Жестокие сказки (№8) - Процент соответствия

— Ганоид, так бы сразу и сказали. Закон один, а правда у каждого своя, это любая самка скажет, — перебил водитель. — А то логика ситуационная… Я и слова такого не понимаю!

— Ученые много слов выдумали, чтоб умнее казаться, — улыбнулся Атран.

За беседой километры проплывали незаметно. Шалот маршрут знал хорошо, и водитель доверился ему, лишь иногда поторапливал. Атран рассказал о светочах, об экстремальных и декоративно-экстремальных рук-ках. О проекте и задачах нового института. Водитель познакомил с шалотом и дал порулить. Шалот оказался ленивым увальнем, и как только водитель ослабил контакт, сбавил ход. Атран решил подбодрить и раззадорить гиганта. Передал ему образ упругой, несущейся навстречу среды, плавные мощные колебания тела кулы. Кулой шалот слегка заинтересовался. Не уточняя внешнего вида, Атран транслировал ощущения тела, «вид изнутри», подтвердил, что Бала — самка.

— «Пусть/здесь покормится. Теплый, густой, вкусный планктон», — с заботливостью вожака косяка передал образ шалот. Не так изящно, как делала это Бала, но четко и понятно. Атран в восторге широко раскрыл рот и жаберные щели. А потом поделился образом с водителем.

— Знай наших! — радостно откликнулся водитель.

Отделился от шалота задолго до Размыва. Решил еще раз осмотреть будущую стройплощадку, проверить течения, выбрать места для пограничных кордонов. Чтоб не очень далеко, но в то же время не в Темноте. Все время жить в Темноте кулам не понравится. Нервничать будут, задирать друг друга. Сотрудники нового института тоже захотят жить поближе к солнышку. Незачем им встречаться с кулами без рулевых.

А ведь точно! — ударила в голову запоздалая мысль. — Жилую зону научного городка придется строить на границе Темноты. И пустить рейсовых шалотов утром и вечером. Не захотят лаборанты да завхозы все время в Темноте жить. Я сам не захочу.

Путь предстоял немалый. Но, воодушевляя себя воспоминаниями о рассказах Алима, Атран бодро работал хвостом. Среда поражала чистотой и прозрачностью, даль размывалась синей дымкой, а жабры раздувал упругий поток. Хорошо!

На второй час бодрости поубавилось.

Еще через пару часов Атран уже вслух проклинал свою затею и экстремальщиков всех видов и направлений. Глубина возросла, температура упала, а света едва хватало, чтоб различить дно.

Когда боковая линия сообщила, что где-то рядом работают мощные хвосты кулов, Атран даже обрадовался. Развернулся и пошел им наперерез. Вскоре различил шесть, а потом еще два силуэта.

Но кулы были без рулевых.

Атран призывно засвистел, опытным глазом выделил вожака и прицелился на верхнее пятно. Пятна не было! Более того, верхний плавник располагался так неудачно, что на спине просто невозможно было закрепиться. Артан выпростал рук-ку из обтекателя и ухватил кула за нос, чтоб хоть как-то удержаться. Кул недовольно дернул головой, ударил хвостом и ушел вниз. Вот те раз… — подумал Атран, догнал кула, поднырнул под брюхо и прицелился на нижнее пятно. Нижнего пятна тоже не было!

Дикие кулы! Сейчас сожрут, — отрешенно подумал ученый, косясь на приблизившихся хищников. Страха не было. Только усталость и злость. Кулы почему-то не нападали. Атран, словно рыбка-лоцман, держался под брюхом вожака. Постепенно комизм ситуации начал доходить до него. Сейчас остальные считали его добычей вожака. Почему не трогал вожак — непонятно. Наверно, на самом деле принял за лоцмана-переростка. Или был сыт. Или не ощутил запаха страха — добыча ведь должна излучать запах страха, чтоб предупредить об опасности свой косяк.

Долго я на такой скорости не продержусь, — размышлял Атран. — А как отстану — порвут. Вот если б продержаться подольше, пока ко мне привыкнут, за своего примут… Что я, ваших повадок не знаю?

Атран растопырил плавники в стороны и чуть вниз, до боли в мышцах выгнул вперед, чтоб концы стали острыми, как у кулов, и начал подражать движениям и повадкам хищников. Плавное, всем телом, с оттяжкой, движение хвоста, чуть заметное рысканье головой. Он просто кожей чувствовал удивление кулов. Добыча превратилась в детеныша. Пусть из чужого косяка, но схожего вида. Да еще под защитой вожака…

Первыми потеряли интерес самки. Самцы еще некоторое время приглядывались. А Атран спешно вспоминал, как вела себя Бала, встречая его, возвращающегося с работы. Как, взбрыкивая хвостом, плела веселый танец. Попробовал повторить. Реакция последовала незамедлительно. Самцы еще больше заинтересовались, а одна из самок, принимая устрашающие позы, перешла в атаку. Нет, это не настоящая атака. Это был вариант брачного танца. Выражение недовольства соперницей. Стоило вожаку сердито дернуть хвостом, и она смирилась бы с конкуренткой. Но вожак недовольства не высказал. Атран резко взял вниз, пропустил кулу над собой и снова занял позицию под самым брюхом вожака. Кула развернулась и повторила атаку. На этот раз Атран взял влево и вверх, укрылся за корпусом вожака. А когда кула прошла под ним, показал ей вслед угрожающую позу. Самцы тоже возбудились. Второй после вожака решил напомнить молодым, кто есть кто. То ли ради профилактики, то ли взять Атрана себе, раз боссу тот не нужен.

Вот те раз, — сказал себе ученый. — Кажется, меня приняли в косяк, и начинаются подвижки на иерархической лестнице. Короче, будут бить…

И точно! Еще одна самка, резко ускорившись, напала справа. Атран по крутой дуге обогнул вожака сверху и спрятался за его левым боком. А когда приблизилась третья, совсем молоденькая самка, позволил себя отогнать. Сбавил ход и вовсе отстал от косяка.

— Я транссексуал, — вслух произнес он, не зная, смеяться, или сердиться. Нервный смех булькал в горле — Я голубой транссексуал… Но я живой голубой транссексуал!

Рассмеялся, резко развернулся и, энергично работая хвостом, направился к берегу.

Лотвич встретил его хмуро.

— Что скажешь, экстремал?

— Бала умерла от старости, и я был с ней до конца, ты это хотел услышать, охотник?

Из хома показались Урена, Аранк и незнакомая широкомыслящая.

— Здравствуйте. Вы и есть тот экстремал, который с нашего кордона лучшую кулу увел? — поздоровалась незнакомка.

Атран непонимающе взглянул на Лотвича, но тот сердито отвернулся.

— У шефа тогда были крупные неприятности, — пояснил Аранк. — Начальству пришлось выбирать между ним и Умбрией. Кончилось тем, что Умбрию выперли с треском. А потом до нас начали доходить слухи о говорящей куле, которая носится по городу в сопровождении двух малолеток, распугивает шалотов и прохожих. Да, познакомься, моя подруга Амса.

— Очень приятно, — пробормотал Атран. — Так что там с говорящей кулой?

— О, это в двух словах не передать, — оживился Аранк. В Управлении как услышали, что кула пугает прохожих, так принялись выяснять, чья кула. Для начала сняли чешую с Лотвича. Чисто для профилактики. Потом послали комиссию из трех охотников к вам. Те встретили кулу, пообщались с ней, и тут начинаются настоящие чудеса. Все три инспектора клянутся, что кула общалась с ними на мыслеречи, рассказала, что работает с подружками на почте курьером, что ее самец работает в институте гетики, охотится на непонятное-неизвестное, что вечером она будет помогать-охранять его, а он обрадуется ей. В общем, кула сыта, ухожена, контактна, жизнерадостна, и при ней трое рулевых. Все инструкции по содержанию животных выполняются, вмешательство не требуется.

— А года три назад с почты прибыли два курьера, просили выделить им молодую кулу для доставки срочных сообщений. Управление отказало.

— Три года назад Бала умерла, — подтвердил Атран. — А у вас как?

— Из тех, кого ты знал, только моя кула осталась, — вступила в разговор Урена. — Но она совсем старушка, патрулировать не может.

— Самцы у нас из ее помета, и до сих пор ее за старшую признают, — пояснил Аранк. — Просто матриархат какой-то.

— Хватит лирики, зачем пожаловал? — прервал Лотвич. Атран подтянулся, принял официальный вид.

— Я руководитель вновь организуемого института освоения Темноты.

— Большим начальником стал, — угрюмо прокомментировал Лотвич.

— Очень большим, — серьезно подтвердил Атран. — Через несколько лет, наверно, стану самым большим начальником в этом регионе.

— Так что требуется большому начальнику от нас?

Атран смущенно развел плавники.

— Институту будет нужна охрана. Требуется выбрать места для кордонов, маршруты патрулирования, найти район с наилучшей слышимостью для узла связи и так далее. По старой памяти решил сначала проконсультироваться с вами.

— А где будете строить институт? — поинтересовалась Амса. Атран подробно описал.

— Ты поосторожнее там, — посоветовал Аранк. — Недавно десяток кулов в том районе пассажирский шалот скрадывали. Водитель толковый попался. Шалота на дно положил, пассажиров под бока загнал, а кулов свистом отогнал. Ты слышал, как шалот в полный голос свистит?

— Слышал. Полдня потом оглохший ходил. И косяк этот вчера встретил. Четыре самца и четыре самки. Одна совсем молоденькая.

— Пассажиры говорили, их десять было.

— Восемь. У страха глаза велики. А я их как тебя видел.

— Ты видел диких кулов с двух метров — и остался живой? — заинтересовался Лотвич.

— Я не знал, что они дикие, — сознался Атран. — Устал зверски, хотел взять одного напрокат, до вас доехать. А у них контактного пятна нет…

— Как же они тебя не съели?

— У них аллергия на высокое начальство, — усмехнулся Атран. — А если честно, я кулой прикинулся и вожака домогаться начал. Самки на меня обиделись и прогнали из косяка.

Рассказ пришлось повторить с подробностями несколько раз. Потом Лотвич послал Урену за инфором в управление. Приказал гнать кулу на максимальной скорости.

— Мой прием так важен? — изумился Атран.

— Твой прием интересен, но важно не это. Дикие кулы не ходят косяком. Ты встретил гибрид домашних и диких кулов. Если кулы начнут сбиваться в косяки, им ничто не сможет противостоять. Они одолеют даже шалотов.

Вскоре прибыл инфор. Атран слился с ним и передал отчет, структурировав его на два раздела: Первый — наличие у диких кулов стадного инстинкта, характерного для домашних животных. Второй — приемы выживания при встрече с дикими кулами. Приемы были разделены на две группы — общие и характерные только для одичавших кулов. Инфор поразился четкости изложения и структурированности информации. Лотвич, наблюдавший за записью отчета, слившись с инфором через нижнее пятно, добавил несколько замечаний и поставил гриф максимальной срочности. Когда он вышел из слияния, Атран добавил свой гриф «Срочно, важно», подкрепив его титулом директора института. И вышел из слияния.

Назад инфор возвращался на куле Амсы. Лотвич решил, что кула Урены могла утомиться.

— Что теперь? — поинтересовался Атран.

— Соберем большой отряд, уничтожим косяк, который ты встретил, а потом будем искать, откуда пришла к нам эта зараза. — Лотвич с подозрением покосился на ученого. — Нет, не проси! Кула я тебе не дам!!!

Алим. Зрение суши

Алим сосредоточился на внутренних прозрачных веках. Ничего не получилось. Опять опустились не только внутренние, но и внешние, непрозрачные.

— Не выходит, — пожаловался он Иранье. Выпластал рук-ки из обтекателей и пальцами поднял внешние веки. Мир стал мутным и расплывчатым, а все предметы увеличились на треть. Алим поспешно отпустил веки и поморгал. — Страшно… Словно близоруким стал.

Иранья описала дугу и села на его верхнее пятно.

— Расслабься, пусти меня внутрь и прислушайся к мышцам.

Алим так и сделал. Раскрылся полностью. В конце концов, именно она управляла и стационаром, и его сонным организмом всю последнюю неделю, пока выращивала ему вторые веки. Иранья мягко, но решительно перехватила двигательные центры, и веки Алима стали опускаться и подниматься как бы сами собой.

— Прислушайся к мышцам. Это — верхние веки. А это — нижние. Чувствуешь разницу?

— Чувствую…

— Теперь сам попробуй.

Алим попробовал — и получилось!

— Поднимемся над поверхностью.

Дружно пошли вверх. Алим высунул голову из среды, опустил прозрачные веки, чуть напряг мышцы глаз…

— Невероятно… Ты должна это сама увидеть! Садись на нижнее пятно.

Огромные крутые волны катили куда-то на север. В затянутом тучами небе четко виднелись отдельные облака — словно в спокойную погоду смотришь вверх через тонкий-тонкий слой среды. А когда волна поднимала Алима на гребень, он видел далеко-далеко. До самого горизонта. И до самого горизонта над серыми волнами белели барашки.

— «Этого еще никто не видел!» — передал Алим мыслеречью.

— «Расслабь глаза,» — попросила иранья. — «Так и есть. С первого раза не получилось. Придется тебе еще в стационаре полежать.»

— «Зачем? Я все четко вижу.»

— «Ты глаза напрягаешь. А должен четко видеть без всякого напряжения. Как в среде.»

Алим вынужден был согласиться. Почему-то ему казалось, что напряжение глаз — это плата за возможность видеть вне среды.

Каким-то образом слух об испытании сухопутного зрения пробежал по институту. Появились первые стайки любопытных. Приставать к начальнику стеснялись, держались в отдалении.

— Ты снова утер нос Северо-Западу, — с веселой злостью воскликнула Ардина. Никто не заметил, когда она появилась. — Но они сделают все, чтоб нас обогнать.

— Какая разница! Мы на два корпуса впереди, — беззаботно отмахнулся Алим. — Я вижу! Вижу в воздушной среде! Атран в Темноте не видит. Ни глазами, ни сонаром. Он только начал перевозить инструменты. А я вижу!

Разумеется, все захотели посмотреть его глазами. Алим не заставил себя упрашивать, а возглавил косяк любопытных и повел к берегу. Ему самому не терпелось взглянуть на сушу.

Демонстрация невиданной остроты зрения продолжалась до самого вечера. Алим наглотался воздушной среды и иссушил жабры. Но показал сушу всем желающим. Вплоть до лаборантов и студентов. Сеансы проводил драматично: Поднимал голову над средой, несколько секунд жмурился на мутную полоску берега, а затем опускал прозрачные веки и наслаждался восхищенными охами и ахами.

Вернулся домой поздно. Солнце еще не село, но хом погрузился в красноватый полумрак. Зажег светоч. Из пушистого кустика постели тут же вынырнула Ардина.

— Сегодня, дорогой, ты был великолепен. Я уплываю ночным шалотом в центр, надо застолбить наш приоритет. Если получится, сумею выбить разрешение на генетически модифицированных разумных испытателей.

— Ты торопишься. Мы еще долго будем работать с фенотипически модифицированными испытателями.

— Стратегия, дорогой. Разрешение срока давности не имеет. Легче получить его на модификацию глаз, чем на вторую пару рук-ков. Да, тебя искала старая подружка из экстремалок. Та самая, которая меня боится.

— Ригла?

— Точно, Ригла. Никак не могу запомнить ее имя.

Алим вышел проводить и долго задумчиво смотрел ей вслед. Как всегда, Ардина была права. Не разбираясь в науке, она отлично знала правила административных игр, умела видеть перспективу, и в этом качестве была незаменима.

Но ее отношения с Риглой… В то, что Ардина не помнит имени Риглы, Алим не верил. Отлично помнит! И то, что Ригла ее боится, тоже не случайность. Между женщинами что-то произошло. Ни одна не хотела говорить, что. По примеру Атрана, Алим решил подобрать название для ситуации, но кроме банального «борьба за партнера», ничего не придумал. Термин не отражал оттенков ситуации.

Из коралловых кустиков вынырнула Ригла.

— Ардина ушла надолго?

— На несколько дней.

— Я не знаю, нужно ли это говорить… Ты, наверно, сам все понимаешь. Она хочет поссорить тебя с Атраном.

Алим обдумал эту мысль, поиграл с ней, осмотрел со всех сторон.

— Через пару дней я вновь ложусь на коррекцию.

Это опасно?

— Нет. Подкорректировать форму прозрачных век.

— Покажи мне даль. Пожалуйста.

Алим взял ее за рук-ку и повел к поверхности. Солнце опустилось к самой линии раздела сред.

— Смотри! Оно круглое! — восхитилась Ригла.

— Так и должно быть, — авторитетно заявил Алим, хотя сам был изрядно удивлен. В среде заходящее солнце казалось приплюснутым овалом. — Ты не смотрела на берег вместе со всеми?

— Там была Ардина… Алим, это правда, что она о тебе говорит?

— Что?

— Ну, то, что ты очень правильно сделал, что первым на коррекцию фенотипа лег. Первому авторитет, слава, и абсолютно безопасно. Не то, что вторая пара рук-ков. Опасно, и никакой славы…

— Кому она это говорила?

— Мне. Мол, ты разумный, расчетливый, и вообще, я зря бросила питомник.

— А еще что она говорила?

— Что мы разных видов, что у меня никогда не будет жемчужных бугорков на лбу… И это все правда.

— А она говорила, что я два года оговаривался и называл ее Риглой?… И это тоже правда! — Алим рассмеялся, выпрастал рук-ки из обтекателей, интимным и даже грубым жестом просунул ладонь в ее обтекатель, нащупал ладошку, крепко сжал и повлек за собой.

— Ой! Что ты делаешь? Куда ты меня тащишь?

— Хорошая ночь сегодня. Идем, я научу тебя на волнах кататься.

— Ночью? В темноте? А коралловые рифы? Мне страшно!

— Не бойся, экстремальщица. Я все мели здесь знаю.

Вновь на полигоне кипела работа. Было решено значительно увеличить площадь суши, засыпав всю лагуну. Для контроля новую сушу рассекала геометрическая сеть мелких каналов. Сновали грузовые шалоты, поднимали муть строительные алмары, а два соседних коралловых островка таяли прямо на глазах. Алим же курировал следующий этап — завоз на полигон растений суши. Тему с красивым названием «Зеленая суша» вела Амбузия. Она утверждала, что необходимо сначала создать на суше слой органики — почвы. И все свободные студенты под ее руководством рвали водоросли, везли в лагуну и швыряли на сушу. Десятки и сотни килограммов водорослей. Потом туда же отправлялись образцы сухопутных растений и их семена.

Для наблюдения за всходами Амбузия потребовала, чтоб ей тоже вырастили прозрачные веки — и стала третьей двояковидящей. После Алима и Орчака. Все три коррекции прошли без осложнений, что подтвердила специальная комиссия научного центра. И было дано разрешение на модификацию генотипа с целью оснащения испытателей суши внутренними прозрачными веками. Орчак же готовился к серии сложных операций коррекции фенотипа. Но коррекции все откладывались. Ардина тоже потребовала себе прозрачные веки.

— Ты пойми, я — ваше лицо. — убеждала она. — Можно произнести тысячу слов об успехах института, а можно слиться, подняться к поверхности и показать сушу.

Убедила. Коррекцию отложили еще на две недели, а Иранье Алим посоветовал выбрать ученицу из студенток-практиканток. Целительница только грустно посмотрела на него — разве можно обучить таланту?

Параллельно заканчивалась работа над первым видом Хозяев Суши — маленьких живых существ, оснащенных лапками и системой дыхания, годной как для среды, так и для суши. Для краткости их назвали двоякодышащими. А для безопасности за основу взяли травоядный вид.

Приближался срок созревания икры, а у Амбузии дело не ладилось. Она утверждала, что виноват во всем избыток соли.

— Растения суши по природе своей пресноводные, — утверждала она. — на настоящей суше нет соли! Ты же помнишь, там даже дожди пресные. А на нашей — есть! На нашей весь песок насквозь просолен.

Еще очень сложно было добыть и перевезти образцы сухопутных растений. За трое суток транспортировки они погибали в соленой среде. Алим посоветовал Амбузии перевозить их в молодом, еще необученном консерваторе, и дело пошло. Правда, дорога теперь занимала не три дня, а целых десять. Половина консерваторов гибла в пути, но кого это интересовало? Вторая половина ведь тоже гибла. Их — вместе с семенами — выбрасывали на берег. Студенистые тела высыхали на солнце, превращаясь в питательную среду для семян. Нерационально, неэкономично, да просто варварство — так обращаться с инструментами! Но важнее всего результат.

И результат был получен! Однажды Амбузия, смущаясь, позвала Алима на опытный участок. Пришлось долго пробираться по узким, мелким, мутным каналам к нужной делянке. Застойная среда отдавала гниющей органикой. А потом Амбузия уперлась рук-ками в мелкое дно и подняла голову над средой. Алим повторил ее стойку и долго осматривал кучи гниющих водорослей.

— Что ты хотела показать? — удивленно спросил он.

— Зеленые стебельки на дальней куче. Ты их видишь?

Алим вновь высунулся из среды.

— Вижу.

— Их не было! Это растения суши. Я назвала их травка. Просто травка.

Алим хотел видеть на своем полигоне совсем не такие растения. А высокие и могучие, которые росли на берегах озера. С твердыми как камень стволами и овальными листьями. Но огорчать Амбузию не стал. Травка — так травка. Лиха беда начала…

— Теперь лапчатые найдут, чем закусить на берегу, — пошутил он.

— Да-да! — обрадовалась Амбузия. — Травка разрастется, покроет весь остров, и у них всегда будет много еды. Обильный корм — это хороший стимул для выхода на сушу.

Алим еще раз высунул голову, осмотрел стебельки и скептически хмыкнул. Сколько же их надо, чтоб покрыть остров? Миллионы? Десятки миллионов? Сотни?

— Думаю, тебе надо устроить большой праздник для своего отдела, — сказал он Амбузии. — Нет, для всего научного городка. Три праздничных дня с песнями, танцами, спортивными играми. У?

Амбузия мило смутилась.

— Я думала, тебе не понравилось. Ты так скептически хмыкал…

Атран. Перевоз

Шалот был огромен, очень стар, почти слеп и практически парализован. Обширный инсульт. Атран не рискнул сесть на нижнее пятно. Если эта туша ляжет на дно — раздавит. А боковых пятен у шалота не было. Такая роскошь, как четыре пятна, имелась только у шалотов связистов. Поэтому Атран сел на верхнее пятно рулевого. Сдержанно и даже сердито извинился. Студенты с гомоном и шутками неорганизованной толпой облепили бока. Алтус навел среди них порядок, кого-то пересадил на другой бок, кого-то передвинул и дал сигнал к отправлению.

— «Спинные мышцы у нас совсем не работают,» — передал мыслеречью водитель. — «Я не смогу захлопнуть грузовой отсек.»

— «Это и не требуется. Инструменту нужен слабый, но постоянный приток свежей среды. В идеале шалот вообще не должен шевелиться. Нам нужна платформа с нулевой плавучестью. И все. Вы сможете это обеспечить?»

— «Запросто. Что мне делать сейчас?»

— «Поднимайте шалота!» — дал команду Атран. Водитель поднатужился, заставил шалота разогреть плавательный мешок. Нагреваясь, спермацет в мешке расширился, плавучесть возросла, и вся компания под шутки и выкрики студентов начала всплывать. Когда поднялись на три-четыре метра, Атран громко скомандовал:

— Малый вперед!

Заработали десятки хвостов. Медленно, страшно медленно шалот сдвинулся с места. Студенты загомонили. Кто-то кому-то попал хвостом по лицу, кто-то сорвался, кто-то искал место покомфортнее. Атран выждал пару минут, чтоб все успокоились, и дал следующую команду:

— Левый бок стоп!

Шалот неторопливо начал разворачиваться. Атран подождал, пока не легли на нужный курс, и скомандовал:

— Оба бока, дружно вместе!

— «А мне что делать?» — поинтересовался водитель.

— «Успокаивать шалота» — так же мыслеречью ответил Атран. И присовокупил ощущение теплой среды и густого, вкусного планктона. Водитель передал образ шалоту.

— «Никак вы с шалотами работали?»

— «Больше с кулами», — отозвался Атран, пристально всматриваясь в зеленоватую даль.

— «Прямо по курсу будет университет», — подсказал водитель. — «А институт чуть правее и дальше».

— Правый бок! Вполсилы гребем! — выкрикнул Атран. — Хо-орошо! Снова в полную.

Шалот двигался медленно, но верно. Через час прошли над студенческим кампусом. Алтус то заплывал вперед, то крутился вокруг шалота подбадривая студентов. Резервная команда плотным косячком держалась с правого бока. Когда впереди показался шумный, оживленный маршрут, Алтус направил дюжину студентов перекрыть магистраль, направив шалотов в обход. Старый шалот, почувствовав знакомые места, попытался сам работать хвостом, но водитель его мягко успокоил.

Через три часа показались лаборатории института. Студенты устали уже до такой степени, что новость вызвала лишь слабое оживление. Атран подвел шалота к лаборатории генетики, и началось сложное маневрирование. Алтус еще раз осмотрел заранее расчищенную площадку перед входом в грот лаборатории и дал добро на посадку. Водитель заставил шалота охладить плавательный мешок, и туша плавно опустилась на дно. Затем студенты развернулись лицом к хвосту шалота и осторожно ввели его заднюю часть внутрь лаборатории. Вошла приблизительно треть. Шалот занервничал, но водитель его успокоил, а лаборантка Атрана оттянула гиганту верхнюю губу и угостила подкормкой для инструментов. Подкормка шалоту очень понравилась, и Атран распорядился принести как можно больше.

— Генеральная репетиция прошла успешно, — поделился Атран с водителем. — Мы можем перемещать шалота.

Алтус тем временем руководил беспокойной стайкой студентов и лаборантов.

— Ровней укладывайте! Лист к листу, с перекрытием! Не должно быть видно ни одного кусочка кожи. Молодцы! Теперь — второй слой.

Студенты стелили огромные листы специально выращенных водорослей на плоскую часть спины шалота. Тщательно выстилали чашеобразное грузовое углубление. Работать рук-ками для них было ново и необычно. Но осьминожки-манипуляторы на нижней присоске с весом листа просто не справлялись.

А профессор Алтус уже распекал аспиранта, охранявшего инструмент. Накануне он лично вывел инструмент из грота лаборатории и поручил двум аспирантам охранять его круглосуточно. Сейчас в наличии имелся только один лоботряс. Атран подумал, что этого-то как раз можно и похвалить. Но вмешиваться не стал.

Вскоре Алтус успокоился, погрузился по самые жабры в инструмент и повел его на крышу грота лаборатории. Целая команда помощников суетилась вокруг. Одни выравнивали дорожку, другие устилали путь инструмента широкими листьями, посыпали подкормкой. Когда инструмент проходил часть пути, покрытые слизью листья, по которым он уже прошел, заносили вперед. Этот прием изобрел Атран, чем очень гордился. Разумеется, он проконсультировался с Алимом. В ответной телеграмме тот горячо поддержал идею. Но теория без практики мертва, и первое испытание есть первое испытание.

В назначенное время прибыл Лотвич с тремя охотниками на боевых кулах. Студенты притихли и, на всякий случай, опустились на дно, а Атран отогнал охотников подальше от шалота.

— Мы не опоздали? поинтересовался Лотвич. Атран оглянулся, оценил расстояние, пройденное инструментом.

— Вы вовремя. А мы тормозим. До старта почти час.

— Есть проблемы?

— Нет, все идет как надо. Только чуть медленнее.

Наступил самый ответственный момент. Инструмент переползал с козырька над входом на спину шалота. Студенты столпились вокруг, Атран тоже приблизился. Однако, все прошло спокойно. Тело шалота слегка опустилось под весом инструмента, но подстилка из листьев выдержала. Опасной щели между козырьком и спиной шалота не образовалось.

Через несколько минут инструмент занял нужную позицию в центре грузового углубления на спине шалота. Расплылся в блин, став почти плоским. Атран опустился на верхнее пятно Алтуса.

— «Все в порядке, профессор?»

— «Да. Но нам больно, мы растеряны и напуганы. Отложи старт на четверть часа.»

— «Хорошо профессор». — Атран вышел из слияния и поднялся над шалотом. — Всем внимание! Стартуем через четверть часа. Первая смена — приготовьтесь.

Вытащить заднюю часть шалота из грота оказалось намного проще, чем задвинуть в него. Водитель заставил шалота чуть всплыть, восемь студентов присосались к бокам, по команде энергично заработали хвостами, поднимая со дна песок и муть. «Что вы делаете?! Немедленно прекратите!» — в ужасе закричал Алтус. Студенты охотно прекратили. Но тело шалота уже получило импульс, медленно и величественно пошло вперед и вверх.

— Хвост опускается! Поднимите хвост, мы сейчас соскользнем! — закричал Алтус. Студенты растерялись, но Атран поднырнул под шалота, уперся головой и рук-ками в брюхо гиганта, хвостом — в песок, напрягся изо всех сил, так, что в глазах пошли цветные пятна — и тело шалота выровнялось.

Водитель, тонко играя плавательным мешком шалота, замедлил подъем до едва заметного. Когда поднялись метров на пять, Атран почувствовал себя более уверенно. Обошел кругом шалота, еще раз проинструктировал студентов, напомнил, чтоб ни в коем случае не направляли струю от хвоста на инструмент, и присосался на нижнее пятно.

— «Я вот что сказать хотел», — тут же связался с ним водитель. — «Ваша девушка шалота покормила чуть-чуть. Теперь в нем голод проснулся. Он же последние две недели, как удар хватил, толком не кормился».

Атран и сам уже чувствовал голод гиганта. Чтоб насытиться, шалоту нужно двигаться, нужно профильтровать десятки тонн среды. Парализованный шалот обречен на голодную смерть. Если б не особые обстоятельства, этот еще неделю назад попал бы на бойню.

— «Ему понравилась подкормка инструментов?» — спросил Атран.

— «Понравилась — не то слово!» — отозвался водитель. — «Он в жизни не ел ничего вкуснее».

— «Что-нибудь придумаем», — Атран вышел из слияния и подозвал лаборантку.

— Возьми как можно больше подкормки и корми шалота, — проинструктировал он ее. — Не помногу, но постоянно. По горсточке, чтоб у шалота все время был вкус подкормки на языке. Справишься?

— Пока есть, чем кормить, справлюсь. А потом — нет, — с серьезной миной отозвалась девушка. Атран раздул жабры в улыбке и устремился на поиски самого толкового аспиранта.

— Двигай в хозяйственный отдел, жабры всмятку, но выбей грузового шалота! На все время перегона, понял? Грузи подкормкой и догоняй нас.

— На шалота разрешение нужно.

— У тебя не разрешение, а мой приказ. Так и говори, я приказал. И вали все грехи на меня. Мол, перегон под угрозой, инструмент в опасности. Не предвидели, недодумали, не усмотрели, а если тянуть будут, рявкни на них, что уволены моим приказом за несоответствие. За гибель инструмента. Формальности — по моему возвращению. Но сначала попробуй по-хорошему.