Поздно ночью в ту же субботу произошли три события различной важности, связанные со страхами Ричарда Альби и Табби Смитфилда и указывающие направление развития событий, после того как был перейден последний рубеж.

В субботнюю ночь Хэмпстед был безвозвратно ввергнут во вторую стадию разрушения.

Первым из этих событий был звонок Ричарда Альби Лауре в одиннадцать тридцать вечера, как раз в то время, когда Табби Смитфилд проснулся от внезапно охватившего его беспокойства и стремления безотлагательно бежать. Ричард очень устал после длинного вечера, в течение которого он слушал, как Моррис Страйкер камня на камне не оставляет от его первоначальных планов насчет дома на Колледж-стрит.

Страйкер настаивал на ужасном внутреннем интерьере в стиле "Баухаус"! Слава Богу, Ричард выпил достаточно для того, чтобы пропускать его речи мимо ушей. Страйкер заказал бутылку коньяка пятилетней выдержки и настоял на том, чтобы Тоби Чамберс всем разлил его. Сам Чамберс был освобожден от выпивки, но Страйкер ясно дал понять, что Хаген и Ричард должны пить столько же, сколько и он.

Лаура взяла трубку только на восьмом гудке, и Ричард неожиданно почувствовал себя лучше.

– Слава Богу, – сказал он. – Я знаю, что уже поздно, но я волновался.

– О чем волновался? – спросила Лаура.

– О.., ты знаешь о чем. Клиент только что рассказал мне, что в Хэмпстеде произошло еще одно убийство. Он прочел об этом в газете. Я думаю, что клиент садист. Он считает, что все это очень весело.

– Ты пьян? – поинтересовалась Лаура.

– Конечно я пьян. Провести вечер с Моррисом Страйкером, не будучи пьяным, все равно что поджариваться на медленном огне. Я не могу так рисковать. Страйкер – садист. Каждый вечер его приглашают в рестораны и там подают ему пухлые конверты.

– Ох, дорогой, – вздохнула Лаура, – я вижу, что ты не очень-то приятно проводишь время.

– Просто ужасно. По сравнению с таким времяпрепровождением медленное поджаривание – это просто игрушки. Но расскажи, что произошло. Кто убит?

– Никто из тех, кого мы знаем. Садовник, работавший неподалеку от нас. Я думаю, что несколько раз видела его.

– Уверен, что ты видела его. Так это он был убит? Где? Когда?

– Я ничего точно не знаю. Тело обнаружили только вчера. Я думаю, он погиб несколько дней назад. Ричард, я очень устала. Ты разбудил меня, и мне не хочется сейчас об этом говорить. Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой.

– Надеюсь, что это получится, – ответил он. – Я должен многое переделать, так что, видимо, вынужден буду задержаться на несколько дней. Пожалуйста, береги себя.

– Я буду осторожна, – сказала она, – В следующий раз звони в нормальное время. Я пойду спать.

– Я завтра позвоню, как только освобожусь от этого Ивана Грозного.

– Люблю тебя.

– И я люблю тебя. Почему ты не здесь, не со мной?

– Ты уехал, – произнесла она.

Вскоре после этого звонка Пэтси Макклауд шевельнулась во сне. Родственники Леса этим вечером уехали к себе в Феникс, и в десять вечера у Пэтси уже просто слипались глаза.

Секундой позже словно сильный удар протолкнул что-то в ее сон, и она помотала головой, так и не проснувшись.

Перед нею возник Табби Смитфилд, Табби, который очень нуждался в какой-то помощи, как будто он был ее ребенком, и это ощущение материнства подтверждало, что она ему необходима. Он не был ранен, но ему угрожала страшная потенциальная опасность, как если бы, выпив полбутылки джина, он уселся за руль машины, – и этому взволнованному Табби она послала столько заботы, сколько могла передать. Через мгновение задрожали ресницы. Через открытое окно до Пэтси долетел запах дыма. Потом ее тело расслабилось, и запах слился со сном, в котором ведьма на краю леса варила что-то в громадном черном котле, а потом и эта картина превратилась в непрерывный поток образов.

К тому времени, когда Табби Смитфилд позвонил в пожарную службу Хэмпстеда из телефона-автомата над Грейвсенд-бич, там уже приняли два сообщения об огне над Милллейн (официальное название Высохших Полей). Две машины выехали из пожарного участка на Риверфронт-авеню, еще две проследовали из центрального отделения на Мэйн-стрит.

Когда первые прибывшие на место происшествия сообщили о размерах пожара, Хэмпстед запросил у Олд-Сарума еще две машины.

Добраться до Милл-лейн можно было только по узкому мосту, который пересекал Миллпонд, и, конечно, пожарные машины не смогли проехать по нему. Первые два автомобиля появились на стоянке рядом с мостом как раз в тот момент, когда шериф Гарри Ячен выскочил из машины. Пока Гарри шел вдоль моста, чтобы понять, сколько же зданий горит, на стоянку прибыли еще две пожарные машины с Мэйн-стрит. Минутой позже вслед за ними подъехал автомобиль начальника пожарного отделения Тони Арчера. Выбравшись из автомобиля, он приказал пожарным соединить брандспойты в единую цепь – Тони уже чувствовал, как со всех сторон его обдает жар, доносящийся с моста, и он уже твердо знал, что большинство маленьких домиков спасти не удастся. Через некоторое время вернувшийся с моста Гарри Ячен подтвердил это: полыхали все дома.

– Все? – спросил Арчер. – Черт, как это они успели так быстро загореться?

– И есть еще кое-что, – произнес Ячен. Он провел рукой по лицу. Арчер знал, что собирается сказать Ячен, и знал, почему он колеблется. Шериф был уверен, что пожар не случаен – это поджог. Ячен собрался с духом:

– Все было подожжено в одно и то же время.

– Все восемь домов?

Ячен кивнул:

– Они загорелись в один момент.

– Вы говорили с кем-нибудь? – Пожарные команды в это время двигались с брандспойтами через мост.

Ячен покачал головой:

– Они внутри. Все люди внутри.

– О Господи, – произнес Арчер, и вместе с шерифом последовал за следующей пожарной командой, перебиравшейся через мост.

Пройдя немного вперед, Арчер увидел, что вызвало подозрения шерифа. Пламя, полыхающее на крышах всех восьми домов, теперь вилось и над дверными проемами, образуя совершенно прямую линию из восьми горящих точек. Кто-то поджег эти домики. И этот человек погубил находящихся внутри их людей. В таких домах спальни находятся на втором этаже, как раз под крышей. Сначала до жильцов добрался дым, а уже потом лежащих без сознания людей охватил огонь. Дым клубился над догорающими зданиями.

Пожарные команды направили брандспойты на два ближайших дома.

Арчер, Ячен, пожарники пробивались сквозь одурманивающую, сумасшедшую жару. Начали гореть лужайки перед особняками, внезапно оказался охвачен огнем клен, что рос перед желтым домиком доктора Харви Блау. Арчер показал пожарным из Олд-Сарума в дальний конец: нельзя допустить, чтобы пламя распространилось на лесной массив, который отделял Миллпонд от Грейвсенд-бич. Он уловил запах тлеющих остовов домов и сожженных растений, в ушах раздавался гул пожирающего поселок пожара. Внезапно окрестности огласились резким свистом, напоминающим какой-то звериный звук.

Все они мертвы, подумал Арчер о людях, заснувших на верхних этажах. Кто бы мог сделать такое? Хэмпстед, который на протяжении последних двадцати лет служил Арчеру домом, казалось, погрузился этим летом в безумие и жестокость, он становился все мрачнее и ненормальнее. Дети, которые топились… Он знал маленького Шербурна, и то, что с ним произошло, не имело никакого смысла; не было его и в том, что кто-то разлил жидкий парафин по крышам домов, чтобы потом поджечь их… Больше, чем когда-либо, огонь сегодня казался ему похожим на живое существо.

Он вглядывался во вьющиеся над крышами горящих домов клубы дыма. Огненная линия переместилась ниже, выбросив на площадки перед коттеджами маленькие пылающие шарики, словно разбрызгивая по траве капли воды. Пылающие капли пламени, упав на землю, раскололись на мелкие части. На какое-то мгновение Арчеру почудилось, что этот движущийся огонь действительно живое существо – так молниеносно побежал он по сухой траве. Масса черного дыма, казалось, тоже ожила: изгибаясь и корчась, она подымалась вверх.

Потом Арчеру показалось, что он видит, как в дыму что-то движется. Там, в черной глубине, мерцали и колебались темные тени. Прежде чем присоединиться к первой команде пожарников, Арчер вгляделся в извивающийся столб дыма.

Взлетев над восемью пылающими зданиями, он поднялся футов на двадцать в высоту. Птицы, подумал он, какие-то чертовы птицы оказались захвачены дымом… Но, разглядев форму крыльев, он понял, что это летучие мыши.

Арчер видел их вытянутые шеи и открытые жуткие пасти; они парили в дыму так, как никогда бы не летали летучие мыши. Тысячи детенышей Дракона кружились в дыму, улетали и возвращались обратно, ловя горячие воздушные потоки.

– Арчер, – окликнул его шериф.

Первая команда пожарных боролась с пламенем в двадцати футах от него. Они соединили брандспойты вместе, и несколько тонн рухнувшей воды тут же превратились в громадное облако пара. Находящиеся рядом другие пожарники побросали шланги и отбежали в сторону, освобождая путь распространяющемуся кипящему облаку. По-видимому, их собственные брандспойты раскалились в руках, потому что они бросили их, не успев даже соединить. Теперь люди кричали. Восемь человек оказались за огненным кругом, откатились в кустарник и, одурев от боли, сидели там; некоторые, обезумев, бежали прямо к еще большим огненным вспышкам – жидкие капли пламени скатывались с домов и падали между ними.

– Направляйте брандспойты на людей! – проорал Арчер шерифу и увидел, как тысячи маленьких Дракончиков вьются в дыму над его головой. Шериф взмахнул руками, пытаясь отогнать их, но тут же отдернул руку. Через мгновение Арчер заметил, что от рукава Гарри валит дым. И почти в то же мгновение рубашка шерифа Гарри Ячена занялась пламенем, от жара серые волосы завились, потом задымились и загорелись брюки. Арчер бросился к нему и попытался стащить с шерифа пиджак, чтобы сбить им языки пламени, однако не успел что-либо сделать: Гарри Ячен застонал, страшно закричал и упал на землю, почти полностью объятый пламенем. Его кожа почернела и сморщилась, а Арчер все еще продолжал бессмысленно стаскивать с него пиджак.

Тони Арчер стоял посреди этого кромешного ада с висящим на руке пиджаком для игры в гольф и раздумывал о том, что все плохие вещи происходят быстро, когда внезапно облако огненных капель вылетело из-за домов и бросилось ему в лицо, затем проникло в легкие и лишило Арчера жизни прежде, чем успела загореться его одежда.

Пожар на Милл-лейн прекратился, так и не успев добраться до лесного массива, но от домов на Высохших Полях остались только восемь дымящихся фундаментов. Жители были опознаны по остаткам костей; все пожарные погибли в топке Милл-лейн буквально за несколько минут этой ночи.

Одна из пожарных машин, та, что стояла ближе всех к мосту, расплавилась от высокой температуры, но реальная температура в ту субботнюю ночь, как говорилось в выпуске "Газеты", была такой, что на Кенделл-Пойнт, который находился в полумиле отсюда, на оконечности Грейвсенд-бич, земля оставалась теплой и на следующий день, а от коры многих деревьев шел дым.

Ричард Альби обещал себе, что позвонит Лауре в это воскресенье. Он собирался сделать это после завтрака, наверняка зная, что она будет дома, но в восемь часов утра он засел в номере гостиницы за чертежи и напрочь забыл обо всем. В полдень Ричард заказал сэндвич с пивом и продолжал работать – он пытался найти компромиссное решение, чтобы удовлетворить желания Страйкера и в то же время учесть георгианский стиль дома и размеры комнат. Страйкер получит эти белые стены и даже яркое освещение, раз он так настаивает, а Ричард в свое время все равно протащит нужные детали. Он уже видел, как эти детали впишутся в общий интерьер. Проект вновь оживал.

В шесть часов вечера он понял, что смертельно голоден, спустился вниз в ресторан гостиницы и заказал жареный эскалоп, салат, полбутылки "Монтраше" и две чашки кофе; во время обеда он делал кое-какие пометки, и, покончив с кофе, немедленно возвратился в номер.

В одиннадцать тридцать Ричард вновь вспомнил о том, что хотел позвонить домой. Было слишком поздно – он не мог будить жену две ночи подряд. Ричард с некоторым тайным злорадством оглядел груду проработанных чертежей, потом разделся и лег спать.

В понедельник он позвонил домой в десять утра, но никто не отвечал. Видимо, Лаура ушла к Гринблату, подумал он. Он решил перезвонить ей перед обедом, даже если для этого придется найти телефон в каком-нибудь из ужасных страйкеровских ресторанов. Всю вторую половину дня в понедельник Ричард провел в особняке на Колледж-стрит, проверяя планы и еще раз убеждаясь в правильности принятых решений; перед очередным ритуальным обедом со Страйкером он вернулся в гостиницу. В пять тридцать он позвонил Лауре из своего номера, но вновь никто не ответил. Он позвонил вниз, портье, но никаких сообщений для Ричарда у того не было.

Страйкер позвонил в шесть и объяснил, как проехать к ресторану Пикмана. Ресторан находился минутах в двадцати езды от гостиницы, в северной части города, почти что в деревне. Это был перестроенный викторианский особняк, самый красивый из всех ресторанов, которые до этого выбирал Страйкер. Служащий отогнал машину Ричарда, и он прошел в комнаты, такие же красивые, как и фасад здания.

Красные кожаные кресла, цветы, сверкающее стекло и блеск серебра; Ричард подложил наброски и эскизы под локоть и почувствовал себя в гораздо лучшем настроении, чем пребывал с тех пор, как впервые встретил своего клиента.

Страйкер, Майк Хаген и Тоби Чамберс появились через пятнадцать минут. Едва поздоровавшись с Ричардом, Страйкер тут же вызвал официанта и объяснил ему, что ему не подходит этот стол. Он находится уж слишком в центре, вокруг беспрерывно бегают – неужели здесь никто не помнит, какие столы нравятся Моррису Страйкеру? В середине тирады Страйкер закурил сигару и стряхнул пепел на отвергнутый стол. Официант предложил другое место, и Страйкер перешел за стол в дальнем конце зала, в самом углу.

– Не вздумайте нас паршиво обслуживать только потому, что мы не сидим в центре, – предупредил он.

Они расселись за столом, Страйкер выбрал место у стены. В зале ресторана было шумно.

– Здесь столько болтают, у меня от этого начинается головная боль, – пожаловался он Ричарду.

– Зачем же тогда вы пришли сюда?

– Смена обстановки, просто смена обстановки. Да и Тоби нравятся такие дерьмовые заведения. – Страйкер сделал затяжку и, выдохнув дым, обратился к Тоби:

– Почему ты не прихватил с собой этого маленького ублюдка, который играет на банджо, чтобы я мог поговорить с ним? А? Позвони ему, и пусть явится сюда.

Тоби отправился звонить по телефону. Все это время Майк Хаген улыбался и смотрел в потолок.

– Вы когда-нибудь берете с собой жену? – поинтересовался Ричард, и на мгновенье Майк Хаген оторвался от потолка и взглянул на Ричарда.

– Какое ваше собачье дело? – громко ответил Страйкер, – Обед – это тоже моя работа: частично работа, частично отдых. Ясно?

Официант принес спиртное. Страйкер, проглотив порцию виски, подался вперед:

– Чем вы сегодня занимались? Были в особняке? Да?

Великолепно. Чем вы занимались в воскресенье? Я собирался позвонить вам и забрать, чтобы поиграть в гольф, но что-то появилось. Этот тип, который играет на банджо, вот что появилось. Мы собираемся вправить ему мозги.

– Я проработал все воскресенье, – ответил Ричард, протягивая листы бумаги. – И действительно считаю, что нашел то, что нужно. Я хочу вам показать, как мы можем сделать нижние комнаты.

– Потом, – сказал Страйкер. – Я сейчас не буду этим заниматься. Я просто не хочу.

– Но мне необходимо узнать ваше мнение, – настаивал Ричард. – Я потратил много времени и должен скоро возвратиться в Коннектикут.

– Я сказал, что не желаю говорить об этом, – проревел Страйкер, – у вас что, нет ушей? Это ваше чертово дело, сколько вы там работали, и меня не интересуют ваши дурацкие планы о возвращении домой. Я не хочу слышать все эти разговоры сегодня вечером. Просто сидите здесь и глотайте что вам подают. На сегодняшний вечер – это единственное, что вы должны делать.

В этот раз Ричард был близок к тому, чтобы подняться и уйти. Но он не сделал этого. Если бы он был лет на пять помоложе, если бы Лаура не была беременна, он бы ушел незамедлительно; он все еще думал об этом, когда Тоби Чамберс плюхнулся на стул.

– Девять тридцать, – произнес он.

Страйкер хмыкнул. Он закатил глаза к потолку и выпустил струйку серого дыма.

– Позвони ему снова. Это слишком рано, я не хочу видеть его жирную физиономию, пока не захочу повеселиться.

Скажи, чтобы он был в одиннадцать. Мы еще будем здесь.

Чамберс поднялся и вновь ушел.

"Мне необходима эта работа, – говорил себе Ричард. – Моррис Страйкер не просто грубый хам, он – это те десять тысяч долларов, которые приближают Ламп к колледжу".

Он выпил единым глотком полстакана и затем разжал кулаки.

– Выпейте еще, – сказал Страйкер. – Вы же здесь именно для этого, верно? Пейте!

В эту ночь Ричард добрался до отеля лишь в десять минут первого. Он позвонил домой, но номер был занят. Ричард пытался дозвониться пять раз на протяжении часа, но каждый раз телефон был занят. Он поговорил с оператором телефонной станции, и тот предположил, что на том конце просто плохо лежит трубка.

Во вторник утром Ричард вновь попытался дозвониться домой. Приняв душ, он тотчас же кинулся к телефону; обмотав вокруг себя полотенце, с мокрыми волосами он сел на кровать и набрал номер. Телефон довольно долго молчал, и Ричард уже был уверен, что номер, скорее всего, опять будет занят и обычные гудки не появятся. Но произошло Другое. Когда молчание затянулось настолько, что Ричард уже был готов положить трубку и перезвонить, на линии что-то дважды щелкнуло и в трубке раздался непрерывный гудок. Он вновь набрал номер – тот же результат. Длинная пауза, два щелчка и непрерывный гудок. Ричард позвонил оператору и попросил узнать, что с номером. Когда и тот не смог дозвониться, он связался с оператором Коннектикутской телефонной станции, который, перезвонив Ричарду, сообщил:

– Очень жаль, мистер Альби, но на линии поломка и она временно не отвечает.

– Но это мой номер! – воскликнул Ричард.

– Временно он не работает, – повторил оператор, – но поломку устранят. Перезвоните попозже.

Ричард повесил трубку, вытер голову полотенцем, оделся.

Он заказал завтрак, но через пять минут отменил заказ. Он не мог оставаться в номере, он слишком нервничал. Поломка на линии? Что это означает?

Через минуту он вышел из дома и принялся бесцельно бродить по улице. Он договорился встретиться со Страйкером и Хагеном на Колледж-стрит в одиннадцать тридцать, значит, ему нужно убить как-то три часа. Воздух был ясный и теплый. Рядом с гостиницей, в которой остановился Ричард, было разрушено старое здание, освободившее целый квартал города; теперь вокруг этого места выросли леса, словно виселицы над пустырем. Сквозь дым и пыль Ричард разглядел раздетых до пояса людей в защитных очках. Искры прыгали в этой бурлящей пыли, раздавался металлический стук молотков; до Ричарда доносилась возбужденная ругань старшего мастера.

Несколько минут Ричард как загипнотизированный смотрел на стройку. Один рабочий ритмично поднимал и опускал отбойный молоток: взмах и падение, вверх и вниз… Другой работал с тяжелой дрелью, под кожей на руках набухли мышцы. Периодически их окутывало облако пыли. На заднем плане маячил желтый подъемный кран, который переносил какие-то неразличимые отсюда материалы.

Во рту непонятно почему пересохло, и его затрясло. Ему показалось, что в глубине этого клубящегося тумана из пыли и дыма появляются языки пламени. Как будто он увидел маленький ад.