Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник 2007 #7

Вечером по телевидению показали скромные похороны А. Н. Яковлева на Троекуровском кладбище. Прощание началось в здании Академии наук. Горбачёва не было, он где-то в Америке или в Англии. В связи с этим вспомнил рассказ Н. И. Рыжкова, который я услышал два дня назад в Домжуре. Сразу же после известия о смерти Яковлева ему стал названивать "Коммерсант". Н. И. сказал: сейчас ничего сказать не могу, позвоните через 40 дней. По телевидению бывший кумир ЦК КПСС Валентин Зорин сказал, что это человек, о котором когда-нибудь будут писать школьные учебники. Сравнивали Яковлева и с Ломоносовым, народа тем не менее, видимо, было не очень много.
      23 октября, воскресенье. В воскресенье - туда и сюда, на дачу. Все-таки чуть отдышался, собрал все листья, самое главное - посидел минут 40 над новым романом. Происходит нечто поразительно: на всё есть время, нет только на новый роман. Единственное утешение - моя теория замедления: если роман пишется медленнее, чем нужно, - значит, нужны еще какие-то определенности, естественно, определенности пришли. Сижу, читаю брошюрку. С. Захаров: "Жертвы Луны, или Пять измерений Михаила Булгакова". Формула, которую мне в свое время дал Г. Бакланов, до сих пор меня поражает своей универсальностью: если вещь идет, то она всасывает в себя всё, что тебя окружает. Теперь я уже знаю, как продолжить вторую главу. Здесь у меня начнет говорить Булгаков. Смотрел телевизор и делал традиционную шарлотку. По телевизору, кажется, были Познер, Греф и другие… Почему от телевидения ничего не остается к утру?
      27 октября, четверг. В последнее время я достаточно рано ложусь, на телевидение уже не хватает сил, но поднимаюсь рано - в половине шестого, в шесть. И тут наступает время, которое оправдывает весь никчемный день, все остальное времяпрепровождение. Сначала я занимаюсь по самоучителю английским языком и слушаю диск, а потом невероятное удовольствие испытываю от чтения учебника по теории литературы Хализева. Вчера читал об интертекстуальности, сегодня - о реминисценции. Это все доставляет мне удовольствие,
      11*
      видимо, тут и есть моё истинное призвание. Сегодня появилась довольно опасная мысль относительно того, что очень сильное погружение литературы в литературу, в конечном итоге, не приносит значительных результатов. Но впрочем, в литературу был бесконечно погружен Пушкин…
      2 ноября, среда. Утром разговаривал с М. В. Ивановой, которая старательно исполняет роль секретаря комиссии по выборам ректора. Объявление дадим в "Московском литераторе". Вот среди писателей возникнет оживление. Сегодня же переговорил и с Надеждой Васильевной Барановой, заведующей учебной частью, она же практически ведет много лет и кафедру творчества. Я очень мало пишу в Дневнике об этой женщине, а ведь это мой главный советчик в творческих делах. Она - очень талантливый русский человек, и если бы не погруженность в семью, во внуков, в детей, если бы ей еще в свое время хороший и умный начальник, то, безусловно, из нее вырос бы очень интересный преподаватель, а не только административный работник. Она могла бы стать и кандидатом наук, и доктором, это от природы ум светлый, памятный и глубокий. К такому же типу русских женщин принадлежала и моя мать. С Надеждой Васильевной определили дату заседания кафедры творчества. Это основная часть и электората и среда, из которой обычно выдвигается ректор. Я уже предвижу уклончивые дискуссии и энергичные самовыдвижения; что касается меня, то у меня две прекрасных кандидатуры: Миша Стояновский и Сережа Толкачев. И не говорите мне, что я не подготовил преемника, я подготовил их двоих, но вот своего двойника, конечно, я не подготовил, но кому нужен двойник. Время идет, нужны новые люди.
      Умерла Мария Андреевна Платонова, дочь Андрея Платонова. Уже год я думаю о том, что же она меня не беспокоит. Видимо, болела. Пока она была жива и билась за музей Платонова, ей можно было отказывать, спорить с ней. А будет ли теперь заинтересованный человек, который с таким же остервенением станет драться за вещь, в принципе, необходимую. Спохватится ли когда-нибудь государство? У нас так много талантливых, даже гениальных людей, что на них и на их жизнь и историю можно и не обращать внимания. Но любая река, если с нею обращаться небрежно, может зацвесть и замелеть. Кстати, вот и Волга летом цветёт, и рыбы в ней стало мало.
      5 ноября, суббота. Уже десятый день во Франции и в пригородах Парижа бушуют беспорядки молодёжи. Всё началось с гибели двух подростков, которые сгорели в трансформаторной будке. И это несмотря на то, что во Франции, как ни в одной стране, делают всё, чтобы трудный, взрывной и революционный возраст молодой человек просидел в школе, чтобы поступил в университет, нашёл работу. Энергия несправедливости копилась многие годы и выплеснулась на улицы, когда никто этого не ожидал. Я абсолютно уверен, что рано или поздно нечто подобное произойдёт у нас, наши тоже поймут, что, несмотря на всё лицемерие и обещания властей, бедные обречены на пожизненную тусклую жизнь, и никому из ребят и девушек московских окраин не пробиться никуда.
      16 ноября, среда. Утром ехал на работу в метро. Последнее время стараюсь, если есть время, как можно больше двигаться самому, да и от машины пора отвыкать. Все вагоны обклеены объявлениями: продают аттестаты, дипломы, регистрацию, загранпаспорта, медицинские книжки. Везде написаны телефоны, и после этого вы должны доверять нашей власти, милиции, Думе, людям, которые продают нам колбасу, людям, которые ставят нам на документы печати?.. На Пушкинской площади, когда вышел из вагона, вдруг на перроне увидел деловито бегущую собаку. Это была сука, недавно, видимо, родившая щенят, с большим разработанным выменем. Такая вдруг пронзила жалость к этой собаке, не ощущающей своей ненужности и брошенности, - она все еще кого-то искала. А что ищем мы? Какого забвения? Грешно сказать: даже потерю родственников я не воспринимал так жестко, как потерю своей собаки!
      Еще во вторник стало известно, что министерство добавило нам 500 тысяч на капитальный ремонт. Ну, естественно, Владимир Ефимович тут же подлетел ко мне: давайте будем делать противопожарную сигнализацию в общежитии. Просто и быстро. Делать её, конечно, надо, но уже в этом году, прокладывая
      электропроводку для сигнализации на 7 этаже, я совершил финансовое нарушение, проводя ее по статье капремонта. Нет на пожарную сигнализацию в смете денег. Собрал совещание, и после долгих раздумий построили такой план: сделать новые пластмассовые окна, выходящие на Тверскую. С этой стороны в аудиториях шумно, и пыльно, и гарью тянет. Я боюсь также, что рамы на втором этаже могут не выдержать и выпадут тяжелые стекла. Оставшуюся часть денег, в том числе и "наши", оставшиеся от аренды, пойдут на ремонт санблока на 6-м этаже общежития (туалет, кухня, умывальник). Это будет последний, еще не отремонтированный этаж. Может быть, удастся выкроить немного и на эту самую сигнализацию.
      20 ноября, воскресенье. Вечером приводил в порядок Дневник, немножко позанимался английским, результатов от которого никаких, это как утреннее умывание и зарядка, а утром взялся за книгу П. Флоренского "Иконостас".
      Из Флоренского прочел пока только предисловие: взгляды, фундамент цитат, судьба, и все это меня поразило общностью с моими собственными, прочувствованными, но так точно не сформулированными взглядами на культуру, на русскую жизнь, на православие, как на подкладку и основу жизни. Поразительная мысль об отсутствии поступательного развития культуры. Буду читать дальше.
      Утром, когда открыл окно, долгожданная зима: снег на деревьях, снег облепил машину, небо сероватое, но свое, родное, какие-то птички, похожие на снегирей, а может быть, синички расселись на ветках. Я думаю, что на работе ко мне некоторые относятся уже как к покойнику, ректор ушел, да здравствует новый ректор! Моя подозрительность? Но я ведь чувствую людей, их глубинность, как собака чувство страха у прохожего.
      21 ноября, понедельник. Одно достаточно радостное: мои утренние стояния на входе по понедельникам постепенно приносят результаты: не отобрал ни одного студенческого билета, возможно, что научились ходить вовремя.
      Занятную полурецензию на "Марбург" получил из деловой газеты "Взгляд" от 21 ноября. Анонимный автор буквально цедит, что, возможно, роман хороший, но начинает с ошибки: Есин очень удачно стартовал в "Новом мире" романом "Имитатор" про удачливого, но пустого (конъюнктурного) литератора. Какой там литератор, вся публика наизусть знает - художник, невежда! И откуда эти критики берут свои сведения? Такое ощущение, что никто ничего не читает, и в силу этого множатся ошибки. Далее в рецензии, естественно, всё напутано. В Марбурге, пишет он, оказывается, живет его бывшая любимая, Наташа, которая тут же появляется в аэропорту. Есть у него и другая девушка. С аннотации он, что ли, писал, этот критик? Такая неточность вызывает даже брезгливость. А дальше вообще поразительные вещи: интересно вовсе не это, а "редкие прорывы вымысла, которые Есин вставляет в текст. Так, он поселяется в доме, в котором останавливались (далее по тексту) главный редактор "Нашего современника" Станислав Куняев и главный редактор "Нового мира" Андрей Василевский. Зачем это нужно Есину? Для того, чтобы перепутать пути реальности и вымысла, подчеркнуть нетождественность рассказчика автору?"..
      Вот так в литературе часто и бывает, и в нашей замечательной критике тоже бывает: критик критикует, не читая, - ведь герой романа поселяется не там, где автор поселил Куняева и Василевского; тем не менее, автор вписывает сюда то, что было в действительности: Куняев и Василевский жили в том доме, где когда-то Ломоносов встретил свою невесту, жили в одной комнате, в которой (и в комнате и в доме) сам автор никогда не жил. Восхищает меня в этих пассажах заранее недоброжелательный взгляд. Ах, ребята, ребята! Боюсь, что, несмотря на все ваши старания, меня прочтут. А вот те люди, которых вы всё время пиарите, - так никем и не станут.
      23 ноября, среда. Во-первых, долгожданный документ. "Московский литератор" дал сообщение: "Объявляется конкурс на замещение должности ректора Литературного института имени A. M. Горького. Срок подачи документов в Комиссию по выборам ректора до 22 декабря 2005 г."
      Особенности законодательства заставляют воспринимать все естественно. Собственно говоря, мы всю жизнь знаем о смерти, привыкаем к этой мысли, и, конечно, я попытаюсь не занимать себя бесцельным ожиданием, сидеть бесконечно в ректорской должности. Возможно, кому-то это и кажется привлекатель
      ным - и даже, возможно, и мне в какой-то степени, - ну, допустим, я люблю эту работу, привык к ней, люблю строгость, быстрые административные решения, ощущение себя в деле. Но, тем не менее, к положению человека "по ту сторону", то есть вольного, уже практически привык. Сейчас самое интересное - фиксировать те оттенки отношения к себе, которые уже начинают проявляться. "Король еще не умер, но да здравствует король!" Удивляет меня и та возня, которая пошла за кулисами. Это поразительно, что кому-то этого хочется, что кто-то может связывать с этим определенные надежды. Русская манера принципиально всегда воевать "против". Для меня определенно только одно: в институте ни у кого нет надежд для этой должности, связанных с литературой. Может быть, только у Б. Н. Тарасова. Отчасти только он может получить еще дополнительный ресурс, как хоть какой-то писатель, чуть подняться над собою. Все остальные, у кого еще есть "ректорский" возраст, до звания известного и органического писателя не дотягивают. Тарасов интересный и достаточно глубокий человек, хороший ученый, но для нашего времени пишет удивительно скучно. Впрочем, это не мое вольное мнение, а точка зрения тех, кого мы называем публикой.
      Дома стал готовиться к поездке на дачу и вечером читал книжку, подаренную мне на секции прозы Станиславом Грибановым. Это некая "Маленькая хрестоматия для взрослых", состоящая из газетных вырезок, цитат и фрагментов высказываний и статей. Посмотришь с одной стороны - "Евреи о себе", собрал ее все тот же С. Грибанов. Посмотришь с другой стороны - "Маленькая хрестоматия для взрослых". Слово "взрослые" с твердым знаком. Год издания 1904, типография А. С. Суворина, С.-Петербург, собрал К. Скальков-ский. "Мнения русских о самих себе". Здесь тоже цитаты, отрывки, писатели, цари, общественные деятели. Цитировать, освещая разные стороны жизни и находя разнообразные смыслы, можно долго. Это, так сказать, моя подборка.
      Вот умница московский раввин Адольф Шаевич: "Когда плохо, любой еврей это понимает, любой еврей: плохо русским, не будет хорошо евреям". Надо только вчитаться, понять и вслушаться в интонацию. Но для этого нужны и культура и сердце. Но есть и другое понимание, и другое видение у, казалось бы, интеллигентных людей. "Знаете, за последние три месяца я перечитал всего Достоевского, - рассказывает корреспонденту "Еврейской газеты" (N 45-46, 2004) политик Анатолий Чубайс, - и теперь к этому человеку я не чувствую ничего, кроме физической ненависти. Он, несомненно, гений, но, когда в книгах я вижу его мысли о том, что русский народ - народ особый, богоизбранный… мне хочется порвать его на куски". Занятная логика, почему же мне не хочется порвать на куски авторов Старого завета, в котором встречаются вещи, категорически не соответствующие христианской и, в частности, русской морали. Для меня, кроме святой книги, это еще и книга опыта вызревания этического чувства. Тем не менее, чем больше живу, тем больше понимаю, что никакого противостояния, может быть, и нет, а если и есть - где-то в других сферах - в экономике, интригах, в том числе и литературных… А у нас это стало неким приемом, кремень и кресало. Искры от соприкосновения высекаются очень занятные, по крайней мере, эти цитаты в моей памяти поднимают многие эпизоды последних лет.
      Вообще, русские странные люди, и боюсь, что, выдавая себя за народ-богоносец, они имеют для этого некоторые основания. Что в них на рубеже срабатывает. Вот жестокий допуск Надежды Мандельштам, как я считаю, самой грандиозной из всех писательских жен русской литературы: "…Все же я рада, что моя столица не Киев, а Москва: ведь мой родной язык - русский. И если там и здесь будут открыто резать жидов, я предпочитаю, чтобы это случилось со мной в Москве. В московской толпе обязательно найдется сердобольная баба, которая попробует остановить погромщиков привычным и ласковым матом: эту не троньте, так вас и так, сукины дети!.." Совершенно с другой стороны на тезис хозяина всего российского электричества и творца приватизационного ваучера заходит нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын. Этот умеет бить не в бровь, а в глаз. "За РУССКИМИ не предполагается возможности любить свой народ, не ненавидя других. Нам, русским, запрещено заикаться не только о национальном возрождении, но даже - о "национальном самосознании… " Не следует думать, что здесь я пытаюсь столкнуть два мнения и двух
      людей. Комара нельзя сталкивать с танком. Но Чубайс, как фигура, это явление знаковое, как кислота разъедающий нашу жизнь и нашу культуру, агрессивный националист, всегда имеющий в виду, кто свой, а кто чужой. Я-то помню, как я разговаривал с еврейским лицом из его окружения, когда Чубайс пообещал мне помочь с реставрацией институтской ограды. И вокруг себя подбирает подобных. Не свой! Своим - М. Е. Швыдкой выделил в свое время 2400 тысяч на Школу драматического искусства. Как бы мне в Минкультуре найти "своих"!
      8 декабря, четверг. Вчера вечером так плохо себя почувствовал, что, приехав в 8 часов домой, сразу же лёг в постель. Я наконец-то узнал, что такое, когда тебя мотает из стороны в сторону и двигаешься ты будто по палубе корабля. Температура для меня самая гнусная - 37,2 - 37,5. Выпил терафлю и подумал, что отлежусь. Тем не менее не получилось, ещё ночью встал и пил чай и лекарство, а утром впервые за, возможно, несколько лет не пошёл на работу.
      Весь день провалялся в постели. Сил хватило, только чтобы прочесть газеты. В "Труде" о целой банде милиционеров и гаишников, которые за 200 тысяч инвалюты могли снабдить банкира или крупного вора, владельца престижного авто, проблесковыми маячками, депутатскими номерами и пропусками на кремлевскую стоянку. Здесь уже ничего не скажешь, можно только развести руками. Другой поразительный сюжет я нашел в "Литературке": это интервью с Мариной Деникиной, дочерью генерала, одного из вождей Гражданской войны.
      - Вам знакомо имя писателя, историка Эдварда Радзинского?
      - Радзинский? Это тот, который написал о Николае I и о Распутине? Я считаю, что он жулик. Он два раза приходил ко мне, до того, как писал о Распутине. Моя книга тогда уже вышла. Я ему ее подарила. И он скопировал целые страницы. И когда вышла его книга, я думала ему делать процесс. Он мне позвонил из Москвы, чувствовал, вероятно, назревающую для него неприятную ситуацию. Я ему сказала, что собираюсь с ним делать процесс. Он был крайне озадачен. В конце концов никакого процесса не делала, слишком это дорого и длилось бы долго. Так что его не люблю.
      9 декабря, пятница. Чувствую себя значительно лучше, вот что значит лишь один день провести в доме и не высовываться на улицу. Даже внутри, в легких ничего не хлюпает. Все-таки я могу гордиться своей болезнью: ею же болел и Пруст. Может быть, бронхиальная астма действительно напрямую связана с книжной и бумажной пылью, а уж этого у классика и у меня, скромного подмастерья, достаточно.
      15 декабря, четверг. Очень не хотелось бы жить ощущением межвластья, которое царит в институте. Вечером на новогоднем приеме "Книжного союза" в музее Пушкина - союз по традиции всегда первым в Москве проводит свои новогодние мероприятия - встретил Юру Полякова. Он только что сделал огромную статью о писателях и писательских проектах издателей - ПИПах. Он развил мысль, которую, по-моему, высказал еще осенью на книжной ярмарке. Все его статьи, их главные тезисы вбиваются в сознание публики надолго. Говорили о том "беллетристическом" материале, который в подобных статьях разгоняет мысль. Это, пожалуй, самое трудное в публицистике. Если, конечно, иметь в виду, что мысль и ум сами по себе имеются, и здесь нет никаких проблем. Мы вообще подозреваем, что все одинаково умны, а это не совсем так. В разговоре Юра сказал, вернее, с этого начал, что его одолевают телефонными звонками о Литинституте, о его будущем ректоре. Среди прочих искатели хотели бы видеть на этом месте Кублановского. Пока, значит, Кубла-новский ездил по "заграницам" и диссидентствовал, здесь мы, значит, создавали и украшали ему достойное место. Ходят слухи еще и о Бояринове, который так успешно бьет хвостом в Московской писательской организации.
      Вышла целая полоса с огромным моим портретом в "Независимой газете". Даже не очень лихой на журналистские похвалы Леня Колпаков, сам профессионал до мозга костей, сказал: полоса идеальная. Здесь статья Сережи Шар-гунова "Народный наблюдатель. Книги Сергея Есина - это "социальная метафизика", статья Сережи Арутюнова "Отец командиров. Дневник как аргумент в споре за реальность". Здесь же еще статья-рубрика "Сергей Есин: прямая речь", это цитаты, взятые отовсюду. Я не говорю еще о большом замечательном портрете с измученным и деформированным лицом. Вставляю имя неиз
      вестного для меня фотографа, чтобы хоть как-то поблагодарить этого талантливого человека, - Александр Шалгин. В искусстве важен не случившийся факт, а отбор. Как бы мне хотелось, чтобы читатель Дневника выбрал путь: я его печатаю, чтобы читатель прочел эти статьи, но это невозможно, потому что здесь важны все слова и имеет значение каждый абзац. Я выбрал поскромнее, не о себе, а о деле. Арутюнов: "… и вот, как затопленная подводная лодка, облепленная илом деталей, случайным и безответным (вот что страшно!) бытом, вылезает на свет Писательский Дневник, последний аргумент".
      МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
      Федеральное агентство по образованию
      ПРИКАЗ
      Об освобождении от должности ректора Есина С. Н.
      1. Освободить 19 декабря 2005 года Есина Сергея Николаевича от должности ректора государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Литературный институт имени А. М. Горького" в связи с достижением им возраста 70 лет, пункт 3 статьи 336 Трудового кодекса Российской Федерации.
      2. Возложить на проректора государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Литературный институт имени А. М. Горького" Толкачева Сергея Петровича с 20 декабря 2005 года исполнение обязанностей ректора института до утверждения нового ректора в установленном порядке.
      Руководитель Г. А. Балыхин
      22 декабря, четверг. Ходил по коридорам с ощущением некоего изъяна: все знают, судят за моей спиной, и уже, кажется, и студенты здороваются не с прежним энтузиазмом. Утром сразу же принялся собирать - этим, правда, я начал заниматься и чуть раньше - вещи и сувениры из кабинета, подбирать книги, складывать в порядок папки. В субботу или в пятницу вечером Витя поедет на дачу, часть он захватит, места там много. Сколько же добра, подарков, бумаг накопилось за 13 лет - ведь жил наполовину в этой комнате. За этими делами всё время думал о композиции и сценарии Учёного совета. Что сразу же хотел бы отметить: ощущение и предвкушение свободы. Какая она на вкус, я уже и позабыл, а тут некая отрешённость от крайнего и за всех чувства ответственности.
      25 декабря, воскресенье. Весь день сидел за компьютером, вечером позвонил Юра Силин и сказал, что вчера в "Коммерсанте" напечатали список выбранных членов Общественной палаты от Центрального федерального округа - я не прошёл, наверное, и слава Богу. Значит, моя судьба - в другом, в литературе, в ином мире. Теперь надо быть готовым ко всему. Видимо, моё "срочное" освобождение от должности сыграло здесь роль. Теперь я свободен - будем отвечать. Если началась полоса неудач, то надо набраться терпения и ситуацию переломить. Постепенно я понял и возможную интригу с моей внезапной, до определённого министерством срока отставкой: на этом основании я был снят с голосования в Общественной палате - я уже не был, как все полагали, ректором. Кому-то расчищали в палате место или же всё же борьба за усадьбу?
      28 декабря, среда. Спокойно и мужественно я шел навстречу выборам, но слишком много пакостного оказалось вдруг вокруг этих событий, чтобы и дальше я вел себя благодушно. Люди, оказывается, уже с лета к выборам готовились. Готовили письма, придумывали небылицы, собирались, чтобы обменяться мнениями. Обиженные, неудачники, карьеристы и авантюристы сорганизовались. Я думаю, что именно их письма-сигналы стали некоторым рубежом, через который мне не удалось пройти в Общественную палату. Как часто я вспоминаю о говнеце в русском человеке, подмеченном Достоевским! Объективно для меня все это благо, свобода должна быть полной. Любая сплетня обладает у нас особым свойством: кле-ве-та!
      Сегодня все утро собирал кое-какие вещи, книги, бумаги и паковал все для отправки на дачу. Этот весь архив понадобится мне для создания мемуаров - без них, видимо, не обойтись!
      В три часа был на новогодней редколлегии в "Нашем современнике". Поговорили с Ириной Ивановной Стрелковой о "Марбурге". Она считает, что в первую очередь в романе интересен "я", автор. Она называет роман лукавым - автору интересно высказать собственные мнения о современной жизни, в этом смысле она где-то права. Самое интересное для нее, как, впрочем, и для многих других - это болезнь, это то, что мы называем подлинностью. Стасик Ку-няев сделал интересный доклад: впервые в этом году журналу удалось переломить тенденцию к ежегодному, хоть и небольшому, снижению подписки. В ближайшем подписном году тираж увеличится на 10 процентов. На редколлегии встретился с Сашей Сегенем, видел Женю Шишкина и Сергея Семанова. Со всеми этими людьми меня связывают довольно сложные отношения. После недолгой редколлегии всё в том же кабинете Куняева состоялась небольшая пирушка, все хорошо говорили, было тепло. В 12-м номере "Современника" мой портрет с трогательной и одновременно ревнивой подписью: "Поздравляем давнего друга нашего журнала, его постоянного автора и члена Общественного совета, прозаика, публициста, выдающегося ректора знаменитого Литературного института имени A. M. Горького с юбилеем. Есину - 70!" Дальше уже другим шрифтом: "Выбранные места из его ставших по-настоящему популярных "Дневников" читайте в ближайших номерах нашего журнала". Нет, я не прав, упрекнуть мне журнал не в чем.
      И еще известие: утром позвонил Володя Костров, а вечером Леня Колпаков - "Литературная газета" наградила меня ежегодной премией газеты имени Антона Дельвига. Формулировка, как всегда бывает в этой газете, самая чистая и выверенная: "Сергей Есин - за прозу и публицистику последних лет, опубликованную в "ЛГ", и многолетнюю работу по воспитанию молодежи в Литературном институте им. Горького".

ГЕННАДИЙ ЗЮГАНОВ СУД НАД КОММУНИЗМОМ? НЕТ, СУД НАД РОССИЕЙ!

      Одним из главных - и чрезвычайно опасных для России! - событий минувшего года стало принятие Парламентской ассамблеей Совета Европы резолюции "О необходимости международного осуждения коммунистических режимов". По сути, этот документ ставит знак равенства между коммунизмом и фашизмом. Не случайно депутаты от Прибалтики и Восточной Европы, по чьей инициативе он был принят, говорили о "втором Нюрнберге". Они же утверждали, что это лишь одна из череды запланированных акций.
      Напомним, что Германии пришлось платить колоссальные репарации победителям, а также компенсации "жертвам фашизма", прежде всего евреям. Видимо, в ближайшее время следует ожидать выдвижения финансовых претензий "пострадавших" и к России как правопреемнице "коммунистического режима" СССР. Об этом уже открыто говорят в Прибалтийских республиках, Грузии, Польше и даже на Украине, где готовы выставить Москве многомиллиардный счёт за "голодомор".
      На сессиях ПАСЕ активнее других против принятия резолюции выступал лидер КПРФ Г. А. Зюганов. Он защищал не только коммунистическую идею, но и интересы всей России. Об обстановке, в которой происходили прения, рассказывает Геннадий Андреевич.
      В Парламентской ассамблее Совета Европы разыгрывается очередной антикоммунистический сценарий. По инициативе делегаций Прибалтийских республик и при поддержке правоконсервативных партий Европы состоялось обсуждение доклада "Необходимость международного осуждения преступлений коммунизма" и подготовленных на его основе рекомендаций для утверждения на сессии. Причем на самом деле речь шла отнюдь не о простом "осуждении" неких "преступлений коммунизма", а о глобальной антикоммунистической кампании.
      Ее инициаторы либо не знают, либо знать не хотят историю коммунистического движения. В документе не было даже упоминания, скажем, о XX съезде КПСС и его решениях, об аналогичных постановлениях коммунистических партий других стран.
      Выносившийся на обсуждение Парламентской ассамблеи и навязываемый мировому сообществу в качестве программы действий доклад является примером дикого пещерного антикоммунизма. По сути дела, некоторые деятели ПА-Е захотели устроить международное судилище, придав этой организации совершенно несвойственные ей функции.
      В конце января 2006 года ПАСЕ приняла резолюцию под названием "О необходимости международного осуждения коммунистических режимов". Это не первая попытка расправы над коммунистической идеей и переписывания истории. Попытка политико-правового пересмотра итогов Второй мировой войны и победы над фашизмом. КПРФ совместно с представителями других коммунистических и рабочих партий, всеми прогрессивными силами решительно борется против очередной атаки проамериканских глобализаторов.
      Как на стадии обсуждения проекта резолюции ПАСЕ, так и в период протаскивания ее на пленарном заседании Компартия Российской Федерации представила международному сообществу убедительную систему аргументов, доказывающих несостоятельность основных положений докладов и резолюций новоявленных маккартистов, раскрыла потенциальную угрозу дестабилизации всей системы международных отношений.
      По лекалам Третьего рейха
      Вся система выдвинутых в ПАСЕ обвинений строится на замшелом доводе о якобы близости коммунизма и фашизма. Хотя любой элементарно образованный человек осведомлен об их принципиальных и коренных различиях.
      Например, в экономической сфере коммунисты стоят за национализацию экономики и создание общенародного сектора производства, тогда как фашисты всегда были категорически против такого рода мер, предпочитая создавать так называемую корпоративную экономику, сохраняющую господство частной собственности на средства производства.
      В плане социальном коммунисты ставят на первое место рабочий класс, всех трудящихся, тогда как для фашистов главной была расовая принадлежность тех или иных слоев населения, некая особая избранность элиты.
      В идеологическом плане коммунисты исходили из концепции пролетарской солидарности и единства всех людей труда, тогда как фашизм все сводил к превосходству так называемой арийской расы, рассматривая все прочие народы в качестве рабов.
      Что здесь общего?
      Мы знаем, что в годы "холодной войны" антикоммунистической пропагандой была проведена провокационная "склейка" двух антагонистов - коммунизма и фашизма с использованием словечка "тоталитаризм". Эту псевдонаучную операцию начал еще известный экономист и социолог Фридрих Хайек. Словечко "тоталитаризм" расчетливо сделали расхожим и в равной степени употребительным в отношении как фашизма, так и коммунизма.
      Это полная ложь, так как генезис коммунизма и фашизма совершенно различен. А под понятие "тоталитаризм" можно с тем же успехом подвести многие деяния английской, американской и французской "демократий", особенно в военный период - от изобретения концлагерей, интернирования сотен тысяч граждан "подозрительных" национальностей до взращивания сегодняшнего международного терроризма.
      Тем более что все так называемые "преступления" советского коммунизма, о которых говорится в обнародованном ПАСЕ "Меморандуме", приходились на годы военной опасности - вторжение в Россию западных стран, предвоенная угроза интервенций, Вторая мировая война - и были, в сущности, спровоцированы и инспирированы агрессорами.
      Приравнивая коммунизм к фашизму, организаторы антикоммунистической кампании, по сути, осуждают ту большую гуманистическую традицию, которая берет начало еще до Великой французской революции.