(цит. по: "Завтра", N 17, 2006).
Если предсказать ближайшее будущее Ирана не возьмётся никто, то его долгосрочная перспектива видится экспертам отчётливо. В докладе, подготовленном ведущими западными аналитиками, говорится: "Иран будет последовательно расти экономически и демографически, и его энергорезервы и географическое положение дадут ему серьёзные рычаги влияния" (цит. по: "Коммерсантъ", 10.04.2007). С этим прогнозом согласен Йоханнес Линн, бывший вице-президент Всемирного банка. В статье, посвящённой глобальным тенденциям, он называет Иран "восходящей державой" ("Коммерсантъ", 24.11.2006).
Усилившийся Иран может стать центром притяжения для народов иранской языковой группы. Это жители Таджикистана, Афганистана, а также курды, белуджи, пуштуны, проживающие в Турции, Ираке и Пакистане. К этой общности тяготеют и тюркские Туркмения с Узбекистаном ("Независимая газета", 21.03.2001). Через какой-нибудь десяток лет Тегеран во главе 150-миллионного "иранского мира" способен стать крупнейшим центром силы на пространстве между Европой, Индией и Китаем.
Возможны и другие конфигурации. Прежде всего союз с государствами Персидского залива. Уже сегодня Дубай стал финансовыми воротами Ирана, выполняя ту же роль, что Гонконг в отношении Китая (BBCRussian.com).Ис-ламской Республике гарантирована и поддержка стран антиамериканского фронта, - а он расширяется постоянно.
Возвышение Ирана значимо не только само по себе. Оно предполагает существенное п е р е ф о р м а т и р о в а н и е мировой политики. Исламский мир обретёт достойное представительство на глобальном уровне. Тогда и мусульманская улица, полуторамиллиардная человеческая масса, наконец-то получит законное право голоса при решении важнейших мировых проблем.
(Продолжение следует)
Владимир ОСИПОВ
"ПЯТАЯ КОЛОННА" В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ
Как случилось, что вчерашний премьер Михаил Касьянов, второе лицо в государстве, оказался вдруг по ту сторону баррикад, в радикальной оппозиции к "антинародному режиму Путина"? Как случилось, что ближайший помощник Президента Илларионов теперь не устает хулить "авторитарный строй"? Как случилось, что Борис Березовский, фактический создатель правящей партии "Единая Россия", - сегодня непримиримейший супостат Кремля? Ведь они все либералы и все во имя идей французского Просвещения XVIII века ("свобода, равенство, братство" плюс гильотина) трясут Российское государство, чают вернуть его под опеку мировой закулисы.
С этими все ясно, они определились. А где сейчас Альфред Кох, смачно поносивший "эту страну", этот народ и это государство? Он где-то близко к Краснопресненской набережной. Где Михаил Швыдкой? Он, правда, теперь не министр, но уж во всяком случае полуминистр. И по-прежнему мечтает вернуть Германии ее достояние в нарушение подписанных по концу войны актов. Настоящий лоббист ФРГ в правительстве. В угоду рейху он клеймит "русский фашизм", который "хуже немецкого", воспевает секс как "двигатель культуры" и матерщину. Конечно, все это делает во имя лучезарного либерализма. Темное человечество надо расхристианизировать и денационализировать.
Многие годы, начиная с Ельцина, правительство исповедовало либеральную идеологию, идеологию рыночного индивидуализма, наживы, нигилизма и низкопоклонства перед Западом. Будем-де разлагаться вместе с Америкой. Господин Смердяков ведь тоже был либералом. Но в последние годы, слава Богу, один из ближайших сподвижников Президента В. В. Путина Владислав Сурков озвучил новую идеологию - концепцию "суверенной демократии". Нам, русским, наследникам вечевых толковищ и Земских соборов, широкого представительства на губернском и уездном уровне аж в XVI веке, демократия - не красная тряпка для быка. Конечно, у нас иная цивилизация и другое понимание гражданского устройства. Отрадно, что Кремль в последние два года (особенно после встречи в Братиславе) дистанцировался от политического арбитража Запада, от ельцинско-козыревского пресмыкательства перед Вашингтоном. Митрополит Кирилл в апреле 2006 г. на Всемирном русском народном соборе озвучил идею неприемлемости для нас, для нашего культурно-исторического типа западной модели демократии, демократии греха и порока. Думается, что тезисы Суркова (Кремля) и владыки Кирилла (Русской Православной Церкви) созвучны и взаимно дополняют друг друга.
И вот этот идеологический прорыв наших государственных и церковных деятелей оказался явно не по нутру не только либеральному лобби, насадителю
15*
разврата и порока в стране, но и отдельным министрам в правительстве. Не буду отвлекаться на Кудрина, Грефа, Зурабова. Об этих либералах государственники пишут много и чаще всего справедливо. Остановлюсь на еще одном министре. Последствия его действий грозят катастрофой большей, чем дерзость монетаристов-глобализаторов в экономике. Ибо они сакральны и нацелены "в яблочко" - в сердцевину духовно-нравственных начал нашей цивилизации.
Речь идет о министре образования и науки Российской Федерации Андрее Александровиче Фурсенко. Еще 16 сентября 2006 г. в интервью газете "Ведомости" А. А. Фурсенко выступил ПРОТИВ введения в школах России предмета "Основы православной культуры" в качестве обязательного. Его возмутили два региона - Владимирская и Белгородская области, граждане которых вполне демократически, через свои законодательные собрания высказались за преподавание основ добротолюбия, милосердия и нравственности. Возможно, министра или его окружение возмутило также постановление законодательного собрания Белгородской области о запрещении нецензурной матерной брани в печати и в общественных местах. Об этом, правда, Фурсенко промолчал. А мат у нас лелеет не только культуртрегер Швыдкой, но и клан пишущих демократов во главе с Аксеновым и Сорокиным. Почему-то наши власти по инерции посылают в Париж на фестивали за счет бюджета только этих любителей "низовых ценностей". Распутина, Белова, Бородина в упор не видят.
По словам Фурсенко, на сегодняшний день в России нет отработанных учебников по "Основам православной культуры", а также не хватает квалифицированных преподавателей. ЕСТЬ учебники, господин министр, с 1-го по 11-й классы, и они одобрены Вашим же министерством, имеют соответствующие грифы. Или Вы больше занимались единым экзаменом для выпускников? Не хватает преподавателей? Так ведь и специалистов по компьютерам не хватало, но все утряслось. Работать надо. Это, конечно, цветочки. Ягодки в другом: Фурсенко подчеркнул, что лично он выступает "за преподавание в школе не истории православия (и православной России. - В. О.), а истории основных религий". В переводе на общедоступный язык это означает: министр против "насаждения" патриотизма и "ЗА" космополитическое воспитание школьников.
Всем известна государствообразующая и культурообразующая роль Православия для России. Православие - единственная религия, имеющая центростремительный характер. Все иные (кроме иудаизма для евреев) имеют центробежный характер. Они разрывают духовное, культурное и политическое пространство. Разрывают на лоскутки, по меткому выражению педагога А. В. Бородиной. Российский школьник должен знать не только географию своей страны, не только ее политическую и социально-экономическую историю, но и духовное наследие своих предков, должен знать историческую миссию Православия на русском поле, азы заветов наших подвижников. Мыслимо ли, чтобы школьник России не знал Сергия Радонежского или Патриарха Гермогена?
Преподавание "Основ православной культуры" должно содействовать нравственному воспитанию детей, вытягиванию их из той криминогенной атмосферы, куда швырнули наше подрастающее поколение после пресловутой "августовской революции" - реанимации "Февраля". Отменили коммунистическую идеологию и мораль, не дав ничего взамен. Точнее, взамен дали уличную шпану и телевизор - самоучитель растления и насилия. Фурсенко страшно хлопочет о факультативности, необязательности "Основ православной культуры". А вот о табакокурении (курят 30% школьников), алкоголе (те же 30%), наркотиках, о жаргоне воров, на котором щебечет наша демократическая поросль, министр не беспокоится. Подростки курят и хлещут пиво факультативно или в обязательном порядке? Например, в Бурятии, как сообщает газета "Известия", школьники собирают рубли и червонцы на воровской "общак" в зону. И все либералы, правозащитники, апологеты светскости образования, атеизма и секу-лярности молчат в тряпочку. Пусть, дескать, разлагаются дети "этой страны". Эту нерентабельную нацию сама Тэтчер советует сократить до 15 миллионов (добывать нефть и газ для "золотого миллиарда").
Нет, господин Фурсенко, мы не хотим моральной (да и биологической) гибели наших детей и внуков. Мы хотим, чтобы в школе их учили любви к ближнему, состраданию, жертвенности, уважению к родителям, к закону и правопорядку, любви к Родине. Какой предмет, помимо "Основ православной культуры", даст это нашей смене? А история мировых религий, экзотические сведения о кальвинистах, квакерах или африканских колдунах способны
только привить презрение к подлинной духовности. Или, может быть, это и есть тайная цель поборников космополитического обзора заморских конфессий? Что за отступничество от своего, родного, близкого в пользу чужого, неведомого, дальнего?
Фурсенко все время напоминает, что главная его забота - это те 10% населения России, которые принадлежат к иным, неправославным культам. "Мы должны даже в названии предмета уходить от названия конкретных религий, потому что в ряде регионов это может сыграть некую провокационную роль", - считает Фурсенко. Во-первых, нам известно по опыту, что в школе, где преподаются "Основы православной культуры", нерусские дети (из тех самых 10%) весьма охотно посещают занятия. Во-вторых, возьмем для примера 2 региона: Мордовию и Красноярский край. В Мордовской республике в более чем 30% школ успешно изучается предмет "Основы православной культуры". А вот в "русском" Красноярском крае губернатор Хлопонин позволил преподавать "Основы православной культуры" только для 1% школьников. Кто тут провокатор, Андрей Александрович? Между тем было бы неплохо, чтобы министр образования и науки учел заветы великого русского философа И. А. Ильина, который писал: "Православие положило в основу человеческого существа жизнь СЕРДЦА (чувства, любви) и исходящего из сердца созерцания (видения, воображения)… А в нравственной области это дало русскому народу живое и глубокое чувство совести, мечту о справедливости и святости, верное осязание греха, дар обновляющего покаяния, идею аскетического очищения, острое чувство "правды" и "кривды", добра и зла. Отсюда же столь характерный для русского народа дух милосердия и всенародно-бессословного и сверхнационального братства, сочувствие к бедному, слабому, больному, угнетенному. Православие воспитывало в русском народе тот дух жертвенности, служения, терпения и верности, без которого Россия никогда не отстоялась бы от всех врагов… Православие несло русскому народу все дары христианского правосознания - волю к миру, волю к братству, справедливости, лояльности и солидарности.".
27 марта 2007 г. министр Фурсенко на заседании Общественного совета при Министерстве образования и науки вновь, резко и жестко, начал настаивать на введении секулярно-атеистического космополитического курса "Основы мировых религий". Министр пошел ва-банк. Он почувствовал нагнетание международной обстановки Соединенными Штатами и блоком НАТО, почувствовал, что ТЕ его поддержат в "защите либеральных ценностей", и решил дать бой всяким почвенникам и "клерикалам".
Конгресс США берет на вооружение Акт о внешней дипломатии и безопасности, нацеленный на радикальный пересмотр прежних представлений о национальном суверенитете. Мадлен Олбрайт публично заявляет, что "Сибирь должна принадлежать всем". Планы Бжезинского о дальнейшем расчленении России, якобы "неправомерно" владеющей недвижимостью в 10 часовых поясов, получают "правовое" оформление и становятся поводом к информационной, политической и военной конфронтации с "жадной" и "авторитарной" Россией. Сегодня, как никогда, необходима сплоченность нашего народа перед внешней угрозой. Необходимы срочные меры в деле патриотического, альтруистического и духовно-нравственного воспитания граждан и уж тем более юного поколения, а министр Фурсенко взывает к риторике французских просветителей, к либерально-нигилистическому "воспитанию" народа, к отказу от духовного наследия прадедов. Его не заботит политическая, культурная и территориальная целостность России, духовное, ментальное и историческое единство нашей Родины, наша священная "идентичность", словом, все то, что может дать школьникам предмет "Основы православной культуры".
Тучи сгущаются. Напряженность растет. Не мытьем, так катаньем нас хотят обкорнать с трех сторон. А "мы" все еще толкаем пораженческую горбачевскую философию "нового мышления". Нам мало бед, которые принесло за минувшие 15 лет это либеральное мышление, мышление смердяковых? И будем позволять "пятой колонне" пропагандировать американские секты и антихристову глобализацию?
ОТ РЕДАКЦИИ
Это последняя статья Вадима Валериановича Кожинова, над которой он работал для одного из научных сборников, готовящихся к печати Институтом мировой литературы. В этой статье он в сжатом виде излагал отдельные положения, развернутые ранее в работе "И назовет меня всяк сущий в ней язык…" (1981) и в книге "Россия. Век ХХ" (1996-1999). Как бы повторяя ранее сказанное, но ставя уже сформулированные положения в особый контекст, Ко-жинов отвечает на самый главный вопрос, обозначенный в заголовке, - и его ответ способен пригодиться не только рядовому читателю, но и людям, представляющим нынешнюю и грядущую власть в России.
Статья была опубликована и прокомментирована Е. В. Ермиловой и А Ю. Большаковой лишь в нынешнем году в коллективном сборнике "Россия и Запад в начале нового тысячелетия" (М., "Наука", 2007).
С разрешения вдовы поэта Е. В. Ермиловой мы перепечатываем ее в нашей постоянной рубрике "Мир Кожинова".
ВАДИМ КОЖИНОВ О РУССКОМ САМОСОЗНАНИИ: В КАКОЙ СТРАНЕ МЫ ЖИВЕМ?
Жизнь слагается из многих сторон и аспектов, поэтому и ответы на поставленный в заглавии вопрос могут быть существенно разными. Вполне уместно, как представляется, начать следующим образом: мы живем в стране с тысячелетней культурой, где сегодня идет борьба между "патриотами" и "либералами", - ибо, характеризуя в самом широком, самом общем плане разногласия и противостояния в среде современных политических деятелей и идеологов, их обычно делят именно на "патриотов" и "либералов"; под последними подразумевают тех, кто стремится перестроить Россию по образу и подобию Запада.
Между тем деление это, несмотря на всю его распространенность и вроде бы неоспоримую очевидность, только запутывает и затемняет общественное сознание. Пред нами, к прискорбию, застарелая российская беда: ведь более полутора столетия назад в сознание людей было внедрено столь же поверхностное деление на славянофилов и западников. И для понимания смысла нынешнего противопоставления "либералов" и "патриотов" уместно и даже необходимо вглядеться в те, уже давние времена.
В июне 1880 г. Достоевский с полной определенностью сказал в своей "Пушкинской речи": "О, все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение…". Для настоящего русского, провозгласил Федор Михайлович, Европа и ее удел "так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли.". И позже пояснил: ".стремление
наше в Европу, даже со всеми увлечениями и крайностями его, было не только законно и разумно в основании своем, но и народно, совпадало вполне с стремлениями самого духа народного…" [20, с. 536, 516].
Достоевский говорил об осуществлении этого стремления в эпоху Петра I. Но осуществлялось оно, конечно, и раньше: и при Иване III, и еще при Ярославе Мудром, выдавшем своих дочерей за королей Франции и Дании, и при внуке Ярослава - Владимире Мономахе, обвенчавшемся с дочерью короля Англии, что вряд ли было бы возможно без достаточно развитых отношений Руси с Западом.
Как известно, многие, считавшие себя западниками, слушатели речи Достоевского восприняли ее - по крайней мере, поначалу - с полным одобрением и даже восторженно [52, с. 236]. И в написанном вскоре "Объяснительном слове" к своей "Речи" Достоевский призвал их к совместной деятельности [20, с. 519]. Ясно, что он отнюдь не отлучал от патриотизма этих, по его признанию, "очень многих просвещеннейших. деятелей и вполне русских людей", способных прояснить, несмотря на свои западнические увлечения, "самостоятельность и личность русского духа, законность его бытия" [20, с. 522]. Для Достоевского была неприемлема лишь, как он выразился в том же "Объяснительном слове", "масса-то вашего западничества, середина-то, улица-то, по которой влачится идея - все эти смерды направления", только и мечтающие всю Россию "пересоздать и переделать, - если уж .нельзя органически, то по крайней мере механически" заставить ее "усвоить себе гражданское устройство точь-в-точь как в европейских землях" [20, с. 522, 520].
Забегая вперед, скажу:именно эту цель ставят перед собой и нынешние "прогрессисты-реформаторы" России - восприемники позднейших последователей западничества, совершивших Февральский переворот 1917 г. и образовавших Временное правительство. Но об этом позже, а пока обратимся к суждению Достоевского о том, что настоящему русскому человеку Европа и ее удел так же дороги, как Россия. Позволю себе заметить, что в полемическом запале Федор Михайлович несколько перегнул палку. Наверное, точнее было бы сказать: не "так же до'роги", а "тоже до'роги". Поскольку речь идет о людях России, естественно полагать, что "удел своей родной земли" волнует или должен их волновать все же больше, чем удел других земель, - и необязательно в силу национального эгоизма, а потому что собственная судьба в той или иной мере зависит от нас самих.
Эта сторона проблемы, связанная с проявлением в русской общественной жизни феноменов западничества и славянофильства как устремленности к определенной цели и отнюдь не в последнюю очередь идеалу нравственно-эстетическому, чрезвычайно существенна. А между тем мало кто о ней задумывается. Западники, для которых Европа - своего рода эталон, - люди, как писал Достоевский, по меньшей мере, среднего уровня - "середина", "улица", причем, добавлю от себя, "улица" в наши дни весьма агрессивная1.
Кто такой последовательный западник? Казалось бы, человек, преодолевший свою русскость как нечто второсортное и, таким образом, сравнявшийся с людьми Запада. Однако абсолютно ясно, что последние никак не могут быть западниками в терминологическом значении слова - то есть людьми, прямо-таки жаждущими искоренить свое, родное и усвоить чужой образ мысли и жизни! Чтобы сравняться, к примеру, с западноевропейцами, наш западник должен стать не западноевропейцем вообще, а англичанином, французом, немцем. Короче говоря, это тип именно русского человека - и русское выступает в нем даже резче, чем в соотечественниках, которые попросту живут в своем мире, оставаясь самими собой. Резче -
ибо в западниках очевиден некий надлом, истерично изживаемый ими "комплекс национальной неполноценности". Вот достаточно приметное в этом отношении сочинение "Государство и эволюция", принадлежащее перу недавнего "главного реформатора" России - Е. Т. Гайдара. Признавая, что большинство стран с рыночной экономикой гораздо беднее нас, живет хуже нас, автор, тем не менее, всю ответственность за нынешний "развал" российской экономики возлагает на "ошибочно" выбранный путь развития. С негодованием пишет он, что "в центре" бытия России "всегда был громадный магнит бюрократического государства. Именно оно определило траекторию российской истории." Даже "радикальнейшая в истории человечества революция1 не поколебала "медного всадника" русской истории".
Все эти выводы, понятно, продиктованы сопоставлением России со странами Запада, где государство играло намного более "скромную" роль. Гайдар, впрочем, и не скрывает, что его оценка российской истории как "искаженной" истории Запада целиком основана на приводимых им сопоставлениях. "Государство страшно исказило новейшую историю.". Вся задача, мол, состоит в том, "чтобы сместить главный вектор истории" [14].
Согласимся, столь решительный подход к делу заведомо сомнителен ("сместить главный вектор"!), а использование созданной пушкинским гением поэмы "Медный всадник", исполненной глубочайшим и богатейшим смыслом, предстает как легковесная претензия2.
Увы, авторы подобных сочинений то ли не способны высвободиться из плена якобы отвергаемых ими "марксистских догм", то ли просто не в состоянии понять, что благосостояние той или иной страны зависит не столько от типа государства, его политического устройства, сколько от исторически сложившихся идеалов, культуры производства, неравномерного распределения природных ресурсов, их перекачки из развивающихся стран в развитые и многих других факторов, как раз и определяющих "главный вектор" развития. Исходя из того, что мы должны жить, как высокоразвитые страны - то есть как живет всего лишь 15 населения Земли, так называемый "золотой миллиард", они как-то ухитряются не замечать, что русский человек никогда не будет так неистово3 и монотонно - изо дня в день, в течение всей жизни - работать, как работают на Западе, - и не в силу "врожденной русской лени", а из-за другого отношения к материальным благам, другого расклада в его иерархии материальных и духовных ценностей. Немцы и японцы и на заре своей истории работали все-таки прилежней нас. Это факт: на Западе живут так, как там работают. И нам, чтобы жить как немцы или японцы, надо попросту перевоплотиться в них, и природу их к себе перенести, и климат, и геополитическое положение, и религию, и традиции. Каждому понятно, что такая постановка вопроса совершенно абсурдна, недостойна здравомыслящего человека.
Нет сомнения, государство в истории России имело исключительное значение. Но у Гайдара и его единомышленников выпячивается, как правило, лишь одна сторона российского бытия, совершенно непонятная без учета иных аспектов. Вспомним хотя бы о том, сколько русских людей на протяжении столетий уходило с контролируемой государством территории - на юг, север, восток, в результате чего и образовались, в частности, вольное казачество* и не подчиняющееся ни светской, ни церковной власти старообрядчество (само пространство России в значительной мере было создано именно этими народными вольницами). Вспомним и о том, что мятежное пламя из окраинных "очагов вольности" многократно поджигало и центральную Россию (болотниковщина, великий Раскол, разинщина, булавинщина, пугачевщина…)5 и что определенное "равновесие"
народа и государства установилось лишь к XIX веку1. И если уж и ставить в связи с этим вопрос о своеобразии России в сравнении с Западом, то наиболее кратко и просто ответить на него можно так: чрезвычайная властность ее государства всецело соответствовала чрезмерной вольности ее народа (кстати, именно такой смысл и воплощен в образах пушкинского "Медного всадника").
"Не свобода, а воля", - говорит Федор Протасов [48, с. 107], имея в виду истинную и высшую для русского человека ценность бытия и как бы подтверждая своим высказыванием распространенное мнение, согласно которому западная и русская литературы различаются прежде всего тем, что первая открыла и со всей силой утвердила человеческую личность, а вторая с небывалой мощностью воплотила стихию народа; что в первой идея свободы индивида выступает как центральная и в известном смысле самоцельная, а во второй - явно отступает на задний план. В этом, несомненно, есть своя правда. Но все же дело обстоит сложнее. Личность ценна прежде всего богатством содержания, духовной высотой, имеющими всечеловеческое значение. Точно так же и в народе первостепенное значение и ценность имеют не его неповторимые черты (хотя без них он немыслим), но всеобщий, имеющий ценность для всех народов смысл бытия.
В русской литературе, а значит, и истории (ибо литература есть своего рода плод истории) воля личности обращена к всемирному, вселенскому бытию, и "ближайшие" внешние ограничения, способные уничтожить свободу индивида, для этой воли оказываются только помехами, трудностями, препятствиями - пусть и тяжкими, но не могущими ее раздавить. "Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? - смеется над французскими солдатами Пьер Безухов. - Меня? Меня - мою бессмертную душу!..
Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. "И все это мое, и все это во мне, и все это я! - думал Пьер. - И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!" Он улыбнулся и пошел укладываться спать" [47, с. 115].
Приведенный отрывок из "Войны и мира" подтверждает: самая полная свобода индивида ничего не дает воле личности, устремленной к бытию и смыслу, лежащими за пределами этой свободы. Но нельзя не признать, что эта выраженная Л. Толстым и другими нашими классиками устремленность, берущая начало в недрах народного мироощущения, имеет и оборотную сторону.
В западноевропейских странах даже самая высокая степень свободы в любой сфере деятельности (политической, экономической и т. д.) не может привести к роковым последствиям: большинство населения ни под каким видом не выйдет за установленные пределы, будет всегда "играть по правилам". Между тем в России безусловная, ничем не ограниченная свобода сознания и поведения - то есть, в сущности, уже не свобода, подразумевающая определенные границы, рамки закона, а собственно российская воля - вырывалась на простор чуть ли не при каждом значительном ослаблении власти: от болотниковщины до махновщины. Можно, конечно, понять настроенность тех людей, которых смущают и даже ужасают присущие России крайне резкие и приводящие к поистине катастрофическим последствиям "повороты". Однако призывы и попытки "сместить главный вектор", игнорирующие особенности национального самосознания, не более основательны, чем, допустим, проекты изменения ее континентального климата, дабы он стал подобен атлантическому климату стран Запада.
Поэтому последовательное западничество, в конечном счете, представляет собой один из видов русского экстремизма.
То же самое, в принципе, следует сказать и о славянофилах, всячески идеализирующих Россию. Как известно, ортодоксальное славянофильство,
опираясь на единство происхождения славянских народов, ратовало за развитие самобытной славянской культуры и цивилизации, создание самостоятельного славянского мира во главе с русским народом. Оно не видело или не желало видеть, что существеннейший геополитический водораздел проходит вовсе не между Чехией и Германией и, тем более, не между Хорватией и Италией, а по западной границе России, и когда перед славянскими народами того географического и духовного пространства, которое мы и называем собственно Европой, открывалась перспектива "свободного" выбора между Россией и Западом, те, как правило (отдельные исключения его не отменяют), стремились - и до сих пор стремятся - интегрироваться с Западом1.
Но главное - в другом. Народы Западной Европы в совместном, неразрывно связанном историческом движении уже в XIX веке осуществили свою грандиозную культурно-цивилизационную миссию. Всецело опираясь на самого себя, Запад действительно явил торжество деяния и мышления; его история действительно есть история подлинно героического освоения мира. И если наше западничество и предполагало такое же всемирное значение русской культуры, то лишь в присоединении к этому - уже свершившемуся! - творческому подвигу. Славянофилы же самой идеей создания единой славянской цивилизации, в чьем лоне русские должны выступить как часть (пусть и значительнейшая) целого, тоже, по сути дела, добавляли к двум величайшим европейским цивилизациям - романской и германской - еще одну, которую, как ни крути, подобно западникам, мерили той же мерой, что и две первые. При этом, с точки зрения и западников, и славянофилов, в сущности, оказывались ненужными, "бессмысленными" целые столетия в истории русской культуры: для западников - эпоха с конца XV в. (ранее, дескать, к Западу мешало обратиться монгольское иго) до начала петровских реформ; для славянофилов - последующее время.
Словом, в том и другом случае смысл и цель русской культурно-цивили-зационной миссии воссоздавались как бы по западноевропейской модели, по предложенной Западом программе. Но если таковая и применима к собственно европейским странам, то для России она не годится, - хотя бы потому, что Россия всегда была страной многоэтнической, включающей в себя, наряду со славянскими, и финно-угорские, и тюркские, и другие народы, что, естественно, обращает нас к онтологической проблеме "своих - чужих" и вытекающим из нее вопросам взаимодействия и взаимовлияния различных культур и цивилизаций. И здесь мне особо хотелось бы подчеркнуть глобальное значение открытого Бахтиным диалогического характера человеческого бытия, введенного ученым разграничения малого (ближайшего) и большого времени [4, с. 504], трактуемого как бесконечный и незавершенный диалог [5, с. 351].
Правильная расстановка акцентов в осмыслении этого диалога - актуальнейшая задача и наших дней. В принципе, нет кардинального различия между империей Батыя и его потомков, в вассальной зависимости от которой в XIII-XV веках находилась Русь, и, скажем, империей Карла Великого. Однако в глазах Европы империя "азиатов" представала как нечто совершенно иное - "чудовищное" и, более того, "позорное" - ведь дело шло об "азиатах". И надо прямо признать, такое восприятие "азиатов", перенесенное на Российскую империю2, начиная с XVIII века, заразило национальное сознание как русского, так и других народов, входящих в поле его притяжения. Об этом, в частности, свидетельствует запись Достоевского в "Дневнике писателя" за январь 1881 года: "Надо прогнать лакейскую боязнь, что нас назовут в Европе азиатскими варварами и скажут про нас, что мы азиаты еще более, чем европейцы"… Яркая иллюстрация из многонациональной литературы не столь отдаленного советского прошлого - одна
