Глава 26

Кэролайн откинулась назад, отдыхая на сильной руке Дэниела. Ее глаза были закрыты, и она наслаждалась роскошью простой близости к нему. Она настолько устала, что не могла уснуть. Дыхание Дэниела было спокойным и ровным. Кэролайн не пыталась узнать, спит ли он, боясь разбудить его.

В течение двух часов они сбивали у Сары температуру, растирая ее спиртом и давая аспирин. В конце концов, она забылась неглубоким, беспокойным сном. Они по очереди входили к ней, чтобы поправить подушку или напоить ее водой или соком, когда она просила. Сначала Дэниел возражал, чтобы Кэролайн делила с ним это дежурство:

– Выступая в роли сиделки, ты заставляешь меня чувствовать себя виноватым. Я пригласил тебя на невероятно эротическую встречу Нового года, а все кончилось ночной сменой в педиатрической больнице.

Он погладил ее по спине и притянул ближе к себе.

– Перестань. Что мне за удовольствие смотреть, как ты изматываешь себя?

Кэролайн потянулась вверх, чтобы поцеловать его в щеку прямо поверх бороды: это место казалось ей наиболее чувствительным и приятным на вкус.

Он уступил, и Кэролайн позвонила домой, оставив послание на автоответчике для Бена и Тессы, чтобы они не беспокоились, если она не вернется домой. Потом они с Дэниелом принялись за работу.

Иногда они соблюдали очередность, а иногда входили в комнату девочки вместе. Казалось, что Сара особенно рада видеть их вдвоем.

– Привет, папа. Привет, Кэро, – приветствовала она их еле слышным шепотом. – Папа, я пыталась, как ты советовал, сосчитать четыреста двадцать две овцы, но все еще не могу заснуть.

И Дэниел с Кэролайн поили ее, а Кэролайн пела «Девяносто девять бутылок шипучки на стене». Обычно Бен и Тесса засыпали где-то на восемьдесят шестой бутылке, но Сара оставалась беспокойной.

И только когда в спальню Дэниела просочился рассвет, Сара наконец крепко уснула. При своем последнем посещении Кэролайн застала ее уютно свернувшейся под стеганым одеялом с закрытыми глазами, дышащей ровно и глубоко. Кэролайн с облегчением улыбнулась: Сара и Дэниел смогут немного отдохнуть. Самой же Кэролайн совсем не хотелось спать.

Она размышляла, не спуститься ли ей вниз приготовить кофе, когда Дэниел зашевелился и, положив на нее руку, прижал ее к своему боку. Она вздохнула и решила остаться там, где была. Кофе она может сварить в любое время, а вот лежать здесь, рядом с Дэниелом – это редко выпадающее удовольствие.

Кэролайн закрыла глаза и медленно поплыла в смутное состояние между сном и бодрствованием, не в силах перейти эту грань и заснуть по-настоящему. Она не представляла, сколько времени провела в таком полусне, когда ощутила на веках поцелуй, похожий на легкий весенний ветерок. Она медленно открыла глаза.

Над ней с улыбкой склонился Дэниел:

– Привет, Флоренс Найтингейл. Напомни мне дать тебе повышение по службе. И медаль.

Он поцеловал ее, а Кэролайн приподнялась и обвила его за шею.

– Не хочу повышения, – сказала она и потерлась щекой о его бороду. – Не хочу медали.

– Тогда все в порядке. Чего же ты хочешь?

Из бороды возникла белозубая ухмылка.

Ей нравилась эта ухмылка. Она всегда заставляла Кэролайн искать какие-то слова, от которых он продолжал бы улыбаться.

– Тебя. Прямо сейчас я хочу тебя. – Она перекатилась на него и взъерошила пальцами его густые черные волосы. – Только тебя.

Дэниел нежно взял ее лицо в руки: – Я твой. Всегда. Везде.

Ее губы таяли под его губами. Легчайшими прикосновениями она ласкала его лицо. Его рот раскрылся, язык встретился с ее собственным, и она придвинулась к нему, пытаясь слиться с ним.

Каждой клеточкой своего тела Дэниел ощутил это ее движение. Кэролайн Фолкнер поставила на нем свою печать, которую уже ничто не сможет стереть. Он никогда не освободится от нее. Ему хотелось никогда не освобождаться от нее.

Дэниел изогнулся над ней, пока ее рука легко скользила по его телу. У него перехватило дыхание, и на мгновение он вообще потерял способность дышать. Ощущение рядом с собой этого длинного, изящного тела, движения, которыми она ухитрялась ласкать его всего сразу, сводили Дэниела с ума. Там, где она прижималась к нему, мягкая и гибкая, его тело словно превращалось в расплавленную сталь, там же, где ее рука ласкала его, оно становилось твердым и вибрирующим.

– Люби меня, – прошептала она, и ее губы приникли к его губам.

Дэниел почувствовал, как его сердце бьется в ребра. Она желала его. Господи, а как он желал ее! И сейчас, и всегда. Он прижался губами к выемке на ее горле и почувствовал биение ее пульса, такое же бешеное, как у него самого.

На этот раз все произошло легко и быстро. Теперь он знал ее тело так же, как она его. Временами ее обнаженное тело прижималось к нему. Он закрывал глаза и со стоном вздыхал, словно только что побывал в раю. Он был уверен, что так оно и есть. Разрываясь между стремлением быстрее достичь оргазма и желанием продлить до бесконечности свое слияние с Кэролайн, Дэниел на какой-то момент замер, наслаждаясь ею.

Они лежали неподвижно, затем Дэниел приподнялся и погрузился в ее горячие, влажные глубины. Он был там, где ему больше всего хотелось пребывать, полностью утонув в женщине, которую любил. Некоторое время он не смел шевельнуться, боясь потерять контроль над собой. Только Кэролайн занимала все его мысли с того момента, когда он после проведенной вместе ночи ушел из ее дома. Она завладела его сознанием и наполнила его душу и тело радостью, которой он еще никогда не испытывал. Сейчас он должен был обладать ею. Это являлось точно такой же реальной и насущной необходимостью, как потребность в еде или питье. Она была неотразима, и Дэниел уже не мог сдерживаться, даже ради продления их наслаждения. Он скорее почувствовал, чем услышал, тихий стон, и она покрыла легкими поцелуями его лицо.

– Люби меня, – прошептала она.

– О, Господи, Кэролайн, я это делаю. Я это делаю. – Его дыхание щекотала ей лицо. – Разве ты не чувствуешь? – Он прижал ее еще крепче, проникая еще глубже.

– О-о-о. Если бы я чувствовала себя лучше… Она не закончила фразу, но он ощутил ее улыбку на своей щеке.

Дэниел почувствовал напряжение ее мышц, удерживающих его внутри нее, пульсирующих навстречу ему, и она снова тихо вскрикнула. За несколько секунд он преодолел последний барьер и бессильно опустился рядом с ней.

Они долго лежали в молчании полнейшей гармонии. Наконец Кэролайн пошевелилась.

– Если бы я чувствовала себя лучше, – повторила она снова, доведя на этот раз мысль до конца, – я бы растаяла.

Дэниел крепко сжал ее, на его губы просилась улыбка. Он медленно начал ласкать ее тело от плеча до колена, любовно следуя руками за его гладкими выпуклостями и впадинами.

– Я люблю тебя, Кэролайн.

– Я тоже, – сонно отозвалась она.

Он натянул на них покрывало и обнял ее. Ее голова лежала на его плече. Очень скоро они оба уже спали.

Было позднее утро Нового года, когда Кэролайн снова проснулась. Слабый солнечный луч коснулся ее лица, и она пошевелилась, чувствуя тело Дэниела рядом с собой. Во сне он казался таким молодым и ранимым. Его губы сложились в улыбку, настолько заразительную, что Кэролайн улыбнулась ему в ответ и только потом вспомнила, что он все еще спит.

Чувствуя себя слишком счастливой, чтобы спать, она выскользнула из кровати и понесла свою одежду в примыкавшую к спальне ванну, не желая беспокоить Дэниела. Какой он милый, подумала она. Его заботливость, его любовь к Саре и к ней заставляли Кэролайн испытывать к нему одинаково сильные чувства и у кровати больного ребенка, и во время их физической близости.

Несколько минут спустя она тихо прошла на кухню. Апельсиновый сок и растворимый кофе находились в холодильнике. Она подумала, что надо бы не забыть спросить Дэниела, зачем он держит кофе на холоде. Вскоре она сидела за круглым столиком, который только и помещался в маленькой кухне, пила небольшими глотками апельсиновый сок и вспоминала ночь. Тело болело в непривычных местах, и ей казалось, что кровь в ее венах играет и пенится.

– Привет, Кэро.

Голос Сары заставил ее вздрогнуть.

Кэролайн повернулась и увидела дочь Дэниела в дверном проеме. Каштановые волосы Сары растрепались, но глаза были ясными, а щеки больше не горели. Она надела джинсы и футболку для игры в регби. Кэролайн улы6нулась, и Сара подошла и поцеловала ее, сделав это совершенно естественно. Кэролайн почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Она коснулась щекой лба Сары. Он был прохладным.

– И тебе привет. Как ты себя чувствуешь?

– Хочу есть. – Сара улыбнулась. – Может быть, мы приготовим гренки?

– Не вижу препятствий. – Кэролайн наклонилась и крепко обняла Сару. – Давай исследуем холодильник.

Они работали в полнейшем согласии. Сара разбивала яйца и взбивала их, прикусив язык и сведя вместе брови от усердия. Кэролайн с улыбкой подумала, что она точная копия Дэниела.

Как только плоды их трудов были готовы к демонстрации, Кэролайн поднялась наверх за Дэниелом. Он стоял у смятой постели, натягивая джинсы и хмурясь.

– Где ты была? – требовательно спросил он. – Я проснулся, а тебя нет.

– Мы с Сарой приготовили тебе королевский завтрак.

Кэролайн подошла к нему, думая о том, что он смуглый и мужественный и что он притягивает ее как магнит.

Дэниел потянулся к ней:

– Я предвкушал, что проснусь, а ты будешь рядом со мной. С Новым годом, Каролина миа.

Он покрыл поцелуями ее глаза и щеки. Не в силах противиться ему, Кэролайн подставила лицо его поцелуям.

– С Новым годом, любовь моя.

Последовал еще один захватывающий дух поцелуй. Боже, как она любила этого человека! Но ей надо было кое-что выяснить.

– Насчет того, чтобы проснуться рядом со мной. – Она откашлялась. – Похоже, Сара… не удивилась, увидев этим утром, что я хозяйничаю в твоей кухне, как у себя дома. Ты… такие вещи происходят… часто?

Не отпуская Кэролайн, Дэниел на мгновенье напрягся, потом расслабился. Ее голова оказалась прижата его подбородком:

– Я понимаю, что заставило тебя задать этот вопрос. Понимаю, хотя и надеялся, что ты немного больше доверяешь мне и моим… чувствам к тебе. Я люблю тебя, Кэролайн. Я думал, ты это знаешь. Я никогда не любил никого так, как тебя, и Сара понимает это.

– И ее это нисколько не беспокоит?

Кэролайн не была разубеждена. Она никогда раньше не проводила ночь в доме какого-нибудь мужчины, но считала, что найдется немного детей, которые реагировали бы так, как Сара.

– Да. Сара знает, что мы любим друг друга и я хочу жениться на тебе. Она также знает, что еще ни одна женщина не проводила здесь ночь с тех пор, как ушла ее мать. – Он взглянул на нее и погладил по щеке. – Я не хочу просыпаться и видеть кого-нибудь, кроме тебя. Сара это понимает. Я думал, что и ты тоже.

– Дэниел, нам необходимо поговорить об этом, – сказала Кэролайн.

Она собиралась убедить Дэниела, что любовь это не обязательно брак, убедить прежде, чем он бросится сообщать всем об их намерении пожениться.

– Знаю. Однако сейчас меня интересует этот королевский завтрак, а потом я отвезу тебя домой. – Дэниел натянул на себя темно-красный свитер с высоким воротником и взглянул на Кэролайн с улыбкой в глазах. – Как бы мне хотелось, чтобы ты осталась.

– О, Боже.

Возможно, дочь Дэниела и довольна их отношениями, но с ее собственной дочерью дело обстояло совсем иначе. Но Кэролайн обнаружила, что сейчас ей это попросту безразлично. Наверное, Тесса осудит ее, но сама Кэролайн не могла это сделать. Прошлой ночью произошло нечто такое, что она будет хранить в своей душе, как бы ни сложились в дальнейшем их отношения с Дэниелом.

– Ты расстроена, Каролина миа? – Дэниел погладил ее по щеке. – Прости меня, что тебе пришлось остаться. Я вижу, в каком ты замешательстве. Если это поможет, я охотно объясню все твоей семье.

– Я не расстроена. – Кэролайн улыбнулась ему и прижалась щекой к его руке. – Я люблю тебя, Дэниел, и поэтому не могла оставить тебя и Сару прошлой ночью. – Она посмотрела на себя в зеркало и пригладила волосы. – Пойдем есть гренки.

Был уже час дня, когда Дэниел передал Сару Джози, проинструктировав свою сестру, что девочке необходимо тепло и покой.

– Дэнни, я вырастила нескольких детей. Они иногда простужались, – сказала Джози с преувеличенной кротостью. Она задумчиво посмотрела на Кэролайн и спросила напрямик: – Вы только что пришли или уже уходите домой?

– Джози, – сказал Дэниел, похлопав ее по руке, – войди и попроси Сару рассказать тебе о потрясающей лазанье, приготовленной для нее Кэролайн. Пока.

И он мгновенно увел Кэролайн.

– Ты должна извинить Джози. Я ее младший брат, и после смерти матери она заменила мне ее. Для Джози я навсегда останусь восьмилетним.

– Я уже это заметила, Дэнни, – поддразнила его Кэролайн.

Дэниел ухмыльнулся, но больше не произнес ни слова, пока они не выехали на дорогу, ведущую в Бринвуд. Потом выражение его лица изменилось. Он стал серьезным, почти мрачным, откинулся на спинку сиденья и сказал:

– Кэролайн, я хочу на тебе жениться. Каждый раз, когда я об этом заговариваю, ты начинаешь пятиться и бить копытами, как испуганная лошадка. Теперь, когда тебе не вырваться от меня, по крайней мере, полчаса, скажи мне, почему это тебя так беспокоит.

Кэролайн смотрела на свои руки. Она любила Дэниела Фрателли, но ее мучил страх, что он не сможет понять ее и порвет с ней из-за отказа выйти за него замуж. Она пыталась найти слова, которые сделают ее объяснение убедительным.

– Я очень люблю тебя, но не хочу снова выходить замуж. Я совершенно запуталась в своем неудачном браке и до сих пор не до конца понимаю, что произошло. – Она повернулась и взглянула на него. – Не понимаю, почему мы непременно должны пожениться. Почему все не может оставаться так, как сейчас?

– То есть без всяких обязательств, так что, когда тебе захочется двинуться дальше, не возникнет никаких затруднений, ведь юридически нас ничто не связывает.

Дэниел говорил ровным, рассудительным тоном. В его голосе не слышалось гнева. Глубину его чувств выдавали только побелевшие костяшки пальцев, сжимающих руль.

– Я имела в виду не совсем то, но… Я не вынесу еще одного развода.

– И ты считаешь, что наши отношения потерпят такой же крах, как ваш брак с Гарри.

И снова это не было вопросом.

Кэролайн молчала. Она не видела ни малейшего сходства между Дэниелом и Гарри, и все же, возможно, именно боязнь этого определяла ее поведение.

– Не думаю, что ты способен меня предать. Мы бы это преодолели. Я бы знала, где ты находишься и что думаешь и чувствуешь каждую минуту нашей совместной жизни. Но мы все равно могли бы потерпеть неудачу. Я не берусь предсказывать будущее.

– Хорошо, что ты понимаешь, насколько переменчива жизнь. – Дэниел на мгновение повернулся к ней. Лицо его было серьезным. – Но у тебя нет оснований думать, что я тебя оставлю. Ты знаешь, что я люблю тебя. Почему же ты отказываешься выйти за меня замуж? Или твоя любовь просто недостаточно сильна?

– Нет! – бурно запротестовала Кэролайн. – Нет, дело не в этом. Я люблю тебя, Дэниел. Ты это знаешь.

– Я считал, что знаю. Это Сара? Ты не хочешь брать на себя заботу о еще одном ребенке, когда твои дети уже почти взрослые? – Он вспомнил, как вела себя Тесса Фолкнер. – По крайней мере, по своему физическому развитию.

Кэролайн понимала, что он имеет в виду. Она снова задумалась:

– Я так не думаю. Сара милая, и, кажется, мы прекрасно поладили. По-моему, она будет славной, даже став подростком.

«По сравнению с Тессой», – подумала она, но не сказала вслух.

– Ну, тогда единственное, что я еще могу придумать, это нежелание, чтобы друзья и соседи узнали о твоей любви к американцу итальянского происхождения.

– Ради Бога, Дэниел. Ты знаешь, что это не так. Мы уже давно покончили с этим. – Кэролайн стало больно. Неужели он все еще продолжает так думать о ней? – Просто сейчас у нас чудесные, простые отношения. Нас только двое. Никто не вмешивается в них, если мы сами его не попросим. Ничего не могу с собой поделать, но мне это нравится. Брак – это так… публично. Мы стали бы супружеской парой с тремя детьми, которые вряд ли поладят, и каждый мог бы судачить о нас. Я хочу, чтобы были только мы, я и ты. Если это эгоистично, прости меня; но таковы мои чувства.

Долгое время Дэниел молчал. Когда он наконец заговорил, Кэролайн в первый раз ощутила в его голосе гнев:

– Тебе хочется подобия студенческой интрижки, шныряния кругом в поисках места, где можно заняться любовью, притворства перед всеми, будто мы не делаем того, что, как им чертовски хорошо известно, мы как раз и делаем. Долго ли мы протянем, если нас будет связывать только это?

– Все не так, Дэниел!

Кэролайн тоже вышла из себя. Никто из тех, кого она когда-либо знала, не обладал способностью приводить ее в такую ярость, как этот человек. Никто не мог делать ее такой злой и такой счастливой.

– Не так? Тогда объясни мне. Скажи мне, почему ты не хочешь, чтобы у нас была семья. Потому что я не покупаюсь на эту чепуху шестидесятых годов о свободной любви!

– Хорошо, есть еще кое-что. Я хочу быть независимой, самостоятельной личностью. Сейчас я учусь в юридической школе и не нуждаюсь в том, кто считает себя вправе говорить мне, что другие вещи значительно важнее. Я не хочу, чтобы существовало что-либо более важное. – Выкрикивая эти слова, Кэролайн чувствовала, как пылает ее лицо. – А после окончания школы я хочу найти себе работу, и пусть я буду занята хоть восемнадцать часов в день, если она окажется такой, какую мне надо. Я не хочу ставить на первое место интересы кого-то другого. Я не хочу удовлетворять чьи-то потребности. Я хочу отдать приоритет самой себе!

Кэролайн откинулась назад. Откуда взялась вся эта ярость? Она была направлена не на Дэниела. Это был отголосок лет, прожитых с Гарри, тех лет, когда он лишь изредка проявлял интерес к детям, и вся ответственность за них падала на Кэролайн. Она не возмущалась. Она не только любила своих детей, но и наслаждалась, общаясь с ними, наблюдая, как они растут. Но она чувствовала себя одинокой и обманутой, потому что Бен и Тесса заслуживали не такого отца, как Гарри.

– На самом деле ты хочешь сказать, – мрачно и медленно произнес Дэниел, – что, по твоему мнению, наша любовь не выдержит соприкосновения с реальным миром.

– Нет, это не так, – покачала головой Кэролайн. – Наша любовь так же реальна, как все, что я когда-либо знала.

«Наша любовь». Она никогда раньше не говорила так и не думала так. Существовали Дэниел и Кэролайн, были ее любовь и его любовь, но только этим утром она осознала, что есть еще некая третья реальность. «Это мы. Это наша любовь».

Дэниел снизил скорость и повернул машину к съезду с автомагистрали.

– Итак, мы вернулись к… чему? К страху? Пуганая ворона куста боится? Знаешь, что я чувствую, когда ты путаешь меня с Гарри?