За что!" – воскликнули оба неожиданно хриплыми голосами. – "Дубоны окружили стол Магидовичей, напали на Цвику и Нахуми, вытащили их из-под стола, где они прятались… – Гилад взглянул на побелевших мальчиков Магидовичей, прилагавших немалые усилия, чтобы не расплакаться в голос. – Наши мужчины и бросились вызволять их из дубоньих лап". – "Они нас защищали…" – звонким шёпотом прошелестел Цвика. – "Бенци, ваш папа… тоже… А вы ещё так на него похожи…
      Командир дубонов, или штилей, блондинчик, что на контроле сидел… помните? Так вот – он что-то кричал, что ваш папа – важная антистримерская рыба… Ребята потом уж обнаружили, что под шумок и Гидон исчез… Вообще никто не заметил, когда и как… Я боюсь, что их главари пронюхали, что они оба – главные специалисты в "Неэмании"… Учтите, ребята, они хотят изобразить дело так, что якобы вашего папу держат в заложниках, пока вы не придёте с повинной и с угавом.
      Это ложь: и его не выпустят, и вас заметут!.. Ни в коем случае этого делать нельзя!" – "Но почему? Разве не достойно хороших сыновей вызволить отца из заключения? Папа гораздо нужнее – маме, сестрёнкам, маленькому Бухи… и для дела… сами же сказали…" – "Они вовсе не собираются отпускать папу – он же важная антистримерская рыба! Они хотят и его, и вас держать в тюрьме. Вас – в назидание другим, как главных заводил в "Типуль Нимрац". А если они уже прознали, что это вы – изобретатели угава, то… Не могу себе представить, что они могут с вами сделать… А вы… мы вас слишком любим и ценим… И вообще – вы что, не знаете, что ни в коем случае нельзя кем-то откупаться для освобождения пленников?
      Разве что… деньгами, но тут и это не сработает! Нет, ни в коем случае!!!..
      Если и вас арестуют, ваша мама этого просто не переживёт…" Гилад подошёл к мальчикам и ласково приобнял их за плечи: "Вы должны быть сильными! Ешьте, а после завтрака… или это уже обед… мы с Роненом вам кое-что покажем. Это будет вам интересно. Потом позанимаемся все вместе. А к вечеру приедет Ирми, может, и Максим… В общем, пока что поживёте тут…" – "А что с нашими папами?" – хором закричали Цвика и Нахуми. Гилад успокоил мальчиков, сказав, что всё образуется, только чтоб сидели тихо.
      После завтрака он дал кузенам Магидовичам свой та-фон, чтобы они позвонили родным: "Только ни в коем случае не говорите, где находитесь. Мы найдём способ сообщить им. Впрочем, по та-фонам близнецов, может, и можно было бы намекнуть – они работают в так называемых непересекающихся виртуальных плоскостях… – помолчал и нерешительно добавил: – но на всякий случай… тоже не стоит: этот принцип – только на этом конце…"
 

***

 
      После завтрака Гилад пригласил всех четверых к Ронену в его студию, которую разместили в самой маленькой комнате девочек Дорон. Ребятам объяснили, что эта комната находится в глубине квартиры, а значит, лучше защищена от внешних влияний.
      Зайдя туда, близнецы ахнули: посреди комнаты на клеёнке, расстеленной по полу, лежали четыре аккуратных связки шофаров. Их можно было бы принять за несколько расширенные угавы. Связки напомнили ребятам самую первую модель угава, собранную в своё время близнецами, тут было чуть не полтора раза больше шофаров, чем в угаве, который Ирми подарил Шмулику. Это были незачехлённые угавы – без того великолепного, с серебристым отливом, корпуса, который надёжно скрывал от посторонних взоров конструкцию и сущность инструмента. Рядом лежала клавиатура пианино, а у стены, там, где когда-то стоял столик со швейной машинкой Ренаны, стояла пустотелая деревянная коробка. Рувик с любопытством разглядывал детали, лежащие на клеёнке, потом слегка подтолкнул брата и прошептал: "Мне кажется, они задумали какой-то очень большой угав совершенно новой и необычной конструкции.
      По типу органа…" Пришёл Ронен и тут же спросил у Гилада: "Ты ввёл ребят в курс дела?" – "Нет ещё…
      Введи ты – твоя же идея!.." Следом за Роненом появился Ирми: "Шалом, друзья! Как вы?" – он притянул к себе всех четверых. – "Нормально…" – снизу вверх на него смотрели, радостно сияя, но с явной грустинкой в глазах, близнецы. – "Сейчас Макс подойдёт… с Ноамом, все будут в сборе… Кроме Гиди…" – Ирми вздохнул и нахмурился, отпустив ребят. Гилад тихо спросил: "Не узнали, где они, что с ними?" – "Нет, ничего… С Нехамой…" – и осёкся, бросив короткий взгляд на близнецов.
      Но те с интересом разглядывали разбросанные по полу детали и, как видно, не услышали.
      Ирми рассказал, как закончился Турнир. Его лицо мрачнело с каждым словом, а завершил он свой рассказ словами: "Не было ни малейшего шанса: ведь они вывели больше половины наших из игры ещё до голосования. А для верности заклинили фиолетовую кнопку… Сколько народу арестовали, а сколько сами разбежались!..
      Осталось меньше половины… Нам пришлось Ноама и Ренану оттуда эвакуировать.
      Ренана попросилась в общежитие, а Ноам почему-то не смог добраться до дома…" Ирми замолчал, отвернувшись, потом, оживившись, поднял голову и произнёс: "У Максима появились идеи. Вот он подойдёт и всё сам расскажет. Ноам тоже с ним.
      Если бы они с daddy поехали, им бы удалось добраться до дома. Да ещё в общагу Ренана попросила её забросить… У меня тоже не получилось добраться: я только глянул на эти распухающие пробки на дорогах – и понял, что до Неве-Меирии нам нынче не добраться. Daddy, наверно, просто заблудился, оказался на параллельном маленьком шоссе – и это ему помогло… как ни странно! Шоссе, ведущее не только в Неве-Меирию, но и в Шалем, оказалось почти недоступным: все полосы движения почему-то вели только в Эранию. Нам словно бы хотели внушить: всех привлекает "Цедефошрия", а пуще всего – Турнир. Ведь не все смогли попасть на это выдающееся событие в культурной жизни Арцены!.." – "А, может, всех и правда втягивало туда какой-то неведомой силой, заложенной в угишотрии? Или они специально закрыли эту полосу…" – предположил один из близнецов. Ирми пожал плечами и снова заговорил: "Короче, ребята, какое-то время вам придётся пожить тут, хотя бы пока мы не найдём надёжный способ переправить вас в Неве-Меирию. С йешивой Гилад договорился, пока вы спали… Дедушка, рав Давид, тоже согласился, что лучше его непутёвые внуки несколько дней, самое большее – недель, пропустят занятия, чем сядут в тюрьму.
      Сейчас Ноам придёт, он и будет заниматься с вами. Но вы и сами тут можете организоваться – вы грамотные, почти взрослые, а книги тут есть… Вы, Шмулон и Рувик, займитесь с Цвикой и Нахуми – вам только на пользу".
      "А где всё-таки папа?" – вдруг спросил Рувик. – "Я надеюсь, что скоро он будет с нами"? – уклончиво проговорил Ирми. – "А мама? Что с нею?" – не отставал теперь уже Шмулик. – "С мамой дедушка и бабушка… и с младшими. Мне удалось с daddy связаться по ницафону! – снова уклонился Ирми от прямого ответа, и чтобы увести ребят от сложных вопросов, с преувеличенной энергией быстро заговорил: – Я слышал, Рувик, что ты только что предположил. Ты правильно догадался. Это именно он – угав-орган. Хотя на самом деле, угав иногда так и переводят – орган. Мне, по правде говоря, трудно дать точное описание древнего угава. Поэтому, чтобы не получилось "масло масляное", ваши руководители решили назвать это большой угав.
      Ну, а тот, на котором вы так славно выступили, получается – малый угав… Народу в самом деле понравилось, из-за этого они и заблокировали фиолетовую кнопку… И вот… мы заканчиваем первичную сборку макета, чтобы можно было опробовать в действии… Если учесть кошмарные воронки, то надо спешить…" Ребята смотрели на него во все глаза. Ирми прибавил: "Вам тоже дело найдётся – будем вместе доводить конструкцию до ума… Ещё и Максим с друзьями и ваш братишка…" Четверо мальчишек уселись прямо на полу в углу комнаты и с интересом поглядывали, как Ронен вместе с Гиладом и Ирми принялись, переговариваясь вполголоса, собирать большой угав.
      Послышались шаги, раскрылась входная дверь, и из салона послышались голоса – возбуждённый тенорок Максима и мрачноватый, немного в нос, басок Ноама. И вот уже оба входили в комнату. Близнецы вскочили и бросились к брату, который крепко прижал их к себе, бормоча: "Братишки… братишки…" Они уселись рядом на пол, но вскоре Ноам вскочил и присоединился к остальным, манипулирующим с затейливой конструкцией. Он только обронил: "Нет с нами Гидона – он бы сразу догадался…" – но в следующий момент сам же и придумал, что надо делать. Рувик жадно наблюдал за братом и неожиданно тихо выдал своё замечание, которое было с благодарностью принято. Ноам печально улыбнулся ему, близнецам даже показалось, что в его глазах мелькнуло нечто, похожее на слёзы, и продолжил свою работу.
      Ронен сел подле собранного на живую нитку неуклюжего инструмента и положил руки на клавиши, близнецы приблизились, Ноам за ними следом. Но Ронен сказал: "А вот этого не советую: мы ещё не приспособили молоточки-глушители. Все присядьте к окну. Ирми, окна лучше задраить…" Раздались знакомые звуки шофара, в них то и дело вплетались грозные и тревожные тремоло… Иногда удивительный инструмент издавал знакомые напевные звуки духовых инструментов, но главное – необычная энергетическая мощь, которая не была ни в коей мере связана с громкостью звучания. Поначалу казалось, что немного закладывает уши, но вместе с тем ребята ощутили прилив энергии, и словно бы испарилась усталость и все тревоги с кошмарами вчерашнего дня. Шмулику показалось, что теперь он может всю ночь просидеть над книгами. Лицо его чуть порозовело, он глянул на близнеца, потом на старшего брата и увидел, что и у тех глаза засияли воодушевлением. Угрюмая печаль на лице Ноама уступила место выражению озабоченности.
      Ронен опустил руки, наступила тишина. Все какое-то время молчали, ошеломлённые.
      Потом Гилад, как бы очнувшись, покачал головой: "Ох, ребята, не слишком ли сильно получилось? Я даже начинаю опасаться, что если нам удастся довести этот большой угав до ума и публично задействовать его, то нас могут обвинить в звуковом наркотике самой убойной и смертоносной силы…" Ирми тоже казался возбуждённым более обыкновенного, он оживлённо, даже слишком оживлённо, заговорил, то и дело горько усмехаясь: "Да, Гилад, обязательно обвинят – в самых страшных преступлениях! Если и не за что, то – просто по привычке! Как будто нас уже не обвинили в смерти Ашлая… Офелия с Тумбелем – главные прокуроры!" Близнецы уставились на Ирми, перевели взгляды на Гилада с Роненом, переглянулись между собой, тогда как Цвика и Нахуми в свою очередь уставились на них расширенными от страха глазами. Ноам с мрачной усмешкой покачивал головой. Ирми, как бы не замечая недоуменных взглядов подростков, перешёл на серьёзный тон: "Но какое нам дело, в чём нас теперь обвинят! После Ашлая-то…" – "Расскажи ребятам, что там с Ашлаем, – встрял Гилад. – Они же и этого не знают: я как-то забыл им рассказать…" И Ирми коротко рассказал то, что нам уже известно. Реакция ребят оказалась предсказуемой: они не на шутку перепугались. Пришлось на некоторое время прервать демонстрацию большого угава, которая возобновилась только после обсуждения личности покойного и обстоятельств его смерти. Близнецы наотрез отказывались согласиться с тем, что из-за этого обвинения им придётся длительное время скрываться и отсиживаться вдалеке от родных и друзей. Они готовы были тут же бежать и доказывать, что ни шофар, ни угав никому не могут принести никакого вреда. Наконец, Ирми потерял терпение и прикрикнул на них: "Вы будете сидеть тут столько времени, сколько понадобится… или… я у вас угав и гитару отберу…
      Вы что, хотите папе навредить?! Нечего сказать – хороши сыновья!" Близнецы притихли. Только Рувик резонно заметил: "А что, сюда дубоны не придут?" Ирми смущённо переглянулся с Гиладом и Роненом: об этом они действительно не подумали.
      Помолчав, Ирми обратился к Гиладу и Ронену: "На самом деле, мы не собираемся выставлять большой угав на публику, тем более – на Турнир… да и не будет у нас больше никаких Турниров!" Максим заметил: "Если учесть, что этот Турнир задумывался этаким тихим "культурным" переворотом. Смерть Ашлая, они, конечно, не планировали – ведь этот "Чего-Изволите" им особо и не мешал – чего возьмёшь с Рошкатанкера!.. Зато его смерть во время Турнира пришлась очень кстати: есть, в чём фиолетовых обвинить. Приём, из истории известный! Мы ещё увидим – под маской "светлой памяти убиённого" они посадят на его место своего человечка. Мне уже интересно, кто у них станет рош-кнуфия!
      Ах, простите – рош-ирия… – он слегка поклонился Ноаму, который недовольно поморщился. – А по-нашему, по-простому – Рахан…" – "Но это же просто слово, сам знаешь, что оно означает… – слабо запротестовал Ноам, пояснив по-английски: – bent over (склонился)…" – "Ага… Понимай, как хочешь. Рахан – тот, кто отлично знает, перед кем пригнуться, или изобразить этот жест, преподнеся его массам на высшем уровне правдоподобия, что даёт возможность и всех согнуть.
      Между прочим, по-русски звучит похоже – Пахан, а власть Пахана и приспешников – Паханут… Бени с Эльяшивом придумали… Правда, красиво?.. – смутившись, усмехнулся Максим и серьёзно заключил: – Словом, итогом Турнира и неожиданной смерти Ашлая явится фактическое превращение решут-ирия в респектабельную решут-кнуфия, коротко – Раханут. Увидите – на пост Рахана взберётся один из главарей фанфаризаторов".
      "Макс, кончай запугивать детей своими российскими ассоциациями – им это вовсе ни к чему знать! – хмуро перебил его Ирми, – вернёмся к нашим баранам, то бишь – к большому угаву. Учитывая, что, как ты правильно заметил, этот Турнир фанфаризаторы задумали для тихого, как бы законного захвата власти (комбиномат им в помощь!), больше Турниры им не понадобятся. А стало быть, большой угав у нас имеет другое назначение". – "По сути это задел на самый неблагоприятный поворот ситуации, который очень даже может иметь место… После вчерашнего от них всего можно ждать…" Максим многозначительно глянул на Ноама и близнецов, потом на мальчиков Магидовичей. Ноам хмуро качал головой, а четверо подростков выглядели немножко испуганными.
 

***

 
      Шмулик робко обратился к Ронену: "Объясните нам с братом, пожалуйста, в чём дело, откуда такое сильное действие?" – "Изволь! – с готовностью откликнулся тот. – Вы, наверно, помните, с чего сами начинали?" – "Ещё бы не помнить!" – закивал Шмулик и, улыбаясь, зажмурился, словно заново пережил тогдашние ощущения. "Когда вы оба на том концерте вытащили свой кустарный, на живую нитку собранный угав… смотреть, помнится, на него было страшноватенько… Я, не скрою, ужасно рассердился… Скажите спасибо Гиладу… иначе бы… ух-х!" – и он, потешно нахмурившись и погрозив пальцем, тут же широко ухмыльнулся обоим близнецам. В разговор вступил Ирми: "Короче говоря, мы этим вопросом вплотную занялись, когда другу Макса, Эльяшиву, удалось узнать подробности о фелиофоне Тумбеля, это его Рувик метко назвал фашлафоном, во что вы, собственно, вчера его и превратили.
      Гиди (Ирми тяжело вздохнул и опустил голову) и его группа создали ницафон, в компьютеры загружали программы защиты". – "Но этого оказалось мало, нужно было что-то гораздо мощнее, чтобы перекрывать большие территории! – заговорил Максим.
      – Они же это уже делают, что и доказал вчерашний Турнир! У них силонофоны и ботлофоны…" – "А у нас угав близнецов Дорон!" – и Ирми, ухмыльнувшись, взглянул на близнецов, переглянувшись с Ноамом.
      "Вы помните, с какими нападками (как бы ни с того, ни с сего!) набросилась на шофар "Silonocool-News"!" – вставил Максим. – "Они ж не идиоты! Они ещё во время первого своего опыта на концерте, который чуть было нам не сорвали, смекнули: шофар угрожает их планам. Силонофоны на пару с идиотскими ботлофонами излучают акустическую минус-энергию большой мощности… Ботлофоны – не такая уж дурь, Макс… Как оказалось…" – "Как я понял, силонокулл особенно опасен в сочетании с фелиофоном, – заговорил Гилад. – Поэтому ваша идея, на первый взгляд, игра, шалость, оказалась совсем не шалостью, а очень полезной вещью. Как и ваши музыкоды!.. Словом, для защиты от… беседер, Макс, так и назовём (строго между нами!)… от раханута и их дубонов нам нужен мощный прибор – и вот он перед вами…
      Пока только начало…" – и он повёл широким жестом в сторону неуклюжей конструкции, подле которой сидел улыбающийся Ронен, подхвативший: "Как я понял, свой угав вы в общих чертах освоили, технику игры отработали?" – "Я – да, Рувик пока что не очень… Что с него возьмёшь! – гитарист, поэт! – ухмыльнулся Шмулик, но тут же похлопал брата по плечу и добавил: – Правда, с конструкцией очень мне помог! Но я очень вовремя приобщил к этому делу ещё и Цвику МагидовичаРуРувиР", – и он махнул рукой в сторону зардевшихся парнишек.
      "Мне вот что ещё хочется спросить: почему вы дали своей группе такое… э-э-э… неоднозначное название? – осведомился Гилад и нахмурился: – "Типуль Нимрац"…" – "По нынешним временам – самое то…" – Ирми переглянулся с Максимом и Ноамом.
      Но Ронен покачал головой: "А не боялись по мозгам получить?.. Что обвинят в антистримерском подстрекательстве? Это же в рахануте нынче самое модное обвинение!" – "Дороны – известные антистримеры, терять нечего!" – уныло отшутились близнецы, стараясь не смотреть на брата. "Но к делу, мальчики. Я бы хотел, чтобы мы вместе большой угав осваивали. Это ни в коем случае не будут настоящие уроки – с отметками и недовольством в случае недостаточного усердия…
      Типа дружеской студии… Технику игры нам вместе придётся отрабатывать параллельно с отработкой конструкции", – заговорил Ронен, поглядывая на Ирми и Максима.
      Ирми ухмыльнулся: "Беседер, мальчики. Уже поздно, и мы с Максом должны уходить: у нас есть местечко в Эрании, надо до него добраться, чтобы нас не замели.
      Завтра вечером придём, – подошёл к близнецам Ирми, приобнял их и вдруг, повинуясь внезапному порыву, прижал к себе и забормотал: – Не переживайте, держитесь… Нам всем сейчас нужно держаться и не раскисать, а на вас возложено важное дело, вы и представить себе не можете, насколько…" Ирми с Максимом накинули темносерые плащи, на головы оба натянули картузы. Потом оба по очереди сжали руку Ноама, похлопали его по плечу, и Ирми тихо вышел вслед за Максимом.
      После ухода Ирми и Максима ребята не отходили от Ронена, который тихо наигрывал простенькие мелодии на клавиатуре. Рувик тоже пробовал сыграть одну из своих песен, но потом оставил это дело и уселся в стороне с верной гитарой, на которой принялся тихо подыгрывать Ронену, Шмулику и Магидовичам, которые по очереди усаживались за клавиатуру.
      Когда поздно вечером близнецы, усталые и возбуждённые, отправились с Цвикой и Нахуми спать, чтобы назавтра встать пораньше и снова заняться большим угавом, Ноам уселся в углу возле окна. На коленях лежал толстый том Мишны, но он даже не раскрыл его. Он глядел невидящими глазами в тёмный квадрат окна, и перед его мысленным взором маячило лицо отца, отчаянный взгляд его огромных глаз, который Бенци бросил на них с сестрой из-за плеча скрутившего его дубона. Потом перед мысленным взором возникло искажённое ужасом, залитое слезами лицо сестры и явственно услышал её отчаянный вопль. Он низко склонил голову над коленями, чувствуя, что к горлу подкатывает комок…
 

***

 
      Пока в Эрании, а потом в Меирии происходили описанные выше события, в Неве-Меирии в доме Ханани-Доронов царило уныние. Ни рав Давид, ни его жена Ривка долго не могли понять, почему никто не возвращается из Эрании, несмотря на очень поздний час. Всю ночь они не ложились спать. Шилат уложила Бухи, потом они с мамой сидели в обнимку на широкой родительской кровати, ждали, ждали…
      Их настораживало, что никто не позвонил. Только утром из сообщений по радио узнали, что произошло на Турнире. Потом позвонили Неэманы-старшие и рассказали подробности. Мистер Неэман рассказал раву Давиду об аресте Бенци прямо на Турнире после выступления близнецов, но перед самым голосованием. Это ошеломило стариков, и они начали гадать, почему дети не смогли вернуться домой… Неужели все вчетвером пошли спасать отца?
      Старый рав Давид и Ривка, не желая говорить Нехаме правду, пытались её успокоить, уверяя, что Бенци надо было сразу после Турнира на пару дней поехать в столицу по каким-то служебным надобностям. Но Нехама, словно чувствуя беду, ни за что не хотела им верить.
      После полудня к старикам Ханани пришла Ница, жена Гидона, и прямо с порога начала рыдать и причитать. Она сетовала на плохую погоду, из-за которой, и без того несовершенная, связь по та-фону новой конструкции, может быть, нарушена. А потом заговорила о том, что и её муж исчез в разгар Турнира, и никто не знает, где он сейчас. Цуриэль и Орен вернулись утром одни, кто-то их до дому довёз, но и они не знают, куда делся отец, думали, он уже дома… И вообще, слова вразумительного от них нельзя добиться. Потом, почти без паузы, чуть не захлёбываясь слезами, Ница начала рассказывать обо всём, что случилось в фиолетовом секторе – как дубоны избивали подростков, как несколько мужчин, в их числе – её муж и, кажется, Бенци… Ривка ласково и настойчиво обняла её за плечи и увела в глубину сада, подальше от Нехамы…
      Мистер Неэман рассказал раву Давиду о подавленном состоянии Ноама после ареста отца. На это рав Давид задумчиво ответил: "Кто же теперь ему скажет, что нельзя отчаиваться! Что надо действовать, надо жить дальше! Он же старший сын в семье, его дело – поддерживать и внушать надежду младшим. С Бенци, я уверен, всё разрешится, и очень скоро! А что Ренана, кстати? Где она?" – "Как мы поняли, она попросила отвезти её сразу в ульпену, даже не стала объяснять, почему… Мальчики не хотят разлучаться. Нам удалось связаться с Хели, а она от Максима узнала". – "Я верю, что Бенци скоро отпустят: он же ничего такого не делал, просто ребёнка защитил…"
 

***

 
      Так в мучительном неведении прошло около полутора суток. Нехама сидела на кровати в своей спальне, прижимала к себе маленького Бухи, и слёзы текли по её лицу. Интуитивно чувствуя, что Бенци в беде, из которой неизвестно, как выкарабкаться, она твердила сквозь слёзы: "Если он просто уехал в Шалем, зачем-то после концерта, на ночь глядя, даже не заехав домой… почему он не позвонил с дороги, почему не позвонил уже оттуда? Почему мы не можем до него дозвониться?
      На Бенци это непохоже! Он ведь такой внимательный, такой заботливый! С ним что-то случилось! Бенци! Где мой Бенци?.." Бухи сладко посапывал у её груди. Испуганная Шилат в ночной рубашке сидела рядом, дрожала то ли от холода, то ли от страха, поглаживая то маму, то братика…
 

***

 
      Гилад каждый день повторял приказ всем четверым сидеть тихо и носа из дома не показывать, пока им с Роненом не удастся прощупать атмосферу и прояснить ситуацию. "Вам тут есть, чем заняться! Будете учиться, книг хватает. Ноам, ты у них будешь за рава!" Ноам слабо улыбнулся и кивнул, поманив к себе всех четверых, доставая книги и раскладывая их на столе: "Учтите, мальчики – сейчас это тоже одно из необходимых дел, даже, может, важнее всего, даже вашей музыки…" Гилад кивнул и закончил: "А вечером придут Ирми и Максим, они привезут для упражнений органолу на смешанном питании: Макс там что-то придумал…" Они сидели в квартире под строгим надзором Гилада, который запретил им даже на крытую веранду выходить. По вечерам заскакивали Арье с Амихаем. Они приносили большие пакеты с едой, любовно приготовленные Тили, и приветы от бабушки-дедушки и братьев с сёстрами. Амихай не рассказал мальчикам, что Адина, разгневанная исчезновением Нахуми, назавтра после Турнира уехала в Шалем к родителям, взяв с собой младшего, 3-летнего Мойшеле, оставив ему двух средних детей, Лиору и Идо.
      Близнецы с лёгкой завистью смотрели на кузенов Магидовичей, навещаемых отцами, пытаясь, не всегда безуспешно, преодолеть тревогу и тоску по своему папе.
      Почти каждый вечер, ближе к ночи, приходил Ирми. Рувик решил, что он-то и есть навещающий их родственник – "он же жених нашей Ренаны!" Тем более он каждый раз старался побаловать ребят, привозя им что-нибудь вкусненькое.
 

***

 
      Прошла неделя. Ребята безвылазно сидели в старой квартире Доронов, где Гилад с Роненом устроили студию. Оба артиста старались обеспечить ребят всем необходимым (не без мощного содействия Арье с Амихаем и Ирми), загрузив напряжёнными занятиями не только по школьной программе, но и по интересам. Иначе длительное пребывание активных подростков в условиях замкнутого пространства могло привести к непредсказуемому взрыву. К счастью, им удалось увлечь не только четверых мальчишек, но и Ноама большим угавом. Порой студийцы чуть не дрались за возможность лишний час посидеть за кустарно собранным инструментом. Пришлось составить строгое расписание. Каждый, даже самый младший, Нахуми, стремился дать какую-то новую и интересную идею. Ну, и, конечно, несколько часов в день – интенсивные занятия Торой. За считанные дни, как не преминул отметить Гилад в разговоре с Арье и Амихаем, Цвика и Нахуми стали спокойней. Конечно, интенсивные и творческие занятия большим угавом, несколько интересных идей, за которые обоих мальчиков похвалили и Рувик, и Ронен, – со счетов не сбросишь! Как-то, глядя в спину Ронена, задумчиво наигрывающего на клавиатуре большого угава одну из любимых мелодий, Рувик вдруг подал голос: "Ронен, а вам не кажется, что это слишком громоздкая конструкция? Для угав-центра, это подойдёт, но…" Ронен прервал игру, повернулся всем корпусом и пристально поглядел на Рувика. Он долго молчал, явно раздумывая о чём-то, после чего заговорил: "Конструкцию мы ещё будем доводить, сам же принцип – отработаем на этом варианте. Но что-то в твоей идее есть! Давай, поговорим завтра с Ирми. Жаль, что нас так мало… Было бы больше народу, дело бы живей пошло – и эффективней!" – "А время, как я понимаю, не терпит…"
 

***

 
      Гилад и Ронен ранним утром покинули квартиру и направились в Неве-Меирию, пообещав через пару дней вернуться и оставив указания Ноаму и Ирми на время своего отсутствия. Ноам с тоской повторял: "Как они до Неве-Меирии доберутся?
      Или нашли какие-то ходы? Хоть бы нас тогда вывезли…" – "Вдвоём они надеются пробраться, заодно и разведать, а вами пока не хотят рисковать… – предположил Ирми. – Наверняка, им потребовалось обсудить возникшие вопросы в "Неэмании", собрать большой угав в Неве-Меирии, может, отработать варианты в заводских условиях".
 

***

 
      Четверо мальчиков сидели с Ноамом, углубившись в утренние уроки. Вдруг раздался условный сигнал, и почти тут же в дверях показался Ирми. Он подсел к ним сбоку и слушал, что говорил Ноам, с тоской вспоминая обеды их компании и уроки, которые давал им Бенци. Голос и интонации Ноама напомнили ему голос и интонации Бенци.
      Ирми вдруг показалось, что это не Ноам увлечённо и с огоньком ведёт урок, а – Бенци… Как в те счастливые, никакими силонокуллами, фелиофонами и фанфаразмами не замутнённые времена. Спустя некоторое время Ирми заметил, что кое-кто из ребят начинает зевать и отвлекаться. Он сделал Ноаму знак, что пора устроить перерыв, встал из-за стола и негромко, но чётко и решительно сказал: "Ребята, я считаю, и Ронен меня в этом поддержал, что нам необходимо возобновить занятия моей секции. Я пришёл сюда и для этого тоже. Я хочу научить вас всех приёмам защиты, чтобы не повредить руки, необходимые вам, музыкантам. То есть займёмся ножным карате…" Это уже было что-то новое! Подростки бросились шумно и с энтузиазмом готовить тонкие матрасы, которые Ирми порекомендовал расстелить в спальне. Ноам недовольно поморщился и хотел возразить, но Ирми ожесточённо крикнул: "Да, вот здесь и сейчас!!! Я сколько раз тебе предлагал!.. Ты что, не понимаешь, что может настать момент, когда только это и сможет спасти? Уметь драться – никогда не лишнее, даже если твоя натура протестует против применения силы! Слово не всегда ко времени и эффективно! Понимаешь?" – "Ну, не создан я для драк, понимаешь? И принципиально считаю их неэффективными! Лучше больше времени уделить Торе и молитве…" – отчаянно выкрикнул Ноам, густо покраснев и уставившись на свои тонкие руки. – "О! Первый шаг есть! Ты уже не так резко реагируешь на то, с чем не согласен! Присоединяйся! Это только приёмы необходимой обороны с элементами активного нападения. Главное – усвоить: противника жалеть – себя не беречь! Или, точнее: милосердие к жестоким – это жестокость к милосердным…" После часа возни, которую устроили Ирми с подростками на полу салона, Ноам предложил ребятам остыть, после чего можно будет снова заняться Торой. Они молча удалились на кухню, Ирми пошёл за ними следом, добродушно приговаривая: "Вот так!
      Обменяемся каждый своими умениями! И пониманием, что нам необходимо и то, и другое!" Под конец он обронил, как бы невзначай: "Между прочим, не забудь – теперь мы должны быть достойной заменой золотой головы Гиди…" – "Ладно, потом поговорим… Без Макса мне не очень хочется что-то начинать…" – "А мы и не начинаем, а продолжаем – Гиди успел много сделать… Нам только вникнуть, разгадать его замысел и продолжить… – проговорил Ирми глухо. – Макс ведь говорил, что он и его друзья вместе с Гидоном занимались методами связи по виртуальным полям в непересекающихся плоскостях, и с помощью музыкодов близнецов им удалось выйти на интересный и нетривиальный метод…" – "Надо дождаться Максима… Я думаю, он уже разобрался, или близок к цели… Если бы и его друзья подошли…" – "Они не могут… пока…" В самом конце обеда у Ноама в кармане нервно-тревожной трелью залился ницафон.
      Он приложил его к уху и услышал голос сестры: "Ноам, братик, привет! Ты где сейчас?" – "Конечно, в Меирии, ты же знаешь! А что?" – "А Ирми?" – нервно спросила Ренана. "Тут твой Ирми!" – "Вы что, мальчики, вокруг себя не смотрите?" – "А что случилось? Привет, Ренана!" – Ирми взял у Ноама аппарат. – "Ирмуш! Как ты? Как братики? Вы в порядке?" – "Мы в порядке, как ты?" – "Я?.. Это неважно…
      У меня лично… э-э-э… порядок… Вы лучше посмотрите, что на улице творится!..
      У вас наверняка то же самое! Это по… по всему Юд-Гимелю! А главное – вслушайтесь!.." – последние слова Ренана выговорила почти на грани истерики.
      Ноам и Ирми подскочили к окну, слегка отогнули плотную занавеску и ахнули. Между ними втиснулись и застыли в безмолвной оторопи близнецы и Цвика с Нахуми.