Жестокие сказки (№8) - Процент соответствия

— Вас что-то беспокоит, коллега? — обернулся Азан.

Алим вопросительно посмотрел на жену.

— Азан, дайте нам пять минут посекретничать, — улыбнулась Ардина и легла на верхнее пятно Алима. — «Дорогой, не вздумай отказываться от лаборатории», — торопливо передала она. — «Азан принял тебя за ученого со стажем. Не разубеждай его».

— Но я никого здесь не знаю, — вслух ответил Алим. — Кто будет работать в моей лаборатории?

— У тебя есть я! Уже двое, — и мыслеречью: «Ты еще не понял? Выпускники университета прибыли несколько месяцев назад. Сейчас не сезон для студентов. Поэтому Азан принял тебя за ученого. Не огорчай его, ты же достоин лаборатории».

— «Не нравится мне это — начинать с обмана».

— «Разве я прошу обманывать? Говори правду и только правду. Но не заостряй внимания на чем не нужно. Будь гибким, пользуйся моментом. Иначе на сто лет в аспирантах застрянешь.»

— Есть проблемы? — поинтересовался Азан.

— Решаем кадровые вопросы, — гордо улыбнулась Ардина. — Набираем персонал лаборатории.

— Узнаю деловую хватку Алтуса. Шепот глубин! Вы, наверно, устали с дороги. А я вас тащу куда-то.

— Мы устали как кильки, голодны как кулы, провели четыре сотни часов на спине шалота, но сейчас едем смотреть лабораторию, — с театральным пафосом произнесла Ардина. — Вперед, обед не ждет. Ой… В смысле, шалот не ждет.

Алим рассмеялся и устремился за женой. Такой он Ардину еще не видел. Понятно, что она играет. Прикидывается жизнерадостной, энергичной. Еще час назад была раздраженной и издерганной. Что бы это значило?

Дорога заняла три часа. Шалот шел ходко. На его спине разместилось полтора десятка любопытных, и еще десяток на брюхе. Алим поведал коллегам о злоключениях туристской группы. О необъяснимой загадке водопада, о гибели Окуна и самоубийстве Елуги, самоотверженности Икши и Орчака. Рассказал и о своем выходе на сушу. Говорил чистую правду. По настоянию Ардины умолчал только об одной детали. Не сказал, что группа, отрезанная от мира на несколько месяцев, состояла из туристов-экстремальщиков. У всех сложилось впечатление, что Алим участвовал, а потом возглавлял научную экспедицию.

Новое место Алиму понравилось. Чистая, прозрачная среда, глубина около сорока метров, живописные пейзажи. Строители на гигантских алмарах кончали строить просторные гроты из коралловых решеток.

Грот для лаборатории выбрала Ардина. Алим просто поразился, сколько факторов она учла. Подальше от начальства. Но поближе к информаторию — там все сплетни сходятся. Не очень глубоко — там темно. Не очень мелко — в шторм на мелком месте муть поднимается. Чуть на отшибе — чтоб в любое время ускользнуть можно было. («От кого? Если я тут буду за главного?» — «Найдется, от кого!») И еще множество обстоятельств.

Атран. Член Совета Эскар

Атран работал с решимостью обреченного. Тысячи экспериментов, сотни образцов. Десятки растений освещают грот лаборатории. И все напрасно. Крепнет уверенность, что проблема не имеет решения.

О возвращении пропавшей группы туристов-экстремальщиков Атран услышал случайно от девушек-курьеров. Навел справки в информатории университета и помчался в кампус. В их хоме наводили порядок две первокурсницы. Совсем еще кильки бестолковые. Атран развернулся и помчался в деканат. Да, Алим был здесь, сообщила секретарша. Да, ознакомился с назначением и отбыл с молодой женой на постоянное место жительства. Куда? В Юго-Восточный Институт Генетики.

Не попрощался… — угрюмо размышлял Атран. — А собственно, с чего я взял, что он должен был зайти ко мне попрощаться? Разве это рационально? Я заразился от Балы эмоционализмом и перестаю мыслить разумно. Зачем Алиму прощаться со мной? Надо быть осторожнее. Я выдам себя словом или поступком, если не буду взвешивать каждое действие на весах логики.

Стало совсем тоскливо.

Бала очень огорчилась, почувствовав тоску хозяина. Пришлось поведать ей о злоключениях группы. Это оказалось совсем непросто. Ведь Бала мыслила не символами, а образами. Как, например, передать понятие «Алим — руководитель группы». Однако, удалось. Бала склеила образ Алима, переданный Атраном, с образом Лотвича, командира охотников. Атран подтвердил, что все так. Но с понятием «суша» вышел полный провал. Два слога «су-ша» ни о чем не говорят предразумному. У Балы сложилось впечатление, что суша — это огромная отмель, на которой не больше двух сантиметров среды. Лучше объяснить Атран не смог. Он сам никогда не видел суши. Бала поместила на эту отмель образы трепыхающихся разумных, добавила к ним Артана, себя и перепугалась. Атрану пришлось успокаивать хищницу.

Лаборантка с небольшим осьминогом-корзинкой на нижней присоске двигалась вдоль стендов и аккуратно распределяла подкормку. Она только поступила в институт и работала очень старательно. Светочи заполняли все свободное пространство. Синие, желтые, красные, зеленые, оранжевые, фиолетовые, голубые. Большие, с широкими листьями, маленькие лохматые, длинные узкие, наподобие дверных завес, и наоборот, шарики с колючими листочками

— Какое разнообразие! Но зачем вам столько? — поражался Алтус, переходя от кустика к кустику. — И не забывайте, основное направление — повышение светимости светочей.

— Профессор, это изобилие нужно не мне, а вам. Чтоб поразить ученый совет, чтоб не закрыли тему, пока я буду в командировке.

— Вы собираетесь в командировку?

— Да, профессор. Я в тупике. Стандартными приемами проблему решить нельзя. Я изучил все отчеты, собрал здесь все лучшее, полученное предшественниками. Это тупик. Методика себя исчерпала. Нужен свежий взгляд на проблему, иной принцип…

— Собственно говоря, коллега, ради свежего взгляда вам и получили разработку этой темы.

— У меня нет свежего взгляда. Я получил классическое традиционное образование. Но в информатории уверены, что нужные сведения может знать Эскар.

— Профессор Эскар из Юго-Восточного института?

— Нет, член Мирового Совета Эскар.

— Член Совета Эскар… — Алтус задумчиво развел плавники. — А знаете, юноша, я пробью вам командировку в Бирюзу, и дам рекомендации института. Но захочет ли Эскар уделить вам время — тут ничего гарантировать не могу.

— Спасибо, профессор.

— Еще вопрос, коллега. На кого вы оставите свою кулу? Я, знаете ли, ее побаиваюсь…

— Я возьму кулу с собой. Она обгонит любого рейсового шалота. И не бойтесь Балу, профессор. Вы для нее член моего косяка. Личность неприкосновенная. Кулы — стайные хищники, и разбираются в иерархии не хуже нашего ученого совета.

— Ну, допустим, стайными они стали после генной коррекции. Дикие кулы — одиночки. Но одиночкой невозможно управлять, у него нет инстинкта подчинения вожаку. Пять тысяч лет назад было очень много споров насчет введения стайного инстинкта. С одной стороны это давало возможность приручить кулов, но с другой стороны, дикая стая чрезвычайно опасна.

— Я не знал, профессор…

На следующее утро Атран отправился на почту. Сообщил, что институт командировал его в Бирюзу для консультаций с членом Совета Эскаром. Известное имя произвело впечатление, девчушки-курьеры получили двухнедельный отпуск, а юноша слился с кулой, описал два круга над почтой и лег на курс.

— «Мы сегодня вместе. Идем/спешим охотиться?» — радостно передала образ кула.

— «Мы вместе патрулируем. Далеко идем. Ищем/найдем следопыта/разведчика. Потом вернемся назад.» — Алим старательно подбирал понятные образы. — «Тебе нравится/хорошо на почте?»

— «Озабоченные далеким добрые/веселые. Много патрулируют, но совсем не охотятся.»

— «Как ты их назвала?» — поразился Алим. — «Озабоченные далеким? Как точно!»

Бала, обрадованная похвалой хозяина, начала резвиться. Атран не мешал ей. Дорога долгая, утомится — перестанет. А пока можно откинуть на время все заботы. Он и сам радовался вместе с хищницей. До чего же приятно мчаться вперед в теплой, чистой среде, ловить всем телом упругие вихри, любоваться солнечными бликами…

Где— то далеко впереди Бала уловила мерные толчки мощного хвоста шалота.

— «Догоним его, малышка?»

Кула резко ускорилась и передала образ свистящих и улюлюкающих девушек-курьеров.

— «Так вот как вы почту развозили,» — улыбнулся Атран и сам засвистел, заулюлюкал, заработал хвостом. Пассажиры шалота оживились, молодые тоже заработали хвостами, подталкивая неторопливого шалота, кто-то предлагал дружно поднажать, показать этому выскочке. И лишь водитель да старый, видавший всякое шалот остались невозмутимы. Даже плавником не повели.

Бала еще поднажала и обошла шалота как стоячего.

— Увидимся в Бирюзе-е-е! — крикнул Атран.

Глупо! Наверно, глупо надеяться, что можно так просто поговорить с членом Мирового Совета. Отвлечь от государственных дел…

Атран нервничал, и волнение передавалось куле. Три клерка совета уже побеседовали с ним, сливались по его предложению с кулой, и Бала по тайному знаку обрушивала на клерков блок мыслеречи первого знакомства. От волнения речь ее была неразборчива, но железная убежденность, что хозяин всегда прав, убеждала клерков, не знакомых с предразумными.

Атран описывал круги на месте и с каждым кругом терял уверенность в себе. В институте казалось, что главное — добраться до Бирюзы, а там все решится само собой. Но вот он здесь, ждет окончания заседания совета, и что? Да, велели подождать. Но ведь не сказали, что Эскар захочет побеседовать. Может, он сейчас удаляется в неизвестном направлении… Мало ли какие мысли у кулы?

— Я Эскар. Надо понимать, это вы — юноша, который хочет меня видеть, и кула, которая утверждает, что работает в институте гетики?

— Да, уважаемый Эскар, это мы. — Робость охватила Атрана. Он смотрел на самого старого члена Совета и не мог унять нервную дрожь. Потом вдруг понял, что дрожь передается ему от Балы. Он опять полностью открылся хищнице. — Вы знаете, моя кула вас боится.

— Это должно быть любопытно. Почему?

Атран попытался отделить свои мысли от ощущений хищницы. Эскар настолько стар, что уже не понять, к какому виду он принадлежит. Похож на все разумные виды сразу. То ли за последние шесть тысяч лет вид Эскара изменился до неузнаваемости, то ли изменение черт явилось результатом сотен омоложений. Но кулу пугало не это.

— Бала говорит, что вы живой камень, — смущенно передал юноша.

— Неверно, но в пределах ее системы понятий и образов, — серьезно прокомментировал Эскар. — Следующий вопрос: что за институт гетики, и где он расположен?

— Это Северо-Западный Институт Генетики. У Балы сложности с мыслеречью.

— Поправка принята. С какого времени в институте ведутся работы по поднятию интеллекта кулов?

— «Живой/каменный страшный/опасный! Надо/хочется уйти/спрятаться», — сумбурно и неразборчиво передала Бала. Атран, как мог, успокоил кулу.

— В институте не ведется таких работ. Бала случайно прошла частичную инициацию разума, и в институте ведется изучение результатов этого незапланированного эксперимента.

— Юноша, у вас все так говорят, или вы доклад по памяти читаете?

— Простите.

— Принято. Информационное равновесие восстановлено. О чем вы хотели со мной поговорить?

— О светочах. Я веду в институте тему «Увеличение светимости светочей». Но работа застопорилась, и работники информатория посоветовали обратиться к вам. Сказали, что вы знаете иной принцип светоиспускания.

— С какой целью ведутся работы по повышению светимости?

— Если поднять светимость светочей, мы сможем использовать их для освещения! Представляете? Не декоративно, а функционально!

— Представляю, юноша. Освещение в темноте и в темное время суток.

— В Темноте? Да-да! В Темноте! — Атран чуть не задохнулся, осознав грандиозность открывшихся перспектив. Эскар, не замечая восторга юноши, задумчиво изучал камешки на дне.

— Да, это увеличит процент соответствия, — ответил он на какие-то свои внутренние мысли. — Здесь недалеко сад размышлений, там и побеседуем. Я объясню принцип индуцированного излучения света. Может, вам удастся создать источник света на основе биолазера. Оставьте кулу, разговор будет долгим.

— Мы не будем сливаться?

— Нет. Параметры моего контактного пятна не соответствуют вашему, юноша. Я обожгу вашу нервную систему. Если мы сольемся, вы потом некоторое время не сможете управлять кулой. Поэтому будем общаться голосом. Начнем с природы света. Свет — это волна. Запомните это, юноша.

— Вроде акустической волны?

— Да, вроде. Но это электромагнитная волна. Вы видели молнию?

— Да. Когда я был мальком, молния ударила в среду недалеко от меня. Я чуть не умер.

— Отлично! Значит в реальности явления вас убеждать не нужно. Вы испытали удар электрического тока. Электрический ток — это движение заряженных частиц…

Бала нервничала. Хозяин так долго гуляет со страшным/каменным. Бала несколько раз хотела унести хозяина в безопасность/вдаль, но хозяин сливался на минутку, уверял, что ему хорошо/интересно, он охотится на что-то непонятное, просил погулять/отдохнуть. Бала удалялась до предела видимости, кружила вокруг и внимательно следила за страшным/каменным. Если страшный бросится на хозяина, она придет на помощь, порвет, защитит. Пусть ей страшно, но хозяина она не бросит, она будет дежурить/патрулировать, она знает, как это делать, она будет внимательна.

Назад возвращались радостные. Бала ликовала. Было страшно, а страшно бывает только на опасной охоте. Хозяин охотился. Она была рядом, она не дала обидеть хозяина. Теперь хозяин радостный/довольный, охота была удачной, и они спешат домой. Хозяину не терпится поделиться с другими охотниками, и Бала плывет быстро, очень быстро, как только она умеет. Хозяин гордится Балой!

— Первым делом, Бала, мы заедем — угадай куда? — к инфорам! Пока я ничего не забыл. Они все в осадок выпадут! Столько забытых знаний! Ты просто не представляешь, Бала, как нам обрадуются! Какие мы молодцы!

Алим. Конвой

— … Следующий вопрос — об инструментах. Выращивание новых займет не меньше трех лет. Дрессировка потребует еще пять-десять лет. В то же время транспортники уверяют, что перевозку переживет едва ли один из четырех. Причем погибнут самые крупные и обученные инструменты. Мелочь вроде консерваторов отлично перенесет поездку. Строители сдают объект через два месяца. Какие будут предложения?

— А почему нельзя перевести крупных по одному на шалотах? — спросил Алим.

— Инструменты нельзя везти в закрытом грузовом отсеке. Они сожгут кожу шалоту и отравятся сами. Если же шалот не закроет отсек полностью, их порвет встречным потоком.

— Это я понимаю. Но мы посадим на шалота строительного алмара. Алмар будет прикрывать инструмент своим телом. И пустим шалота самым тихим ходом…

По хому ученого совета пробежал шумок. В нескольких местах разгорелись споры. Но все сошлись на том, что никакие рулевые не смогут удерживать в течение десяти часов таких природных врагов как шалоты и алмары. И первыми пострадают инструменты.

— Гнать сволочей своим ходом! — в сердцах брякнул Алим. В хоме наступила тишина.

— Простите, что вы сказали? — повернулся к нему Азан. Алим похолодел. То, что простительно студенту, недопустимо для руководителя лаборатории на ученом совете. Но отступать поздно. Алим приподнялся над дном.

— Я предлагаю транспортировать крупные инструменты своим ходом.

— Несерьезно. Это займет полгода.

— Выращивание и воспитание новых займет десять лет, — возразил Алим.

— Да их сожрут по дороге.

— Это вопрос охраны. Нужно вызвать с кордона отряд охотников с боевыми кулами, — вступилась за проект мужа Ардина.

— И как вы себе это представляете?

Вопрос был чисто риторическим, но Алим решил ответить. На карту был поставлен его авторитет. Или он несдержанный мальчишка, или перспективный ученый, предложивший дерзкое, необычное решение. Даже если это решение будет отвергнуто советом. Эх, проклятый длинный язык…

— Инструменты перегоняем компактной группой. Движение идет без остановок круглые сутки, поэтому для каждого инструмента формируется бригада рулевых из четырех-пяти разумных, — фантазировал он на ходу. — Отдел снабжения организует непрерывный подвоз пищи для инструментов. Для этого можно использовать шалотов из управления городских перевозок. Охрану, также посменно, ведет отряд охотников с кордона. Им помогают лаборанты. Все равно в институте делать им будет нечего. На случай непредвиденных препятствий группе придается два-три строительных алмара с рулевыми. Я сказал.

— Четыре десятка инструментов и двести рулевых. Два десятка кулов, четыре десятка охотников. Сотня охранников. Пять шалотов снабжения и два десятка водителей. Три алмара и шесть-десять строителей-рулевых. Все это не на день-два, а на полгода. Я ничего не упустил? — поинтересовался Азан.

— В первом приближении все, — важно согласился Алим.

— У вас, северян, мания гигантизма, — пробурчал зам по научной работе. Но разговор пошел серьезный. По-прежнему спорили, и спорили яростно, но уже о деталях. Алим нервничал. Ардина гордо озирала хом. Алим вообще не понимал, что она здесь делает. Почему никто вежливо не предложил ей удалиться? На ученый совет Ардину никто не звал. Она сама себя пригласила. И вела себя так, будто присутствие на ученом совете — неотъемлемое право любого лаборанта.

Через полчаса ученые сошлись на том, что нужно провести эксперимент. И незачем откладывать дело в долгий ящик. Самым большим инструментом в институте считался стационар. Ученые как простые студенты гурьбой повалили в медицинский грот. Окружили толпой огромную медузу стационара, разметили дистанцию «забега» — пятнадцать метров до противоположной стенки грота. Очистили дно и вытолкали вперед Алима. Именно ему, автору идеи, предлагалось вести стационар. Алим не представлял, как управлять медузой. Он в жизни не сливался со стационаром, но пути к отступлению не было. Наполовину погрузившись в студенистое тело, слился с контактным пятном и просто передал желание быть в другом конце грота. Нет, не желание, а жизненную необходимость!

Стационар долго не понимал, что от него требуется. Пока Алим не запаниковал. Панику гигантская медуза поняла. Напряглась, приподнялась, затрепетала бахромой — и двинулась! Медленно, почти незаметно, возвращая Алиму усиленную эмоцию страха и оставляя за собой студенистый след…

Пятнадцать метров прошли за двадцать две минуты. Кто-то тут же высчитал, что это дает приблизительно километр в сутки, и весь путь до нового института займет меньше двух месяцев. Ученые ликовали. Усталый Алим вышел из слияния. Он не стал говорить о том, что гнал медузу изо всех сил, что она напугана, растеряна, обессилена, испытывает сильнейшую боль, ее раздражает свет, и вряд ли она сможет пройти за день даже сто метров…

— Ты был великолепен, — поделилась Ардина. — Несерьезный с виду выкрик, за которым стоит не пустое буль-буль, а продуманный в деталях план.

— Авантюра это, а не план, — пожаловался Алим. — Стационар выдохся на десяти метрах.

— А это как раз не важно. Важно то, что ты запомнился ученому совету.

Алим только жабры поджал. Ардина обладала острым умом, безупречно логическим мышлением, не замутненным эмоционализмом, великолепной, почти как у инфоров, памятью. Но иногда он ее просто не понимал.

В хом общежития вернулся усталым, но довольным. Закончили разметку трассы перегона. Обговорили со строителями детали, согласовали сроки выделения алмаров и рулевых. Ардина оказывала неоценимую помощь. Она представлялась референтом Алима, устанавливала контакты, согласовывала вопросы, сводила вместе руководителей различных служб, гасила шуткой и легким флиртом споры и конфликты. По ее совету Алим завел трех заместителей: по снабжению, по охране, по движению.

— Ты ничего не должен делать сам, — внушала она мужу. — Хороший начальник сам не работает. На это есть заместители. Твоя задача — руководство.

— Я плохой начальник, — огорченно оправдывался Алим, и во главе косяка лаборантов лично мчался на трассу измерять скорости течений. Течения ставили под угрозу судьбу проекта. Но строители обещали на самых опасных участках поставить временные барьеры.

— Ты справишься. Я верю в тебя, — подбадривала Ардина.

Наступил день старта. Охотники на кулах кружили над институтом. Под самой поверхностью замерли шалоты транспортной службы. Беспокойно вертелись у входов в гроты лаборанты службы питания с осьминогами-корзинками на нижней присоске. Стайками сновали любопытные. Алим в последний раз проинструктировал водителей.

Старт был раздельным. Институт раскинулся на большой площади, поэтому Алим лично вымерял расстояния и высчитывал время старта, чтоб к выходу на трассу инструменты собрались компактной группой. Всего набралось сорок семь инструментов, из-за особо крупных размеров не подлежащих транспортировке на шалотах. Алим намеревался выстроить их в пять-шесть колонн и пустить колонны параллельными курсами.

— Старт! — скомандовал он, ворвавшись в самый удаленный грот — лабораторию генетической классификации. Водитель, пожилой генетик, погрузился в инструмент по самые жабры. Несколько минут ничего не происходило. Толпа любопытных беспокойно сновала у входа в грот.

— Не вышло, — ученый вышел из слияния. — Инструмент напуган шумом и просто не понимает, что от него требуется.

— Все покиньте территорию, — распорядилась Ардина. — Вы пугаете инструмент! Алим, не гневайся, покажи личным примером.

Алим был далек от того, чтоб гневаться. Он паниковал. Никто не гарантировал, что ВСЕ инструменты смогут самостоятельно перемещаться. Но за три недели подготовки можно было проверить… Опытный руководитель начал бы с проверки. Прокол, если не провал всей операции.

Полный страха и нехороших предчувствий, он слился с инструментом. И, подчиняясь голосу интуиции, раскрылся. Инструмент затрепетал бахромой и сжался в приплюснутый шар.

— «Не то», — передал ему Алим на самом низком, животном уровне. — «Вперед, туда, вперед. Там хорошо/нестрашно».

И инструмент двинулся. С болью сорвавшись с насиженного места, он в панике бежал от неведомой опасности.

— Профессор, слейтесь со мной и перенимайте опыт, — позвал Алим и через секунду почувствовал присоску на верхнем контактном пятне.

— «Что вы делаете?! Вы же пугаете его! Ему больно! Прекратите немедленно!»

— «Могу прекратить, но как вы пытались его сдвинуть?»

— «Я обещал ему подкормку. Много вкусной подкормки.»

— «Когда он последний раз получал подкормку?»

— «Три дня назад.»

— «А кормите их раз в две недели, так? Думаете, подкормка может его соблазнить?»

— «Но так, как вы делаете, нельзя!»

— «Скоро он привыкнет к движению и перестанет бояться. Хорошо, берите управление. Делайте что хотите, но через полчаса инструмент должен быть у выхода из грота.» — Алим осторожно вышел из слияния с инструментом и, не оглядываясь, покинул грот. Поднялся к поверхности, сориентировался и устремился ко второй стартовой точке. Оглянувшись, увидел, что косяком за ним следует свита — Ардина и заместители.

Второй инструмент должен был начать движение спустя полчаса после первого. Водитель первой смены, молодой аспирант из широкомыслящих, ждал своей очереди лежа на грунте. Лишь хвост нервно подрагивал. Алим лег рядом с ним.

— Первый инструмент стартовал, — сообщил он. Опять удалось сдвинуть с места только сильным испугом.

— У меня то же самое, — уныло подтвердил водитель. — Ему больно двигаться.

— Вы пробовали его стронуть?

— Да. Сдвинул на метр.

— Ну тогда за вас я спокоен, — обрадовался Алим и устремился к следующей точке.

Через полчаса Алим проинструктировал шестерых водителей и вернулся к первому инструменту. Тот прошел лишь половину расстояния до выхода, но двигался ровно и уверенно.

— Хорошо. Просто великолепно, профессор. Не торопите его, — подбодрил он водителя.

К концу дня начали движение все инструменты. Одни — по графику, другие — ради выяснения возможности их самостоятельного перемещения. Но ни один инструмент не преодолел намеченного расстояния. Предвидя трудности, Алим запланировал всего триста метров для первого инструмента. Но тот не прошел и двухсот. После чего водитель вышел из слияния и заявил, что дальше инструмент не пойдет! Алим распорядился остановить движение и задать инструментам щедрую подкормку. Всех водителей пригласил на общее собрание.

— Что можете сказать?

— Это было ужасно!

— Я больше не хочу издеваться над инструментом.

— Ни один из них не переживет дороги!

— Они погибнут через десять дней такого движения.

Алим поморщился.

— А если до предела замедлить скорость?

— Продлить агонию, — буркнул кто-то.

— Послушайте, — выдвинулся вперед один из водителей. — Я вел малый стационар из отделения коррекции фенотипа. Сначала все было просто ужасно. Но потом мы с малым стационаром вышли на слизистый след большого стационара. И через некоторое время я почувствовал, что двигаться стало намного легче. Может, я не прав, но…

— Будем считать, что вы правы. Завтра узнаем наверняка. Все свободны, собрание закрыто.

Алим в тяжелом раздумье проводил их взглядом.

— Ты назначил водителями тех, кто работал на этих инструментах. Это было ошибкой, — произнесла Ардина.

— Нет. Это было правильно. Видишь — они направились не домой, а к инструментам.

— Они не смогут гнать инструменты.

Алим промолчал.

Атран. Информаторий высшего круга

— … Очень плохо, юноша.

Атран был ошарашен.

— Но я пересказал все, что услышал от Эскара.

— Все, что вы запомнили. А пересказали нам так, как поняли. И то, что поняли. Что не поняли, упустили в пересказе.

Атран растерянно обвел взглядом инфоров. Среди них не было ни одного рангом ниже седьмого круга.

— Знаете, юноша, если б это была курсовая работа, вы заслужили б самую высокую оценку. Но сейчас вы носитель уникальной информации. У нас имеются методики извлечения информации из памяти. Вы готовы представить свою память в наше распоряжение?

Вот я и пропал, — понял Атран. — Что же делать?

— Вас что-то смущает? Есть нечто в вашей памяти, чем вы не хотите делиться ни с кем? — поинтересовался незнакомый инфор.

— Да, — машинально ляпнул Атран. — Бала, ее эмоции… — И осекся.

— Бала — это ваша кула? Понимаю.

— Вы не понимаете, но это не важно.

— Это действительно не важно, юноша. Если кула не имеет отношения к беседе с Эскаром, поставьте на эту тему мыслеблок. Мы же не будем ломиться сквозь него. Ну как, готовы к слиянию?

Если б я еще знал, как мыслеблок ставится, — обреченно подумал Атран, притирая нижнее пятно к пятну нейросети. На верхнее пятно тут же опустился инфор, а остальные заняли свободные места сети.

— «Меня зовут Угор. Прежде всего расслабьтесь», — передал инфор. От него веяло симпатией, дружеским участием, легкой усталостью и приятной истомой. — «А ведь, кажется, я о вас слышал. Два охотника на огромных кулах на станции связистов. Вас до сих пор там с благодарностью вспоминают».

— «С благодарностью?» — удивился Атран.

— «Вы же их от алмара избавили. Знаете, как страшно на дежурство идти, когда алмар рядом?»

Почему-то Атран почувствовал благодарность и доверие к этому незнакомому инфору. Или это отраженное сетью эхо его эмоций?

— «Уже начали?» — спросил кто-то.

— «Тишина в сети. Еще слово, и кто-то будет ждать снаружи», — строго прервал Угор. Сеть притихла. Атран напрягся и сосредоточился.

— «Напрягаться не надо. Прикройте глаза, расслабьтесь и слушайте мой голос. Только мой голос», — передал инфор на мыслеречи, незаметно и как-то по-дружески перехватывая у Атрана двигательные центры. Тело залила приятная истома, словно инфор поделился своей. Волны тепла помогли расслабить напряженные мышцы. — "Слушайте мой голос. Только мой голос. Ничего больше нет. Вы в саду размышлений. Рядом с вами Эскар. Вы чувствуете его движения боковой линией. Вспоминайте, что он говорит, вспоминайте, что вы видите. У вас перед глазами сад размышлений…

Атран словно вновь очутился в парке. Неторопливая прогулка над зеленым ковром, такая же неторопливая беседа, голос Эскара с чуть заметным древним акцентом. Взвешенные, выверенные фразы Эскара, тест-вопросы, которыми он проверял, хорошо ли Атран усвоил информацию. Повторное подробное объяснение непонятных мест. В Эскаре пропадал гениальный преподаватель. Но его загадочные, непонятные оговорки, оставшиеся без объяснений…

Когда очнулся, инфоры вовсю спорили, перебрасывая друг другу куски воспоминаний.

— «Видимость пятнадцать-двадцать метров, так? Значит, до этого камня десять метров. Это больше пятнадцати секунд. Здесь лакуна. Юноша, вы проснулись? Отлично! Вы мыслеблок не ставили?»

— «Н-нет…»

— «Тогда что было после этого?» — инфор передал удивительно четкий образ. Атран напрягся — и вспомнил!

— «Вот видите, юноша, это совсем несложно», — одобрил инфор. — «И запомните на будущее. Когда говорите о чем-то важном, двигайтесь над самым дном. Тогда воспоминания можно будет связать с рельефом местности. Словно вы расставляете слова на дне. А потом двигаетесь тем же путем и подбираете их.»

— «Я запомню», — пообещал Атран.

Допрос продолжался больше двух часов. Инфоры восстановили каждый метр прогулки, каждую секунду разговора. После чего поблагодарили Атрана и отпустили на все четыре стороны.

— Узнали еще что-нибудь важное?

— Да. Эскар убежден, что первым разумным видом были широкомыслящие. Я был уверен, что инфоры, но точно мы не знали. Сколько знаний утеряно…

Атран припомнил, что Эскар на самом деле упоминал этот факт, но не придал значения. А инфоры, оказывается, не знали. Может, нужно выделить кого-то из молодых, чтоб ходили косяком за Эскаром, смотрели в рот и ловили каждое слово?

— «Ты вялый/усталый, но довольный. Удачно поохотился?» — спросила Бала.

— «Очень удачно», — передал Атран, присовокупив образ спорящих инфоров. — «Накормил/насытил их всех!»

— Очень любопытно… Чрезвычайно любопытно… Живой камень… Как это… образно. Камни — они почти вечны, — размышлял вслух Алтус. — Ваша кула каким-то образом уловила возраст Эскара. И это ее напугало. Очень интересно!