- Я считаю законным наш брак во дворце Гринвич, - сказал он. - И я никогда не думал, что он может считаться недействительным.
      - И я так не думала, Конн, любовь моя, но ведь никакого греха не будет, если мы выполним эту просьбу. Он забрал в ладони ее лицо и вгляделся в серые глаза.
      - Тебе это будет приятно?
      - Это будет приятно твоей матери, - улыбаясь, ответила она. - И поскольку мы находимся так близко от Иннисфаны, Конн, было бы неловко, если бы мы не показали Валентину ее бабушке. Я хочу, чтобы твоя мать была довольна нами, Конн. Если венчание поможет этому, я согласна. Я не сомневаюсь в том, что наш брак, состоявшийся два с половиной года назад, действителен, но я хочу, чтобы ни один человек не имел права хулить наш союз. От этого зависит будущее наших сыновей.
      Он быстро поцеловал ее в губы и, посмотрев на Майкла, сказал:
      - Ну ладно, только проводи церемонию здесь, у огня.
      - На виду у всех слуг, которые будут любопытничать и сплетничать? - сказал Майкл О'Малли. - Не пойдет, Конн. Ты же не хочешь, чтобы обо мне как о священнике плохо думали?
      - Идите за мной, - произнес лорд Глинн, прежде чем братья успели сказать еще что-то.
      Они пошли за ним до конца широкого коридора. Открыв двойные двери, лорд Глинн ввел их в маленькую часовню.
      Они оказались перед резным позолоченным деревянным алтарем, покрытым искусно вышитой полотняной пеленой. Лорд Глинн подошел к алтарю и от горящей лампады зажег тонкие свечи в золотом канделябре. Свечи из пчелиного воска осветили комнату мягким светом, который слился со светом заходящего солнца, проникающего через алые, синие, золотистые, изумрудно-зеленые и аметистовые стекла окон, расположенных по обе стороны от алтаря.
      Майкл О'Малли преклонил колени перед алтарем и стал молиться. Потом встал и посмотрел на брата и Эйден. Лорд Глинн был свидетелем бракосочетания. Набрав в легкие побольше воздуха, епископ произнес своим звучным голосом:
      - Возлюбленные мои, мы собрались здесь перед лицом Господа и здесь присутствующих, чтобы соединить в святом браке этого мужчину и эту женщину...
      Эпилог
      Апрель, 1581 год
      - Если они не прекратят орать и колотить, я начну визжать, - раздраженно сказала Эйден Сен-Мишель.
      - Дом нужно расширять, - сказала Скай, - ни одна из спален не подходит для детской. Валентина в своем годовалом возрасте уже так осмелела, что я все время боюсь, как бы она не свалилась с лестницы. Она постоянно удирает от Нен.
      - Только потому, что Нен больше интересуется Херри Билом, - усмехнулась Эйден. - Я знала, что именно так и будет, даже когда мы еще не уехали с Иннисфаны. Поговаривают, что они собираются пожениться на Михайлов день, если мы разрешим им, и, видит Бог, я очень хочу этого. Нен заслуживает капельку счастья.
      - Я люблю, когда мои слуги женятся, - сказала Скай. - Это заставляет их остепениться.
      - Это заставляет остепениться всех нас, - сказала Эйден со смехом, - а некоторых из нас особенно. - Она погладила свой вздувшийся живот. - О, Скай, как ты думаешь, успеем мы достроить новое крыло до рождения ребенка?
      - У нас есть еще месяц, - успокаивающе сказала Скай.
      - Не знаю, - сказала Эйден. - Посмотри на меня. Я так раздулась: похоже, я в любую минуту могу взорваться. И мне все время неудобно. С Валентиной было не так. Я так радуюсь, что твоя сестра Эйбхлин приехала из Ирландии, чтобы побыть со мной.
      - Валентину ты родила легко и без ее помощи, - спокойно сказала Скай.
      - На этот раз все по-другому, - твердо сказала Эйден. - Совершенно по-другому.
      - Когда ты носила Валентину, ты была уверена, что родишь девочку, сказала Скай, пытаясь отвлечь невестку от мрачных мыслей. - Что ты думаешь об этом ребенке?
      - Это еще одна странность, - сказала Эйден. - На этот раз я не знаю. Иногда мне кажется, что будет мальчик, а иногда - еще одна девочка. - Она осторожно попыталась изменить положение, но ее огромный живот не давал ей сделать это, и она с раздражением отбросила крохотную рубашонку, которую шила, и с трудом поднялась. - Пойду лягу, Скай, - сказала она. - Лежа я чувствую себя лучше!
      - Отправляйся, - сочувственно сказала Скай. У нее самой было семь детей, и она знала, как тяжелы последние недели перед родами. Она смотрела, как Эйден, переваливаясь, уходила из комнаты, и испытала минутную зависть к жене брата. Ее самой младшей дочери, Велвет де Мариско, всего через две недели будет восемь лет, и, глядя на Эйден, носящую дитя, Скай захотелось еще одного ребенка. Если б только она могла родить Адаму сына! Но рождение Велвет было для них невероятным чудом, и она знала, что просить Бога о еще одном чуде не стоит. Этот ее брак был самым счастливым, самым мирным, самым спокойным из всех ее браков, и она верила, что они с Адамом будут вместе до тех пор, пока смерть не разлучит их. Нет, нет, смерть будет означать только временную разлуку. Они всегда будут вместе, даже в загробной жизни.
      - Ты о чем-то задумалась? - сказала Эйбхлин О'Малли, входя в залитую светом комнату, в своем черном широком платье. - День чудесный, и у Эйден замечательный сад.
      - Я думала о том, что хорошо бы мне завести еще одного ребенка, откровенно сказала Скай.
      - Что? В твоем возрасте? Тебе же сорок!
      - Совсем не нужно напоминать мне о моем возрасте, Эйбхлин, - засмеялась Скай, - и кроме того, сейчас это невозможно. Но не могу удержаться и не позавидовать Эйден.
      Эйбхлин уселась на стул, на котором недавно сидела Эйден, и сказала:
      - Для женщины, которая так удачно умеет вести дела, ты очень любишь детей, Скай. Ты много сделала для них, хотя ты очень необычная мать.
      - Только это и вдалбливал все эти годы мой папочка. Семья прежде всего. Всегда семья! Всю свою жизнь я прожила с этим убеждением. - Она усмехнулась. Но и мои семеро деток с их пятью отцами совсем неплохи.
      Эйбхлин улыбнулась младшей сестре, и эта улыбка смягчила суровость ее темного церковного облачения.
      - Из всех отпрысков нашего отца мы четверо - ты, я, Майкл и Конн считаемся странными. Майкл настоял на том, чтобы стать священником, несмотря на то, что он старший сын и наследник отца. Я со своим врачеванием, и вы с Конном со своей любовью к приключениям. Интересно, каким будет следующее поколение. Надеюсь, что доживу и увижу их.
      - Хорошо бы нам всем дожить до преклонного возраста, - сказала Скай. - На других мы никогда не были похожи по одной причине - мы всегда все подвергали сомнению, всегда стремились добиваться своего, и я надеюсь, Эйбхлин, что мы и сейчас остались такими. Что касается следующего поколения, дети никогда не бывают такими, какими были их родители. У них своя судьба, и ей они будут следовать.
      - Откуда ты набралась этой мудрости, сестра моя? - улыбнулась Эйбхлин.
      - Я жила полной жизнью, - последовал ответ.
      - Прошу прощения, миледи, - рядом со Скай внезапно оказалась Мег. Госпожа Эйден не очень хорошо чувствует себя. Я не уверена, но мне кажется, она собирается рожать.
      Эйбхлин нахмурилась.
      - Немного рановато, - сказала она и поднялась. - Пойдем, Скай, посмотрим, что беспокоит Эйден.
      Следом за Мег женщины вышли из зала и поднялись по лестнице в хозяйскую спальню. Эйден, встревоженная, с лицом, покрытым каплями пота, лежала на кровати. Эйбхлин торопливо подошла к своей подопечной и бегло осмотрела ее.
      - Как ты себя чувствуешь? - спросила она у своей невестки.
      - Почти так же, как при рождении Валентины, - нервно ответила та. Слишком рано, правда, Эйбхлин? Ребенок должен родиться только через несколько недель.
      - Дети появляются, когда им захочется, Эйден, - усмехнулась Эйбхлин. Если ребенок захочет родиться сейчас, это будет немного рановато, но если все пойдет как надо, не будет никаких трудностей. Кроме того, разве вы с Конном не могли ошибиться в сроках? Сейчас вставай и пройдись немного. Может быть, все дело в том, что ты долго сидела в одном положении и тебя свело судорогой.
      Она помогла Эйден встать, и вместе они прошлись по комнате. Однако Эйден чувствовала, что ее время пришло, и это предчувствие быстро оправдалось. У нее внезапно пошли воды и потоком потекли по ногам на ковер.
      - Черт побери! - выругалась она. - Мег, приведи девушек вытереть ковер, чтобы он не испортился. - Она повернулась к Эйбхлин и Скай. - Мне кажется, я рожаю, - сказала она с гримасой. - Мег, пошли за милордом.
      Как и предложила Эйбхлин, Эйден некоторое время ходила по комнате. Болей у нее не было, и ее бодрое состояние позволило Эйбхлин сделать необходимые приготовления. В комнату внесли большой дубовый стол, на котором Эйден предстояло рожать. Эйбхлин приказала, чтобы на него постлали покрывала из хлопчатой материи. Окна открыли, чтобы впустить в комнату свежий воздух яркого и теплого весеннего дня. В отличие от многих Эйбхлин не хотела, чтобы ее подопечные рожали в духоте закрытых комнат. В камине поддерживали огонь, и котелки с водой грелись над пламенем. На соседнем столе Эйбхлин разложила чистые тряпки и, на всякий случай, свои медицинские инструменты.
      Конн приехал с полей, где проверял, как идет сев, и обнял жену. Эйбхлин благословила его осмотрительность, потому что он не стал удивляться тому, что роды наступают слишком рано. Вместо этого он сказал:
      - Я буду в библиотеке, нужно кое-что написать. Когда я понадоблюсь, я тут же приду, душечка.
      - Ты уже свое дело сделал, и сделал очень неплохо, - лукаво заметила она. - Если собираешься присутствовать при родах, обещай мне не падать в обморок, как в прошлый раз.
      Конн покраснел и грустно усмехнулся.
      - Я был совершенно потрясен, когда увидел, как рождается ребенок. Но все же ты должна признать, что, рожая, ты сказала обо мне множество неласковых слов.
      - Сегодня я, наверное, скажу что-нибудь похуже, - раздраженно ответила она и поморщилась. - Начались схватки, - обратилась она к Эйбхлин.
      Конн ушел заниматься своими письмами, а у Эйден началась трудная, но тем не менее радостная работа, связанная с появлением на свет еще одного человека. Она продолжала ходить по комнате, иногда неловко присаживаясь, а время все шло и шло. К вечеру, однако, начались трудные роды, и Эйбхлин вместе со Скай и Мег помогли ей взобраться на стол. Схватки становились все более болезненными, и Эйден едва успевала перевести дух. Эйбхлин послала за Конном, сказав, что он может присутствовать при рождении ребенка.
      Валентину Эйдан рожала на кровати, поэтому Конн удивился, увидев, что Эйден лежит на столе.
      - Сядь у нее в головах, - сказала брату Эйбхлин, - может быть, ты поможешь ей, если будешь подбадривать ее в этом трудном деле.
      Она посмотрела на свою подопечную.
      - Ребенок так торопится в эту жизнь, что собирается идти вперед ножками. Мне нужно залезть рукой и перевернуть его. Эйден, подожди минутку, не тужься.
      В комнате было тихо, несколько минут никто не смел промолвить ни слова, и Эйден показалось, что она сама старается не дышать. Потом Эйбхлин подняла голову и улыбнулась. И поняв, что у нее все получилось, Эйден расслабилась.
      - Теперь, - сказала Эйбхлин, - я хочу, чтобы ты тужилась изо всех сил. Вот так, Эйден! Старайся! Старайся!
      Эйден мычала и стонала от боли, стараясь изо всех сил, а когда ее глаза встретились с растерянными глазами мужа, она чуть не засмеялась, вспомнив, что грозилась во время родов ругать его самыми страшными словами. Но вместо этого она продолжала заниматься своим главным делом, и через несколько минут услышала восклицание Эйбхлин:
      - Ну вот, моя девочка! Он показался! О да, он идет! Тяжело пыхтя, Эйден продолжала тужиться. Она плотно зажмурила глаза, стараясь изо всех сил, и с облегчением услышала слова Конна:
      - Родился, душечка. Ребенок родился!
      Она услышала писк, а потом младенец закричал громче. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на Эйбхлин.
      - Это девочка, - сказала Эйбхлин, - самая красивая, самая замечательная девочка, которую я когда-либо видела.
      Эйден улыбнулась, грустно посмотрела на Конна и только открыла рот, чтобы заговорить, но вместо этого ахнула и пронзительно крикнула:
      - Эйбхлин! У меня снова боли. Проклятие! И даже сильнее, чем прежде.
      Эйбхлин наклонилась и осмотрела свою пациентку. Выпрямившись, она с широкой улыбкой, такой необычной для ее сурового лица, сказала:
      - Скоро будет еще один ребенок. У тебя близнецы, Эйден. Конну можно доверять, когда нужно сделать что-то особенное! Это заставит Брайана, Шона и Симуса лопнуть от зависти.
      Не в силах удержаться, все расхохотались, услышав замечание Эйбхлин, и даже Эйден сдавленно хихикнула. Прошло еще несколько минут, в течение которых Эйден трудилась, выдавливая из себя ребенка. И наконец, с громким стоном, с болью, которая, как казалось ей, раздирает ее пополам, она родила второго из близнецов, который тут же попал в услужливые руки Эйбхлин. Он кричал, уже появляясь на свет, наполняя свои крошечные легкие воздухом, и махал кулачками, как будто негодуя, что его заставили выбраться из теплого и безопасного убежища в чреве матери.
      - Мальчик! - радостно закричала Скай. - Эйден, у тебя и сын, и дочь!
      Эйден чувствовала, что глаза ее наполняются слезами. Она ведь так хотела подарить Конну сына. Совсем не потому, что он не радовался рождению Валентины, но тень сомнения, связанная с ней, никогда не исчезнет, как бы он ни любил девочку. Что касается близнецов, сомнений в его отцовстве не было. К тому же теперь появился мальчик - наследник Перрок-Ройял. Эйден не могла не подумать о том, как счастлив был бы ее отец, узнай он об этом.
      Пока Мег и Скай обмывали близнецов и заворачивали их в чистые простыни, а Эйбхлин следила, чтобы вышло детское место, Эйден и Конн, глядя друг на друга сияющими глазами, переговаривались приглушенными голосами. Потом Конн торопливо выбежал из комнаты и спустился в зал, чтобы сообщить сначала своей старшей дочери Валентине, а затем и слугам о благополучном рождении своего первого сына и своей второй дочери. Принесли вина и выпили за двух новых Сен-Мишелей, которые появились на свет в восемнадцатый день апреля, на двадцать втором году правления Елизаветы Тюдор, года тысяча пятьсот восемьдесят первого от рождения Господа нашего.
      После этого в доме наконец наступила долгожданная тишина, Скай полями поскакала домой, в Королевский Молверн. Эйбхлин прилегла отдохнуть, что сделали и все остальные. Конн и Эйден лежали на своей кровати и разговаривали. Младенцы в люльках лежали рядом.
      - Поскольку имя для Валентины выбирала я, - сказала Эйден, - то будет справедливо, если для близнецов выбирать имена будешь ты. - Она прижалась к его плечу.
      - Мне бы хотелось назвать мальчика в честь моего отца, - сказал он. Эйден удивилась.
      - Ты хочешь назвать нашего сына Дубдхар? Неподходящее имя для английского мальчика, Конн. Он засмеялся.
      - Дубдхар - это всего лишь прозвище. Оно означает "черный дуб". Мой отец любил черный дуб и настаивал, чтобы бушприты всех его кораблей делали из черного дуба. Вот откуда появилось это имя, Эйден. Он прозывался О'Малли, Черный Дуб. Его христианское имя было Колин, по-английски оно будет звучать Колин. Мне бы хотелось, чтобы нашего сына звали Колин Сен-Мишель, если ты не против. Девочку я бы назвал Анной в честь моей матери, а так как у Валентины есть второе имя Елизавета, в честь Бесс Тюдор, я бы дал Анне такое же второе имя. Анна Элизабет Сен-Мишель. Мы в таком долгу перед королевой, что вряд ли когда-нибудь сможем расплатиться с пей. Я в долгу перед ней за нашу любовь! И, привстав на локте, он заглянул в любимое лицо жены и нежно поцеловал ее.
      Эйден чувствовала, как ее сердце наполняется невероятным счастьем. У нее мелькнула мысль, справедливо ли то, что она так счастлива. Ее мужем был самый красивый мужчина двора. У нее были две очаровательные дочери и красавец сын. "Нет, - решила она, - нет ничего плохого в том, что я так счастлива". Благодарить за все, что у них было, они могли только Бога. В самые страшные часы своей жизни она не сдавалась, ведь у нее был самый драгоценный дар из всех даров. И он всегда придавал ей силы и всегда будет поддерживать ее в самые тяжелые времена. Ей была подарена любовь. "Как это Конн сказал когда-то? - Она на минуту задумалась, хмуря лоб, а потом расцвела в улыбке. - Конечно! Вот как он сказал!" Все еще улыбаясь, она заглянула ему в глаза.
      - Конечно, Конн, мы в величайшем долгу перед королевой, но как мы можем отблагодарить ее за то, что она подарила нам любовь на все времена?