На самом деле Аваджи вовсе не был так уверен в успехе, как хотел показать. Но он знал одно: жизни не пожалеет, чтобы вызволить Ану!
      Он шагал по монгольскому стану нарочито деловым шагом. Совсем недавно Аваджи и сам был звеном цепочки связей и обязанностей: десятка-сотня-тысяча-тумен. Или, по-монгольски, тьма...
      А ныне, смешно сказать, он здесь никто. Вражеский лазутчик, хотя его дело никакого отношения к войне не имеет. Он лишь пришел за тем, что принадлежит ему.
      Аваджи знал, что поблизости от шатра Джурмагуна раскладывают обычно небольшую хозяйственную юрту, в которой хранятся личные припасы багатура. Хотя он в еде крайне сдержан, но Бавлаш всегда следит, чтобы пища Джурмагуна была всегда свежей и лучшего качества. В этой-то юрте Аваджи и решил до времени спрятаться.
      Сейчас он присел посреди берестяных коробов и чувалов с мукой, рисом, вяленым мясом и прочим, так, чтобы сквозь щель полога ему был виден вход в шатер.
      К счастью, ждать пришлось недолго. Привычки Джурмагуна не изменились посты он обходил обычно в одно и то же время.
      Тургауды, караулившие вход в шатер, тут же расслабились. Да и кого им было охранять теперь? Наложницу? Она никуда не денется.
      Аваджи змеей выскользнул из юрты и в броске прокатился по снегу так, что оказался вне видимости тургаудов, у дальней стенки шатра.
      Он стал кинжалом рыть под этой стенкой, стараясь как можно меньше шуметь. На мгновение мысль, что Ана услышит эти звуки и поднимет переполох, бросила его в жар. Тогда он пропал. Тогда пропало все то, что они задумали. Но изнутри не раздавалось ни звука.
      Он копал как одержимый - счастье, что земля не была слишком твердой, а то он наверняка привлек бы чье-то внимание стуком.
      Выкопав ямку под стеной, он приблизил к ней лицо и позвал свистящим от волнения шепотом:
      - Ана! Ана! Ты меня слышишь? Это я, Аваджи!
      - Слышу. Здравствуй, Аваджи.
      И это все? В её голосе не прозвучало даже радости. По звукам, доносившимся из шатра, он понял, что она не кинулась на его голос, как сделала бы прежняя Ана, а лишь медленно подошла.
      Но он приказал себе, пока все не выяснит сам, не думать о плохом. И потому спросил:
      - Тебе разрешают выходить из шатра?
      - Разрешают.
      - Ты знаешь, где юрта для припасов?
      - Знаю.
      - Тогда выходи из шатра и прогуливайся в сторону юрты. Я буду ждать тебя в ней.
      - Хорошо.
      Аллах всемогущий! Да со своей ли женой Аваджи разговаривал? Если бы не знакомый голос... И тут его опять кинуло в жар. Колдовство! Ана ведь притащила его в то самое проклятое село и, похоже, сама пострадала больше всех! А он? Разве не стал он больным душой в этих Халамах, когда она вылечила его тело?
      От такой мысли Аваджи стало легче. Жена заколдованная была куда дороже ему жены предавшей.
      Улучив момент, когда тургауды склонились головами друг к другу, обсуждая что-то смешное, Аваджи тем же способом вернулся от шатра в юрту.
      Вскоре Анастасия вышла из шатра, одетая в русские одежды, с закутанным в покрывало лицом.
      "Подарок Джурмагуна!" - царапнула его недобрая мысль, но Аваджи опять запретил себе об этом думать.
      К счастью, от того места, где стояли тургауды, была видна лишь часть юрты, в которой сейчас прятался Аваджи. Остальную её часть закрывала копна сена, поставленная здесь для лошадей Джурмагуна.
      Когда Анастасия на миг оказалась вне видимости тургаудов, Аваджи резко дернул её на себя, так что она, потеряв равновесие, влетела в юрту и упала на него.
      - Здравствуй, любимая!
      Анастасия неуверенно протянула ему губы. Будто не радовалась его приходу, а выполняла привычную работу. Теперь он уже не сомневался: жену околдовали. Он готов был проклинать всех урусов, и это село, и Прозору, прикинувшуюся обычной лекаркой, и даже её мужа...
      - Что с тобой, голубка моя? - он решил попробовать пробиться к ней, прежней.
      Губы Анастасии дрогнули, будто она собиралась сказать ему что-то важное, но тут же опять упрямо сжались.
      - Мы пришли за тобой.
      - С Любомиром? - безжизненно уточнила она.
      - С ним. И с Лозой.
      - Дети здоровы?
      - Здоровы.
      Точно не о своих детях спрашивает, а, из вежливости, о чужих. Аваджи решил проверить, как она отнесется к возможности скорого избавления.
      - Завтра будь готова. В это же время я приду за тобой. Лоза и Любомир будут ждать нас, держа лошадей наготове.
      - Я не поеду с вами, - тихо сказала она.
      Аваджи подумал, что ослышался.
      - Ты не хочешь ехать домой? - изумился он.
      - Хочу, но не могу.
      Колдовские чары так легко не разрушишь! На всякий случай Аваджи спросил, как если бы он ни о чем не подозревал:
      - Почему не можешь? Тебя что-то не пускает? Какая-то посторонняя сила?
      Теперь настал черед удивляться ей. Аваджи думает, что Джурмагун удерживает её подле себя с помощью колдовства? И это её умный муж, который читает книги и знает притчи?
      - Меня не пускает мое слово. Джурмагун пообещал снять осаду с Лебедяни, если я дам слово остаться с ним.
      - Он тебя обманул! - не выдержав, закричал Аваджи и затряс Анастасию за плечи, словно хотел вытрясти из неё это самое слово.
      - Разве он не снял осаду? - впервые она взглянула прямо на него своими изумрудными глазами. - Смирись, Аваджи. Так, как смирилась я. Что такое наша жизнь по сравнению с тысячами жизней целого города?
      - Но сами горожане об этом не догадываются!
      - Пусть не догадываются, - пожала плечами Анастасия. - Мне достаточно того, что они остались живы. Значит, я спасла для Руси столько жизней, сколько не дала бы, будучи счастливой матерью.
      Она повернулась, и больше не удерживаемая им, вышла из юрты.
      Глава шестьдесят вторая
      Заткнуть рот, и в мешок!
      Именно эти слова выкрикнул Любомир, когда Аваджи рассказал товарищам о встрече с Анастасией.
      - Значит, хочет, но не может, - задумчиво повторил Лоза и с интересом глянул на Аваджи. - А что ты решил? Оставить её здесь?
      Он не догадывался, что Аваджи медлит, потому что чувствует себя виноватым перед Анастасией: если бы он не обидел её в то утро, она бы не пошла одна к этому паршивому амбару!
      - Джурмагун очень хитрый, - сказал он вслух. Не высказывать же Лозе все свои мысли!
      - Хитрый-то хитрый, - проговорил тот и с сомнением посмотрел на Аваджи. - Думаешь, он снял бы осаду и без Анастасии?
      - Говорили, Бату-хан созывает свои войска в Мунганскую степь.
      - Понятно. Великий багартур решил не возиться более с городишком, с которого все равно много не возьмешь.
      - А походя, значит, и с Анастасии слово взял? - цокнул языком Любомир. - И вправду хитрец!.. Может, мне с нею поговорить?
      Он нахмурился, точно пробуя на вкус свою мысль, и сам же покачал головой.
      - Нет. И слушать не станет. С детства была упрямицей.
      - А если ей просто нравится Джурмагун? - зло спросил Аваджи и осекся при виде презрительной усмешки Любомира.
      Зачем Ана так мучает его! Разве любовь делает людей хуже, чем они есть?
      - Думаю, нам надо вернуться к предложению Любомира, - спокойно предложил Лоза, будто ничего не слышал. - Раз Анастасия слово дала - а мы, русские, свое слово крепко держим, - придется нам её украсть. Тут уж не вольны над нами ни она, ни её слово.
      - Джигиты Джурмагуна кинутся за нами в погоню! - расправил плечи Любомир, предчувствуя немалые, но вовсе не пугающие его трудности.
      - Вот я и хочу со своим старым другом поговорить. Наверняка у них такие стежки-дорожки есть, каких ни на одной карте не найдешь! По ним мы и убегать станем.
      И с удовлетворением заметил, как вспыхнули надеждой глаза Аваджи.
      Анастасия в это время лежала в шатре в некоей полудреме, из которой была вырвана нетерпеливой рукой Джурмагуна.
      "Опять!" - подумала она, но ощутила не прежнее безразличие и усталость, а растущий гнев и уязвленную гордость. В конце концов, Джурмагун всего лишь мужчина, даже если он и командует многотысячной армией!
      - Твои джигиты тоже подчиняются тебе по принуждению? - спросила она неприязненно. - Или они почитают за счастье служить великому полководцу?
      - Почитают за счастье, - без тени сомнения кивнул он.
      - Потому ты и считаешь, что все твои желания должны исполняться?
      - Считаю. А кто мне в том может помешать?
      "Я!" - чуть было не крикнула она, но вовремя остановилась. Еще не время. Ей хотелось до конца разобраться в происшедшем. Понять, почему она так безоговорочно уступила ему? Испугалась? Устала от превратностей судьбы?
      Она посмотрела на молчащего Джурмагуна. Разозлен!
      - Я сдержу слово, какое тебе дала, не буду пытаться убегать от тебя, жестко сказала Анастасия. - Ты сам меня отпустишь.
      Она опять вспомнила, как в ортоне у Тури-хана убедила молодого кипчака, что он видит не их с Заирой, а большую змею.
      - Никогда! И не надейся! - воскликнул Джурмагун, но в голосе его уже не было прежней уверенности.
      Значит, это Анастасия лишила его прежней силы? Она будто просыпалась от долгого сна. Больше никогда она не станет покорно следовать чужой воле. Анастасия улыбнулась смятению, все больше проступавшему в глазах Джурмагуна - он видел перед собой совсем другую женщину. Не пери, не гурию, а женщину-воительницу, может, даже мстительницу, хотя ей самой он ничего плохого не сделал...
      Разве не сделал?
      Он пытался заставить её отказаться от родины, от своих родных, от своей собственной жизни вообще, и вот теперь к нему пришла расплата!
      Мысли эти начисто лишили полководца желания к сопротивлению. Таис, его покорная Таис, встала, выпрямилась во весь рост и будто заполнила собой его шатер. Она говорила, а он мысленно повторял её слова, слегка шевеля губами.
      - Сейчас ты позовешь своих тургаудов и скажешь им, что отпускаешь меня. Пусть проводят до последней юрты и вернутся на свое место.
      Он уже был в её власти, уже не пытался сопротивляться её воле. Джурмагун покорно кивнул её вопрошающему взгляду.
      Уходя, она сказала:
      - Завтра ты все вспомнишь, но не раньше. Я знаю, ты понимаешь лишь силу. И хитрость, с которой ты побеждал доверчивых противников и благодаря которой вырвал у меня эту глупую клятву.
      Оба тургауда покорно склонились перед ней и, неслышно ступая, проводили до последней юрты.
      Аваджи, Любомир и Лоза лежали в снегу неподалеку от монгольского куреня.
      - А что если она наружу не выйдет? - спросил Любомир.
      Они добросовестно ждали, но с той поры, как Джурмагун вернулся с обхода, из его шатра никто не выходил.
      - Будем ждать до последнего, - сказал Лоза.
      Аваджи молчал, потому что знал: без Аны он отсюда не уйдет.
      Заждавшись, они даже не поверили глазам, когда знакомая женская фигура в сопровождении двух джигитов вышла из шатра и направилась в их сторону. Мужчины довели её до границ куреня, оставили одну, а сами ушли.
      - Погулять вышла! - решили похитители.
      Возбуждение безудержно несло Анастасию вперед. Победить в невидимой схватке того, кто считал себя великим полководцем! Да она могла бы подчинить себе весь тумен! Какие-то десять тысяч мужчин...
      Ей показалось, что в голове её кто-то хихикнул, но Анастасия не обратила на это внимания.
      Свободна! Она освободилась сама, без чьей-либо помощи, силой своего умения, не нарушая данного слова! Кто не опьянеет от такого могущества!
      Она задохнулась от восторга и... от того, что чьи-то пальцы схватили её за горло. Не успела она и глазом моргнуть, как ей сунули в рот кляп, а на голову набросили мешок.
      "Ну сколько можно?!" - рассерженно подумала Анастасия, а когда поняла, кто её тащит прочь от тропинки, весело рассмеялась.
      "Ладно, - снисходительно подумала она о своих близких, которые не сомневались в том, что это именно они её освобождают. - Я не скажу им, как все было на самом деле".