Мириал. В моём мире я буду Богом

— Ты больше меня не любишь?

— Я так часто говорил это слово, Элли, говорил тебе, говорил, думая про тебя… Оно утратило всякий смысл, и я уже не знаю, что оно означает. Моё первое «люблю» слишком сильно отличается от последнего…

Я виновато поджал губы и искоса взглянул на неё. Она казалась совершенно спокойной, только глаза блестели больше обычного и лицо… Господи, что же случилось с её лицом?

— Ты плохо поступала со мной, Элли, -сказал я, -и недавно я понял, что больше не могу и не хочу терпеть. Дело даже не в том, что ты меня не любила, а в том, что ты не была со мной честна. Тебе было весело наблюдать, как я мучился, как я искал к тебе дорогу, выдумывал разные способы и прыгал выше головы. Все мои попытки были заведомо обречены на неудачу, но ведь я об этом не знал. Элли, я ведь не игрушка, я живой человек, и мне было больно так же, как когда-то тебе. Но разве тебе было до этого дело? В первый раз в жизни всё было по-твоему, кто-то страдал из-за тебя! Это само по себе было очень интересно, не правда ли?

— Теперь мне предстоит расплачиваться за это всю жизнь?-Спросила Элли.

— Я бы сказал, что ты уже заплатила. Прости, но больше нам в самом деле не о чем говорить. Каждый сделал свой выбор сам, когда-то давным-давно.

— Промелькнувшая в голове мысль, случайно обронённое слово…

— Вот именно.

— Но ведь тогда, когда мы делали выбор, мы не знали, что встретим друг друга… Тогда всё было не так…

— Даже если мы поспешили -Элли, мы уже ничего не изменим. Слишком поздно проснулось в тебе сожаление, я уже не хочу, чтобы всё было так.

— Потому, что ты знаешь, что тебя ждёт впереди?

— Может, и поэтому. С твоей помощью я успел позабыть, как прекрасна бывает жизнь.

— Я не хотела, Гэл…

— В чём дело? Объясни мне, Элли, что ты хочешь сказать? Что тебе до смерти обидно, что я больше не буду твоей тенью? Что я снова буду учиться жить?

— Что мне больше не безразличны твои чувства, Гэл…

— Так…-Я наморщил лоб.-Что-то случилось? Только -что, Элли? Что во мне появилось такого, чего не было вчера?

— Я не знаю…-робко сказала Элли.

Она не была слабой в эту минуту — она притворялась слабой, чтобы не показать мне того, что показывать пока не хотела. Наверное, такой она была раньше, и точно так же неумело изображала беспомощность, чтобы скрыть настоящую беспомощность.

— Сегодня мой день рождения, Элли, -сказал я, -и мне хотелось бы хоть сегодня сделать то, что я хочу.

— А что ты хочешь?

— Я хочу отправиться домой и лечь спать.

Я встал и вежливо склонил голову. Элли не шевельнулась.

— Человек способен вынести очень многое, -сказал я, -но человек может устать. Я устал, Элли.

По дороге домой я действительно чувствовал лишь усталость. Я даже не думал о том, что произошло, и почему произошло это что-то, я просто хотел чтобы оно осталось позади. Прожитый день вдруг превратился во вчерашний.

В первый раз за последние месяцы я ложился спать со спокойной душой и лёгким сердцем, и мне больше не надо было убеждать себя, что всё на свете происходит правильно.

Глава 11.

— Ну так как, Алекс?-Спросил я.

— Я не знаю, Гэл…-замялся он.-Я не готов…

— Ты не хочешь поговорить со мной?

— Нет…

— Ладно.

Я потушил сигарету и встал.

— Ты боишься, -сказал я.-Боишься и не хочешь ничего менять. Но ведь стоит сделать первый шаг -а дальше будет легче.

— Я…должен подумать…

— Ты будешь думать долго, Алекс, слишком долго. А я хотел тебе помочь.

Может, это действительно было пустой затеей? Разве можно было образумить Алекса, беззащитного и в стельку пьяного?

— Я привык так жить, -пробормотал Алекс, -я к нему привык…

— Ты сам не знаешь, что ты говоришь! Ты не привык, ты просто подчиняешься его воле. Когда ты просил мистера Джека дать тебя Керта, разве ты хотел, чтобы всё было так?

— Он сел мне на голову, я понимаю… Я слишком слаб, я поддался влиянию, я больше не думаю о себе…

— Ты как раз думаешь о себе, Алекс! Керт -это часть тебя, это ты! Ты — жалкий эгоист, ты не можешь справиться сам с собой! Если бы ты знал…

— Я -эгоист? Да ты что, Гэл?-Обиделся Алекс.-Всё, что я делаю — я делаю для людей.

— Я не могу с тобой спорить, Алекс, не могу. Ты превратился в жалкого пьяницу, а что же будет дальше? Ты будешь молиться на своего идола, а он будет разрушать чужие жизни?

— Я виноват перед тобой…

— Увы! Но почему-то я тебя прощаю, Алекс. Год назад не простил бы, а сейчас кое-что мне ясно. Поступай, как знаешь, я не могу решить за тебя.

— Ты мне не поможешь?

— КАК ты хочешь, чтобы я тебе помог? В глубине души ты ненавидишь меня за то, что я могу победить Керта и не оставить ему шанса. Это так, Алекс, не спорь со мной, лучше послушай. Ты же не просто его боишься -ты можешь его уничтожить, но ты не хочешь. Алекс, я сдаюсь, я больше не шевельну и пальцем. Но я это делаю не для тебя, а просто потому, что я устал.

— Я виноват, Гэл, я перед тобой виноват… Вы были бы счастливы, если бы не Керт… И я знал это, но я его не отговорил.

— Я прекрасно понимаю, Алекс, почему ты его не отговорил. Не вини себя, всё уже позади. Я справился с этим, Алекс, и я ни на кого не держу зла. Это придумано вовсе не тобой, и даже не Кертом.

— Но всё-таки…

— Сегодня ты явился орудием, завтра на твоём месте буду я. Я привыкаю к этой мысли, Алекс, я смогу жить так.

— Без Элли?

— Без Элли. Боль ушла.

— Гэл!-Грустно покачал головой Алекс.-Мне жаль тебя, Гэл! Боль уходит лишь для того, чтобы уступить место новой боли.

Элли ждала меня, сидя в кресле в глубине коридора. Я увидел её сразу, только вышел из лифта.

Я не приблизился к ней, а остановился и сложил руки на груди. Она встала и пошла ко мне навстречу.

«Что с ней случилось?-Думал я.-Что ей от меня надо ещё?»

Она подошла к моей двери и спросила:

— Может, мы зайдём?

Я пожал плечами и достал ключ.

Я чувствовал, что с ней что-то не то. Изменилось не только её лицо, а весь облик. Движения утратили прежнюю грацию и стали порывистыми, и даже походка была немного пружинистой, а раньше она ходила плавно, словно едва касалась ногами земли.

— Я же давно сказал тебе, что получил роль, Элли. Почему до тебя дошло это именно сейчас?-Спросил я.

Она по-прежнему старалась казаться сильной, но ей не очень-то удавалось. Она мучительно хотела вести себя так, как раньше, словно я по-прежнему находился у неё в руках, но теперь стену выстроил я. У неё больше не получалось, всё было уже не так, и старая роль больше не годилась.

Она почувствовала это и просто спросила:

— Почему всё изменилось, Гэл?

— А я знаю?-Пожал плечами я.-Я устал от тебя, вот и всё. Только неясно, что нужно тебе.

— Я не хочу, чтобы ты поступал со мной так, чтобы ты вычёркивал меня из своей жизни, так ничего и не объяснив.

— Я объяснил, Элли, а из моей жизни ты себя вычеркнула сама. Ну вот что ты прикажешь мне делать? Я не могу так больше, Элли, не могу.

— А если не так?-Спросила Элли.

Я подозрительно посмотрел на неё.

— Если я буду тебя любить?

— Как? Ты думаешь, Керт позволит тебе вернуть всё назад?

— А если позволит?

— Пусть. Пусть позволит, Элли, и тогда поговорим.

— А если не нужно больше никакого Керта?

— Стоп! Элли! Дай я угадаю. Тебе скучно, и ты развлекаешься?

— Нет…

— Или ищешь новый сюжет для книги? Элли!

— Гэл!

— Или ты…

— Гэл! Прекрати! Всё не так!

— А как, Элли?

— Просто когда я увидела тебя одного, посмотрела на тебя со стороны… Тебе было так хорошо, Гэл, так весело, и всем вокруг тебя было хорошо… Тебя так все любят, так хвалят, говорят о тебе такие слова…

— Раньше ты их не слышала, Элли?

— Мне стало обидно, что я нахожусь от этого в стороне, что я больше не часть тебя…

— Раньше я был для тебя мальчиком на побегушках, для тебя и для всего Мириала, правда, Элли? Для тебя ничего не стоила моя любовь, потому что ты не знала, что я из себя представляю? А теперь задето твоё тщеславие, твоё честолюбие? Я оказался прекрасным принцем, которому хорошо и без тебя? Господи, всё оказалось так просто, а я-то думал…

Я грустно вздохнул и закрыл глаза. Когда-то я мечтал прославиться, чтобы значить что-то в её глазах, чтобы она наконец обратила на меня внимание и посмотрела серьёзно. Почему же сегодня, сам того не ведая добившись желаемого результата, я не испытывал даже удовлетворения? Какой ничтожной показалась мне цель, на которую я потратил целый год!

Вот чем оказалось заполнено пустующее место в её душе, и вот как, вопреки воле Керта, в ней проснулись чувства. Всё оказалось так неестественно просто — не надо было ходить за ней по пятам, предупреждать каждое её желание и носить в кармане шариковую ручку. Не надо было признаваться в любви и сдерживать слёзы, уткнувшись ей в колени. Не надо было ходить за ручку с Мерс у неё под носом, сидеть на морском берегу и учить наизусть её стихи. Надо было просто стать центром нашего мира, маленького и великого мира, надо было просто стать Гэлом Бэстоном.

Мне не было её жаль. Это было не злорадство — просто мне было совершенно всё равно. Мне даже не было обидно, что всё получилось так нелепо, и мы, вместо того, чтобы просто быть счастливыми, были обречены по очереди гоняться за призраками. Как-то вдруг всё осталось позади, стало чужим и далёким, как маленький остров, видный в подзорную трубу с палубы огромного корабля.

Мне было нечего ей сказать, и она это поняла. Напоследок я поцеловал её руку возле запястья и почувствовал губами, как бьётся её пульс. Она нашла в себе силы, чтобы уйти, она не попросила меня ни о чём, не унизилась передо мной. Когда за ней закрылась дверь, я упал на диван и неожиданно для самого себя вдруг зарыдал, обхватив руками плюшевую подушку.

Мерс опоздала на полчаса. Когда она пришла, я надул губы и демонстративно отвернулся.

— Ну прости, Гэл, -проворковала она.-Ну что ещё я должна сделать?

— Мерс, у тебя явные нелады со временем, -заметил я.-Кстати, ты помнишь, сколько тебе лет?

— Удар ниже пояса, -сказала Мерс и поцеловала меня в щёку.-Можно присесть?

Я смилостивился и кивнул.

— Что празднуем?-Спросила она, присаживаясь.

— Алекс закончил работу над книгой, -ответил я.

— А…почему только мы вдвоём?

— Потому, что это касается меня, Мерс, а мне не с кем поделиться моей радостью.

— Мне чертовски приятно, Гэл.

Мерс откинулась на спинку и улыбнулась. Я не собирался ей ничего объяснять, я просто хотел, чтобы сегодня она была рядом.

— И как же закончилась книга?-Спросила она.

— Керт побеждён.

— В самом деле?!

— В самом деле, Мерс. Керта победил обычный человек, ну, может, конечно, с чьей-то помощью.

— И ты сыграешь победителя Керта? Какая символичная роль! Ты станешь великим, Гэл!

— Я уже им стал, -без ложной скромности сказал я.

Мерс понимающе улыбнулась. Господи, что бы я делал в Мириале без неё?

— Я знаю, что я сделаю, Мерс, -сказал я.-Я поставлю Гейрану условие, чтобы в следующий фильм с моим участием он взял тебя. Вы с ним опять будете рядом, и всё изменится.

— Ещё никто не ставил условия Рексу Гейрану, Гэл, -грустно улыбнулась Мерс.

— Значит, я буду первым. Я попробую тебе помочь, Мерс.

— Не бери на себя так много, Гэл, ты ведь не всемогущ. У тебя просто закружилась голова от твоего успеха.

— Может, и так, но пусть кружится, Мерс.

— Пусть кружится, -согласилась она.

Мы пили белое вино и смотрели на звёзды, смеялись и называли друг друга по фамилии. Вокруг сидели люди и им не было до нас никакого дела — у них были свои звёзды и свои фамилии.

— Всё ведь так просто, -говорил я, -Господи, до чего же просто! Как символичен конец Керта, ты только подумай! Его победил обычный человек, ничтожный разум восторжествовал над силой демона! Всё в наших руках, понимаешь, мистер Джек хотел сказать именно это! Человек может всё! Он тоже может стать Богом!

— Не заходи так далеко, -одёрнула меня Мерс, -ты сам знаешь, что это не так. Совершенно дурацкая привычка -если что-то получается, сразу считать себя Богом. Это свойственно всем людям, по-моему, но ведь это небезопасно и наказуемо.

— Я понимаю, Мерс, я просто наслаждаюсь триумфом. Даже если я не смогу стать Богом для кого-то, это ещё ничего не значит. Я буду Богом в моём мире!

— В нашем мире Бог -мистер Джек, -осторожно заметила Мерс.

— Но ведь я сказал не в «нашем», а в «моём».

— Гэл! Я отказываюсь тебя понимать.

— А разве ты никогда не думала о том, что можно начать всё сначала? Что можно попробовать всё изменить?

— Конечно, не думала, Гэл. Такая самонадеянность просто глупа.

— И ты никогда не хотела уехать?

— Уехать?! Гэл, ты что, не понимаешь? Меня же никто отсюда не отпустит!

Действие вина моментально прошло, и моя эйфория улетучилась в мгновение ока. Я тревожно посмотрел ей в глаза и кровь застыла в моих жилах. Никто не мог покинуть Мириал по собственному желанию, никто не мог оставить в дураках мистера Джека. За свою работу он требовал пожизненных услуг.

Глава 12.

Мне совсем не хотелось видеться с Кертом — я не чувствовал ни злорадства, ни торжества. Никогда бы не подумал, что так скучно выходить победителем. Раньше меня одолевали противоречивые чувства, я страдал, я жил, я чувствовал, что я существую. Каждый день звучал по-новому, словно был частью одной большой симфонии, трагической и красивой. Я запомню навсегда каждую нотку, я сохраню в своём сердце эту грустную и прекрасную мелодию. Совсем другим было небо, и море, и деревья, и белые статуи. Они разговаривали со мной, они тоже жили, они звучали, как музыкальные инструменты. Теперь всё стихло, замерло, и я, как ни старался, больше не мог расслышать ни звука.

Молчало всё вокруг, и молчало моё сердце. Пустота была лёгкой и звенящей, словно вот-вот — и начнётся новая мелодия, и начнётся новая жизнь.

Я сам зашёл к Керту через несколько дней для того, чтобы развеять скуку. Керта не было на месте, и я, тяжело вздохнув, направился в бар.

Они сидели за дальним столиком и молчали. Они были трезвы и серьёзны. Я остановился на пороге в нерешительности — а стоит ли им мешать?

Керт почувствовал, что я вошёл, и сказал об этом Алексу. Алекс повернулся и посмотрел на меня. В его взгляде не было ни напряжения, ни неприязни, и я осмелился подойти.

— Бэстон, -сказал Керт, -ты меня искал?

— Да так, просто хотел поболтать…

— Присаживайся, -предложил он.

Керт был спокойным и серьёзным, и раньше я не видел его таким. Он не выглядел поверженным или злым — он вообще не выглядел Кертом. От него не исходило больше ни силы, ни уверенности, ни угрозы — словно он стал обычным парнем, красивым и немного надменным.

— Я закончил книгу, -сказал Алекс, -и мы отмечаем это событие.

— Только ничего не пьёте, -заметил я.

Они одновременно пожали плечами.

— Можем выпить с тобой, если хочешь, -сказал Керт.

— Мне как-то всё равно.

— Тогда не будем. Как дела?

— Как мои дела, Керт? Я не знаю. Стало как-то скучно без тебя.

— Да ну? Чертовщины тут хватает, Гэл, так что не вешай нос -не ровен час, тебе подвернётся кто-то другой.

— А ты?

— А что я? Кто позволит мне тут хозяйничать, если Алекс не хочет больше об этом писать?

— Я хотел, Керт, -робко возразил Алекс.

— Да ладно тебе, писатель, давай, вали всё на Бэстона, я всё равно помню, что идея сделать эту книгу последней принадлежит тебе.

— Я потом пожалел об этом, Керт…

— В следующий раз будешь поосторожней со своими желаниями, маэстро. А то Джек по доброте душевной принимает всё за чистую монету.

Алекс вздохнул и махнул рукой официанту.

— Ну вот, началось, -проворчал Керт.-Потом тащи его домой на своём горбу.

Я с удивлением понял, что у них был свой особый мир, мир, состоящий из одного человека, разделённого надвое. У них был свой язык, свои обычаи, свои законы и свои привычки. Они были одним целым, они дополняли друг друга. Они любили друг друга. Я невольно почувствовал себя виноватым, что, сам того не желая, стал причиной их разногласия, поставил под угрозу их священный союз.

— А всё-таки, Керт, -сказал я, -как так могло случиться, что ты не предусмотрел моего успеха и того, как это подействует на Элли?

— Как я могу предусмотреть что-то, Гэл? Я всего лишь пешка в чужой игре. Твой день рождения и твоя грядущая слава были предусмотрены, а меня обвели вокруг пальца, поставив перед фактом в самый неподходящий момент.

— Но всё-таки, Керт, если бы не такое стечение обстоятельств, ты бы вышел победителем, -поддержал его Алекс.

— Если бы, если бы…Алекс! Мы с тобой прекрасно знаем, что «если бы» не бывает! Я просто стал не нужен, я сыграл свою роль. Увы!

Керт философски покачал головой. Он не был расстроен, вовсе нет. Лишённый власти и собственной значимости, он был задумчив и грустен — у него оставалось прошлое, у него оставалась жизнь, у него оставались люди, наивные или неопытные, готовые стать его новыми жертвами. Такое затишье безусловно было временным — Керт притих, боясь снова разозлить Алекса, притаился и выжидал. У него в голове зрели новые планы, и, не ровен час, Алексу снова придётся взяться за перо, уступая домогательствам своего идола. Но пока он этого не знал и тешил себя надеждой, что наступившие гармония и покой подарят ему счастье.

По крайней мере я был рад, что Алексу не пришлось убивать Керта в один из вечеров, потому что только так, по его словам, можно было его уничтожить. И не надо было объединяться с ним и становиться живым монстром — всё оказалось гораздо проще! Такой Алекс Коршунов в двух лицах был прекрасен и совершенен. Всё оказалось вовсе не так страшно. Всегда есть способ всё наладить и начать жизнь заново. Всегда есть способ договориться с самим собой.

В кабинете не оказалось мистера Джека — дверь была настежь открыта, окна распахнуты, и ветер ворошил на его столе листы бумаги. Я остановился на пороге, чувствуя, что он где-то рядом.

Сколько дней подряд я входил в этот кабинет по утрам, сколько раз стучал в эту дверь и слышал знакомое «Войдите!» Сколько раз я пил коньяк, сидя на кожаном диване, сколько раз задавал вопросы и не получал ответа. И сколько раз ответ возникал у меня в голове сам собою, когда за мной закрывалась тяжёлая дверь. Туманные обещания, умные речи, намёки, скрытые угрозы — здесь, в этом кабинете, решалась моя судьба. Как я был несправедлив, нетерпелив и попросту глуп, без конца сомневаясь, упрекая и подозревая, не доверяя и обижаясь. Но в этом, именно в этом и был весь смысл, ибо не может человек поверить и спокойно принять судьбу, не может безропотно подчиниться и убедить себя, что тот, кто заботится о нём, знает, как лучше.

Я не искал слов извинения и благодарности, я не чувствовал себя виноватым или обязанным — я просто пришёл посмотреть в глаза Тому, Кто Вершит Судьбы.

Но его не было, и только ветер гулял по его кабинету. Он становился всё сильней, и я невольно схватился за ручку двери, чтобы меня не снесло внезапным порывом. Неожиданно дверь сдвинулась с места и, подтолкнув меня, закрылась. Открыть её я не пытался.

Ветер стих, и окно само по себе закрылось.

— Где вы, Джек?-Громко спросил я.-Кто вы?

Не было ответа, не было мистера Джека. Не было потому, что его попросту не существовало, как не существовало Клифа Гранта и мистера С. Я сам придумал их, я сам увидел их такими. Но никто и никогда не узнает, какая сила скрывалась за этими тремя образами, какая грозная, неведомая сила, жестокая и справедливая.

Мне почудилось, что со стен на меня смотрят миллионы невидимых глаз. Они смотрели внутрь, пронизывали меня насквозь, проникали в каждую позабытую мною мысль и оценивали каждый совершённый мною поступок. Для них я был прост и понятен, даже примитивен, и не было ничего сложного, и не было ничего таинственного. Во мне были все мои вопросы, во мне же были и ответы, и надежды, и ошибки, и недоверие, и страх, и боль, и любовь — всё это было одной ничтожной крупицей, песчинкой в целом океане золотого песка. Всё это не имело названия, потому что не заслуживало даже одной буквы. Всё это не имело времени, потому что не заслуживало даже единого мига. Меня не существовало, меня не было — только какой-то бесплотный сгусток чьих-то намерений, облечённых в плоть, созданную по чьему-то образу и подобию.

Я видел себя их глазами, и я видел одновременно все дни своей жизни — и прошлой, и будущей. Я видел себя в разных обличьях; это был я, но это не был я. Я видел тех, кто был рядом со мной и кто будет рядом со мной, и видел все дни их жизней, и понимал, зачем они рядом со мной сейчас. Я видел смерть и рождение, я видел Тех, Кто Не Возвращается и знал, что я не из их числа. Я видел Замысел, я читал строки, написанные про меня, и сам Замысел показался мне не толще рекламной брошюры. Те, Кто Осуществляет Замысел, были непостижимы, но близки, от них веяло теплом и лунным светом. Они выполняли свою миссию с вдохновением и страстью, часто недоумевая и удивляясь; они были задумчивы, но по-прежнему преисполнены надежды. Тот, Кто Написал Замысел, их не винил — они делали всё, что могли. Его не тревожило отсутствие желаемых результатов — Он знал, что и это входило в Замысел, было написано в самом начале и обозначено одной буквой.

Я узнал многое, но я не узнал того, что знать не дано. Мне не было жаль людей, мне было жаль тех, кто совершенно бесполезно пытался их научить, и тех, кому суждено было посвятить этому свои жизни. Я видел войны и стихийные бедствия, я видел затонувшие корабли и меч, на котором навеки засохла кровь. Я видел распятого Исуса и мёртвых поэтов, я видел бесчисленные памятники тем, кого лишили жизни, я видел слёзы и слышал крики тех, кому суждено было страдать. Я видел толпы народа на площадях, я смотрел в их пустые глаза и в их завтрашний день, которого не было. Я видел миг триумфа, когда стоящий на площади был богоподобен, а глаза людей — осмысленны и светлы. Я познал величие этого мига, этого вечного света истины, цену, которую стоит за него заплатить, и наравне познал его непрочность. Я видел ослепительную роскошь дворцов и портреты царей в золотых рамах, праздничные шествия по главной улице и многочисленный эскорт прихлебателей, сумевших урвать свою толику сиюминутной власти; видел солдат, разгоняющих толпу и угрожающих ружьями. Я заглядывал в светящиеся по вечерам окна домов, но в тесные квартиры не помещался даже мой мизинец, и потолки больно прижимали ноготь. Я плакал, когда слепого музыканта забросали камнями возле деревянной часовни, и когда языки огня стали заживо глотать привязанного к столбу еретика. Я видел статуи богов с пустыми глазницами и воинов, похожих на своих богов, толпы безумцев, выкрикивающих ругательства, царя, положившего голову на плаху и молчаливое величие униженных изгнанников..Мне стал ясен смысл этой извечной борьбы, и я невольно позавидовал тем, кто уже не вернётся.

Самое удивительное, что это видение было во мне, я содержал его, как сосуд содержит воду. Я был Исусом и растрелянным поэтом, убитым музыкантом и еретиком, одиноким изгнанником и свергнутым царём. Ими были и те, кто был со мной рядом, и никто не существовал сам по себе — все были всеми и не имели лиц, и не имели тел. Это длилось какую-то долю секунды, но продолжалось целую вечность и будет продолжаться без конца.

Эпилог.

— Ты понял, чем придётся платить?-Спросил Клиф.

— Всю жизнь, -добавил мистер С.

— А разве я могу отказаться?-Спросил я.

— В принципе можешь, -сказал мистер Джек.-Только проживёшь после этого недолго.

Я сдержал улыбку — всё-таки разговор был серьёзным.

— Мне не хочется умирать, господа, -сказал я.-Даже если мне предстоит нечто ужасное. Хотя странно… ни за что бы не подумал, что быть актёром так дорого стоит.

— Дорого стоит Мириал, -сказал мистер Джек, -а ты, если хочешь, попробуй обойтись без него — и твоё имя никто не вспомнит на следующий день после премьеры. Запоминают только тех, кто с нами, Гэл, потому что то, что мы делаем, мы делаем навсегда.

— Тебе будет нелегко, -продолжил мистер С., -всё, что было -это только начало. Никому не дарован покой, а только временный отдых. Впереди тебя ждут новые знания и новые истины, новые потери и новая боль. Ты будешь долго ходить по кругу и не сможешь сойти с дистанции.

— По крайней мере, я больше не буду простирать к небу руки и кричать: «Господи, почему?!».

— Да, Гэл, это не Господи, это мы, -улыбнулся Клиф.-Мы будем делать всё, чтобы ты осуществлял своё предписание, а ты будешь нам служить. И только нам ведомо, куда заведёт тебя эта дорога. Сегодня мы сделали тебя победителем, а завтра ты можешь оказаться поверженным и потерять то, что для тебя бесценно.

— И только послезавтра ты узнаешь, почему, -подхватил мистер Джек.

— И Керт, и Элли, -это ничто по сравнению с будущими испытаниями, -вступил мистер С.-Ты прославишься, и мы будем использовать твой авторитет на полную катушку.

— Да уж, вы не оставите меня почивать на лаврах, -улыбнулся я.-Но и пророка из меня тоже не выйдет.

— Выйдет, Гэл, выйдет, -заверил меня Клиф, -кому дано, тот поймёт.

— И дело не только в этом, Гэл, -сказал мистер Джек, -ты должен быть рядом с нами, ты нужен нам. Ты был нужен Алексу и Керту, Мерс и Рексу Гейрану, теперь ты стал нужен Элли, и так до бесконечности.

— Вы хотите сказать, что теперь будет страдать она? Но я не хочу оказываться в роли мучителя!

— Так мы тебе всё и рассказали, Гэл, -усмехнулся Клиф.-Ты живи пока и не задавай лишних вопросов. Кстати, ты мог бы быть и повнимательнее -ты же видел будущее.

— Но почему-то оно не отложилось у меня в голове, -пожаловался я.-Осталось только смутное ощущение.

— Этого уже более чем достаточно, -заверил мистер С.

— Ну что, Гэл Бэстон, -сказал мистер Джек, -мы заключаем договор? Мы выполнили всё, что обещали?

— О, да, и даже больше. До сих пор не верится, что меня ждёт великое будущее.

— Ждёт-не дождётся, Гэл. Ты готов? Теперь ты не будешь ныть, что тебя не предупреждали?

— Ну что вы, Джек, вы сделали всё, что могли. Я готов. Я больше не боюсь ни смерти, ни разбитого сердца. Если я нужен вам -я к вашим услугам.

— Ты нужен нам, ты нужен людям. Конечно, это не совсем приятная работа, но кто-то должен её выполнять. Мы тоже делаем это не по своей воле, но выбора нет и у нас. Понимаешь?

— Конечно. Тот, кто сделал мир таким, знал, зачем он это делает… Или нет?

Ироничная физиономия Клифа слишком явно выражала сомнение.

— Я предпочитаю об этом не думать, -сказал он, -потому что смысл -самая непонятная вещь на свете. Я знаю, как устроен мир, я проник во все закоулки Вселенной и научился говорить на всех языках, но я так до сих пор и не понял — почему. Почему планета населена такими несовершенными существами и почему кто-то без конца должен их обучать. Почему бы просто не прикрыть эту лавочку и не начать всё сначала?

— Не заходи так далеко, Клиф, -одёрнул его мистер С.-Тебе как раз не на что жаловаться.

— А я не жалуюсь, а размышляю, -возразил Клиф.-Мы отдаём им самое лучшее, мы стараемся, а они ведут себя как варвары. Обидно.

Я улыбнулся.

— Моя миссия представляется мне достаточно скромной, господа, -сказал я, -но я сделаю всё от меня зависящее хотя бы ради вас. Я стану кем угодно.

— В твоём мире ты будешь Богом, Гэл, не больше и не меньше, -сказал мистер С.-Ты попросишь у нас всё, что тебе необходимо, и ты получишь неограниченную власть. Ты будешь создавать, Гэл, создавать образы и мысли, а созидание -удел Богов. Каждый, кто творит, — Бог.

— А вы?

— А нас попросту не существует, Гэл, забудь о нас, мы -всего лишь плод твоей фантазии, ты извлёк нас из самых глубин твоего существа. Всё, что произошло с тобой и ещё произойдёт, — это только твоя воля, запомни это. Нас нет, а есть только ты.

— И Мириал -плод моей фантазии?!

— Ничто иное, Гэл. Ты сам его создал, ты сам создал его таким. Мириал изменится и по твоему желанию превратится во что угодно, рядом могут оказаться совсем другие люди и тебе станут открываться совсем другие истины. Мириал будет противоречить сам себе не раз, потому что без противоречия нет движения вперёд. Ты так ничего и не узнаешь, так ничего и не поймёшь. На каждом новом повороте тебя будут ждать новые открытия, и не один раз ты разуверишься в старых и откажешься от самого себя. Тебе суждено жить так, и твой долг -ставить людей в известность о пережитом тобой, вкладывать в свои образы бесценный опыт, в котором у тебя не будет недостатка.

Я склонил голову в знак понимания, а когда поднял, то ни мистера С., ни мистера Джека, ни Клифа уже не было рядом. Они оставили меня одного и исчезли бесследно. Я попрощался с ними до лучших времён, ибо когда они наступят, я уже буду видеть их троих совершенно иначе.

Передо мной простиралась равнина, голая и безликая, без начала и конца. Без следа исчезло светящееся белое здание из двадцати этажей, зелёный парк, террасы, беседки и статуи. Не было моря и белых шезлонгов, не было бара с соломенной крышей на берегу, не было теннисных кортов и бассейна с голубой водой. Только поблёкшая трава и редкие кустики, торчащие из мёртвой земли. Только тёмное небо и вечер, суровый и беспощадный.

Я приложил руку к груди, преклоняясь перед величием пустоты и безмолвия. Я почувствовал, как бьётся моё сердце, и теперь я знал, зачем оно бьётся и кому это нужно. Мой первый фильм станет моей историей, пережитой и выстраданной мной, и я сыграю так, как не дано больше никому. В моём мире я буду Богом. Теперь всё будет иначе, я пойду своим путём и стану лишь собственным отражением в миллионах глаз.

Я окинул взглядом безлюдную местность и определил совершенно точно, что мне надо идти на запад, и тронулся в путь.

Завтра начинался первый съёмочный день.

Конец.