется, моя крестница, что из вашего письма, переданного мне с оказией, надлежит вывести двоякое заключение: первое, что вы меня вспоминаете в вашей глуши…»

Князь. Когда вы, княгиня, изволили писать ее величеству?

Княгиня. На прошлом месяце. (Читает.) «И далее, но здесь я даю волю своему разгневанному перу, что ваш муж несносный чудак…»

Князь (с перепугу крестится). Пронеси, господи!..

Княгиня. «…За что жестоко собираюсь ему отомстить!»

Князь. Пропал, пропал совсем…

Княгиня. «…Дабы хотя немного утешить вас, обещаю проездом в Крым, куда меня везут глядеть на покоренные народы, сделать небольшой крюк – потрепать ваши розовые щечки и побраниться с вашим мужем. Екатерина».

Князь. Головой я ослаб, княгинюшка. Как есть ничего не понимаю.

Княгиня. Государыня будет к нам в гости.

Князь. К нам в дом сама государыня?!

Княгиня. Прочтите.

Князь (глядя в письмо). Где это… «несносный чудак»… Пропал, пропал… «Собираюсь ему отомстить…» Ваше сиятельство, княгиня Дарья Дмитриевна, не рвите голову с плеч!.. (Повалился на колени.) Пожалейте старика… Не жалуйтесь государыне.

Княгиня (отходя). Невежество и грубость должны быть наказаны. Встаньте. Вы жалок. Жанетта, помогите князю подняться.

Санька (помогая). Бог-то правду видит.

Князь. Матушка, не за себя прошу, – быть всему роду нашему пусто, коли прогневается государыня.

Княгиня. Получите по заслугам. Князь. Ох! По заслугам…

Княгиня. В зеркало поглядите, на что вы похожи, – смеху достойно.

Князь. Приказывай, что делать, – всему покорюсь.

Княгиня. Где ваш парик, я спрашиваю? Князь. По весне еще моль побила и парик и шляпу. Недоглядели.

Княгиня (с гневом). Показать-то вас даже нельзя государыне, а с нею, чаю, будут дамы и кавалеры придворные. Вот, скажут, злые шутки Гименея. Вам не молодую красавицу ласкать! Вас в огород поставить чучел ой, воробьям на ужас… Супруг!

Князь. И наряжусь и ноги выверну.

Княгиня. А рот раскроете?

Князь. Да, придется.

Княгиня. Что ни слово, то жестокий стыд. А поклониться? А руку поцеловать? А завести галантный разговор? (В волнении обмахивается веером.)

Князь. Так как же быть-то?

Княгиня (подает ему книгу). Нате, извольте прочитать раза три, – хотя немного попривыкните к светским манерам.

Князь. Всю ночь не засну, буду читать. Я, княгинюшка, дьячка возьму читать эту книгу. А то и Решето у меня не хуже дьячка читает. А я с голоса вот как заучу… Ну, еще какие твои будут распоряжения?

Княгиня. Подымите вишневую трость. Подайте.

Князь. Возьми, возьми. (Подает.)

Княгиня. Этой вам трости вовек не прощу. Доселе не могу опомниться: даму бить тростью вишневой! Вы азиат некрещеный.

Князь. Ударь, чем терзать словами.

Княгиня (ударяя его по спине). Наперед помнить вам надлежит: какие бы я ни являла перед вами поступки, сколь далеко любезность моя в рассуждении любовных шалостей ни заходила, – молчать и улыбаться.

Князь. Это как же так, – я – молчать, а ты чего делать собираешься?.. Чай, грех…

Княгиня. Вы опять за свое?

Князь. Ладно, ладно, перетерплю как-нибудь.

Княгиня. Говорю это вам к тому, – жену ревнуют одни мужики да гишпанцы. А вы, слава богу, российский дворянин. Оправьте кафтан, садитесь, читайте.

Князь (беря книжку). Прости, господи, грехи тяжкие…

Княгиня (девушкам). Давеча вы чего пели?

Санька. Как приказано: на вечерней заре – греческую, унывную…

Княгиня. Неправда, опять про грибы, про ягоды пели… Разве на священной горе Парнас грибы растут?.. Наташка, Стешка, Дуняшка, доведете вы меня до сердца…

Санька. Девки молодые, ваше сиятельство, на деревенский лад сбиваются.

Княгиня. Еще раз услышу про грибы, про пошлые ягоды, – неделю заставлю на деревьях спать, в роще… Галантную…

Санька (девушкам). Утешьте княгиню, не сбивайтесь.

Девушки (поют).

Нимфа яблочком прельщена, —

Сладкий плод откушать сей…

Вдруг сатир – обыкновенно —

Смело кинулся он к ней, Да, к ней…

Нимфа – ах! – но резвы ноги

От сатира не спасут…

Злой шалун охватил, о боги,

Оба в траву упадут… Он – с ней…

Вбегает Решето.

Решето. Фельдъегерь! От царицы фельдъегерь прискакал…

Князь. Фельдъегерь?.. От самой царицы?..

Княгиня. Фельдъегерь!.. Кто такой? Офицер?

Решето. Кто его знает… Такой барин отважный…

Княгиня. Молодой?

Решето. Не разобрал я со страху… Как пхнет меня: «Что ты, говорит, рот разинул!.. Веди меня прямо к княгине».

Князь. То есть, почему – прямо к княгине?

Решето. Не понял я со страху… Веди, кричит, и веди…

Княгиня. Куда же ты его провел?

Решето. Да он сам – шасть – прямо в дом.

Княгиня. Санька, одеваться! Скорее!.. Скорее, скорее!.. (Князю.) Не смейте к нему выходить. Я сама выйду.

Уходит вместе с Санькой и девушками в боковую дверь. Санька сейчас же выскакивает обратно и пробегает через комнату.

Князь (Решету). Вот, братец мой, – беда, откуда не ждали. (Смотрит под ноги.) Какой из себя приезжий?

Решето. Страшенный! Прямо орел!

Князь (вздохнув). Вот, братец ты мой, беда какая.

Санька (пробегает с ворохом платьев). Княгиня гневаются, чтобы книжку читали.

Князь (Решету). Возьми-ка, братец мой, книжку, да и почитай. (Подает ему книжку.)

Решето. Откуда читать?

Князь. Читай сначала.

Решето устраивается около свечи, откашливается.

Вот, братец ты мой, беда какая…

Решето (начинает читать нараспев, по-церковному). «Календарь для любовников. Во все время года люди все, от юных лет до лет преклонных, сколь ни убелены сединами власы их, никоими крепостями не убережены от сладчайших и коварнейших стрел проказливого бога любви, Купидоном или Эротом именуемого…»

Князь (вздохнув). Вот, братец ты мой, беда какая…

Решето. «…Месяцев года, кои различную оказывают судьбу на рожденных, суть двенадцать. Месяц генварь. Люди, в сем месяце рожденные, любят кофий…»

Князь. Подожди! А княгинино в каком месяце рождество? В мае. Прочти-ка, что там стоит про май месяц.

Решето. «Месяц май. Люди, в сем месяце рожденные, имеют тело красивое и плотное и столь жестокую ярость во всех чувствах, что мужья оных проливают горькие слезы, кляня тот день, когда отважились вступить в брак с шаловливыми сими проказницами…»

Князь. А ты не врешь? Покажи-ка. (Смотрит в книгу.) Переверни, читай из середки.

Решето. «Вишенье… Сей сладкий плод, именуемый в просторечии вишеньем, зреет на столь ужасной высоты ветвях, что молодая дева, взлезши на оные, все прелести свои стоящему внизу любезнику оказывает явными, отчего происходит головокружение и с древес падение…»

Князь. Тьфу, прости господи, и вишенье у них все к тому же!

В дверях появляется красивый, одетый по-дорожному офицер Завалишин. Осматривается.

Завалишин. Эй, где здесь люди? Почему никто не идет?

Князь (кланяясь). Княгиня сейчас выйдет. Здравствуйте, батюшка.

Завалишин. Ты кто такой?

Князь. Я-то, батюшка, самый и есть князь Серпуховской.

Завалишин. Прошу прощенья. Адъютант ее величества Завалишин. У меня письмо к княгине.

Князь. Устали, чай, с дороги? Дорога тяжелая.

Завалишин. Ну, устать-то я не устал, а голоден.

Князь. Решето, беги к повару, торопи его, мошенника.

Решето уходит.

Присядьте, сударь.

Садятся и молчат небольшое время.

Скажите, сударь мой, в коем месяце вы рождены?

Завалишин. Что вы сказали?

Князь. Говорю, изволили в коем месяце родиться?

Завалишин. В мае. И впрямь в мае родился.

Князь. Изрядный месяц для рождения.

Завалишин. Да, говорят, что так.

В дверях показывается княгиня, одетая в роброн.[51] Увидев Завалишина, она вскрикивает негромко, как бы в испуге, и низко начинает приседать. Завалишин раскланивается. Оба не спускают глаз друг с друга.

Княгиня… Ее величество приказали мне передать вам, ваше сиятельство, что они будут у вас проездом завтра к фрыштыку.[52]

Княгиня в страхе растерянно глядит на него. Князь роняет на пол книгу.

Князь. Пропал, пропал, как швед под Полтавой.

Действие второе

Туманное утро. Мокрая от росы лужайка сада. В глубине виден извилистый пруд, обросший вокруг высокими деревьями, островок и далее – волнистые поля. Вода, плакучие и пышные кущи деревьев и вся даль подернута голубоватой мглой. На лужайке, направо, в небольшой, с круглым куполом, открытой беседке, на скамье спит княгиня, завернувшись в шаль. На ступеньках сидит Санька с веткой в руке. Налево, на лужайке, стоит большая подзорная труба на треноге. В трубу смотрит Решето. Около него в почтительной позе стоит князь, при шпаге, в шляпе и шелковом кафтане.

Князь (вполголоса). Ну что, еще не видать?

Решето. Нет, будто едет кто-то.

Князь. Что ты говоришь? Где?

Решето. А вон поправее тех ветел.

Князь (глядит из-под ладони). То воза едут с наших лугов.

Решето. Вон энти-то воза, а поправее-то не воза.

Князь. Нет, и поправее тоже воза. Пусти-ка, я сам погляжу. (Глядит в трубу, придерживая шляпу.)

Санька (встает и замахивается на птиц веткой). Кшш! Кшш! Проклятые.

Князь (отходя от трубы). Сильно в глазах туманится, и вся видимость кверху ногами оборачивается. Ничего не видно.

Решето. Да, видать плохо. Как есть ничего не видно.

Князь (оглядывая лужайку, строго). Опять птиц полон сад? (Решету.) Поди на людскую да разбуди караульщиков – пускай идут с ветвями по саду. К приезду ее величества всех лишних птиц в рощу прогнать. Скажи – князь, мол, крепко наказывает, чтобы птицы зря не летали, на крыши бы, на кусты не садились. Ступай.

Решето уходит.

Санька. Потише, сударь, княгиню разбудите.

Князь. Все-таки ты, послушай, изволь объяснить, почему княгиня в саду ночует, а не в спальне.

Санька. Под самое утречко княгиня пошли с гостем прогуливаться и здесь сидели, а как гость пошел спать, княгиня потребовали шаль и задремали. Спят очень будко. Нет-нет, да и засмеются.

Князь. То есть как, – во сне смеется?

Санька. А так уж, приятным снам, стало быть.

Князь. То есть, каким таким снам?.. Ага!.. Ну, а ты слышала, что гость говорил княгине?

Санька. Разные многие прелестные слова говорил.

Князь. А княгиня что ему отвечала?

Санька. Отвечала, что, мол, очень довольна такие слова слушать.

Князь. Довольна? Ага! А как они близко сидели на скамейке?

Санька. Сидели рядом.

Князь. Рядом? Ага!.. А не говорил он ей вот этого… (Вынимает из кармана книжку и раскрывает ее.) Что, мол… где это тут?., что, мол… (водит ногтем по строкам) «все чувства мои повергнуты в столь ужасную страсть, что, не в силах сдержать оную, хочу искать смерти, ежели ты, гордая прелестница, не раскроешь передо мной вместо смертных врат врата, не столь…» Ну, дальше там все одно к одному скоромное… «На что прелестница, объятая страхом, ответствует сему сластолюбцу…»

Княгиня (пробуждаясь). Ах, боже мой!.. Какой сон… Жанетта, какие чудные сновидения! Что такое? Я в саду заснула?

Санька подбегает к ней.

Ах, Жанетта, Жанетта… (Садится на скамье, откинувшись, и мечтательно оглядывает природу.)

Князь. С добрым утром. Как изволила почивать?

Княгиня. Ай! Кто это?

Князь. Видишь, даже ты не узнала. Мы с Решетом, княгинюшка, всю ночь не спали, как только живы еще – сами не знаем. Огляни, потрудись, изряден ли вид?

Княгиня (с гримасой глядит в лорнет, отворачивается). Подскакиваете очень, как кузнечик.

Князь. Сие от сильной рези в желудке; не чаю, как доживу до вечера.

Княгиня (морщится). Какие вы пошлые слова говорите. (Саньке.) Ах, зачем я проснулась?.. Позови нимф, пусть резвятся.

Санька убегает.

Князь. Не все же, Дарья Дмитриевна, одни прелестные слова слушать, послушай и рассудительные… В книге «Любовь золотая» сказано: «Излишняя горячность крови вред приносит немалый, – от сего чирии великие выступают».

Княгиня (быстро встает и выходит из беседки). Ах, боже мой! Узнать – чай, гость уже проснулся.

Князь. Гость спит. Вот тебе.

Княгиня. Спит до сих пор?

Князь. Удивительно, как он спит долго. Уж здоров ли?

Княгиня (с беспокойством). Тогда – пусть спит на здоровье.

Князь. Покушал изрядно за ужином, чаю – оттого поздно и спит. Гляжу – пододвинул себе гуся с капустой, – так половину и съел. Вот так, думаю, кавалер придворный!

Княгиня (с гневом). Не вы ли съели целого гуся за ужином! А других оговариваете. Гость в рассуждении еды столь деликатен – не верится даже, что живой человек, а не бесплотный дух.

Князь. Нет, Дарья Дмитриевна, гость гуся съел, а не я.

Княгиня. Вы с ума сошли! Вы, сударь, черный ревнивец! Вас надо опасаться.

Князь. Прости, что говорю, сам не понимаю.

Слева выбегают нимфы – Наташа, Дуняша и Стеша, в венках, с распущенными волосами. Их преследует Никита. Девушки бегают, уклоняются. Вышла и смотрит на играющих Санька. Никита схватил Наташу, она завизжала.

Ишь ты, поганец, как схватил девку!

Девушки (дразнят, поют)

Молодой козел

На речку пошел,

Три листочка нашел…

Уж он сыт, козел,

Уж он пьян, козел,

В пляс пошел, козел…

Ловите, ловите рогатого,

Ловите, ловите хвостатого,

Рога изломаем длинные,

Бока обломаем козлиные…

Никита.

Эх, эх, эх…

Девять девок, один я,

Куда девки – туда я…

Девять девок, девять муз,

Аполлоном я зовусь…

Музы пляшут на гумне.

Куда музам – туда мне…

Эх, эх, эх…

Княгиня (с гневом). Жанетта, прекрати мужицкие глупые хороводы…

Санька. Ваше сиятельство, пошлите меня гусей пасти – не слушаются меня эти кобылищи. Всю ночь учила их изящному дебошанству,[53] они опять за свое мужицкое… (Одной из девушек.) Ты, Наташка, очень бойка стала.

Наташа. А чего я? Это он как схватит…

Санька. Можешь и помолчать, не отвалится.

Наташа. Молчу.

Князь. Виновата, виновата, – не хотела бы, так он тебя бы не схватил… Как налетел на нее, поганец!..

Княгиня. Ну, довольно… Жмурки!.. Иван Ильич, дайте-ка завяжу вам глаза… Поучитесь с изяществом в жмурки играть…

Князь. Что ты, что ты, – в жмурки… Да я и шагу не ступлю, упаду, убьюсь.

Княгиня. Сама государыня в жмурки бегает. (Завязывает ему глаза.) Нимфы, – в жмурки!

Санька. Без крику, без визгу, – молчком, молчком…

Княгиня (толкает князя). Смелей, смелей… Отчаянней…

Санька (Никите). Ты смотри у меня – хватать Наташку…

Никита. Я как приказано: ловить, хватать…

Санька. Ты не так ее хватаешь, как тебе приказано, а как тебе не приказано. (Ударяет его по щеке.) Досада моя!..

Никита. Не дерись, Саня, и без тебя голова кругом…

Санька. Все щеки тебе отобью…

Князь ходит за девушками.

Князь. Кочки какие-то… Ямы преужасные… Боже мой!.. Боже мой…

Княгиня (машет девушкам, чтобы увлекали князя в лес). Расторопнее, расторопнее, Иван Ильич, в руки не зверь ведь попадет, – лишь дева пугливая.

Князь и девушки скрываются.

Жанетта. Слушай… Я, кажется, влюблена.

Санька. Что вы! Вот радость…

Княгиня. Радость?.. Только горе пока. Так сердце бьется… Совсем одурела…

Санька. Дуреть – это самое приятное, ваше сиятельство…

Княгиня. Опять хочу видеть его и боюсь.

Санька. А чего его бояться-то? Он сам тает.

Княгиня. А ну тебя… Врешь? Неужто он спит до сих пор?

Санька. Проснулся.

Княгиня. Ой-ой! Дай руку, послушай. (Кладет ее руку на сердце.)

Санька. Как молотком стучит… Сейчас видела – слуга ихний кафтан тряс, а сам-то он – в халате – облокотился в окошечке, такой задумчивый…

Княгиня. Задумчивый?

Санька. И губами перебирает ваше имя, сударыня…

Княгиня. Ну тебя… Фу! (Руки к щекам.) Убегу лучше… Спрячусь, в орешнике спрячусь…

Санька. Напрасно, сударыня, они кавалер решительный, найдет вас и в орешнике.

Появляется Федор, бородатый мужик, распояской,[54] босиком.

Это, сударыня, Федор… (Подходит к нему.) Ты бы еще к ночи явился…

Федор. Я что ж, – я пахал…

Санька. Пахал ты…

Федор. Лошадь в поле оставил, а идти-то двенадцать верст… Чего – барщина, что ли, какая?

Санька. Повернись…

Федор. Чего?.. (Поворачивается.)

Санька его осматривает.

Княгиня (подходит к князю, который появился с растопыренными руками). Дайте мне платок, Иван Ильич. (Снимает с него платок, завязывает себе глаза.)