Любовь на все времена (Том 3)

      Валида кивнула.
      - Поспеши, Эстер Кира! Я должна сделать это до конца дня, а до захода солнца всего два часа.
      После ухода Эстер Кира к валиде пришел ее врач и предложил успокаивающее, но Hyp У Бану отказалась и отослала его. Ее собственные слуги, хорошо зная валиду, благоразумно удалились. Валида была опечалена случившимся, и в равной степени ее огорчало то, что ей предстояло сделать. Но выхода не было. Тем и отличаются те, кто правят, от тех, кому суждено оставаться под властью сильных мира сего.
      Когда Эстер Кира вернулась, женщины прошли в комнаты Марджаллы. Два гигантских глухонемых евнуха охраняли двери. Они были самыми свирепыми из евнухов дворца, обученных убивать без колебаний. При виде валиды они отступили от двери и открыли ее. Внутри сбились в кучу Марта и ее дочери, выглядевшие совершенно перепуганными. Джинджи был пепельно-серым от волнения и чуть было не лишился чувств при виде валиды.
      - Где твоя хозяйка? - спросила она.
      Джинджи показал в направлении спальни Эйден. Войдя туда, они увидели, что она сидит на кровати с отсутствующим выражением на лице. Кот Тюлип устроился у нее на коленях. Она рассеянно гладила красивое животное, и его громкое мурлыканье было единственным звуком в комнате.
      - Дай мне кубок, - сказала валида, и Джинджи стремительно бросился выполнять приказ, в суете чуть не уронив серебряный сосуд.
      Hyp У Бану взяла у него кубок и протянула его Эстер Кира, которая влила в него жидкость, по виду похожую на вишневый шербет. Потом мать султана поднесла кубок к лицу Эйден со словами:
      - Выпей это, Марджалла, и с твоими горестями будет покончено.
      Без малейшего выражения Эйден взяла у Hyp У Бану серебряный кубок и выпила его до дна. Потом посмотрела на нее и сказала:
      - Позаботитесь ли вы о моих слугах, госпожа? Я бы не хотела, чтобы они пострадали. Если можно, освободите Марту и ее дочерей и отпустите их домой. Мне их подарил Явид, и поэтому я могу распоряжаться ими по своему желанию.
      - Их освободят и позволят вернуться на родину, - ответила валида. - Что делать с Джинджи?
      - Я бы отдала его Сафии. Она лучше всех знает, как распорядиться им. Валида кивнула.
      - Так и будет сделано. Что-нибудь еще? Эйден зевнула. Ей очень захотелось спать. Глаза стали наливаться тяжестью, стало трудно выговаривать слова.
      - Тюлип, - сумела сказать она и упала на кровать.
      - Тюлип? - переспросила валида. - Интересно, что она хотела сказать?
      - Так зовут ее кота, - объяснила Эстер Кира. - Позвольте мне дать животному немного снадобья, и его можно утопить вместе с ней.
      Hyp У Бану кивнула и приказала принести тарелку с рубленой курятиной, которая, как уверял Джинджи, была любимой едой кота. В курятину подлили немного снотворного. Кот, конечно же, с аппетитом набросился на угощение и быстро впал в оцепенение.
      - Прекрасное животное, - заметила валида. - Как жаль, что его приходится убивать.
      - Его присутствие будет только напоминать вам о происшедшем, - сказала Эстер Кира. - Теперь надо покончить с этим.
      В комнаты Эйден позвали палачей, и ее вместе с котом положили в мешок из бледно-сиреневого шелка. Потом мешок вынесли из дворца через Смертные Ворота гарема и отнесли к маленькой пристани, где ждал человек, в обязанности которого входило вывозить тела из Нового Дворца. Взяв мешок, он опустил его на корму своей маленькой лодки и принял от палачей традиционный бакшиш. Когда палачи пошли обратно во дворец, лодочник начал грести, отводя лодку от пристани.
      Солнце садилось, и его лучи щедро заливали воды, окрашивая золотом морской залив под названием Золотой Рог, вокруг которого раскинулся город. Лодочник, обязанный вывозить тела из султанского дворца, ритмично греб от города по направлению к глубокому месту за островом Принца, куда в течение многих лет и его отец, и его дед вывозили и топили тела женщин. Иногда это были тела женщин, умерших при родах или по какой-то иной естественной причине. Иной раз это были тела женщин, приговоренных к смерти. Некоторых казнили живыми, если султан хотел проявить особую жестокость, и лодочник в таких поездках залеплял себе уши мягким воском, чтобы не слышать жалобных криков, - он не был жестоким человеком. Иногда к женщинам проявляли милость и заранее удавливали или усыпляли, что явно сделали с женщиной, которую он сейчас вез.
      На короткое время маленькое суденышко заслонил от берега большой корабль, направлявшийся в Эгейское, а может быть, дальше, в Средиземное море. Когда последние лучи оранжево-красного солнца скрылись за горизонтом, над водой поплыл высокий, воющий напев главного муэдзина Стамбула и его последователей, призывавших правоверных на молитву, и маленькая, качающаяся лодочка стала просто неуловимой тенью на фоне мрачно потемневшего моря.
      Часть 4
      ЛЮБОВЬ ПОТЕРЯННАЯ, ЛЮБОВЬ ОБРЕТЕННАЯ
      Глава 16
      Корабль сэра Роберта "Счастливое путешествие" мягко покачивался, стоя на якоре в забитой судами бухте Золотой Рог в Стамбуле. День клонился к вечеру, но тем не менее даже на воде воздух был неподвижным, горячим и влажным. В главной каюте корабля за тяжелым прямоугольным дубовым столом с прекрасными резными ножками сидели Конн Сен-Мишель, Робби и первый посол Англии в Сиятельной Порте сэр Уильям Харборн. Обстановка каюты была богатой. Стены обшиты панелями, на них темнели украшения и подвесные серебряные светильники, покачивающиеся вместе с движениями корабля. Расположенная на корме, каюта имела прекрасное широкое окно на задней стенке и маленькие окна по каждому борту, но несмотря на то, что все они были открыты, в каюте было удушающе жарко.
      У заднего окна было удобное сиденье, а под ним находились несколько глубоких шкафов для хранения припасов. У противоположной от окна стены стояла большая кровать из тяжелого дуба, прикрепленная к полу каюты, широкие отполированные доски которого покрывал прекрасный турецкий ковер темно-красного цвета с черно-золотым узором. Три старших брата О'Малли могли крепко попортить ковер, неустанно вышагивая взад-вперед по каюте, раздраженные своей беспомощностью.
      - Это проклятое дело кажется совершенно невыполнимым, - расстроенно ворчал Брайан О'Малли.
      - "Невыполнимо", - отвечал Конн, - это слово, которое в данном положении я отказываюсь признавать, братец.
      "Храбро сказано", - думал Робби, глядя на Конна, который заметно похудел за последние несколько месяцев и чьи покрасневшие глаза свидетельствовали о недостатке сна.
      - Милорд, - вмешался в разговор Уильям Харборн, - "невыполнимо" - это единственное слово, которое правильно определяет наше положение. Нет никакой надежды, сэр, за исключением одной вероятности - смерти султана, а он, могу заверить вас, здоровый мужчина в полном расцвете сил.
      - Тогда остается только одно, - раздраженно сказал Брайан О'Малли, - и, видит Бог, у нас для этого хватит пушек! Нужно обстрелять дворец этого безбожника с моря, откуда он наиболее уязвим. Потом мы спасем нашу невестку и скроемся с ней до того, как они поймут, что она исчезла! Это хороший план.
      - Это самое плохое, что мы могли бы сделать! - рявкнул Робби. - Ты спятил, приятель?
      - Ну, больше-то ведь ничего и не остается, малыш, - угрюмо буркнул Брайан О'Малли. - Я что-то не слышал, чтобы от вас, англичан, сыпались идеи. Говорить "невыполнимо" - это, кажется, все, что вы можете.
      Английский посол скрипнул зубами, но постарался, чтобы голос его звучал спокойно и взвешенно:
      - Могу ли я напомнить вам, капитан О'Малли, что это не Испанский Мейн. Ваше сумасбродство здесь не пройдет. Помните, сэр, что ваша сестра, сэр Роберт, Ричард Стейпер и мой хозяин, сэр Эдвард Осборн, потратили годы на установление торговых отношений с Турцией. Я не могу и не позволю вам разрушить все, чего мы добились для Англии. Я представляю здесь правительство ее величества, сэр, и мы должны поддерживать дружественные отношения с Сиятельной Портой. Обстрел из пушек дворца султана с целью налета на его гарем едва ли будет способствовать дружественным отношениям!
      Брайан О'Малли довольно зловеще улыбнулся Уильяму Харборну и сказал:
      - Но мы не англичане, старина. Когда грязные безбожника будут жаловаться, вы скажете им, и это будет правдой, что налет совершили не цивилизованные англичане, а какие-то дикари ирландцы.
      Рот Уильяма Харборна затвердел, и он сильно стукнул рукой по дубовому столу, за которым сидел, отчего резко подпрыгнули стоящие на нем оловянные кружки.
      - Черт бы вас побрал, вы, тупоголовый ирландец! Вбейте это в свою упрямую башку. Турецкий султан не какой-нибудь болван. Хотя я уверен, что он высоко оценит остроумную уловку, которую вы только что предложили мне, и от души посмеется над ней, ответственность за испорченные дружественные отношения он все равно возложит на английское правительство, что будет справедливо. - Посол повернулся к Конну. - Вы, конечно, это понимаете, лорд Блисс?
      - Вы продолжаете повторять, что у меня нет надежды вернуть свою жену, сэр, - спокойно сказал Конн, - а я не могу смириться с этим. Я также против предложения моего брата, хотя оно сделано с добрыми намерениями. Должен быть еще какой-нибудь способ, он просто не приходит нам в голову.
      - Если такой способ и существует, милорд, - сказал посол, - я не в состоянии придумать его.
      - Однако, добрые сэры, это могу сделать я! - раздался голос от двери, и в комнату медленно, ковыляя и опираясь на трость с серебряным набалдашником, вошла Эстер Кира, поддерживаемая маленьким черным пажом.
      - Благодарю тебя, Юсеф, - сказала она мальчику, - теперь беги к паланкину и жди меня. Под подушками, деточка, найдешь мешочек с турецкой халвой.
      Радостно ухмыльнувшись, мальчишка выбежал из каюты, жадно облизываясь в предвкушении угощения.
      При появлении Эстер Кира Конн вскочил и помог старухе усесться на удобный стул, одновременно задавая ей вопросы:
      - Что случилось, Эстер Кира? Вы хотите сказать, что можете помочь нам? Почему сейчас это стало возможным?
      Старуха, поблескивая глазами, с помощью Конна устроилась на стуле. Она быстро рассказала о событиях, происшедших в последний час во дворце. Затем, переведя дух, объяснила, что лодочник-еврей, который из султанского дворца вывозит в море тела, в настоящее время является ее должником. Он поможет им освободить Эйден, и его молчание гарантировано. Окончив рассказ, Эстер Кира засунула руку в складки своего широкого парчового платья и вытащила сложенный квадрат сиреневого шелка, который дала Конну.
      - Разверните его и наполните чем-нибудь тяжелым, милорд. Вы меня понимаете?
      Сердце Конна бешено заколотилось.
      - Да, Эстер Кира, понимаю.
      - Вы должны отплыть сразу же после того, как я уйду с корабля, - сказала она. - Если у вас остались в городе люди, пусть их подождет один из ваших кораблей. Условьтесь, как вы встретитесь с ними, но отплывайте сейчас же. У вас всего одна возможность, господин, потому что Авраам бен Якоб не будет останавливаться. Все должно быть сделано, когда и лодка и корабль будут двигаться. Хотя маловероятно, но вас могут заметить, если вы остановитесь для передачи груза. Поставьте свой корабль так, чтобы он заслонил со стороны дворца лодку Авраама и скрыл ваши действия.
      - Как я могу отблагодарить вас, Эстер Кира? - спросил Конн, беря руки старой женщины и горячо целуя их.
      - Не благодарите меня, лорд Блисс, - спокойно ответила она, - потому что, не вмешайся в это дело судьба, я бы не смогла освободить вашу жену, так как никогда бы не предала правящую Оттоманскую семью. Теперь я должна рассказать вам о событиях нескольких последних недель, не столько ради вас, сколько ради госпожи Марджаллы, которая была моим другом и которая, как я поняла, женщина добрая и достойная. После того как Явид-хана убил его сумасшедший брат, госпожа Марджалла отправилась к султану, ища защиты. Явид-хан освободил ее по закону, когда женился на ней, но, даже зная об этом, султан взял ее в свой гарем, заявив, что утрата бумаг, подтверждающих освобождение из рабства, ставит под сомнение ее положение как свободной женщины. Это была всего лишь придирка, султан знал, что принц Явид-хан ходил к судье. Он знал, что Марджалла говорит правду, но похоть оказалась сильнее чести. Никто ничего не мог сделать, чтобы помочь Марджалле. Ее положение осложнялось тем, что султан жаждал обладать ею. Он не дал ей времени оплакать ее утрату, а госпожа Марджалла любила принца и очень горевала о нем. Вместо этого он почти сразу принудил ее лечь к нему в постель, и именно это, как я считаю, довело Марджаллу до помешательства. Только помешанная осмелилась бы броситься на султана с ножом для фруктов.
      - Помешанная? - Люди в каюте произнесли это одновременно, а потом Конн сказал:
      - Вы хотите сказать, Эстер Кира, что моя жена сошла с ума?
      - Да, мой господин, это я и хочу сказать. Но я прожила долгую жизнь и многое повидала. Думаю, что недомогание вашей жены, вызванное гневом и беспомощностью в этом положении, временное. Как только она очнется от сна, который вызван моим снадобьем, и увидит вас, я уверяю, она начнет выздоравливать. Конечно, если вы предпочтете не использовать эту возможность, вы можете просто уплыть из Стамбула, и Марджаллу утопят. Она не почувствует ни боли, ни страха, потому что я дала ей снотворное. Вам не нужно будет терзаться угрызениями совести на этот счет.
      - Возможно, это было бы лучше, Конн, - сказал Брайан О'Малли. - Бога ради, приятель, если она помешалась, ты не сможешь иметь от нее детей. Все кончено, и тебе, Конн, лучше смотреть правде в глаза.
      Конн медленно поднялся и, подойдя к своему старшему брату, одним мощным ударом свалил его на пол. Потом, рывком поставив Брайана на ноги и глядя прямо ему в глаза, сказал:
      - Эйден моя жена, Брайан. Я не позволю утопить ее в мешке, как ненужную кошку. По какой-то причине, которую я не понимаю, мне кажется, что ты никогда никого не любил. Я не сомневаюсь, что, если бы такое произошло с твоей Мегги, ты бы смирился с ее потерей и взял бы себе другую жену. Ты бы так сделал, Брайан, а я нет! Эйден - это моя жизнь, потому что она единственная женщина, которую я любил и которую буду любить всегда. Ты меня понял?
      - Понял, - сказал Брайан, отрывая стиснутый кулак младшего брата от своей рубашки. Потом он ухмыльнулся. - Ты, Конн, все-таки кельт, несмотря на свои английские манеры.
      Эстер Кира встала со стула.
      - Я не могу больше задерживаться, господин, - сказала она. - Меня ждут во дворце. Пусть Господь будет милостив к вам в вашем деле и поможет вам благополучно добраться до Англии.
      - Чем я могу отблагодарить вас, Эстер Кира? - снова спросил Конн, и его глаза наполнились слезами.
      - Как можно оценить человеческую жизнь, мой господин? - серьезно спросила она. - Я не знаю, да и нет таких ценностей, стоимость которых можно сравнить с жизнью вашей жены. - И, опираясь на предложенную руку английского посла, она вышла из комнаты.
      Проводив старуху до паланкина, Уильям Харборн быстро вернулся в каюту капитана.
      - Передайте ее величеству, сэр Роберт, что все идет хорошо, так, как мы и рассчитывали. Я постоянно препятствую действиям французов. Думаю, ей будет приятно услышать об этом.
      - Несомненно, - согласился Робби. - Благодарю вас, господин Харборн, за всю ту помощь, которую вы оказали нам в этом деле.
      Уильям Харборн покачал головой.
      - Я хотел бы помочь, но вашему успеху вы обязаны Эстер Кира. - Он по очереди пожал им руки. - Пусть сопутствует вам удача, - сказал он, уходя.
      Не успел он еще сойти на берег, как на "Счастливом путешествии" начали готовиться к отплытию. Было решено, что корабль Шона О'Малли останется, чтобы подобрать с полдюжины моряков с корабля Робби, еще не вернувшихся с берега. Для их замены на "Счастливое путешествие" перешли несколько моряков с корабля Шона, чтобы в случае нужды не испытывать недостатка в людях. Сходни были втянуты, прочные канаты, удерживающие корабль у пирса, отвязаны, и якорь поднят. На "Счастливом путешествии" поставили паруса, и корабль начал медленно прокладывать себе путь от причала к выходу из гавани.
      Солнце опускалось и уже начало заливать расплавленным золотом узкий морской залив, называемый Золотым Рогом. Легкий бриз наполнил паруса корабля, и он заскользил по темной, как вино, поверхности Мраморного моря. По левому борту находилась Малая Азия, холмы ее были залиты ярким закатным солнцем. Справа был виден Стамбул, раскинувшийся на семи холмах, неровно сползающих к морю. Новый Дворец и прилегающие к нему земли занимали большую часть берега. Конн завороженно смотрел на дворец. Он был отгорожен от моря стеной, за которой то тут, то там виднелись маленькие домики. Он видел пышные сады, изящные купола и взмывающие ввысь минареты города и его Большую Мечеть, которая когда-то была центром христианства на Востоке. Ему было интересно, что скрывается за этими стенами.
      Как только корабль вышел из Золотого Рога, собрали команду и объяснили, что надо делать. Все моряки долгие годы плавали с сэром Робертом Смоллом, они также знали и любили его делового партнера, леди де Мариско, и ее очаровательного брата, лорда Блисса. Спасти леди Блисс от неизбежной смерти их обязанность. План пришелся по душе этим безрассудно смелым и отважным англичанам. Был приготовлен мешок для подмены, его набили корабельным мусором, от которого не успели избавиться из-за спешки при отплытии. Мусора нагрузили в мешок столько, чтобы тот пошел ко дну.
      - Лодка по носу, слева по борту, - крикнул моряк, которого поставили на самом носу корабля, чтобы он наблюдал за появлением лодки Авраама бен Якоба.
      - Мы идем слишком быстро, - забеспокоился Конн.
      - Не волнуйся, - успокоил его Робби, а потом крикнул:
      - Бросить плавучий якорь! - и Конн услышал всплеск, когда был выполнен приказ капитана. - Это замедлит наш ход, и мы легко сумеем передать мешки, сказал Робби.
      Конн быстро перешел на левый борт корабля, где готовилась люлька.
      - Я спущусь за борт, - сказал он.
      - Нет, - ответил Робби. - Один взгляд на эту кипящую воду, и тебя вывернет наизнанку. Мы не только упустим возможность спасти ее светлость, но и тебя потеряем. Что, черт возьми, я скажу Скай?
      - Кто будет спускаться?
      - Юный Майкл, мой юнга. Он сильный, но достаточно легкий для этой работы и не страдает морской болезнью. Конн криво ухмыльнулся и возразил:
      - В этом путешествии со мной было все в порядке.
      - Да, это так, но сейчас не стоит испытывать судьбу, Конн. Это мой корабль, и решать буду я.
      Юнгу обвязали широким кожаным ремнем, к которому прикрепили прочную веревку, продетую сквозь металлическую петлю, вшитую в пояс. Майкл уселся в люльку. Это была обычная доска, закрепленная между двумя канатами; Люльку подняли с помощью лебедки и перебросили через борт корабля. Обычно боцман забирался в люльку, не прибегая к страховочному кожаному ремню, но поскольку Майкл должен был поднять шелковый мешок из маленькой лодки Авраама бен Якоба, ему нужно было иметь обе руки свободными. Если бы он потерял равновесие, все бы пошло насмарку.
      С величественной грацией "Счастливое путешествие" легко и плавно скользило по серебряным верхушкам зеленоватых волн. Авраам бен Якоб чувствовал, как заколотилось в груди его сердце, когда он увидел, что большой корабль замедляет ход. Напрягая мышцы рук, он поднял мешок из сиреневого шелка со своей жертвой и камнями, которые должны были помочь ей утонуть. На мгновение его усталые карие глаза встретились с веселыми голубыми глазами безбородого юноши, когда он передавал ему свою ношу. К удивлению Авраама, парень поднял мешок так легко, как будто он был невесомым, и его вместе с мешком быстро втянули на борт. Авраам бен Якоб увидел, как мешок перетащили через поручни левого борта большого корабля, и ветер донес до него победный крик. Потом юношу снова быстро спустили, чтобы он погрузил в маленькую лодку другой мешок из сиреневого шелка. "Счастливое путешествие", с шелестом рассекая воду, прошло мимо, и суденышко закачалось на волнах, поднятых кораблем. Авраам бен Якоб опустил глаза и продолжал грести к месту своего назначения. Его это не касалось. Приговор над женщиной будет приведен в исполнение. Он оказал услугу Эстер Кира, а она, в свою очередь, проследит, чтобы у его дочерей было хорошее приданое и чтобы он и его Лия были обеспечены в старости. Ни один закон не нарушен. Его совесть чиста.
      Обогнав лодку палача, на юго-запад по Мраморному морю в направлении Дарданелл шел большой корабль, исчезая в темноте наступающей ночи. На главной палубе "Счастливого путешествия" мешок развязали, и Конн одарил юного Майкла золотой лентой, густо расшитой жемчугом, которой мешок был завязан. Потом мешок внесли в капитанскую каюту и положили на кровать. Конн и Робби аккуратно стянули сиреневый шелк и увидели бесчувственную Эйден, прижимавшую к себе Тюлипа. Мужчины стояли, открыв рты, рассматривая длинношерстного, оранжевого с белым кота, который тихо посапывал на груди своей хозяйки.
      - Черт побери! - выругался Робби. - Они собирались утопить с ней кота! Бедное создание!
      - Возможно, это Эстер Кира позаботилась, чтобы он отправился с ней, предположил Конн.
      От этой старухи можно было ждать подобной доброты, если она знала, что Эйден любила животное. - Он аккуратно вынул кота из рук Эйден и положил его в изножье кровати. Потом вгляделся в свою жену. Она не была похожа на помешанную. - Интересно, сколько она проспит?
      - Лучше всего не трогать ее, пока она сама не проснется, - заметил Робби. - Если попытаться привести ее в чувство, это может навредить ей.
      Мужчины окончательно стащили со спящей женщины шелковый мешок, скатав его к ее ногам, и обнаружили камни, положенные туда для груза.
      Потом Робби сказал:
      - Это я выброшу. Ты оставайся со своей женой. Я проведу сегодняшнюю ночь в маленькой каюте по соседству.
      Конн кивнул, с трудом понимая, что говорит его товарищ, и уже уселся на стул рядом с кроватью. Робби подумал, что нужно прислать Майкла с едой, пока не наступила ночь, потому что Конн голоден. После всех этих месяцев он наконец получил то, чего добивался. На цыпочках он вышел из каюты. Конн услышал, как щелкнул замок двери, но не обернулся. Сейчас ему хотелось только одного наслаждаться зрелищем своей любимой жены. Его потерянной и вновь обретенной любимой женщины.
      Она была такой бледной, и ее дыхание было неглубоким, хотя и равномерным. Как и он, она похудела, и на лице ее заметны следы слез. Это была его Эйден, и тем не менее в ней было что-то необычное и совсем незнакомое. Ее веки были темными от краски, а от роскошного тела исходил стойкий аромат мускуса. Одежда была очень богатой, и, на его взгляд, слишком смелой. Сквозь тонкий шелк шальвар он видел ее изящные, точеные ноги. У щиколоток манжеты шальвар были густо расшиты и украшены мелкими сверкающими драгоценными камнями. Бирюзово-синий шелк с серебряным шитьем казался слишком ярким по сравнению с ее бледной кожей.
      Он обрадовался, что они не развязали мешок на палубе, потому что куцее одеяние, прикрывающее верхнюю часть ее тела, оставляло очень мало места для воображения. Оно представляло собой безрукавку из бирюзово-синего шелка, отделанную серебряной бахромой, к каждой нитке которой прикреплен маленький аквамарин, и поскольку застежек на безрукавке не было, она открывала гораздо больше, чем скрывала. Слегка улыбаясь, он подумал, что понимает мужчину, который получает наслаждение, видя свою жену в такой одежде, особенно если у нее такая же изумительная фигура, как у Эйден.
      Протянув руку, он потрогал ее великолепные медные волосы. Прическа была совсем не такой, какую он обычно видел у нее. Волосы разделили по центру, заплели в одну длинную косу и перевили серебряной лентой, расшитой жемчугом и прозрачными, голубыми, как морская вода, аквамаринами. Прическа была довольно красивой, но ему не терпелось увидеть ее со свободно распущенными волосами.
      Наклонившись, Конн прикоснулся ртом к губам жены и тихо прошептал:
      - О, Эйден, любовь моя, как я тосковал по тебе. Она слегка заворочалась, но не проснулась, а в ногах кровати тихо и лениво потянулся длинношерстный кот, сменив позу, но тоже не проснулся.
      Открылась дверь каюты, и юный Майкл, юнга Робби, вошел с подносом. Торжествующе ухмыляясь, он поставил поднос на стол. На нем была половинка цыпленка, свежий хлеб и миска с зеленым инжиром.
      - Капитан говорит, что дама не проснется до утра, милорд, и поэтому вам лучше поесть.
      - Благодарю тебя, паренек, - ответил Конн. - Я в огромном долгу перед тобой, ты знаешь об этом. Для тебя я сделаю все, что будет в моих силах! Скажи, чего ты хочешь, Майкл?
      - Ну, милорд, я и вправду удачливый парень. Мне везет с тех пор, как сэр Роберт нашел меня в том переулке с пробитой до крови головой и без памяти. Сэр Роберт дал мне фамилию. Свою. Он научил меня читать и писать, и сейчас я учусь торговле. Он говорит, что когда-нибудь я стану капитаном, если буду продолжать стараться, и он доверит мне корабль. Однако мне недостает одного, и, если ваша светлость не сочтет эту просьбу непомерной, мне бы очень хотелось попросить вас об этом.
      - Ни одна просьба не может считаться непомерной за то, что ты сделал сегодня днем. Было непросто втащить этот мешок на борт "Счастливого путешествия", когда корабль двигался, но ты сделал это! Скажи мне, чего ты хочешь.
      - Единственный дом, который у меня есть, милорд, - этот корабль. На окраине Плимута есть маленький коттедж с видом на море, который я мог бы купить, потому что его владелец умер, а наследникам дом не нужен. Он простоял пустым последние два года, и ему требуется небольшой ремонт. Если бы у меня был свой дом, я мог бы через годик подыскать себе жену. Не покажется ли вам эта просьба чрезмерной, милорд?
      - Нет, парень, это пустяк, и я надеюсь, что ты позволишь мне купить тебе в дом все необходимое, чтобы ты мог привести туда жену.
      Юный Майкл застенчиво улыбнулся Конну.
      - Благодарю вас, милорд, - сказал он. - Благодарю за вашу доброту. - Он отвесил лорду Блиссу легкий поклон и ушел.
      Конн покачал головой. За доброту? Без умения этого юноши удерживать равновесие и без его сильных рук Эйден не спала бы здесь, на этой кровати. У Майкла будет собственный коттедж, отремонтированный и обставленный, и еще кое-что, подумал Конн. Он положит в банк английских Кира на имя Майкла кругленькую сумму в золоте. Парень будет хорошей партией для дочери какого-нибудь торговца или зажиточного фермера. Налив себе кубок прекрасного бургундского из запасов Робби, Конн стал грызть принесенного цыпленка, но вдруг понял, что слишком устал для еды. Он допил вино и, натянув на Эйден одеяло, лег на кровать и тут же уснул.
      "Счастливое путешествие" спокойно плыло в ночи под легким, но устойчивым ветром. Понадобится несколько дней, чтобы выйти в Эгейское море, но им ничего не грозило - они несли вымпел, позволяющий беспрепятственный проход тем, кто торговал с Турцией. Ночь была светлой от идущей на убыль луны, и, когда небо стало менять свой оттенок с фиолетово-черного на пепельно-серый, Конн проснулся и поднялся с кровати. Эйден по-прежнему спала, хотя, казалось, сон ее был не таким глубоким, как накануне вечером. Он хотел, чтобы она скорее проснулась, и одновременно опасался ее пробуждения. Действительно ли она сошла с ума, как утверждала Эстер Кира? Он услышал, как изменилось ее дыхание, и беспокойно поглядел в ее сторону.
      Эйден медленно просыпалась, но глаз еще не открывала. Когда сознание вернулось к ней, она вспомнила, что ей дали кубок с вишневым шербетом, в который, как она полагала, был подмешан яд, и что она на самом деле с радостью ждала смерти. Лучше умереть, чем жить с Мюрадом всю оставшуюся жизнь. Как странно, думала она. Такая мысль не приходила ей в голову, когда речь шла о Явид-хане, но ведь принц был самым нежным и заботливым человеком. Смерть не должна была прикасаться к нему - он так любил жизнь.
      Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Где она? Почему ее пощадили? И так ли это?
      Может быть, в шербет просто подлили сонного снадобья, чтобы утихомирить ее, пока они придумают какую-нибудь изощренную пытку, предшествующую казни? Конечно, Мюрад будет участвовать в этом. Ему иногда нравилось причинять людям боль. На себе она этого не испытала. Однако Сафия рассказывала, как однажды он насмерть забил рабыню, вызвавшую его недовольство. По ее телу пробежала дрожь, и Эйден открыла глаза.
      Корабль? Неужели она находится в каюте корабля? На полу возле кровати она увидела мешок из сиреневого шелка. Непокорных женщин топили! Разве не рассказывала ей об этом Сафия? Ее должны были утопить живой! Испуганная Эйден резко села и взвизгнула:
      - Н-е-е-ет!
      Конн, который сидел у окна, выходящего на корму, уставившись на след, оставляемый кораблем, услышал этот звериный крик, вырвавшийся у нее, и бросился к ней.
      - Эйден! Эйден, любимая! - Он протянул руки, чтобы обнять ее.
      Ужаснувшись, она отползла на другую сторону кровати, вытянув руку, как бы отгоняя его. Глаза ее были безжизненны и полны страха.
      - Нет! - повторила она. - Нет!
      - Эйден! - настаивал он. - Посмотри на меня, милая! Это я, Конн, твой муж! Это Конн!
      Конн? Что она слышит? Эйден попыталась подавить ужасный страх, захлестнувший ее. Она заставила себя прислушаться к этому голосу. Она заставила свои глаза смотреть.
      - Конн? - сказала она. - Конн! О Боже! Неужели это и вправду ты? Я ничего не понимаю. Что случилось? Где я?
      "Кажется, она начинает что-то соображать, - подумал он. - Может быть, она вовсе и не сошла с ума?"
      - Ты на корабле Робби, "Счастливое путешествие", милая. Мы уже покинули Турцию и направляемся в Англию. Я искал тебя с прошлого лета, но добрался до Стамбула всего несколько недель назад. Твое вчерашнее покушение на жизнь султана дало возможность Эстер Кира помочь нам спасти тебя. Не соверши ты подобной глупости, мы, наверное, никогда не смогли бы вызволить тебя. Нам оставалось бы одно - штурмовать дворец султана, на чем, разумеется, настаивали мои братья. Боюсь, что ты отняла у них возможность поразвлечься, Эйден, любовь моя. - Он старался, чтобы его голос звучал беззаботно.
      - Как ты спас меня?
      Конн спокойно объяснил, как умно Эстер Кира составила план спасения Эйден и каким образом юный Майкл Смолл втащил ее на борт корабля. Он закончил рассказ, сказав ей, что когда они развязали мешок, то обнаружили там не только Эйден, но и ее кота.