Легкая улыбка тронула утолки рта Рогана Фитцджеральда. Она горда, его внучка, но очень скоро ей придется подчиниться, и тогда она не будет вести себя так высокомерно.
      - Настало время выдать тебя замуж, - начал он.
      - Замуж? - Она смотрела на старика как на помешанного, но сообразила, что таковым он явно не был. - Дедушка, я уже замужем.
      - Это недействительный брак, - решительно ответил он. - Он заключен не по обряду католической церкви.
      - Меня венчал личный капеллан королевы! - горячо воскликнула Эйден.
      - Мы не признаем ни незаконнорожденную дочь Генри Тюдора, ни ее капеллана. Они все еретики! Ты была рождена, крещена и воспитана в лоне святой католической церкви. То, что ты называешь браком, по нашим законам не имеет силы. Ты жила в грехе, Эйден Сен-Мишель, но ведь у тебя не было семьи, которая наставила бы тебя на путь праведный. Родственники твоего отца умерли, поэтому, как отец твоей матери, я считаю своей обязанностью проследить, чтобы ты нашла себе достойного мужа.
      Эйден нетерпеливо потрясла головой. Все это было совершенно смехотворно, но если это порадует деда и если это все, что его волнует, они могут обвенчаться и по католическому обряду, когда приедет Конн.
      - Прекрасно, Роган Фитцджеральд, когда приедет мой муж, мы в вашем присутствии обвенчаемся по обряду католической церкви. Это успокоит вас?
      - Меня совсем не устраивает Конн О'Малли в качестве внука, - спокойно сказал Роган.
      - Тут уж выбираете не вы, - ответила она.
      - Ох, внученька Эйден, выбирать-то придется мне. Я самый старший по возрасту родственник-мужчина, поэтому по закону я обязан выбрать тебе мужа. Я выбрал своего племянника, Кевена Фитцджеральда.
      - Что?! - изумилась Эйден. Она была готова пойти навстречу его прихоти, потому что он был старым человеком и она была вынуждена пользоваться его гостеприимством, но, если не считать ее матери-ирландки, Эйден Сен-Мишель была настоящей англичанкой, и, по ее разумению, ее брак с Конном О'Малли имел законную силу.
      В ее серых глазах сверкнул незнакомый золотой огонек, и она сказала твердым голосом:
      - Я выходила замуж за Конна О'Малли по законам англиканской церкви и в присутствии английской королевы. Я бы не вышла замуж за Кевена Фитцджеральда, даже если бы это можно было сделать. Совершенно безнравственно с вашей стороны предлагать мне такое! От старости у вас помутилось в голове, Роган Фитцджеральд! - Она поднялась и собралась выйти из-за стола.
      В ответ Роган Фитцджеральд злобно посмотрел на внучку и костистыми пальцами ухватил ее за руку, безжалостно сжимая нежную кожу. Потом он встал, и оказалось, что, несмотря на свой преклонный возраст, он был громадиной по сравнению с высокой молодой женщиной, которая осмелилась перечить ему.
      - Ты сделаешь то, что я скажу, Эйден Сен-Мишель! - загремел его голос. Потом он выпустил ее руку и сильно ударил ее по щеке. - Ты выйдешь замуж за Кевена Фитцджеральда сегодня и помни, что вчера вечером я предупреждал, чтобы ты не забывала вести себя прилично. - Он быстро нанес ей один за другим два удара, которые ошеломили ее.
      Придя в бешенство, она продолжала сопротивляться деду.
      Как он осмелился ударить ее?
      - Никогда! - Она метнула взгляд, пытаясь отыскать Клуни и Херри Била.
      Роган догадался, кого она ищет.
      - Дверь в башню заперта, и твоих людей здесь нет, Эйден Сен-Мишель. Нет никого, кто мог бы защитить тебя. Ты сделаешь то, что я приказываю?
      Старик впадал в очередной приступ ярости, и все, кто знал его, понимали, что этот приступ приближается, но Эйден и не подозревала, каким жестоким человеком был на самом деле ее дед.
      Посмотрев на Кевена и на своего сына Имона, Роган приказал:
      - Положите ее поперек стола!
      Еще не сообразив, в чем дело, Эйден с ужасом поняла, что Кевен и ее дядя Имон схватили ее за руки и потащили к высокому столу. Когда Кевен потянул руки и стал расстегивать ее пояс, она стала отчаянно сопротивляться, но это было бесполезно. От отчаяния и тревоги она стала визжать, когда с нее стянули юбку до лодыжек и она оказалась обнаженной перед всеми собравшимися.
      - Что вы делаете? - зло закричала она. - Как вы смеете обращаться со мной подобным образом?
      - Я тебя предупреждал, - прорычал над ее ухом Роган. - Я предупреждал тебя, девушка, что, если ты не будешь вести себя прилично, я поколочу тебя. Я не позволю, чтобы мне перечили перед моими домашними, Эйден. Здесь, в Балликойлле, хозяин я, Роган Фитцджеральд. Я сам творю законы, и моя семья живет по моим законам. Ты часть этой семьи, девушка, и, клянусь Богом, ты будешь повиноваться мне или я убью тебя и твоего презренного ублюдка!
      Он отвернулся, и Эйден услышала, как он сказал:
      - Принеси мою кожаную плетку. И поскорей, парень, или ты тоже заработаешь порку!
      Сердце Эйден бешено колотилось, но она больше боялась за Валентину, чем за себя. Теперь она не верила, хотя все, как один, уверяли ее в обратном, что Фитцджеральды не причинят вреда ее ребенку. А вдруг они правы? И этот отвратительный старик по-настоящему грозился, что изувечит ее ребенка?
      Кевен, по-прежнему крепко держа ее за руку, склонился к ней и прошептал ей на ухо:
      - Вы знаете, что такое кожаная плетка, дорогая кузина? Это полоса кожи три дюйма шириной, которая разрезана на узкие полоски: Держу пари, что вы не чувствовали, как она бьет, а старик отлично с ней управляется. - Он тихонько дунул ей в ухо, и она содрогнулась от отвращения, когда он облизал его. Потом он тихо добавил:
      - У вас, дорогая кузина, зад гораздо пышнее, чем я думал, и скоро ему будет больно, когда ваш дед будет ласково работать над ним. Думаю, что мне самому нужно будет завести плетку. Для женщины полезно, если ее бьют регулярно.
      - Если ты только дотронешься до меня, Кевен, - прошипела она, - то лучше не поворачивайся ко мне спиной, потому что при первой возможности я убью тебя.
      Он тихонько засмеялся. - Посмотрим, будете ли вы такой же храброй после хорошей порки, дорогая кузина, потому что это первый раз, когда вас будут пороть.
      Она не успела ответить. Плеть с шипением разорвала воздух, и полоски кожи полоснули ее по спине. Она вскрикнула от неожиданности.
      Хотя в те времена было привычным, что родители наказывали своих детей, а мужья били своих жен, ни ее отец, ни Конн никогда не подвергали ее подобному оскорблению. Удар плетки был не очень силен, он просто обжег ее, не в одном месте, а по всей спине, потому что тонкие полоски разлетались и впивались в ее нежную кожу. Она стиснула зубы, потому что последовал второй удар, а потом через равные промежутки еще несколько. Ей стало ясно, что ее дед не только привык так наказывать, но весьма хорошо освоил это искусство. Удар следовал за ударом, а он, казалось, не уставал. Ее кожа горела, жестокие удары были очень болезненны. Потом она уже не могла молчать и завизжала. К ее ужасу, удары участились и усилились, потому что, признавшись, что ей больно, она вдохновила его на дальнейшую жестокость.
      - Ты будешь слушаться меня, девушка! - громыхал его голос, заглушая ее визги. - Ты согласишься принять мужа, которого я выбрал для тебя!
      Наконец удары прекратились. На ее красное, горящее от боли тело натянули одежды и перевернули ее. Она посмотрела на своего деда. Лицо его было красным и потным.
      Седые волосы растрепались.
      - Ты выйдешь замуж за Кевена Фитцджеральда, Эйден! Ты понимаешь меня, девушка? Эта маленькая порка всего лишь кусочек того, что ты получишь, если не будешь повиноваться мне.
      - Вы не можете принудить меня вторично выходить замуж за это подлое создание, у меня есть муж! - со злостью рявкнула Эйден. Она нетерпеливым жестом вытерла слезы со щек обратной стороной ладони.
      - Вы думаете, что я боюсь, что вы заперли вашу башню и не впускаете моих людей? Ваша дверь не устоит, когда приедет мой муж! Он разгромит эту развалину прямо у вас на глазах, Роган Фитцджеральд, и что тогда будете делать вы и ваше семейство?
      Старик зло покраснел, услышав ее храбрые и дерзкие слова, но он не собирался сдаваться и отказываться от своего намерения.
      - Ты сделаешь так, как сказал я, Эйден Сен-Мишель, иначе пострадает твое отродье, рожденное от Конна О'Малли.
      - Вы ведь не орел, Роган Фитцджеральд, как же вы попадете в верхнюю комнату башни? Дверь закрыта на засов, и Нен не откроет ее никому, кроме меня.
      - Ломайте дверь! - рявкнул старик, и его сын, внуки и Кевен кинулись исполнять приказ.
      Ей были слышны удары старого деревянного тарана, который они использовали, чтобы сломать дверь. Она слушала, как они били, били и снова били по старой дубовой двери на вершине башни, а потом послышался треск ломающегося дерева и крик несчастной перепуганной Нен, когда мужчины ворвались в комнату. Эйден вздохнула. Она могла бы поклясться, что дверь выдержит, но, вероятно, нашлось какое-то слабое место, и теперь ничего нельзя было сделать. Однако ей не верилось, что ее дед может нанести вред ее дочери, его собственной правнучке.
      Эти иллюзии рассеялись, когда в зал вошли мужчины с Валентиной и Нен, которая выла от ужаса.
      Роган Фитцджеральд взял ребенка на согнутую руку. Потом нагнулся, вытащил кинжал и приложил к животу младенца. Его холодные голубые глаза встретились с испуганным взглядом его внучки. Незаметное движение лезвия, и выступила маленькая капелька крови, запачкавшая кончик серебряного кинжала. Валентина захныкала, а Нен ахнула от ужаса.
      - Вы, старый негодяй! - зашипела Эйден на Рогана Фитцджеральда. - Это ваша плоть и кровь! Она мое дитя! Невинное дитя!
      Старик холодно улыбнулся.
      - Ты знаешь, чего стоит ее безопасность, Эйден Сен-Мишель?
      - Вы совершенно рехнулись, старик. У вас нет никаких прав на меня. Я свободная англичанка, верноподданная ее величества. Я замужняя женщина. Я вышла замуж перед лицом Бога и по законам моей страны!
      - Ты подчинишься мне, дочка моего любимого ребенка. Ты подчинишься мне, или я буду мучить твоего младенца.
      - Убейте Валентину, Роган Фитцджеральд! - сказала Эйден храбро. - И больше вам будет нечем удерживать меня. Но я не верю, что вы можете сделать это!
      - Тут ты не права, девушка! Это ублюдочное отродье всего лишь лишний рот, который нужно кормить, а еду сейчас доставать нелегко. Твой ребенок мне не нужен, поэтому ты сейчас целиком в моей власти. Я могу так же легко выбросить ее в окно, как бросить в очаг. Если я позволю ей жить, то только потому, что я любил твою мать, а ты дочь своей матери, и ты выполнишь мои требования так же, как твоя ласковая и послушная мать выполняла их. Хочешь ты этого или не хочешь, ты выйдешь за Кевена Фитцджеральда, но жизнь ребенка зависит от тебя. Надеюсь, ты хорошо поняла меня, Эйден Сен-Мишель?
      Эйден посмотрела на маленькое личико своего ребенка и поняла, что не позволит ставить под угрозу ее жизнь.
      Старик, должно быть, был сумасшедшим, но у нее не было ни малейших сомнений, что он выполнит то, о чем говорит. Она медленно кивнула, но побежденной она не была. Положение было угрожающим, и выхода она не видела. Когда приедет Конн, все будет по-другому. Сейчас, однако, выбора у нее нет. Она сделала последнюю попытку.
      - Вы заставляете меня вступать в брак при живом муже, Роган Фитцджеральд. Ни один английский суд никогда не признает этого брака с Кевеном, когда я уже замужем за Конном.
      - Ты не вернешься в Англию, - сказал Роган Фитцджеральд, - но если это успокоит твои тонкие женские чувства, могу сказать тебе, Эйден, девочка моя, что Конн О'Малли скоро умрет, потому что, когда он приедет забирать тебя и твоего маленького ублюдка, мы убьем его. Что касается твоего так называемого брака, который совершал священник-мошенник, услуживающий узурпаторше, занявшей английский трон, то он недействителен в глазах истинной церкви, как засвидетельствует мой сын, святой отец Барра.
      - И мой дорогой дядя, несомненно, обвенчает нас согласно истинной вере, как только будет сделано оглашение, - ядовито заметила Эйден.
      Конн должен быть здесь прежде, чем ее силой заставят участвовать в этом издевательстве. За его безопасность она не боялась, потому что против неуклюжей своры этих болванов он выставит такой отряд слуг, который разобьет Фитцджеральдов и сброд, служащий им.
      - Свадьба состоится сегодня, внучка, - сказал Роган Фитцджеральд с самоуверенной улыбкой. - Оглашение было сделано должным образом несколько недель назад. Мне хотелось бы, чтобы ты оделась поприличней для своего бракосочетания.
      - Какая жалость, что у меня есть только эта одежда, - ответила она, испытывая радость оттого, что это удручает его. Какая ни маленькая, а это была победа!
      - Уверен, - сказал он, - что мы найдем для тебя что-нибудь.
      Он послал неряшливо одетую служанку, которую она видела вчера, порыться в сундуках, которые когда-то принадлежали тетке Эйден, Сорче.
      - Твоя тетка, - объяснил он, - была такой же высокой, как ты.
      Бриджет, служанка, вскоре вернулась с юбкой темно-зеленого бархата.
      - Это единственная вещь, которая не покрылась плесенью и не съедена молью, мой господин.
      Она приложила ее к Эйден.
      - Длина хороша, и если надеть чистую рубашку и пояс и добавить немного цветов, получится очень красивая невеста.
      - Кевен, мальчик мой, проводи свою будущую жену в ее комнату, - приказал племяннику Роган Фитцджеральд. - Когда ты оденешься, - он повернулся к Эйден, - начнем венчание.
      - Держите это животное подальше от меня, - ледяным тоном сказала Эйден. Я дойду до своей комнаты без его помощи. Если он все-таки навяжется мне, я не удержусь и спущу его по вашей чудной лестнице.
      - Я вижу, - сказал Кевен, пытаясь показать, что он имеет над ней власть, что вы готовы для следующей порки, Эйден, и я не прочь проследить, чтобы вы ее получили.
      Эйден презрительно фыркнула.
      - У тебя короткая память, Кевен. Помни, я предупредила тебя, чтобы ты меня не трогал, не то я тебя убью. Будь уверен, я это и сделаю. Ты можешь держать меня в своей власти и побить меня, как мой дед, но рано или поздно ты останешься со мной один на один, и тогда... - Она многозначительно не стала продолжать, а Кевен попытался рассмеяться, но смех его был показным, и он старался не встречаться взглядом с ее холодными глазами.
      Эйден забрала Валентину из рук деда и, резко приказав: "Пошли, Нен", стала подниматься по лестнице, нянька торопливо побежала за ней.
      Она осмотрела дверь и увидела, что непрочным оказался старый засов, а дверь можно было закрыть, что она и сделала. Подойдя к окну, она выглянула на улицу. Дождь все еще лил, может быть, даже более сильный, чем раньше. День был очень серым, не похоже было, что погода прояснится. Потом движение в конюшне привлекло ее внимание, и, растворив окно башни, она крикнула, стараясь преодолеть шум ветра:
      - Клуни! Подними голову, приятель!
      Клуни, промокший насквозь, подбежал к основанию башни.
      - Миледи, они заперли дверь и не пускают нас!
      - Знаю, - крикнула она в ответ. - Они говорят, что мой брак с Конном недействителен, и заставляют меня выйти замуж за Кевена Фитцджеральда! Они собираются убить Конна, когда он приедет, и не пускать меня обратно домой. Пошли маленького Джима, пусть он поедет по дороге и попытается встретиться с милордом!
      Клуни кивнул.
      - Вам надо сбежать, миледи!
      - Другого пути, Клуни, кроме двери в башню, отсюда нет.
      - Если бы у вас была какая-нибудь веревка, - ответил он, - вы могли бы вылезти из окна и спуститься по башне.
      - Может быть, и получится. Отличная мысль. Клуни! Один из вас пусть все время стоит около башни. Либо я, либо Нен будем сообщать вам, что происходит. А сейчас я должна вернуться, чтобы они нас не услышали.
      - Не беспокойтесь, миледи. В такую бурю они ничего не услышат. Если вы не сумеете снова поговорить с нами, попытайтесь сбежать ночью. Мы будем ждать вас все время. - Он исчез в темноте конюшни.
      Эйден закрыла окно и повернулась к Нен, чтобы рассказать ей об этом разговоре.
      - Для этого потребуется смелость, - сказала она, - но я полезу последней, поэтому тебе не надо бояться.
      - Но как мы перенесем ребенка? - спросила Нен.
      - Что, если мы привяжем к колыбели две веревки и спустим ее? - предложила Эйден.
      Нен кивнула.
      - Ребенка надо спустить первым, миледи, потому что, если, да простит Господь, нас поймают, одна из нас будет отбиваться от них, а другая спускать люльку.
      - Мне понадобится оружие. И где мы возьмем веревки? - забеспокоилась Эйден.
      - Веревки есть на конюшне, миледи. Если бы ваш человек принес их к основанию башни под наше окно, мы могли бы связать вместе простыни, они бы привязали к ним веревку, а мы бы втянули ее наверх.
      - Нен, ты очень умная девушка! - похвалила Эйден няньку. - Как же мне раздобыть оружие?
      - У меня есть кое-что, - последовал удививший Эйден ответ.
      - У тебя? Почему же ты не использовала его?
      - Я боялась, миледи. Я же всего-навсего служанка. - Она прошла через их маленькую комнату и, нащупав в башенной стене выпадающий камень, вынула его, обнажив глубокую выемку. Она засунула в нее руку и вытащила кинжал с лезвием не менее шести дюймов. Он был серебряный, с рукояткой, покрытой эмалью с кельтским узором черного, желтого и красного цвета. Она протянула его Эйден.
      - Откуда он у тебя?
      - Господин Имон однажды напился и заснул за столом. Я увидела его там, когда встала очень рано на другой день, кинжал лежал на столе перед ним. Я украла его. Я подумала, что, может быть, смогу использовать его против господина Кевена, но не осмелилась. Что вы будете с ним делать?
      - Я убью Кевена Фитцджеральда, - спокойно сказала Эйден, и юная нянька после этих храбрых слов ахнула, широко раскрыв глаза. - У меня нет выбора, продолжала Эйден. - Они вознамерились сегодня обвенчать меня с ним, и избежать этого я не могу, но будь я проклята, если я позволю ему лечь в мою кровать! Нен, мы сбежим сегодня ночью, после того как я убью этого ублюдка. Все остальные будут праздновать, прославляя хитрость моего деда, с какой он подчинил меня своей воле. У меня с Кевеном Фитцджеральдом старые счеты.
      Потом Эйден рассказала служанке о том, что случилось с ней за почти три года, прошедших после смерти отца. Йен изумленно таращилась и ахала, когда Эйден рассказывала ей историю, которая не могла присниться даже в самых страшных снах. Окончив рассказ, Эйден сказала Нен:
      - Ты должна выяснить, какую комнату отведут для новобрачных и где они будут пировать, прежде чем отправить нас в постель. Когда узнаешь, засунь кинжал под подушку. Не клади его слишком рано, чтобы его не нашли. А Имон не хватился своего кинжала, Нен?
      - Конечно, хватился, был большой шум, но его жена сказала, что он, наверное, потерял его, как всегда все теряет. Им никогда не приходило в голову, что какая-то служанка могла его украсть, потому что эти несчастные здесь так же запуганы, как и я. Они, конечно, даже не подумали на меня. - Она слегка улыбнулась. - Жаль, что мне не хватило смелости проткнуть Кевена, потому что тогда, миледи, у вас не было бы всех этих неприятностей.
      Эйден улыбнулась в ответ и дружески потрепала ее по руке. Об убийстве Кевена Фитцджеральда она говорила спокойно, но это пугало ее еще больше, чем силой навязанное ей венчание с кузеном. Она собиралась совершить страшный грех, но другого способа избавиться от него не могла придумать. У нее не было с собой трав, с помощью которых она могла бы усыпить его надолго, но она знала, что никогда, никогда не отдастся ему. Одна только мысль об этом вызывала у нее отвращение. Она вспомнила о несчастьях, которые навлек Кевен на нее и на Конна. Его жестокость привела к потере их первого ребенка, к ее рабству в Турции, к тому, что она подверглась бесчеловечному обращению со стороны султана Мюрада. Хуже всего, однако, было ее состояние, ее неспособность испытать счастье от страсти, которое она когда-то переживала со своим дорогим Конном. Смерть Кевена Фитцджеральда, может, и не превратит ее в ту счастливую женщину, которой она когда-то была, но он никогда больше не сможет угрожать ни ей, ни ее близким.
      Он должен умереть! Она убедила себя, что должна совершить это, и молила Бога о прощении, но если он не простит ее, она примет на себя грех за то, что сделает этой ночью.
      В дверь тихонько стукнули, и, еще не получив разрешения, вошла Бриджет, неся юбку темно-зеленого бархата, которую она подновила.
      - Надевайте свежую сорочку, - сказала она бесцеремонно, - потому что в зале уже все готово. Этот старый скряга, ваш дед, даже открыл сегодня винный погреб, чтобы все могли выпить. За такой подарок наша вам благодарность.
      - Может быть, мне удастся напиться, - с усмешкой сказала Эйден, - и лишить этого ублюдка брачной ночи.
      Бриджет весело захихикала, показав почерневшие гнилые зубы.
      - Это затуманит ваши чувства, леди, но не заставит господина Кевена отказаться от своей добычи. Клянусь вам! Никогда не видела, ей-богу, чтобы жених так рвался переспать со своей новобрачной!
      - А где же устроят спальню для новобрачных в этой разваливающейся груде камней? - надменно спросила Эйден.
      - Старик отдает вам свою комнату, - сказала служанка с гордостью, - это как раз над залом, и я сама уже сменила вам простыни. Если я вам больше не нужна, леди, я скажу, что вы идете.
      Эйден кивнула.
      - Нен, в седельной сумке есть чистая сорочка.
      Бриджет, шаркая ногами, вышла из комнаты, а Нен подала Эйден чистую сорочку. Душистая веточка сухой лаванды выпала из шелковой сорочки, когда ее развернули, и Нен нагнулась и подняла ее.
      - Я положу ее на подушку в брачной спальне, чтобы вы знали точно, где лежит кинжал, миледи. Я прослежу, чтобы маленькая госпожа Валентина хорошо наелась и крепко спала. Я ее хорошо знаю. Если у нее полный животик, ничто не разбудит ее до самого утра, когда она снова проголодается. Она очень спокойный ребенок.
      Эйден улыбнулась.
      - Не забудь сказать Клуни, где есть веревка, - сказала она, надевая бархатную юбку и затягивая ее своим поясом.
      Запах свежей сорочки взбодрил ее. Сначала она застегнула ее на все пуговицы, но, подумав, расстегнула три верхних. Нужно заставить Кевена отбросить настороженность, предложив ему на обозрение ее прелести. Кроме того, вино, которым она собиралась усиленно потчевать его, и его собственные похотливые мысли о предстоящей ночи - все будет способствовать тому, чтобы ей удалось выполнить задуманное убийство. Она вздрогнула от своих мыслей и, ободряюще улыбнувшись Нен, вышла из комнаты и по винтовой лестнице пошла в зал.
      Услышав шум, она поняла, что празднество уже давно началось. Она на минуту остановилась, прислонясь к каменной стене башни. Несколько раз глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться, потому что сердце ее колотилось, а колени дрожали. Потом она заметила на своем пальце кольцо Конна, сняла его, чтобы они его не отобрали, и положила в карман юбки. Пройдя то короткое расстояние, которое оставалось до зала, она вошла в комнату.
      - Невеста! Невеста! - визгливо закричала жена Имона, изможденная женщина с хитрыми глазами. Она торопливо подбежала к Эйден. - Расплети свои косы, племянница.
      , - Зачем? - спросила Эйден. - Я не девственница, и Кевен это знает.
      Пегги Фитцджеральд не обратила внимания на ее слова и костлявыми, неловкими пальцами расплела тяжелую косу Эйден и, пробежав пальцами по волосам, взбила ее прекрасные локоны, чтобы они выглядели более привлекательно.
      - Ну вот, - сказала она с удовлетворением, - ты выглядишь почти красавицей.
      Эйден рассмеялась ей в лицо.
      - Красиво мое богатство, и именно им эта семейка хочет овладеть и распоряжаться. Я могла бы походить на лягушку, но Кевен все равно женился бы на мне и уложил бы меня в постель.
      К ее удивлению, ее тетка сказала вполголоса:
      - Следи за своим языком, девочка! Знай, что Фитцджеральды не стесняются колотить своих женщин и большинство из них превращаются в грязных ублюдков, когда напьются.
      Взяв племянницу за руку, она отвела ее к высокому столу, который временно был превращен в алтарь.
      Эйден быстро осмотрела зал. Комната была небольшой, и ее заполняли члены семьи и слуги. Она заметила, что присутствовали почти одни мужчины. Из женщин были только ее тетка, две невестки Имона, его дочь-подросток Мэв и две пожилые служанки. Ей показалось, что все они злоупотребляют вином, а мужчины были почти пьяны. Интересно, подумала она, этот священник с холодными глазами тоже позволит себе напиться? Сейчас он был единственным человеком во всем зале, за исключением ее самой, которого можно было бы назвать трезвым.
      - Начинаем, - сказал святой отец Барра Фитцджеральд ледяным голосом.
      Эйден и Кевена подвели к нему, и церемония началась. Но Эйден не обращала внимания на то, что делалось и говорилось. Это был единственный способ оставаться спокойной. Если бы она серьезно отнеслась к тому, что сейчас происходит, она бы впала в панику. В начале церемонии они вложили ее руку в руку Кевена, и он сильно сжимал ее пальцы, когда она должна была произносить какие-то требующиеся от нее слова. Наконец обряд был завершен, и их объявили мужем и женой.
      Собравшиеся в зале Фитцджеральды и их слуги закричали слова поздравлений, а Кевен схватил жену и крепко прилепился к ее рту мокрыми губами. Эйден со злостью оттолкнула его и влепила ему пощечину. Он остолбенел и потрогал пальцем горящую щеку. Лицо его вспыхнуло от гнева.
      - Деньги, Кевен, - прошипела она, - тебе ведь нужны только деньги.
      - Нет, сука, мне нужно от тебя все! - заревел он в ответ. - Мне нужно твое богатство, это верно, но и ты сама тоже мне нужна! Я это понял с того момента, когда первый раз увидел тебя. Можешь быть уверена, что сегодня ночью я выбью из тебя твою храбрость! - Он снова потрогал свою щеку. - Ты заплатишь за это, жена!
      Грубо обхватив рукой ее талию, он потащил ее к высокому столу, откуда слуги уже убрали церковные атрибуты и вместо них ставили разные кушанья для свадебного пира.
      На столе появился говяжий бок, зажаренный на открытом огне, несколько каплунов, которых сегодня подавали со сладким соусом, несколько мясных пирогов - с крольчатиной, как догадалась Эйден, и чудо из чудес - миска маленьких луковиц и салата-латука, потушенных в вине. Было много свежего хлеба, масла и сыра и, конечно, вина из тщательно оберегаемых запасов Рогана Фитцджеральда. Свадебный пирог отсутствовал, потому что не было времени приготовить его и, кроме того, женщины этого дома просто не сумели бы его сделать.
      Эйден ела осторожно, предпочитая мясо, овощи и хлеб. Она ухитрилась выбрать момент, когда на нее никто не смотрел, и сунула в карман юбки немного хлеба и сыра, заодно потрогав кольцо Конна. Оно придавало ей храбрости.
      Кевен Фитцджеральд не мог отвести глаз от женщины, которую объявил своей женой. Три жемчужные пуговицы ее тонкой шелковой сорочки были расстегнуты, и он прекрасно видел ее груди. При людях он больше не осмеливался дотрагиваться до нее, чтобы она снова не бросилась на него и не осрамила перед всеми родственниками. Скоро она окажется в его власти, и тогда он полюбуется ее великолепным телом и полностью использует права мужа. Он до мелочей изучит ее тело и, перед тем как убить Конна О'Малли, он с удовольствием опишет ему, как он спал с Эйден и как она отвечала на его ласки. У него не было ни малейших сомнений в том, что она будет отвечать на его ласки, потому что своими действиями в постели он с тринадцати лет доводил женщин до обморочного состояния. Очень приятно иметь такие способности.
      Прошло несколько часов, и Кевен понял, что если он выпьет еще немного, то уже не сумеет осуществить брачные отношения этой ночью, а ведь он так долго этого ждал. Он уже съел все, что мог, и покорно слушал третьего сына своего кузена Имона, который умел петь песни, а теперь он был готов отправляться в постель. Вцепившись в руку Эйден, он прошептал ей на ухо:
      - Иди в спальню и приготовься к моему приходу. Я не задержусь, сука, поэтому не занимайся пустяками. - Потом, наклонившись к жене Имона, сказал:
      - Приготовь ее, Пегги, я не собираюсь больше ждать.
      Бросив на него презрительный взгляд, который не ускользнул от его внимания, Эйден встала, вышла из зала и стала подниматься по лестнице. Пегги, две ее невестки и ее дочь шли следом. Когда они дошли до комнаты Рогана этажом выше, Эйден с облегчением увидела, что веточка лаванды лежит на подушке.
      - Ну, красавица, снимай свою одежду, - оживленно сказала Пегги Фитцджеральд. - Ты не девушка, чтобы стесняться.
      Она протянула руки и расстегнула пояс юбки. Эйден спокойно освободилась от юбки и сняла сорочку, пока ее тетка стаскивала с нее нижние юбки.
      - Дайте мне мою ночную сорочку, - сказала она, садясь на кровать и позволяя им снять с себя туфли.
      Пегги Фитцджеральд выхватила ночную сорочку у дочери, которая держала ее для Эйден.
      - Тебе она не понадобится, Эйден, девочка моя! Он только порвет ее, а портить такую красивую вещь жалко!
      Иди в постель!
      Она не протестовала. Какое это имеет значение, подумала она. Лучше скорее покончить с этим, и пусть они возвращаются к столу. Хватит с нее, она и так позволила Кевену Фитцджеральду прожить слишком долго. Не говоря ни слова, она забралась на большую кровать. Но когда ее тетка потянулась, чтобы взбить подушки, она остановила ее, сказав:
      - Не надо, тетушка. Я слышу, идут мужчины. Подушки и так хороши.
      - Твоя правда, - ответила Пегги, и, небрежно побросав на стул одежду Эйден, вместе с тремя другими женщинами вышла из комнаты, чтобы Кевен не застал их там.
      Эйден быстро сунула руку под подушку и уколола палец о лезвие кинжала.
      - Проклятие! - тихо выругалась она, однако в голосе ее слышалось облегчение.
      Она пососала палец, чтобы успокоить боль, потом осмотрела его, убедившись, что не осталось следов крови, которые могли вызвать подозрение Кевена.
      Она оглядела комнату. В сумрачном свете очага и свечи, стоящей у кровати, она, к своему удивлению, увидела, что комната Рогана обставлена гораздо лучше других комнат дома. Роган не казался ей человеком, стремящимся к личному комфорту, но, возможно, комната была обставлена так благодаря стараниям ее покойной бабки. Она услышала пьяный смех и топот за дверью, дверь распахнулась, вошел Кевен и с ним остальные мужчины семьи.