Парящий дракон. Том 1

Он добрался до большой каменной хэмпстедской библиотеки на углу Пост-роад и Мэйн-стрит, как раз перед мостом через Наухэтен. Ему нужно было где-то присесть и подумать насчет отца и Шерри. Табби отворил дверь и вошел в прохладную библиотеку.

Он прошел конторку и остановился перед длинным столом. Одна из сидевших женщин поглядела на Табби с любопытством. Он мрачно прошел мимо. Он надеялся, что сможет укрыться среди стоек с журналами, потому что ему казалось, что буквально все – эти женщины, старик за подшивкой газет, библиотекарша у каталожного ящика, даже маленький мальчик, который поднимался наверх, в детскую библиотеку, – все наблюдали за ним и знали о его позоре.

Помещение вдруг стало удлиняться и расширяться, черно-белые узоры на полу, казалось, поплыли, а круглые часы за столиком, наоборот, застыли, и черная секундная стрелка остановилась между цифрами 2 и 3 так, словно ее пришпилили к циферблату.

Обложки журналов начали медленно скручиваться, точно всплывающие водоросли или горящие листья.

Он стоял в этой меняющейся библиотеке, скорее удивляясь, чем пугаясь. Весь его стыд исчез. Ему померещилось, что стены медленно выгибаются наружу. В то же время Табби понимал, что и дрожащий пол, и выгибающиеся стены – это предупреждение. Что-то должно было произойти, он знал это. Библиотека наполнилась волшебным меняющимся светом.

Ноги сами вынесли его в исторический отдел. Там стояли два длинных стеллажа, между которыми был узкий проход. Табби ступил в этот проход и услышал, как вся огромная комната гудит точно гигантское динамо. В проходе было темно – на секунду Табби, окруженному стеллажами с книгами, показалось, что из-под ног у него поднимаются клубы коричневой пыли.

Что это?

В небе появился широкий луч света и стал удлиняться, точно складной телескоп.

– Значит, мальчик тут, – сказал голос у него за спиной.

Библиотечные полки исчезли, и он стоял (прятался?) за стеной деревянного дома. Ночь была полна звуков – он слышал треск огня, громкие проклятия. Где-то лаяла собака.

– Ты должен отправиться на Фэйри-хилл, парень, вместе с остальными.

Прятался, да. Табби вытянул руку и коснулся гладкого дерева. Ноги его утопали в цветах.

– Мастер Смит, – сказал голос, – ты что, хочешь получить пулю в спину?

Табби обернулся. Он боялся, что этот человек будет ему знаком, но нет – он увидел длинное, самонадеянное и слегка безумное лицо. По подбородку стекала слюна, зубы были крупными и белыми, а глаза – цвета некрепкого чая. Глаза были самым страшным на этом лице, потому что меньше всего напоминали человеческие: они мерцали, словно фосфоресцировали.

– Твой отец на британском тюремном корабле, мастер Смит, – сказал человек, – полагаю, ему осталось недолго страдать. И тебе тоже.

В руке у мужчины был длинный мушкет. Когда ствол оказался в шести сантиметрах от груди Табби, ружье выстрелило.

Табби упал на спину в заросли цветов за домом. Боли не было, только чудовищный удар. Над ним светились чужие глаза. Рубашка Табби была присыпана порохом и опалена.

Он не почувствовал боли, потому что умер. С некоторой поспешностью Табби вышел из лежащего тела и увидел, что у мальчика было не его лицо. Однако очень похожее.

– Двое на сегодня, – сказал мужчина, его подбородок блестел от слюны. – Фермер Вильямс и парень Смитов. Они больше никуда не пойдут.

Дух, или душа, или чем там был Табби, поднялся над мужчиной и мальчиком в опаленных одеждах. Небо освещали сотни красных огней.

Табби увидел перед собой длинный белый коридор, в конце которого пульсировал прозрачный свет, который пронизывали яркие краски. Этот коридор оживил его и успокоил – он понимал, что в конце его ожидают небеса, чистые, точно музыка, и прохладные, как морская вода. И он начал двигаться по направлению к пульсирующему свету.

Потом он пришел в себя. Он, лежал на боку в неудобной позе между стеллажами исторической секции библиотеки.

Одна из книжек валялась рядом с ним, открытая, переплетом вверх. "История Патчина", Д. Б. Бах.

– Сынок, – спросила одна из женщин за конторкой, – ты в порядке?

– Да, спасибо, – автоматически ответил Табби. Он встал на колени, голова его гудела. – Просто небольшая слабость.

Сам не знаю, что случилось.

Библиотекарша наклонилась и, вместо того чтобы помочь ему подняться, как он ожидал, взяла у него из рук книжку.

– Если ты из Милловского колледжа, мальчик, то ты должен быть в школе, – сказала она.

– Сегодня нет занятий, – сказал Табби, наконец поднявшись на ноги. – Грипп.

– Похоже, и вы его подхватили, – сказала библиотекарша. – Идите домой и ложитесь в постель, молодой человек.

Нечего болтаться тут и заражать остальных.

Крепко прижимая "Историю Патчина" к себе, она вернулась к своей конторке.

Табби спотыкался, словно после солнечного удара. Он поглядел через плечо – библиотекарша махнула ему, чтобы он уходил. Он вышел и присел на крылечке, ожидая, пока голова не перестанет кружиться. Он рассеянно подобрал длинный прутик и прочертил им в пыли линию.

Потом он увидел, что линия, которую он нарисовал, наполняется красной жидкостью – кровью, словно кровь скопилась под земной поверхностью. Он нарисовал еще одну линию своим прутиком, и она тоже наполнилась красным.

Эта кровь медленно переполняла углубление и наконец выплеснулась наружу, за его пределы. Табби Уронил прутик в красную лужу и в ужасе вскочил на ноги. Он завернул за угол и бессмысленно побрел по Мэйн-стрит. Когда он добрался до маленькой пиццерии, то увидел, что за столиком возле "Деликатесов" сидит Пэтси Макклауд и что-то пишет.

Если он повернется и уйдет, она подумает, что у него нет охоты с ней встречаться, но на самом деле он не хотел навязываться. Она выглядела такой хрупкой.., интересно, если она поставит на тротуар свою стройную ногу, выступит ли из-под асфальта кровь?

Медленно, шаг за шагом, думая о том, что его присутствие, может быть, сейчас нежелательно, он прошел мимо Пэтси, но тут услышал ее тихий, мягкий голос, споткнулся и чуть не упал от охватившего его чувства благодарности.

Он застенчиво поглядел на нее: она была такой же, как и он сам.

***

– Да, я видел его лицо, – говорил он Пэтси пятью минутами позже. – Это было странное лицо, точно морда бешеной собаки. Глаза его светились, будто кто-то держал перед ними зажженную спичку. Он даже не раздумывал особо, когда стрелял в меня, – просто выстрелил, и все.

– И лицо было тебе незнакомо?

– Я его раньше никогда не видел.

– И ты думаешь, что это мог быть Гидеон Винтер?

– Да, похоже на то, верно?

– Да, – сказала Пэтси, – похоже.

На миг наступило молчание. Табби, который понятия не имел, что думать о том, что произошло с ним сегодня утром, не представлял, о чем думает Пэтси. Судя по выражению ее лица, она могла обдумывать, что пора бы помыть автомобиль или купить новые чулки.

– Что за книгу ты держал? – наконец спросила она.

– Историческую книгу. "Историю Патчина". Ее написал кто-то по фамилии Бах.

– Похоже, нам нужно раздобыть такую же, – сказала Пэтси. – Я сделаю это. – Она улыбнулась. – Мы же не хотим, чтобы ты все время падал в обмороки в библиотеках.

Он постарался ответить на ее улыбку.

– Ты поглядел в прошлое, – сказала Пэтси. – Это интересно. Ты когда-нибудь заглядывал в будущее?

– Думаю, да, – сказал Табби, покраснев. – Один раз. Когда мне было пять. Понимаете, я увидел миссис Фрайдгуд. – Он покраснел еще сильнее. – Но в основном я вижу прошлое.

– А я никогда не вижу прошлое, – сказала Пэтси, – по-моему, мы дополняем друг друга.

– Просто не могу поверить, что мы сидим тут, напротив "Деликатесов", и говорим о таких вещах, – сказал Табби. – Если честно, я вообще не могу поверить, что мы говорим об этом. – Он покачал головой. – И еще кое-что. После того как я вышел из библиотеки, я увидел, что земля кровоточит.

Правда.

Пэтси задумчиво поглядела на твердый тротуар, и Табби вспомнил, как он гадал, выступит ли на нем кровь, если она упрется в асфальт ногой.

Но тут и он, и Пэтси резко подняли головы, потому что напротив, через улицу, закричала женщина. Тут все – клерки из магазина компьютеров, мистер Бандль из антикварного магазина, прохожие, бородатые парни за соседним столиком – вскочили и начали глядеть через улицу, пытаясь найти источник этих воплей.

Потом какой-то мужчина показал, а следом Пэтси и затем Табби тоже увидели ее. Худая пожилая женщина в просторной темной одежде стояла рядом с одним из столиков на балконе французского ресторана. Руки у нее были прижаты к глазам, а рот распахнут, точно пещера. Было удивительно, что она, такая худенькая, способна кричать гораздо громче, чем можно было себе представить.

Люди из ресторана выскочили на балкон, а Табби и остальные глядели на нее снизу. Он увидел, что из внутренних помещений на балкон выбежал его отец, но, прежде чем он успел добежать до женщины, она упала.

Табби знал, что она мертва, словно понимая, что ни один человек не может выжить после таких криков. Он увидел, как его отец склонился над женщиной. Хоть крики прекратились, он все еще слышал их. Потом он увидел, как его отец поднялся, прошел мимо мертвой женщины и перегнулся через перила: он пытался понять, что произошло.

Он поглядел на тротуар под балконом, на небольшую толпу перед магазинами компьютеров и деликатесов, перед антикварным магазином. Потом глаза отца остановились на Табби.

Хильда дю Плесси в ужасе наблюдала, как крохотная птица упала на тротуар. Аппетит у нее пропал – она не могла есть, пока зяблик, никем не замеченный, лежал внизу под балконом.

– Вы что-нибудь заказываете, леди? – спросил за ее спиной официант.

– О.., ничего, просто салат, – сказала Хильда.

– Просто салат? Какой салат?

– Любой. Цветная капуста. Помидоры. Шпинат. Мне все равно, дурень.

– Домашний салат, – сказал официант и пробормотал себе под нос что-то, что Хильда не расслышала, но, если бы расслышала, была бы очень недовольна.

В раздражении она восседала за столиком. Позабытый "Герой в белом" лежал за тарелкой с нарезанным хлебом.

Она больше не видела Ван Хорна за стеклом витрины антикварного магазина, хотя больше всего на свете ей хотелось встретиться с ним взглядом. Если бы он заметил, что она на балконе, он улыбнулся бы и помахал ей. Может, он бы даже окликнул ее по имени. А может, если бы он не был чересчур занят, он присоединился бы к ней за столиком. В мире Флоренс М. Хобарт такие вещи происходили постоянно.

В романах Флоренс М. Хобарт птицы ворковали, птицы щебетали и гнездились, птицы чертили свои письмена в рассветном небе, но, уж точно, птицы не падали мертвыми с деревьев. Хильда поглядела вниз на тротуар, надеясь, что зяблик мог улететь, пока она разговаривала с официантом, но он все еще был там – крохотное тельце, одно крыло у него было судорожно вытянуто.

Она подхватила сумочку и уже встала, собираясь уходить.

Но в витрине антикварного магазина появился доктор Рен Ван Хорн. Он нашел то, что искал, и уже расплачивался у кассы. Вот это был правильный ход событий. Это было как раз то, что нужно для Хэмпстеда, округ Патчин, солнечным июньским утром. Лучший городской врач покупает какую-то старинную вещь… Да, это было правильно, это было изысканно, как изысканной бывает мифология или художественная проза. В такие моменты, как сказала бы Флоренс М. Хобарт или Кэрри Э. Хоскинс, чувствуется дыхание вечности.

Хильда вновь расслабилась в кресле и решила подождать салата.

И лишь несколькими секундами позже доктор Ван Хорн появился в дверях антикварного магазина. Владелец придержал дверь, и он вышел на тротуар. Он нес большое тяжелое зеркало – машина его стояла как раз напротив магазина. В белом костюме и белой шляпе доктор напоминал героя кинофильма или знаменитого писателя, либо художника. Зеркало, хотя и большое, в его руках, казалось, не имело веса. Хильда помахала доктору рукой, с замиранием сердца надеясь, что он поднимет взгляд.

Доктор Ван Хорн подошел к своему автомобилю, осторожно поставил зеркало на асфальт и придержал его, свободной рукой открывая дверь автомобиля.

– О, доктор! – воскликнула Хильда.

Он поглядел вверх. Казалось, он не понял, откуда послышался ее голос.

– Доктор Ван Хорн! – И Хильда вновь помахала ему.

Он увидел ее за столиком террасы, однако не улыбнулся.

Его лицо, глаза не отозвались на ее приветствие. Он неожиданно показался Хильде чуть ли не зловещим.

Внезапно зеркало потемнело. До этого оно отражало деревья в кадках и ступеньки у входа в ресторан Франсуа, но затем оно совершенно непостижимо начало тускнеть и затягиваться туманом. Теперь оно было абсолютно черным.

Темнота была объемной, словно коридор в овальном проеме.

Хильда сжала пальцы. Она даже не дышала.

Что-то происходило внутри зеркала, она видела это. Во мгле темного коридора мелькнуло лицо. Она видела руки, глаза, зубы. Потом увидела крохотный кусочек Мэйн-стрит в запустении и упадке: здания покосились, тенты над витринами разодраны на полосы, на ступеньках – мусор. И оттуда, из этой разрухи, на нее смотрел доктор Ван Хорн. Уши у него удлинились, и мочки болтались у плеч, брови изогнулись, нос загнулся крючком, а зубы заострились. Хильда закричала, даже не осознавая, что кричит, и поняла, что не может остановиться.

Какая-то часть в Хильде понимала, что она привлекает внимание, что позорится у всех на виду, но крики все еще вырывались у нее из горла. Они были словно сбежавшие лошади и растаскивали ее по частям.

Когда Кларк Смитфилд наконец добрался до дома в этот вторник вечером, он был пьянее, чем обычно. Галстук у него съехал набок, а костюм весь измялся. Было около девяти часов. Табби и Шерри сидели в гостиной и смотрели вечерний сериал, который всегда показывали по вторникам, "Пистолет "МАГНУМ"". Они уже давно поели, а обед Кларка разогревался в духовке. Кларк с грохотом открыл входную дверь, и Шерри вскочила, но не отвела глаз от телевизора.

Секундой позже двери в гостиную отворились.

– Довольны, а? – сказал Кларк, усаживаясь на кушетку. – Уже разобрали меня по косточкам?

Шерри поглядела на него, потом вновь перевела глаза на экран.

– Ну конечно, – сказал Кларк.

– Хорошо провел день? – спросила Шерри.

– Просто замечательно. Ты, вонючая лгунья! Не притворяйся, что парень ничего тебе не рассказывал, – Кларк стащил с себя пиджак и бросил его на стул.

Шерри непонимающе поглядела на Табби, потом – на мужа.

– Дай мне выпить, – сказал Кларк.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты должна приподнять свою ленивую задницу и налить три сантиметра ирландского виски в стакан со льдом, а потом вложить этот стакан мне в руку, – это что, для тебя слишком сложно?

– Извините меня, – сказал Табби. – Я пойду к себе в комнату.

– Давай, убирайся, мерзавец, – сказал Кларк. – Торопился домой, чтобы рассказать ей, а?

– Что рассказать?

– Ну, ее зовут Беркли, и в ней примерно семь футов росту, и ей тридцать лет, и у нее такой здоровый рот, словно рыболовный крючок, а высокая такая она потому, что ноги У нее начинаются отсюда и не останавливаются, пока не дорастут до земли, а…

Двумя часами позже Шерри постучала к нему в дверь. Он знал, что она хочет сказать, поэтому весь дрожал, когда открывал ей.

– Бедняжка, – сказала Шерри. Волосы у нее были растрепаны, глаза распухли, а косметика расплылась по лицу.

Едва вымолвив это, она начала плакать.

– О нет, – сказал Табби, – пожалуйста.

Шерри прошла в комнату и села на постель.

– У него тут даже и не было работы. Он лгал с первого дня, – Она уже не плакала, а злилась. – Он встретил эту женщину примерно месяц назад. Он просто хотел таскаться по вечеринкам и тратить деньги. Я больше не могу жить с ним, Табби.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросил Табби.

Он сидел на полу и глядел на мрачную, целеустремленную Шерри, которая была похожа на оракула, который вещает через грубо нарисованную маску.

– Я уже вызвала такси, – сказала она. – Я бы взяла машину, просто чтобы позлить его, но он уже ездит в ней по барам, потому что я оказалась такой сукой.

Она попыталась улыбнуться.

– Я хочу попасть на вечерний поезд в Нью-Йорк. Я возвращаюсь во Флориду. Я никогда не могла ужиться здесь, ты же знаешь.

– Я знаю.

– Ты можешь поехать со мной, если захочешь, – сказала Шерри. – Мы всегда можем как-нибудь устроиться. Я же работяга.

Теперь уж Табби чуть не плакал.

– Я люблю тебя, – сказала Шерри. – Я любила тебя с тех пор, как ты был худющим малышом в Ки-Уэст.

Табби больше не мог сдерживать слезы.

– Ты всегда был таким потерянным, – сказала Шерри и обняла его. Теперь они оба плакали. Табби вспомнил энергичную, уверенную в себе Шерри, которая нянчила его во Флориде. Он уткнулся лицом ей в плечо и плакал от жалости.

– Ты можешь отправиться со мной, – сказала Шерри ему на ухо.

– Я не могу, – сказал Табби. – Но я тоже люблю тебя, Шерри.

– Так будет лучше. – Она погладила его по затылку. – Я пришлю тебе открытку. Пиши мне иногда, Табби. Как писал дедушке.

– Я напишу.

– Позаботься о нем. Я пыталась, Табби. Я действительно пыталась, но если я останусь здесь, он убьет меня.

– У тебя хватит денег? – Глаза у Табби уже были сухими, но он по-прежнему прижимался щекой к ее плечу.

– На первое время – да. И я всегда могу найти работу.

Насчет денег я не беспокоюсь.

– Я пришлю тебе денег.

– Из карманных расходов?

– У меня есть деньги, которые я могу тебе послать.

– Позаботься лучше об отце. Кларку понадобится твоя Помощь.

Они услышали, как прозвенел дверной звонок, и Шерри обняла его еще крепче.

– Он лгал мне, – сказала она, – Это не из-за той женщины, Табби. Поверь мне, это очень важно. – Она поцеловала его в лоб. – Я буду скучать по тебе.

Он вышел за ней в холл. Она подхватила чемодан на верхней площадке, и они вместе спустились вниз.

У дверей он обнял ее, потом она села в такси и уехала.

Он знал, что больше никогда ее не увидит.

***

Все это могло случиться с Хильдой дю Плесси, даже если бы она и не сидела на балконе ресторана Франсуа, но то, что это случилось во вторник вечером, было прямым результатом ее пребывания там. Связь между тем, что случилось с Хильдой во вторник и с Ричардом Альби в среду, после смерти Хильды, была не слишком явной, но все же была. Опять же в данном случае, время, в которое произошли эти события, имело гораздо большее значение, чем сами события.

В среду утром Ричард приехал в контору Юлика Бирна, агента Сэйров в Хэмпстеде, и забрал у него ключи. Параллельно он выслушал целую лекцию от седовласого мистера Бирна:

– Обычно, мистер Альби, я никому не отдаю ключи до того, пока обе стороны не обменяются бумагами. Но ваше появление каждый вечер на телеэкране имеет некоторые преимущества. Все же, – он уперся толстым указательным пальцем в грудь Ричарду, точно это было ружейное дуло, – Сэйры и я будем считать вас ответственным за любой причиненный ущерб. Если по вашей вине произойдет пожар, вы обязаны будете выкупить дом. И, я полагаю, вы должны быть очень благодарны миссис Сэйр и ее сыну, которые настояли, чтобы формальности в данном случае не соблюдались.

Было ясно, что юрист приболел тем же гриппом: чувствуй он себя лучше, он бы с большей настойчивостью воспротивился благородству Сэйров.

– Я действительно искренне благодарен, – с чувством отозвался Ричард. – Должно быть, сын миссис Сэйр подумал, каково будет въезжать в дом, который воняет как аммиачный завод, поэтому он и дал мне ключи пораньше, чтобы я мог навести там порядок.

– Он подумал об этом, когда оценивал дом, – сказал юрист. – Мистер Барбах и я уже поговорили об этом.

Джон Барбах был юристом Альби и тоже участвовал в отчаянной битве за ключи.

Из офиса Бирна на Мэйн-стрит они отправились на Гринбанк и Бич-трэйл. Ричард мечтал побродить по своему новому дому – буквально положить на него руку, пощупать ткань занавесок и гладкость древесины оконных рам, провести хорошее освещение в прихожую и еще раз глянуть на потолочные балки. Осмотр дал ответы на многие его старые вопросы, но в то же время вызвал новые. Еще одна неделя ожидания была бы для него пыткой. Фэртитэйл-лейн, казалось, становилась все невыносимее с каждым прожитым на ней днем.

Он знал, что это отвращение к Фэртитэйл-лейн объясняется желанием начать "новую жизнь" в доме номер 32, Бичтрэйл, Гринбанк. Там была жуткая атмосфера, но только в физическом, кошачьем смысле. Едва Альби вошел туда, она, если можно так выразиться, напомнила о себе прямо с порога.

– Нам нужны противогазы, – сказала Лаура, кидаясь к ближайшему окну. И они отворили окна на первом этаже и на лестничных площадках.

Ричард начал стаскивать ковровое покрытие, выдергивая вколоченные в пол гвозди. Как и ковер в гостиной, оно было когда-то хорошим: крашеная шерсть с вплетенными в нее нитями китайского шелка. Но эти ковры не чистили с начала пятидесятых, подумал Ричард, и сейчас они были полны кошачьей шерсти. Запах исходил от них волнами, словно ковры выдыхали застоявшуюся мочу. Стыд и позор выбрасывать вещи такого хорошего качества, но Ричард знал, что даже после хорошей чистки вместе с этими коврами в дом каждым сырым утром будут возвращаться кошачьи призраки.

Постепенно он скатал их в толстый валик у подножия лестницы и поволок к двери. Похоже, старьевщик Гринбанка заработает на этом состояние. Уложив вонючие ковры рядом с въездом в дом, он вернулся внутрь. Лаура с ведром и тряпкой орудовала в кухне. Ричард занялся ковром в гостиной. Он с удовольствием заметил, что под ним оказался отличный дубовый пол. Доски были тщательно подогнаны друг к другу и гладко отполированы. Какой-то плотник из далекого прошлого вложил в этот дом душу, и Ричард был безумно благодарен ему.

Когда он скатал уже половину гостиного ковра, он уселся на гладкие дубовые доски и с удовольствием разглядывал резные потолочные балки. "Похоже, я полюблю этот дом, – подумал он. Он слышал, как в кухне Лаура тихо напевает за мытьем полов. – Он даже лучше, чем кенсингтонский дом".

Ричард поглядел сквозь грязное окно на верхушки кленов и сосен. Затем вместе с Лаурой приподнял с пола тяжелый ковер.

– Ты мне поможешь дотащить его до подъезда? – спросил он. – Погоди. Тут, в доме, не найдется какой-нибудь крепкой веревки?

Лаура вернулась с мотком шпагата, забытого в кухонном шкафу, а в глазах у нее застыло странное выражение. Ричард начал обкручивать веревкой свернутый в трубку ковер так, чтобы его можно было перекатить к выходу.

– Ты веришь в привидения? – неожиданно спросила его Лаура.

Ричард вытер пот со лба и посмотрел на нее, думая, что она шутит.

– Только по телевизору.

– Но ты же сам говорил, что дом пахнет точно кошачьи призраки? – Он кивнул. – Ну так я только что видела одного.

– Ты видела призрак кота? – Ричард поднял брови.

– Когда пошла за веревкой. Я не шучу, Ричард.

– Ты испугалась?

– – Нет. Скорее, была очарована.

– Как ты узнала, что это был призрак? На что он был похож?

– Он сидел на полке рядом с мойкой. Он был бледно-серый, очень симпатичный. Большой серый кот. Одна лапа поднята, словно он лизал ее. Когда я вошла в кухню, он поглядел на меня так, словно был доволен, что я здесь. Потом… – Лаура наклонила голову набок, и ее прекрасные волосы легли на плечо. – Вот тут ты мне не поверишь. Он растворился в воздухе. Пуфф! И все.

– Но ведь ты хочешь, чтобы я поверил этому, верно? – Ричард наклонился над скатанным ковром, пряча лицо.

– Ну, раз это случилось, то хочу.

– Как ты себя чувствуешь?

Лаура пожала плечами.

– Думаю, хорошо, но по-своему забавно. Словно дом приветствует меня.

– Да и психиатры – тоже, – сказал Ричард. Теперь он уже открыто усмехался. Лаура шутя замахнулась на него, и они оба расхохотались.

– Но это действительно случилось, – сказала Лаура. – Я это видела.

– Ладно-ладно, – сказал Ричард. – Но стоит поискать отпечатки лап на полке.

– Я сделала это, ты, умник, – сказала она и ушла в дом.

Все еще улыбаясь, Ричард поволок вонючий ковер через заднюю лужайку к дорожке. Уложив его рядом с первым, он вытер платком лоб. Казалось, что над двумя свертками парит нимб из кошачьей шерсти. К ладоням Ричарда также пристали кошачьи волосы. Он потер ладонь о грубую изнанку ковра, ощущая его плетение и узлы. Теперь он поможет Лауре домыть пол.., а завтра, когда они закончат с первой уборкой, он начнет смешивать свой волшебный эликсир, чтобы протереть им пол и лестницу.

Он обернулся, и сердце у него сильно забилось: через улицу, у каменной, заросшей плющом стены, стоял Билли Бентли и улыбался ему. Руки у него были сложены на груди, на затылок лихо сдвинута шляпа.

Билли развел руки, и на фоне зелени плюща блеснуло лезвие ножа.

– О нет, нет, – сказал Ричард, едва ли понимая почему.

Лицо у Билли было насмешливым. Он сделал шуточный выпад ножом. Огромный серый кот спрыгнул со стены и потерся о ноги Билли. Билли шагнул вперед и вышел из тени.

Ричард должен был удержать Билли вне дома – может, именно это и пытались сообщить ему повторяющиеся кошмары? Билли здесь не было, но нужно было не подпустить его к Лауре даже при том, что его здесь не было.

Ричард на секунду повернулся спиной к зрелищу крадущегося Билли Бентли, сжимающего в руке нож, прыгнул на заднее крыльцо, захлопнул двери и запер их на замок. Потом, тяжело дыша, повернулся, но Билли уже не было. Трава была примята – так, словно Билли, прежде чем исчезнуть, сделал несколько шагов.

Большой серый кот появился в поле зрения Ричарда, внимательно поглядел на него и постепенно растворился в зелени травы и темном асфальтовом покрытии.

– О Боже, – выдохнул Ричард. – Я схожу с ума. Билли Бентли и Чеширский кот.

– Что это? – спросил кто-то.

На дорожку вышел пожилой человек в кепке, голубой майке на широких костистых плечах и впалой груди, и застиранных коричневых штанах. Его черные баскетбольные ботинки шаркали по асфальту.

– Просто говорю сам с собой, – сказал Ричард. Старик казался знакомым, но Ричард не мог вспомнить откуда. Он хотел лишь, чтобы тот убрался прочь.

Старик остановился, выпрямился и упер руки в бока.

– Лучше делать это потише. А то вы можете напугать соседей.

– Может, вы и правы, – согласился Ричард. Сердце его начало стучать тише, возвращаясь к нормальному состоянию.

Старик продолжал стоять все в той же позе и вновь обратился к Ричарду.

– Думаю, мне лучше представиться, – сказал он. Голос у него был неожиданно молодым, чистым и звучным. – Меня зовут Грем Вильямс. Я живу через улицу.

Он помахал в направлении облезлого особняка в колониальном стиле, который находился на заросшей сорняком лужайке.

– О, Грем Вильямс, – сказал Ричард. Так вот почему старик выглядел таким знакомым. – Это вы собирались выступить перед комитетом, верно? А потом передумали.

– А потом передумал, – сказал Вильямс. – До чего же хорошая у вас память. Вместо этого я на пару лет сбежал в Англию. А там написал под псевдонимом несколько дурацких сценариев. Древняя история. Странно, что вы помните. – Теперь повадка Вильямса показалась Ричарду не такой дружелюбной, глаза у него блестели из-под козырька кепки.

– Я читал вашу книгу про алкоголизм. По-моему, здорово.

– Похоже, я потрясен. В самом деле читали? Порождение иной эры, вот что такое эта книжка. Нам тогда казалось, что нужно спиться, чтобы доказать всем, что у нас есть душа и чувства. Что-то в этом роде. Куча криминальной ерунды.

– Вроде Хэма, – сказал Ричард. Он все еще хотел, чтобы старик ушел, но в то же время рассчитывал показать Вильямсу, что поддерживает его.

– Думаю, владельцы баров не согласились бы с моей теорией, – Вильямс кивнул в сторону задней двери. – Похоже, там с вашей дверью борется беременная женщина.

– О, там закрыто. – Ричард повернулся и поднялся по ступенькам. Лаура дергала изнутри ручку и в раздражении колотила о дверь коленом. Верхняя часть двери была забрана стеклом, и черты лица Лауры за ним казались смутными и расплывчатыми.

Он отодвинул засов и крикнул ей:

– Поверни ручку.

Когда она наконец выбралась на заднее крыльцо, он сказал ей:

– Я видал твоего кота. А это наш новый сосед, мистер Вильямс. Он живет через улицу.

– Я подумал, что нужно пригласить вас обоих что-нибудь выпить на неделе, – сказал Вильямс. – Рад познакомиться, миссис Альби.

– И я тоже, мистер Вильямс, – сказала Лаура. – Ты видел его, Ричард? Кота?

– Котов тут больше не осталось, – сказал Вильямс. – Их отловили с месяц назад.

– Но мы оба их видели, – сказала Лаура. – У миссис Сэйр был большой серый кот?

– Двадцать больших серых котов. Я никогда не мог их различить. Понимаете, я знал Сэйров почти всю жизнь. Вообще-то, я был приглашен в клуб, когда Джон Сэйр застрелился.

Лаура положила руку на выступающий живот.

– Я совсем не хотел расстроить вас, миссис Альби, – сказал старик. – Все это случилось почти тридцать лет назад – в пятьдесят втором. Даже когда Бонни Сэйр превратила этот дом в кошачью гостиницу, все равно было понятно, до чего он красив. Кошек давно уже нет, но запах остался, я полагаю.

– А эта кошка – призрак, – сказала Лаура, и Ричард понял, что она мстит Вильямсу за рассказ о самоубийстве Джона Сэйра.