Кодекс страсти

Глава 14

– Ради Бога, черт побери, мама, чем ты занималась? Ты выглядишь ужасно! – Голос Бена звучал обвиняюще. – Это не простое недосыпание. Я приехал около полуночи, и ты уже была в постели. В чем же дело? Так трудно учиться в юридической школе? Я думал, ты со всем справляешься.

На какое-то мгновение Кэролайн вновь захотелось остаться одной в доме. Дело было не в том, что ей не доставило удовольствия появление Бена прошлой ночью и то, что он сидел сейчас в кухне и ел все подряд. Она нежно любила его, но ей не хотелось слышать, как ужасно она выглядит, особенно до того, как выпьет утренний кофе. И особенно после вчерашнего вечера.

– Я была на вечеринке, – уклончиво сказала Кэролайн, наливая себе кофе. – Я была у Ченнингов прошлой ночью.

– Все еще дружишь с компанией из старого загородного клуба? – осведомился Бен, прожевывая гигантский кусок третьего бутерброда.

– Конечно. Почему бы и нет?

Кэролайн поставила свой кофе на стол и села напротив сына. Она смотрела на него и улыбалась. Он не был красивым, но в нем жили та же любовь к жизни и беспредельная любознательность, которые были присущи отцу Кэролайн. Может быть, этот наморщенный лоб и вечно взъерошенные волосы или просто тощая и длинная фигура так напоминали ей отца? Какой бы ни была причина, сердце Кэролайн всегда радовалось, когда она видела Бена.

– Да так, ничего. Просто я не думаю, что эти дамы, которые только и делают, что играют в бридж и сплетничают, могут быть хорошей компанией для тебя. Ведь раньше этого не было, правда?

– Да, это, скорее, друзья Лиз. Я никогда раньше не думала об этом. Мне всегда казалось, что Лиз так отличается от всех…

«Но кто в самом деле отличается? У нас у всех больше общего, чем мы думаем. Однако я никогда не думала, что буду жалеть Лиз Ченнинг».

– Да ну! Она сидит у бассейна в загородном клубе точно так же, как и все остальные. Ты думаешь, что она другая, только потому, что она читает Генри Джеймса вместо Стивена Кинга.

– Мне тоже нравится Стивен Кинг, – сказала Кэролайн. – По-твоему, у меня низменные вкусы?

– Это не главное. Для тебя это причуда. Кроме того, ты учишься в юридической школе. Клянусь, что это бросило бы в дрожь большинство из них.

Он размахивал стаканом с апельсиновым соком.

Кэролайн уклонилась от его стакана и ответила Бену, глядя на него поверх чашки с кофе:

– Может быть, ты и прав. Многие из них, кажется, уже дрожат.

Голос Кэролайн замер, когда она подумала о вечеринке у Ченнингов. Что ни говори, это было неловко. Никто из ее прежних друзей не знал, что сказать ей. Когда несколько присутствовавших там юристов собрались вокруг нее и начали шутливый разговор насчет строгостей юридической школы, Кэролайн заметила, что их жены этим недовольны. Сначала она подумала, что это происходит из-за ее развода. Кэролайн выяснила, что большинство замужних женщин считают развод каким-то вирусом, и им, очевидно, хотелось бы иметь уверенность в том, что их мужья не подхватят его от заразной Кэролайн.

– Кажется, ты сама себя пугаешь. Что случилось? Собралась линчующая толпа после того, как мужья-юристы захотели поговорить с тобой?

Иногда Бен был слишком наблюдателен. Чем больше он концентрировал свое внимание на вечеринке, тем глубже вникал во все и наконец открыл истинную причину ее дискомфорта.

– Не это плохо. На самом деле они гораздо милее, чем ты думаешь. Я просто изменила свой статус, поступив в юридическую школу, и им пришлось приспосабливаться к этому так же, как и мне. Это потеряло значение, как только, они выяснили, что меня все еще интересует новый способ приготовления жаркого в горшочках.

Кэролайн надеялась, что она права. Конечно, настоящие друзья не уходят из-за того, что она продвинулась в жизни. Ее настоящие друзья были бы рады за нее.

«Друзья, вроде Лиз»? Эта мысль камнем легла ей на сердце. Если бы ей удалось найти слова, которые снова смогли бы соединить их. Вместо этого она заикалась, мялась и слишком ясно дала понять Лиз о том, что жалеет ее.

– Ладно, – сказал Бен, вставая из кресла и потягиваясь. – Я пойду поищу кого-нибудь из моей когорты и узнаю, как там дела. Вернусь к трем, так что смог бы подхватить Тессу на Тридцатой улице и привезти к тебе. Когда прибывает ее поезд?

– Я не знаю. Она не сказала ничего определенного. Занятия закончились вчера, но ей пришлось по каким-то причинам остаться. Я ей позвоню, как только она проснется, и заставлю высказаться начистоту.

– Оставь мне записку на холодильнике, если я не вернусь до твоего ухода. Куда ты идешь сегодня вечером?

– Кевин Келли пригласил учебную группу на обед. Думаю, что я вернусь рано.

– Не уходи с вечеринки только потому, что твои бедные малыши сидят дома одни, голодные, пока ты веселишься. Нет, мы не хотим, чтобы ты делала так.

Бен всегда мог заставить свой голос дрожать. Когда он был маленьким, Кэролайн часто попадалась на эту удочку, пока наконец не увидела, как он упражняется перед зеркалом в ванной, – ему было тогда 6 лет.

В ответ на заразительную улыбку Бена Кэролайн попыталась сделать голос суровым.

– Остроумно, очень остроумно. – Мысль о том, что вечеринка ее группы могла продолжаться до одиннадцати, а то и до трех часов ночи, была смешна сама по себе, а иронически-шутливый тон Бена заставил Кэролайн против воли улыбнуться. – Увидимся позже.

После ухода Бена Кэролайн налила себе еще чашку кофе и села, глядя в окно. Что же на самом деле случилось прошлой ночью? Она знала только то, что ее дружба и работа были под угрозой.

Все начиналось так же, как большинство рождественских вечеров у Ченнингов. Борден приветствовал ее в дверях поцелуем и бокалом шампанского. Лиз находилась в комнате и выглядела очень элегантно в длинной шелковой юбке и черно-серебристой блузке с блестками. Кэролайн уже не в первый раз захотелось иметь возможность купить себе потрясающее новое платье. Всем уже, должно быть, надоело видеть ее старое голубое шелковое платье, а Кэролайн устала носить его.

Борден сделал ей комплимент по поводу платья и крепко сжал ее руку. Она не успела даже улыбнуться Лиз и гостям, как он повел ее через комнату в библиотеку и закрыл за собой тяжелую дубовую дверь.

– Наконец-то одни, – комический косой взгляд Бордена вовсе не был таким смешным, как ему казалось.

– Я в любое время могу увидеть тебя в офисе, Борден. Мне хотелось бы повидаться с Лиз, – сказала Кэролайн с улыбкой.

Она не хотела противоречить ему, но не хотела и оставаться наедине с ним после разговора, подслушанного в офисе.

Борден нахмурился:

– Ты норовиста, как девственница, Кэролайн. Не говори мне, что не думала об этом так же много, как и я. – Он взял ее за локти и наклонился к ней. – Я знаю, что я нужен тебе.

– Нет, Борден. – Кэролайн попыталась освободиться. Ради своей подруги и работы она решила держаться в рамках до последнего. – Пожалуйста, не надо.

Ее слова никак не подействовали на Бордена.

– Ты так мила. Гарри никогда не ценил тебя. – Его хватка крепла, он наклонялся все ближе. Это было трудно перенести.

– Нет, черт возьми, Борден, нет! – Ей было неприятно его прикосновение. – Я хочу оставаться только вашим другом и твоим клерком, но не более.

Она повысила голос, отчаянно пытаясь оттолкнуть его, но у нее ничего не получалось.

– О, Кэролайн, я хочу, чтобы ты была намного большим, чем друг.

– Борден, ради Бога, у тебя гости в соседней комнате. Твоя жена и мои друзья прямо за этой дверью. Что же мы делаем?

– Я не могу противостоять тебе, Кэролайн.

Его рот тянулся к ее губам. Кэролайн отвернула голову, но он ухватил ее за подбородок, чтобы поцеловать.

Это было ужасно. Его губы были мокрыми, слюнявыми, отталкивающими, но Кэролайн не боролась. Она просто ждала, безответная, как мрамор, пока Борден наконец не освободил ее.

– Не делай этого больше, Борден, – тихо сказала Кэролайн, но ее слова падали, как льдинки.

Она до боли стиснула руки, чтобы удержаться и не сказать ему все, что она думает о нем. Она была его гостьей и не могла поставить Лиз в неудобное положение, устроив сцену и убежав потихоньку из дома. Поэтому ей следовало остаться и попытаться скрыть, насколько она расстроена.

– Вытри губную помаду с лица, Борден, – сказала Кэролайн, повернулась к нему спиной и направилась к двери.

Она вытерла губы бумажной салфеткой, прежде чем набрать полную грудь воздуха и вновь присоединиться к гостям.

Лиз осматривала поднос с закусками, когда, подняв глаза вверх, увидела Кэролайн. Резко отставив поднос, Лиз направилась к Кэролайн.

– Вы с Борденом закончили свой служебный разговор? – выразительно сказала она.

Кэролайн взглянула на подругу. Она не собиралась огорчать Лиз рассказом о поведении ее мужа.

– Да. – Кэролайн надеялась, что ее улыбка искренняя. – Человек определенно поглощен работой. Даже Рождество не может отвлечь его мысли от офиса.

– Выйдем-ка на минутку, Кэролайн.

Лиз взяла ее под руку и повела в туалетную комнату рядом с холлом. Там была передняя с обитой цветастым ситцем кушеткой и большим платяным шкафом, делающая комнату больше убежищем для женщин, чем просто уборной.

Лиз повернула ключ в двери и села на кушетку, жестом приглашая Кэролайн сесть рядом с ней. Затем она сказала:

– Я знаю, что ситуации такого рода затруднительны, но давай не позволим этому испортить нашу дружбу.

– Что значит «ситуации такого рода», Лиз? – спросила Кэролайн, пытаясь уточнить, что имеет в виду ее подруга.

– Ты и Борден. – Лиз посмотрела вниз, на свои руки с идеальными фарфоровыми ногтями. – Ты должна знать, что ты не первая. Я просто не хочу, чтобы тебе стало больно.

– Лиз, послушай. Между Борденом и мной ничего не случилось. Совсем ничего, поверь мне.

Кэролайн было интересно, как люди находят выход из подобных ситуаций. Уж конечно, лучше, чем она. Если Лиз не верит ей, то что она может сказать? «Я бы не подошла к твоему мужу на пушечный выстрел. Он слюнтяй»?

Должно быть, Лиз услышала что-то в ее голосе, потому что она подняла голову и уставилась на Кэролайн горящими, оценивающими глазами.

– Но он пытался, – сказала она утвердительно.

– Лиз, сейчас Рождество, и Борден, вероятно, немножко увлекся, но это ничего не значит. Давай забудем об этом навсегда.

Кэролайн было ужасно неловко. Неужели Лиз совершенно нечувствительна к поведению своего мужа? Смогла бы Кэролайн вести себя также, если бы Гарри остался? Совсем игнорировать это, если бы он всегда возвращался назад? Боже, она надеялась, что нет. Тогда она не раздумывала об этом. Тогда ей казалось, что она совершила убийство, по крайней мере, сначала.

– Он будет продолжать свои попытки, Кэролайн, пока не добьется, чего хочет. Он всегда так делает, – сказала Лиз тем же приятным, бесстрастным тоном, как будто говорила о погоде.

– Всегда? – спросила Кэролайн. – Что ты имеешь в виду?

– Ты не первая и не последняя, Кэролайн. – Лиз говорила так, словно объясняла азбучные истины туго соображающему ученику. – И он вряд ли отступится от тебя, поскольку решил, что ты – гвоздь сезона.

– Лиз, как долго это тянется? И давно ты уже просто сидишь и наблюдаешь?

– Я не помню, когда это началось. Может быть, через три или четыре года после нашей женитьбы.

– И ты не обращаешь на это внимания с тех пор?

– А что еще я могу сделать?

– Ради Бога, Лиз, ведь ты же можешь заставить его остановиться. Ты можешь бросить его. Ваши дети выросли. Ты не должна терпеть это, прикидываясь, что ничего не происходит.

Кэролайн была в ужасе. Где же твердость ее лучшей подруги? Что заставляет ее сносить такое обращение?

– Я не могу уйти от Бордена, – ответила Лиз так же уверенно, как если бы говорила, что Земля вращается вокруг Солнца. – Прежде всего из-за детей. Но есть и другие причины. Я просто не могу оставить привычную жизнь.

– Какую жизнь? Мужа, который изменяет тебе?

– Нет, Кэро. Мужа, который оплачивает счета за рождественские вечеринки, каникулы на лыжах и поездки на Средиземное море. Я не могла бы жить так, как ты. Не знаю, как ты такое выдерживаешь. Когда в последний раз ты покупала себе новое платье?

Кэролайн подняла подбородок:

– Я имею то, что хочу, Лиз. Это не так уж трудно. Не забывай, что, по стандартам Бринвуда, я всегда была небогатой. Ты не вступишь в крикет-клуб на оклад профессора истории. Мой отец учил меня играть в теннис в Христианском Союзе.

– Что ж, а я никогда не была бедной и не думаю, что смогу сейчас выдержать такое превращение. – Лиз заняла оборонительную позицию. – Я всегда делала вид, что не замечаю этого. Я не знаю, как это остановить, и поэтому притворяюсь, что ничего нет.

Кэролайн молчала. Что она могла сказать? Что Лиз заключила невыгодную сделку? Что она заслуживает лучшего? Что Борден не стоил этой жертвы? Да и что знала Кэролайн о счастливых браках? Она сама потерпела поражение как жена. По каким-то причинам Лиз и Борден оставались женатыми, тогда как Кэролайн и Гарри – нет. Что ж, всего хорошего им. Кэролайн, конечно, не могла никому давать советов, как устроить счастливую жизнь, кроме самой себя.

– Ты не должна беспокоиться насчет Бордена и меня, – наконец сказала Кэролайн. – Я не заинтересована в этом. Он должен будет найти другого партнера по играм месяца.

– А если бы ты не была моей подругой?

Лучше сладкая ложь:

– Но ты – моя подруга. Я всего лишь ответила на гипотетический вопрос в классе.

Наступила долгая пауза, после чего Лиз произнесла:

– Я рада. Я бы возненавидела тебя за это. Он ухаживал за моей подругой несколько лет назад, и она потом не могла смотреть мне в глаза.

– Как ты себя чувствовала?

– Я хотела убить ее.

Кэролайн удивленно уставилась на подругу.

– Боже мой, Лиз, ты все еще его любишь?

– Да. Но это больше чем любовь. Я не могу сделать то, что сделала ты. Я предпочла бы умереть, чем пережить сплетни: «Бедная Лиз! Вы слышали новость?» Я не смогла бы жить в моем милом доме и видеть, как он разрушается на моих глазах. Никогда не купить нового платья. – Лиз взглянула на старое голубое платье Кэролайн. – Быть настолько смелой, чтобы выйти в сорок с лишним лет искать работу. Состязаться с пышечками вроде Роксаны за мужчин и работу. Ты гораздо сильнее и выносливее меня и сумеешь пройти через это, Кэролайн. Я так не могу.

Кэролайн сидела и смотрела на Лиз. Крутясь в вихре бракоразводного процесса, учебы в юридической школе, работы в конторе «Ченнинг и Мак-Кракен», Кэролайн не успевала задуматься о том, какой ее видят друзья и знакомые. Она ожидала симпатии, но не жалости. Как могла Лиз подумать, что уход Гарри и ее поступление в юридическую школу были чем-то, за что ее стоит пожалеть?

– Лиз, неужели ты никогда не чувствовала, что твой милый дом и твои красивые платья – это западня? Я бедна, но свободна и делаю, что хочу, до конца жизни. Не надо жалеть меня. – Кэролайн дотронулась до руки Лиз. – Жизнь – забавная штука, потому что, веришь ты или нет, но я испытываю некоторую жалость к тебе.

Лиз тоже протянула руку Кэролайн.

– Мне кажется, я просто не поняла тебя. Я знаю, тебе будет тяжело продержаться до возвращения Гарри, но он наверняка вернется, ты только жди. Ты сможешь это сделать. Мейда поможет тебе. И помни, в любое время, если ты и твои дети захотите поплавать в клубе, только скажи слово. Мне разрешено шесть свободных посещений в лето, и ты можешь воспользоваться всеми ими.

«Джон Д. Рокфеллер, раздающий десятицентовые монетки мальчишкам-газетчикам, не мог бы выглядеть более щедрым», – кисло подумала Кэролайн.

– Спасибо, Лиз, но я вступила в Христианский союз молодых людей, и дети…

– Христианский союз?

Голос Лиз звучал так же испуганно, как голос Тессы.

«Может быть, в воде этого района присутствует какой-то элемент, вызывающий чванство?» – подумала Кэролайн.

– Ты не можешь послать Тессу в Христианский союз, Кэролайн.

– Почему? Там что, плохая вода?

– Ладно, если ты не понимаешь, в чем дело, можешь спросить свою свекровь. По крайней мере, Мейда понимает ход вещей. Бедная Тесса!

– Точно. Тесса бедная – или, по крайней мере, небогатая. Все небогатые здесь принадлежат к Христианскому союзу. – Кэролайн решила больше не миндальничать с Лиз. – Что с тобой, Лиз? Неужели мысль о том, что плавать в одном бассейне лучше, чем в другом, оказалась достаточной для сохранения такого брака, как ваш? Ты не докажешь мне, что все эти вещи, – Кэролайн обвела рукой прелестную комнату в духе французской провинции, – стоят того, чтобы жить во лжи.

– А что случилось с тобой Кэролайн? Ты никогда не была глупой. Ты мирилась с этим и, конечно же, знала о Гарри и обо всех его… маленьких подружках.

Кэролайн откинулась назад в изумлении.

– Нет, – тихо сказала она. – Я не знала. Я думала, что Роксана была первой. – Даже сейчас, спустя столько времени, Кэролайн почувствовала, как будто ее ударили в живот. – Я не играла дурочку, Лиз. Я была глупой. Очень, очень глупой.

– Не могу поверить, что ты не знала, – покачала головой Лиз. – Очевидно, после того, как он потерял все деньги, не было больше смысла терпеть все это.

К своему удивлению, Кэролайн смогла улыбнуться:

– Нет, не так. Гарри бросил меня. Я не думаю, что есть такой брак, за который нужно держаться после этого.

– Что ж, вероятно, ты поступила правильно. Юридическая школа заставляет быть стойкой, даже если это всего лишь «Урбана», а не университет. – Лиз с любопытством взглянула на Кэролайн. – Но что могла бы сделать я? Много лет назад я была просто средненькой ученицей, изучающей английский язык.

– Ты читала все это время. Ты могла бы учить английскому. Если бы ты преподавала в частной школе, тебе не нужно было бы иметь более высокий уровень подготовки, – сказала Кэролайн.

Лиз могла делать многое. Она не была беспомощной. Ей не нужно было оставаться с мужем ради своего положения и безопасности.

Лиз пожала плечами:

– И жить на пятнадцать тысяч в год? Ты впадаешь в детство.

Кэролайн беспомощно развела руками. Кажется, больше нечего сказать. Стоит ли говорить с Лиз о выборе, который она не хочет делать? Им оставалось лишь продолжать жалеть друг друга.

– Послушай, если счастлива ты, то счастлива и я, – только и смогла сказать Кэролайн. – Я надеюсь, что ты чувствуешь то же ко мне. Потому что я права, Лиз, я хочу быть там, где хочу, и делать то, что мне нравится. Без мужа и практически без денег. Это жизнь, которая меня устраивает.

– Я совсем тебя не понимаю, Кэро, но если бедность и перегруженность работой делают тебя счастливой, это замечательно. – Лиз улыбнулась почти сердечно. – И все-таки ты должна согласиться… это довольно странно. Я имею в виду Христианский союз, Кэро.

Улыбаясь, по-прежнему хорошие подруги, они вместе вернулись к гостям.

Кэролайн встряхнулась и посмотрела на свою остывшую чашку кофе. До Рождества оставалось несколько дней, поэтому у нее не было времени на пустое философствование о том, что заставляет одних людей сохранять неудачный брак, тогда как другие разрывают его.

Вместо этого ей нужно было застелить кровать Тессы и привести в порядок дом. Кэролайн решила ограничить рождественские украшения зелеными и красными лентами, замысловато развешанными и вокруг каминной полки и окон, но даже на это ей потребовалось бы несколько часов. Она с улыбкой принялась за дело. Все вокруг пахло Рождеством. Она собиралась испечь груду домашнего печенья просто так, для запаха. Аромат корицы и еловых веток – это Рождество.

Принявшись завязывать банты на широкой сатиновой ленте, Кэролайн подсчитала, сколько ей еще предстоит сделать: купить кое-какие продукты для праздника, в том числе ростбиф и йоркширский пудинг; дописать последние рождественские открытки.

После ухода Гарри она сократила список, и теперь он содержал только ее друзей, а не знакомых и клиентов Гарри.

Не было необходимости беспокоиться о наряде, идя к Кевину на пиццу и пиво. В противоположность приему у Ченнингов, на вечеринке у Келли царили джинсы и свитера, а для гостей было припасено шесть упаковок пива. Кевин должен был подвезти Кэролайн, так как у нее не было машины. Она только надеялась, что Тесса сумеет удержать свой острый язык и не будет делать посмешище из Кевина.

Телефонный звонок прервал ее мысли.

– Здравствуй, мама, как ты? – сказала Тесса.

Кэролайн сразу заподозрила, что случилось что-то неладное. Тесса всегда говорила сладко, как Леденцовая фея, когда лгала или собиралась солгать.

– Привет, дорогая. Надеюсь, ты собираешься сказать, каким поездом приезжаешь сегодня пополудни. Ведь ты приезжаешь сегодня, да?

– Ну… Да, я обещала, что… но… Вот почему я звоню тебе. Видишь ли, я разговаривала с бабушкой несколько дней назад, и она сказала, что отправит меня. Я сказала отцу, и… и… он и Роксана… в общем, они просили меня приехать в Калифорнию на Рождество. Поэтому я…

– Я надеюсь, ты объяснила им, что проводишь Рождество дома с Беном и со мной?

Желудок Кэролайн сам собой завязался в тугой узел. Она точно знала, что скажет Тесса, еще до того, как она сказала это.

– О, мама, ты знаешь, я не видела отца с тех пор, как…

– Ты сказала, что поедешь. – Кэролайн не знала, грустить ей или сердиться. – И как ты собираешься попасть в Калифорнию, Тесса?

Последовала долгая пауза:

– Я уже здесь, мама. Я приехала на Лос-Анджелесском экспрессе прошлой ночью.

Кэролайн лишилась дара речи. Она разрывалась между яростью и смехом. Рассчитывать на Тессу. Да был ли хоть один праздник, который она ухитрилась не испортить?

– Ты просто уехала. Без единого слова. Ничего, никакого намека, когда я звонила насчет рождественских подарков и вечеринки. Ты уже уехала. И все это произошло в одну неделю?

– Ну… может быть, нет… Мы с бабушкой говорили об этом после Дня Благодарения, и она предложила помочь мне с поездкой. А папа… он только позавчера сказал, что я могу приехать.

– И ты не удосужилась сказать мне об этом до отъезда. Тесса, как ты могла? Почему я последняя обо всем узнаю? Что с тобой происходит?

– Я знала, что ты не поймешь. – Теперь Тесса говорила свободно, из чего становилось ясно, что сейчас она, как всегда, будет обвинять мать. – Я знала, что ты начнешь сходить с ума из-за того, что я хочу видеть отца, а он хочет видеть меня! Ты ревнуешь, потому что отец любит меня, но больше не любит тебя.

– Боже, Тесса, какой вздор ты несешь! Я рада, что отец хочет видеть тебя. Мне просто хотелось бы знать твои планы заранее, вот и все. Я рассчитывала на… то есть думала, что… ты будешь здесь. Я надеялась, что мы втроем…

Голос Кэролайн задрожал, и она умолкла.

– Я вернусь сразу после Нового года. Папа и… она собираются на Гавайи в янва…

Тесса внезапно прикусила язык.

– Кто и куда собирается в январе?

Этот человек не имел достаточно денег, чтобы заплатить за обучение детей в колледже. И он едет на Гавайи?

– Ты знаешь. Она. Роксана.

Тесса говорила так, будто сосала лимон.

– И они с твоим отцом куда-то собираются?

Кэролайн прекрасно слышала, куда, но все еще отказывалась верить.

– Да нет, они никуда не едут. Я ошиблась. – Голос Тессы стал звонче. Она снова лгала. – Должно быть, я все перепутала. Они просто хотели поехать на побережье Сан-Диего на несколько дней. Это будет очень дешево. Практически без денег.

– Не старайся лгать ради него, Тесса. Это не имеет никакого смысла.

Кэролайн тяжело опустилась на кухонный табурет. Что на свете могло иметь значение, если не это? Ее дочь уехала в Калифорнию, Гарри поедет на Гавайи, а его мать лжет, манипулирует и платит за все. Это имеет значение, черт возьми!

– Тесса, с тобой все ясно. Если ты хочешь проводить День Благодарения со своей бабушкой, Рождество с отцом, а Пасху с архиепископом Кентерберийским, прекрасно. Но, в конце концов, я хочу знать об этом заранее. Я устала планировать праздники, которые ты портишь. Я хочу знать твои планы. Я заслуживаю некоторого уважения и намерена получить его!

– О, мама, ради Бога! Ну какая разница? Тебе абсолютно все равно, дома я в праздники или нет, – нетерпеливо сказала Тесса. – Послушай, я должна сейчас идти. Отец предлагает мне покататься на водных лыжах, и я хочу пойти туда раньше, чем она вернется от маникюрши. Я сообщу тебе, когда прилетает мой самолет. Будь готова встречать меня. Пока, мама!

Кэролайн услышала, как Тесса положила трубку. Она откинулась назад и уткнулась головой в дверцу шкафа. Все еще держа гудящую телефонную трубку в руке, она сказала:

– Возьми такси, Тесса, или иди домой пешком. Или позвони бабушке. У меня ведь нет машины, помнишь?

Глава 15

– Когда вернется ваша дочь, Кэро? – спросил Кевин, направляя свой старенький «шевроле» в сторону центра Филадельфии, к своему дому.

– Не раньше, чем закончатся рождественские каникулы, – неестественно бодрым голосом ответила Кэролайн. – Она уехала на праздники к отцу в Калифорнию.

– А… – сказал Кевин и тут же поспешно добавил: – Я, видимо, позабыл. До окончания экзаменационной сессии ни о чем другом не мог думать. Все, что мне говорили в промежутке между Днем Благодарения и прошлой неделей, просто вылетело из головы.

Кэролайн была рада тому, что нет необходимости объяснять причины изменения планов Тессы. Возможно, Кевин почувствовал, что ей не хочется говорить об этом, и сменил тему. Кэролайн все еще обижалась и сердилась на Тессу.

Большую часть вечера она не общалась с гостями. Здесь собралась компания студентов-юристов и несколько искусствоведов, друзья и коллеги брата Кевина, который жил здесь же. Деннис Келли, в отличие от своего брата, был приземист и энергичен, но вот чувство юмора и огромное дружелюбие были их общими чертами.

Они подливали Кэролайн пива, подкладывали пиццу, давая ей возможность посидеть молча, улыбаясь и не слишком обращая внимание на периодически подсаживающихся к ней студентов, желающих еще раз обсудить сорванный экзамен по договорному праву и погадать, какими будут их оценки.

Хотя поначалу Кэролайн была склонна отказаться от посещения этой вечеринки, ей удалось перебороть себя, и теперь она не жалела об этом. Здесь собрались ее друзья. Они не лезли с вопросами и не требовали исповедоваться перед ними. Они попросту принимали ее такой, какая она есть: Кэролайн Фолкнер, их однокурсница. Было гораздо легче принимать такое отношение, чем откровения и неуместную жалость Лиз Ченнинг.

Вечер подпортил лишь один эпизод. Возвращаясь из ванной, Кэролайн услышала разговор Кевина и Сьюзен Элдер.

– Не следует ли рассказать ей об этом? – озабоченно спросила Сьюзен.

– О чем об этом? – ответил Кевин. – О том, что какие-то ничтожества распускают слухи о ней и профессоре Фрателли?

– Ну, она имеет право знать об этих слухах, заявила Сьюзен. – Если она получит на экзамене «отлично», кто-нибудь заявит, что это потому, что она спит с ним.

– О, Господи! – в голосе Кевина зазвучало возмущение. – Ну и что? Пусть она посмеется над этим. Уж кто-то, а Фрателли никогда никому не поставит завышенную оценку. Он может всю ночь проваляться в одной постели с Мишель Пфайфер, а утром влепить ей двойку – если она ее заслужит. Этот парень неподкупен.

– Да, – сказала Кэролайн, выходя из тени. – Он неподкупен. Да и в любом случае я… не сплю с ним. Можете заверить своих друзей в том, что я ни с кем не путаюсь ради хороших оценок. Точнее, я вообще ни с кем не путаюсь. – Ее голос задрожал. – Кто-нибудь подбросит меня, или мне придется ехать на поезде?

– Сядьте и успокойтесь, Кэро. Через несколько минут я отвезу вас домой. Сью тоже пора, так что я отвезу вас обеих. Выпейте пива.

– Нет, спасибо. И где же ты об этом слышала?

Кэролайн не знала, как ей реагировать на услышанное: расплакаться или обозлиться. Она была сыта этим поганым днем по горло, и единственное, чего ей сейчас хотелось, это оказаться в тишине и спокойствии своей спальни.

– Это просто слухи, Каро, вот и все, – сказала Сьюзен. – К началу второго семестра все позабудется, а договорное право будет читать другой профессор.

– Да, – устало сказала Кэролайн, подперев подбородок рукой, – а в следующем году, возможно, вновь вспомнится, потому что курс коммерческих сделок будет читать Дэниел. Будь оно все проклято… – Она откинула со лба волосы и глубоко вздохнула. – Ну и положеньице! Значит, вы оба не верите в то, что я… что Дэниел и я…

Она никак не могла сформулировать свою мысль. «Вы не верите в то, что я настолько жадна до мужчин или до хороших оценок, что могу соблазнить профессора? Вы думаете, что я – в некотором роде жертва сексуальных приставаний?» Нельзя было позволять этой идее пустить корни.

– Послушайте, ребята, давайте расставим все по местам. Мы с Дэниелом встречаемся. Все происходит на добровольной основе. Он не оказывал на меня никакого давления. Он ни к чему меня не принуждает и не вынуждает. Мне нравится встречаться с ним. Я… я не хочу, чтобы вы… чтобы кто-нибудь подозревал что-то другое. Если вы услышите какие-то намеки на то, что дела обстоят по-иному, обещайте мне пресекать их. Я не хочу, чтобы из-за меня страдала карьера Дэниела. Прошу вас.

Оба молодых студента поспешили уверить ее в том, что они ничего подобного не думают.

– Кэро, любому видно, что вы им интересуетесь, – сказала Сьюзен.

– О, Господи! Ты хочешь сказать, что об этом известно всей школе?

– Ну… почти. Вы же знаете, как здесь разносятся слухи, а такая история чересчур… соблазнительна, чтобы пропустить ее мимо ушей. Да, – резко сказал Кевин, чье заикание усилилось из-за гнева. – Все об этом знают. Слишком… поздно, чтобы остановить слухи. Впрочем, это не удалось бы сделать ни на какой стадии. Ничего не поделаешь.