Третья стихия

Позади рухнуло что-то тяжелое. Потом, пихнув Михаила, пронесся к выходу Попрыгунчик, закрывая отчаянно рот руками. Михаил вспомнил, что бежевый герой успел сегодня поужинать в баре с его девушкой — даже в этом ему, как теперь выяснялось, не повезло. «Хорошо, что я не успел», — в каком-то замогильном оцепенении подумал Михаил.

Карриган взял Илли за плечи и развернул назад, сам же прошел к стойке. «Любопытство не порок…»

— Надо ее отсюда вынести, — сказал позади Петр. — Рейч, отыщи-ка, во что завернуть…

Михаил наконец нашел в себе силы обернуться Петр сидел на прилавке, свесив ноги, неподалеку of него на полу лежал в обмороке Фредди Бельмонд. Рейчел направлялась к двери, расположенной за стойкой в углу.

— Ее нельзя отсюда выносить, — сказал Странник. — Надо положить ее в заднем помещении.

— Поступай как хочешь, — без выражения ответил Петр. — Я в ваши здешние дела не лезу. — Из-за двери появилась Рейчел с белой материей в руках — то ли скатертью, то ли занавеской. Пройдя мимо Михаила, она бросила ее на прилавок.

Странник с Риком стали заворачивать тело. Михаил подошел к Бельмонду — необходимо было сейчас что-то делать, все равно что, лишь бы сбросить оцепенение, не думать о том ужасе, что лежит за стойкой. Он наклонился и похлопал Фредди по щекам. Тот слабо шевельнулся и приоткрыл глаз Михаил помог ему сесть — санитарная работа грозила перерасти в его основное занятие. «Пойти, что л Попрыгунчика заодно откачать?» — тускло подумал Михаил, махнул рукой и опустился на пол рядом с Бельмондом.

— Ты ее знал? — спросил Рик у Занозы с ноткой грубоватого сочувствия.

— Да. Это Скалди, — ответил Заноза. — Пошли.

Они подняли с двух сторон тело: белая материя уже насквозь пропиталась кровью.

— Кто ее так?..

— Нечисть из Кляксы. Хорошо, что не утащили ее отсюда, — сказал Странник.

— Да какая ей теперь разница, — заметил Рик, пятясь спиной в направлении двери.

— Какая разница?.. — переспросил Заноза удивленно.

И тут с улицы послышались тяжелые шаги, словно иллюстрация к последнему разговору: чудовище возвращается к месту преступления, чтобы забрать добычу и уволочь ее в свое логово. Михаил, осененный этим леденящим душу образом, молниеносно вскочил, Петр и Седой почти одновременно оказались с оружием в руках, направленным на вход.

На пороге вместо ожидаемого кровожадного монстра возникла знакомая фигура в бежевом костюме, напоминающая чем-то пожухлый лист, не вполне устойчивая и с заметной прозеленью в лице. Зайдя в помещение, фигура тут же расслабленно опустилась на пол возле ближайшей стеночки.

Петр сплюнул, убирая лазерник.

— В следующий раз я его точно подрежу, — пообещал Рик, перекидывая свой РП обратно за спину.

Пока они выносили тело, Рейчел принялась выставлять с полок продукты, рассматривая приглянувшиеся этикетки. Одну бутылку она перебросила Петру, он ее вскрыл и жадно прилип к горлышку. Хладнокровию Рейчел можно было бы позавидовать, однако Михаилу она была в этот момент приятна до презрения. Хотя он и понимал — смерть для нее была явлением привычным и обыденным вроде увольнения кого-то со службы. А эта уволенная из жизни девушка к тому же была ей незнакома… «Не тебе ее судить. Равнодушие могло быть для этой девчонки единственным средством, чтобы не сойти с ума. Не ее вина, что постепенно оно стал для нее нормой жизни…»

Все молча наблюдали за действиями Рейчел, в торопясь к ней присоединяться: большинству совсем расхотелось есть (Попрыгунчику уж точно расхотелось). Тем временем Петр совмещал приятное с полезным: запрокинув голову, он поглощал содержимое бутылки, одновременно окидывая взгляде небеса — благо никакой потолок ему в этом мешал. Оторвавшись от горлышка, Петр сказал:

— По-моему, снаружи вечереет. Самое время ужинать, а потом можно отдохнуть. Ночевать будем здесь. Серега, разводи костер.

— Где? — спросил каторжник, которого Михаил нарек про себя Седым.

— На полу, где же еще!

Седой кивнул и направился в центр маленького зала, копаясь на ходу в подсумке. В это время вернулись Рик с Занозой, Рик на ходу вытирал мокрые руки о тряпицу — он явно обнаружил в подсобке водопровод (возможно, также и канализацию). Петр потянулся к горе упаковок:

— Хорош глазеть, бойцы! Разбирай, а то не достанется!

Пожалуй, их манера поведения — вести себя так, будто ничего не случилось, — вносила некоторую разрядку: все стали подтягиваться к стойке и разбирать продукты. Попрыгунчик снялся с насиженного места и, подойдя нарочито крепким шагом, решительно обзавелся бутылкой. Карриган взял две банки консервов — для себя и для Илли, подцепил что-то съедобное Странник, и даже Бельмонд, с кряхтением поднявшись с пола, разжился внушительных размеров коробкой.

Рейчел спросила что-то у Рика и, выслушав ответ скрылась в заднем помещении, куда только что вынесли труп. Михаил окончательно уверился в наличии где-то там санузла. От мысли, что рано или поздно им придется пользоваться, его прошиб холодный пот. Хорошо, что пока не хотелось, как и вообще ничего не хотелось после увиденного, даже в какой-то мере — жить.

Машинально, даже не глядя, он все же взял какую-то банку, наблюдая в то же время за действиями Сереги: тот положил на пол в центре зала небольшой — величиной с ладонь — металлический диск, активизировал его и отступил на пару шагов. Вокруг диска стали вспыхивать редкие золотые искорки — загораясь, они начинали веселую пляску в пределах невидимой полусферы. Искр становилось все больше, вскоре уже целый рой отплясывал посреди зала дикую джигу влюбленных светлячков, и к ним присоединялись все новые. В какой-то неуловимый миг отдельные блики слились воедино, заполыхали радостно, воплотившись настоящим живым огнем.

«Энергоконцентратор», — подумал Михаил, видевший уже это новшество в туристической рекламе: «Одноразовая энергетическая батарея, стопроцентный заменитель костра, без дыма и запаха, позволяющий сохранить в неприкосновенности девственную природу земных лесов!»

Небо над их головами действительно быстро темнело. «Странно, что в этих обрезках реальностей день продолжает сменять ночь», — думал Михаил наблюдая, как к огню подошла Илли и присела возле него на корточки, глядя на пламя так, словно повстречала в чужом и враждебном ей мире единственное родное существо. Михаила тоже неудержимо потянуло к огню, да и остальная компания уже начала группироваться вокруг источника тепла и света. Петр послал Седого дежурить у входа, остальные расселись на полу вокруг огня и принялись ужинать. Вернулась Рейчел, заметно посвежевшая. «Умылась она там, что ли?»

— Откуда здесь берутся продукты? — спросила Рейчел, устраиваясь рядом со Странником. То ли она всерьез положила на Занозу глаз, или же — что Михаилу показалось более вероятным — просто забавлялась от скуки (хотя какая там к чертовой матери скука, о скуке он скоро будет мечтать, как дитя о любимой тянучке).

— А кто его знает, откуда они здесь берутся, — ответил Странник. — Появляются постоянно на полках, словно кто-то их туда ставит — иной раз возьмешь бутылку, не успеешь отвернуться, а там уже новая стоит.

Только теперь Михаил с удивлением осмотрел доставшуюся ему банку, отогнул припаянный сбоку маленький держатель с ложкой. По картинке судя, в банке было заперто что-то рыбное. «Откуда ты, морской продукт?..» По надписям (заковыристая вязь) продукт был из мест, имеющих общую ментальность с Арабскими Эмиратами. «Магазинчик-самобранка, последнее слово параллельной техники!» — состряпалась моментально в мозгу у Михаила привычная рекламная мысль.

Следующий вопрос Занозе отважился задать, как это ни странно, Фредди Бельмонд.

— А эта девушка… Бедняжка… — судорожно вздохнул он, опуская свою коробку. — Почему она здесь… Оказалась?..

Насколько Михаил знал хозяина «Горного орла», к девушкам из персонала он всегда относился трепетно, безо всяких там интимных поползновений, можно сказать — по-отцовски.

— Скалди? Она давно здесь живет. Ждет своего жениха — Бола Бродягу. Болу здорово не повезло: год назад он попал в Лапшерезку, и его там нашинковало в настоящий винегрет…

— Куда-куда он попал? — переспросила Рейчел, игриво прислоняясь к Страннику плечом.

— В Лапшерезку. По легенде это то самое место, где нарезалось Окраинное Месиво, вот только никто не знает, как туда попасть. А Бродяга всегда хвастался — нет, мол, для него на Перекрестке нехоженых мест. Словом, уж не знаю как, но побывал он однажды в Лапшерезке и вернулся оттуда не целым, а нарезанным, вроде салата — все части присутствуют, но вперемешку и каждая как бы сама по себе. Вот он и отправился бродить по Перекрестку в поисках спасения от этой напасти.

— Но как же можно?.. — возмутился Бельмонд. — Как он мог ее тут бросить? Здесь ведь так опасно, а она одна… Была… — В рассказе Странника Бельмонда больше всего поразил тот факт, что нашинкованный Бол Бродяга бросил свою девушку.

— Когда Бол уходил, здесь все было по-другому: Клякса тогда еще только начинала проклевываться. Месиве тогда жизнь кипела, можно было неделями тут пропадать, многие здесь постоянно жили. Теперь почти никого не осталось.

— А почему же она не ушла?.. — продолжал допытываться Бельмонд. Странник поднял на толстяка глаза, дернул плечом:

— Она ждет Бола. Любого. И ничего с этим не поделаешь. Скалди вообще-то отчаянная девчонка, может за себя постоять. Нечасто с ней такое случается…

— Нечасто?.. — переспросил Бельмонд. — Вы хотите сказать, что ее и раньше ранили, а вот теперь…

— Нечисть распоясалась, — продолжал Заноза. — Здесь стало по-настоящему опасно, даже для Странников. Ей пора уходить отсюда, иначе в следующий раз они ее утащат… — После этих слов кругом воцарилась почти что мертвая тишина, нарушаемая только приглушенным бульканьем: это толстокожий Карриган глотал что-то из бутылки. Остальные слушатели позабыли глотать что бы то ни было и уставились на Странника, как белые медведи на крокодила, выловленного только что в ледяной проруби.

— В следующий раз?.. — переспросил Петр. — Ты что, хочешь сказать, что у нее еще может быть какой-то «следующий раз»?

— Может, но я надеюсь, что такого с ней больше не случится. Смерть всегда остается смертью, и для Странника это тоже малоприятно, — ответил Заноза. А потом рассказал им, чем Странники отличаются от простых смертных, и пообещал познакомить их завтра утром со Скалди, если, конечно, они до этого утра доживут.

— Здесь становится с каждым днем все опаснее, — пояснил он, — особенно для простых людей из декораций.

— Ничего, парень, и нас не так-то просто укокошить, — подмигнул ему Петр. — Эти твари еще не имели дела с настоящими смертными, которым есть что терять. А тогда им любая декорация с овчинку покажется! Они у меня свою Кляксу сами с той стороны заштопают!

Странник только недоверчиво усмехнулся.

— Значит, вы утверждаете, что эта убитая девушка проснется завтра утром? Как ни в чем не бывало?.. — обрел вдруг дар речи Попрыгунчик, и сразу же его разразил словесный понос: — Но как это возможно? Этого же не может быть! Что это за место? Где мы находимся, в конце концов? И что здесь происходит?.. — У бедняги вконец не выдержали нервы, да и немудрено: сменяющиеся миры, летающие снегоуборочные монстры, небесная манна (она же отрава), пережеванный Аткин, пространственное месиво и в довершение всего — мертвая девушка, которая собирается проснуться утром целой и невредимой, — коктейль, замешанный явно не для слабонервных.

— Это Перекресток Миров, — вступил в беседу Карриган. — Здесь возможно все, и ничему не стоит удивляться. — Под его взглядом неуравновешенный господин заерзал и начал шарить руками окрест себя. Нашарив бутылку, он ее взял и приложил донышком к верному синяку. Уравновесился, одним словом.

Михаил после известия о грядущем воскрешении Скалди почувствовал себя куда бодрее, к нему даже аппетит вернулся. Опустошая свою банку, он удивился приятному ананасовому вкусу рыбного продукта, и задал между делом вопрос Страннику: сколько языков тот знает? Заноза не сразу взял в толк, о чем речь, и был очень удивлен, узнав, что говорил сегодня по крайней мере на двух языках: русском и межгалактическом. Все объяснил тот же всезнающий Карриган:

— Одна из многочисленных способностей Странников — это владение абсолютным языком. То есть Странники способны понимать любую речь, а их собственная речь воспринимается человеком как его родной язык.

— А старуха?.. — вспомнил Михаил. — Мне только казалось, что она говорит по-русски?..

— Когда начались все эти беды из-за Кляксы, многих туда утащили, среди них были и Странники, — сказал Заноза. — Никто не знает, что с ними стало, живы ли…

— Выходит, что живы, — заметил Карриган. — И, стало быть, все это не настолько фатально. Не знаю, смогут ли они когда-нибудь вернуться с Темной Стороны, но этот прорыв инферно — как вы его называете, «Клякса» теперь обречена, они точно найдут способ ее заштопать! Или я не знаю Странников!

Конец ужина был озарен не только светом костра, но и искрами некоторого взаимопонимания. Покончив с едой, стали пристраиваться на отдых, за неимением кроватей — прямо на полу вокруг костра. Заноза изъявил желание постоять на карауле и сменил Седого, доложившего, что снаружи все спокойно.

Михаила очень порадовало, что Илли не воспользовалась плечом Карригана, предложенным ей последним в качестве подушки. Михаил был бы счастлив предложить ей собственное плечо, но не решился бы высказать свое предложение даже под дулом резака, хотя стеснительностью страдал только в ранней юности, точнее сказать, в позднем детстве. Но, как тут же выяснилось, Карриган и Михаил были не единственными поклонниками Илли в этой компании.

— Эй, девочка! — окликнул ее Рик. — Ложись ко мне поближе!

Илли одарила его таким взглядом, как будто из какой-то щели в полу только что выполз наглый таракан размером с Рика и, встав на задние лапы, развязно предложил ей вступить с ним в интимную связь.

— Нечего стесняться, один раз живем! — не сдавался неотразимый Рик.

Его монолог не смутил почти никого из усталой команды: вольным воля проводить ночь в трудах вместо заслуженного отдыха после тяжелого дня. Напряглись только Михаил, может быть, Карриган и, разумеется, сама Илли. Ее глаза презрительно вспыхнули. Ничего не ответив назойливому ухажеру, она взглянула на Карригана, как оборачиваются к собаке-телохранителю, чтобы сказать ей «фас!». Тот в ответ только усмехнулся, едва заметно пожав плечами. Рик решил наконец, что она не в духе, не стал настаивать, но явно обиделся.

— Чего испугалась? Я тебя что, искусать собираюсь? — И проворчал, устраиваясь в одиночестве у стены: — Больная, может? — Красавчик явно не привык к отказам и просто не видел для них другой причины, а отчасти залечивал таким образом свое самолюбие.

Карриган отечески обнял Илли за плечи, и она, сжав зубы, медленно опустилась у огня. Михаил, оставшийся, как всегда, в стороне от событий, связанных с ней, и по обыкновению недовольный своей ролью стороннего наблюдателя, улегся и немного поворочался, пытаясь привести выпуклости своего тела в соответствие с неровностями пола. Несмотря на усталость, он был уверен, что спокойно выспаться ему сегодня не суждено — уверенность эту подкрепляли мрачные намеки Странника на то, что, мол, не всем им, в отличие от Скалди, предстоит проснуться завтра утром, а также образ самой Скалди, зверски убитой какой-то неведомой тварью, посетившей эти жалкие развалины, судя по всему — незадолго перед их приходом сюда. Так что засыпал Михаил с неспокойным чувством, и тревога действительно вскоре последовала, но только из глубин его же организма.

Словом, проснулся Михаил от настойчивой потребности, призывающей его покинуть на время помещение общего ночлега. В служебные комнаты он не пошел: хоть там и имелся санузел, но там же лежала и несчастная Скалди. Поэтому он отправился наружу, рассчитывая повидаться там кстати с Занозой и осведомиться у него об окружающей обстановке.

У выхода Занозы не было. Тот сидел неподалеку у стены и не в одиночестве: неуемная Рейчел, страдавшая, должно быть, бессонницей (в ее-то годы!), находилась при Страннике и по мере сил мешала ему нести караульную службу. Выйди Михаил чуть позже, он рисковал бы оказаться в неловком положении человека, заглянувшего посреди ночи в чужую спальню. Личная жизнь шла своим чередом, к невзирая на военное положение, а для некоторых она приобретала в полевых условиях особую остроту.

— Лютики-цветочки у меня в садочке… — направляясь за угол, спел Михаил первое, что пришло в голову, надеясь, что песня будет услышана караульными и их личная жизнь не успеет зайти слишком далеко, пока он тут бродит.

Хотя небо над головой выглядело беспросветным — явно ночным, — но ночного мрака не было и. в помине: в маленький мирок щедро лился свет из многочисленных «картин». Михаил ощутил себя единственным зрителем в панорамном кинотеатре, где показывают много картин за раз. Клякса висела посреди этого паноптикума черным пауком и едва заметно зловеще пульсировала. «Странное дело, — думал Михаил, — множество мирков беспрерывно движутся, перемешиваясь, и в каждом есть Клякса, висящая неизменно на одном месте. Стало быть, Клякс много? Или все-таки одна?..»

Михаил, отливая, в раздумьях пялился на Кляксу, как вдохновенный поэт на полную луну, как вдруг от нее, без малейшего на сей раз звука, что-то отделилось — словно бы капля черного яда, и упало где-то за домом, вне поля зрения Михаила. Ничего подобного он раньше не замечал, да и часовые не докладывали.

«Ага, начинается!» — подумал Михаил с каким-то нервным энтузиазмом, радуясь тому, что оказался в этот момент бдящим. Привел наскоро себя в порядок и побежал за угол, рассчитывая первым поднять в спящем стане тревогу. Но его уже опередили: не зря, оказывается, он призывал караульных к бдительности своей песенкой про цветочки и садочки. Когда Михаил вырулил из-за угла, Заноза стоял перед входом в полной боевой готовности (в хорошем смысле этого слова), а Рейчел успела уже скрыться в здании и, судя по доносящимся оттуда звукам — отрывистым выкрикам и шуму, — выполняла там роль будильника.

— Видел? — бросил на бегу Михаил Занозе и сразу нырнул в зал. Там все уже проснулись, вокруг костра сидели, протирая глаза, невоеннообязанные, остальные были уже на ногах. Петр вовсю отдавал распоряжения. Карриган что-то тихо говорил, наклонившись к только что проснувшейся Илли.

— Наружу не выходить! Серега, Рейчел, следите за стенами, Рик, держи вход! — командовал Петр.

— Там снаружи остался Заноза, — сказал Михаил.

— Пусть караулит, — ответил Петр, после чего в зале повисла напряженная тишина: все ждали нападения. Заноза во входном проеме так и не показывался — должно быть, и вправду караулил где-то снаружи или отправился на разведку: Михаил уже понял, что Странники — народ отчаянный…

Ожидание — особенно ожидание неминуемой беды — имеет отвратительное свойство претворять каждое мгновение в отдельную мучительную вечность, и сейчас этот неприятный закон развернулся во всю свою силу: Михаилу показалось, что Клякса успела породить целую армию злобных тварей, они уже не спеша отобедали Занозой, а потом, никуда не торопясь, обложили дом, готовясь штурмовать его со всех сторон.

Когда на пороге возникла фигура Странника, Михаил испытал искреннее облегчение: все-таки жив, бродяга! Заноза, стоявший в проеме спиной попятился, а сразу вслед за ним вход загородило нечто, не имеющее аналогов для сравнения в реальном мире, и сразу втиснулось в помещение: какой то причудливый сгусток, слепленный из сплошных бугров, зубов и щупалец с одним продолговатым желтым глазом посредине. Страшилище было до того гротескно-нелепым, что Михаил даже не испугался при его появлении, чему сам немало удивило задним умом. Заноза, продолжая пятиться, полосовал циклопа лазером, и лазерная щекотка производила на милягу неизгладимое впечатление: он очень старался настичь беглеца и приласкать его своими многочисленными щупальцами.

— На пол!!! — зверски заорал справа Рик. Михаил тут же подчинился, упали и остальные, в их числе Заноза. В следующий миг к незваному монстру метнулось черное полотнище и полоснуло гада поперек. Это был выстрел резака, смещающий в своей плоскости ткань самого пространства и режущий таким образом все, чему не повезло оказаться на его пути, вплоть до скал и железобетонных конструкций.

Эффект оказался потрясающим: одноглазый монстрюга с воем втянулся в произведенный на нем разрез, еще несколько мгновений над полом извивались щупальца, а потом и они втянулись. Вой оборвался на самой высокой ноте, и от страшного циклопа — грозы местных полей, огородов и беззащитных девушек — не осталось ничего, даже обрывка самого жалкого щупальца для Рика в качестве военного трофея.

— Неплохо, — бодро сказал Заноза, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Что это у вас за оружие? В первый раз такое вижу.

— Это наша военная тайна, — ответил Рик, сам немало удивленный реакцией твари на выстрел резака, но талантливо это скрывающий.

Только Михаил встал на ноги, как сзади поднялся ор. Остальная команда тоже не дремала: враг идет на приступ! Илли, Попрыгунчик и Бельмонд стояли на ногах и кричали каждый свое, но в целом общее по смыслу, примерно: «Спасайся, кто может!» — Указывая при этом вверх: через стену слева переваливался еще один циклоп с горящим, как у паровоза глазом, дальше поверху маячило отвратительное рыло, все красное, с распяленной в счастливой улыбке зубастой пастью. Не ошибся все-таки Михаил в своих предчувствиях: пока они тут разбирались с первым агрессором, Клякса успела породить еще по крайней мере парочку оглоедов, жаждущих, само собой, человечьей крови.

Рик вскинул резак. Из ствола полыхнуло черным, и циклопа, одолевающего стену, постигла уже в падении участь его брата-близнеца: так и не достигнув пола, он дико взвыл и засосался словно бы сам в себя, на самом же деле — в рану, проделанную совершенным скальпелем на его зубастой туше. Рик умудрился не повредить при выстреле стену, что говорило о его немалом опыте в обращении с резаком требующим не только меткости, но и расчета вел чины угла поражения, и определенного нажатия на курок для каждой цели.

Пока второй циклоп погибал в страшных мука полоса мрака протянулась из ствола резака к дефилирующей снаружи осклабленной лягушачьей морде. Не успев опомниться, жаба свернулась с тем же оглушительным диссонансным звуком, втягивая в себя что-то огромное, багрово-бородавчатое: очевидно, это было тулово чудовищного земноводного не видное до сих пор за стенами.

— Что, слопали?! — торжествующе заорал Петр. — Подавитесь своими кишками, суки! После трагической и эффектной гибели за стенами крепости лягушачьего мордоворота снаружи воцарилось гробовое затишье. Маленький отряд стоял в центре зала, настороженно прислушиваясь: никому пока до конца не верилось в реальность быстрой и легкой победы над порождениями коварной Кляксой.

Странник направился к выходу, держа наготове свой неэффективный — как только что выяснилось — лазерник: мол, какое-никакое, а все оружие, если и не искромсает очередного урода, так хоть есть чем ему в зубы заехать. Осторожно выглянув за дверь и осмотревшись. Заноза шагнул наружу и замер там на некоторое время, глядя в направлении Кляксы, потом обернулся и произнес весомо:

— Ну, ребята, что-то будет!.. — Все не преминули поспешить к Занозе: любопытство — не порок, особенно когда речь идет о собственной жизни.

Поведение Кляксы явно сулило им новые неприятности: она активно пульсировала, раздуваясь и опадая под напором черной массы, пытавшейся вырваться толчками у нее изнутри, никак не в состоянии протиснуться в такое маленькое отверстие. С каждым разом толчки становились все интенсивнее. Было очевидно, что «черная дыра» вот-вот не выдержит и разродится чем-то грандиозным, чего в пестрой мешанине маленьких мирков наверняка не видывали с начала их сотворения, или «нарезания».

— Боже мой, что нас ждет?.. — донеслось из задних рядов. По устоявшейся нотке обреченности в голосе Михаил узнал Бельмонда.

— Похоже, что мы ее не на шутку раззадорили, — сказал Заноза. — Почуяла, стерва, серьезного врага и намерена с ним всерьез разобраться!

— Сейчас она у меня еще не то почует! — заявил сквозь зубы Рик, вскидывая резак с очевидным намерением выстрелить прямой наводкой в натужившуюся Кляксу. Но на оружие легла рука Карригана.

— Нет. Только не туда. Последствия могут быть непредсказуемы. Надо выждать.

— Иди ты к такой-то матери!.. — Рик резким Движением скинул со ствола его руку — без особого труда, к удивлению Михаила, памятующего о чугунности Карригана, когда тот ставил себе целью кого-то удержать.

— Сержант Рикаев! — рявкнул Петр, но было поздно: Рик выстрелил.

Треугольник мрака вырвался из его рук, уперевшись в пульсирующее черное пятно. Оно как будто только в этом и нуждалось: стоило двум мракам соприкоснуться, как Клякса лопнула — словно поток расплавленной смолы плеснул в маленький мир, заливая плавающие вокруг реальности, будто на книжку с яркими картинками уронили лохань чернил.

В то же мгновение Михаил получил внезапный удар в грудь, отлетел назад и упал на что-то не слишком-то мягкое, к тому же угловатое: под ним трепыхался, выдавая цензурные проклятия, Попрыгунчик. Остальная команда была в беспорядке раскидана вокруг: что-то отбросило их назад в зал, как и Михаила, — благо, никого не угораздило влететь в огонь. Один Карриган продолжал стоять в дверном проеме. «Не он ли нас всех так лихо отпихнул?» — подумал Михаил, уверенный, что попутчик Илли способен еще и не на такое. Не хватало среди окружающих только Рика. Снаружи его тоже не было видно — там царила сплошная темень. Карриган, обернувшись, нашел глазами Илли.

— Доставай старухин амулет, зови подмогу! — велел он ей и, отвернувшись, сделал шаг назад, вытянув перед собой руки, словно удерживая что-то невидимое, но вполне осязаемое: чернота с той стороны плотно залепила входной проем и напирала, силилась ворваться внутрь, грозя вот-вот смести удерживаемый Карриганом незримый барьер.

— Рик! — крикнул Михаил, борясь со слабостью и дрожью в коленках. — Он же там остался!.. — Похоже, он был единственным в команде, кого волновала судьба всех без исключения ее членов.

— Забудь, его уже нет, — уронил через плечо Карриган. Липкое бессилие затопило Михаила. «Рик. Красавчик Рик. Сержант Рикаев. Наверное, он был русским…» — прибило этой волной мысли, скупые, как надписи на погребальном венке.

Снаружи черная масса всхлестнулась девятым валом, пожирая небо. Ей навстречу метнулись из зала несколько ослепительных лучей — Петр с командой пытались бороться с неведомым врагом, как их учили, с помощью лазерников, но с тем же успехом можно было палить в белый свет черной ночи — лучи попросту тонули во мраке, поглощаясь им с равнодушием неуязвимой стихии.

— Сюда бы генератор поля, — проронил с отчаянием Петр: он, как и другие, понимал, что один Карриган сдерживает как-то агрессивную массу, эту черную блевотину Кляксы, не позволяя ей хлынуть со всех сторон внутрь маленького зала.

То, что после этих слов сделал Карриган, оказалось большой неожиданностью для всей компании, возможно, также и для безликого агрессора, хотя за его эмоции никто бы не поручился: Карриган поднял голову вверх, от души плюнул в зенит (как в детской забаве — «на кого бог пошлет») и сказал, спокойно сложив на груди руки:

— Получите ваше защитное поле. Но учтите, что это ненадолго. — Потом он озабоченно поглядел на Илли. Михаил вспомнил, что ей было велено звать подмогу, хотя никак не мог воспринять это всерьез: кого звать-то, ту самую старушенцию, что ли?..

Илли стояла, закрыв глаза — словно молилась про себя, зажав в кулаке старухин подарок. Остальным было не до нее (за исключением Михаила, которому всегда было до нее): все задрали кверху головы, ожидая результатов последней акции — сиречь плевка, призванного, по словам Карригана, обеспечить им временную защиту. Визуальных эффектов наверху не наблюдалось никаких, просто черная мерзость лезла на невидимый потолок, грозя вот-вот сомкнуться в его центре. Стало быть, что-то ее там наверху удерживало.

Облегченно вздохнув, команда с суеверным выжиданием поглядела на Карригана — что, мол, дальше? «Теперь понятно, за каким таким дьяволом ва — ми заинтересовались имперские спецслужбы», — говорил прищуренный взгляд Петра. Заноза озабоченно тер лоб, недоумевая — с кем же свела его нелегкая в пустыне, занесенной манной?.. А Карриган переводил взгляд с Илли на почерневшие сверх всякой меры небеса, цедя сквозь зубы:

— И где же ты застряла, старая карга, со своей обещанной помощью?..

В магической защите образовалась первая брешь:

над залом угрожающе нависал сплошной потолок угольно-черного цвета, в одном месте с него свисал, на глазах все удлиняясь, черный сталагмит — словно с просачивался сверху в невидимую дырку поток тягучей смолы.

Карриган в сердцах плюнул в том направлении. Сталагмит отдернулся вверх, подобно обожженному щупальцу. Одновременно в двух других местах нерукотворного потолка проклюнулись еще два сталагмита.

— А что, штурман, может, и у нас так получится? — воодушевился Седой и, не дожидаясь дозволения, харканул со всей дури вверх. Плевок, описав сверкающую дугу, так и не задел ни одного из сталагмитов, а на излете попал в Петра — прямо в лоб ему шлепнул, будто птичка нагадила. Неизвестно, почему сверхбыстрый Петр не успел уклониться от дружеской примочки — скорее всего он просто не следил за полетом Серегиного плевка, занятый своими мыслями.

— Да ты что, через мать твою в дырявое коромысло, верблюд приблудный!!! — заорал оплеванный Петр, забывая мгновенно о нависшей сверху реальной опасности и кидаясь ураганом через зал к чересчур меткому сотоварищу. Пока Карриган методом прицельного плевка ликвидировал прорехи в своей защите, в зале назревал внутренний междоусобный конфликт на базе переплева.

Михаил, как всегда, не уследил, что именно Петр с обидчиком сделал, ему показалось, что он его попросту снес, как тайфун дерево: Седой после короткого соприкосновения с Петром отделился от пола, совершил небольшой полет, впаялся всем телом в полки с продуктами и съехал под стойку, осыпаемый разнообразными товарами. Потом, высунув осторожно голову из-за прилавка. Седой примирительно обратился к Петру, оттирающему неподалеку рукавом лоб: