Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Ирми медленным взглядом окинул салон и медленно проговорил: "Как же мы не заметили, что и тут стало гораздо темнее…" Все тут же уставились на потолок. Оказалось, у самого потолка, вместо привычной люстры-тарелки, по вечерам заливавшей ярким светом салон, торчала лампочка, похожая на огромный прыщ, из неё едва пробивался сквозь странный туман тусклый жёлтый свет. Шмулик выскочил на кухню, Нахуми побежал в ванную комнату, Ноам подошёл к приёмнику, попытался включить его, тот молчал. Близнецы одновременно уставились на знакомые с детства, красивые настенные часы: они превратились в безобразный, слепой, белый круг – без изящных стрелок, без цифр затейливой изысканной графики, вообще без единого пятнышка: "Ой, мальчики! Гляньте на часы!" – "Так… Обратите внимание: ни часы, ни радио у нас не работают", – подвёл итог Ирми.
      Снова позвонила, теперь уже Шмулику, Ренана: "Братишка! У нас в общежитии свет едва-едва горит. Не знаем, как будем утром еду разогревать! Холодильник едва холодит, как будто испортился…" "Вслушайтесь! – нервно вскричал Рувик. – Чёртовы воронки завывают на всю катушку!" Ирми яростно выкрикнул: "Вот на что они всю энергию бросили, мерзавцы!" – "Ага-а!" – "А ведь никто и не заметил, сколько дней они раскачиваются, как ненормальные?.." – спросил у близнецов Ирми, обернувшись. – "Откуда! Мы же дома сидим, заняты!" Ноам подошёл и включил стоявший в углу старенький компьютер, который отец оставил тут. Компьютер, как ни странно, включился. Ноам подождал некоторое время, пока тот загрузится, и это взяло времени гораздо больше, чем обычно, потом просмотрел все меню и опции и повернулся к Ирми: "Компьютер вроде работает… Но… медленно, хиленько, только одна программа, об Интернете – забудьте!" – "Ну, так на всё энергии всё равно не хватит… Зависли мы, ребята… Затащили нас в "Цедефошрию" силой, как мы ни сопротивлялись…" – "Точнее сказать – её к нам притащили… на воронках и с прочим… силуфокультом…" – мрачно обронил Рувик.
      Под утро не только Ирми с Ноамом, но и близнецам с друзьями стало ясно, что той энергии, что подаётся в дом, катастрофически не хватает даже для нормального освещения, не говоря о прочих бытовых нуждах. Ноам высказал предположение, что источник энергии – пресловутые воронки. "Не источник, а терминал, так сказать…
      Источник у них в зоне, на Центропульте, где-то внутри ракушки… – поправил его Ирми. – Наконец-то, ты начал что-то понимать в их намерениях", – обронил он, не глядя на друга. – "На уровне головы, но не сердца… Я по-прежнему считаю их нашими заблудшими братьями…" – "Которые тебе нос свернули, да?" – "Не будем об этом…"
 

***

 
      Наутро раскачивающаяся над калиткой гроздь воронок прогундосила, что на бытовые потребности (электроплитки, тостеры, микрогали, бойлеры и т.п.) электричество в Юд-Гимеле будет выдаваться ровно на полтора часа три раза в день. Холодильники будут обеспечиваться энергией круглосуточно – и на том спасибо!.. Ирми тихо обратился к Ноаму: "Интересно, кто там у них в зоне ведает распределением энергии и коммутацией?" – "Может, автомат?" – откликнулся Ноам. – "Или роль главного рубильника исполняет какой-нибудь фанфаразматик, младший командир дубонов, как всегда, нанюхавшийся или наколовшийся?.. Поди знай, что может взбрести в голову двуногому главному рубильнику!.. Хорошо ещё, что, как видно, до безграничного полёта фантазии дело у них не дошло…" Мальчишки, впрочем, не задумывались, кто, как и откуда теперь снабжает Меирию скудным энергетическим пайком. Они хотели знать, что теперь делать и сколько времени придётся куковать в этой квартире. Может, лучше, как только что предложил Ирми, постараться перебраться в Неве-Меирию. Решили подождать Гилада и Ронена, которые на пару дней отправились в Неве-Меирию по каким-то своим делам… если и их не замели где-нибудь по дороге.
      Квартиру заливал тусклый, раздражающе мигающий желтоватый свет, который, как вскоре они узнали, нынче освещал все дома и квартиры Эрании-Юд-Гимель. Временами казалось, что маленькая жёлтая лампочка под потолком, похожая на созревающий гнойник, на какое-то время увязает в периодически густеющем то желтоватом, то зеленовато-серебристом тумане, а потом снова тускло вспыхивает. Не иначе где-то там, наверху, было решено непрестанно напоминать фиолетовым о результатах прошедшего Турнира с помощью световых эффектов, на которые так щедра угишотрия.
 

***

 
      Ирми вместе с Ноамом уселись на кухне и начали манипулировать ницафонами, подключив их к старенькому компьютеру. В середине ночи Ноам разбудил Шмулика, попросив его подойти поближе и сыграть на флейте и на угаве какую-нибудь любимую мелодию.
      Шмулик с трудом проснулся, не сразу понял, чего от него хотят старший брат и его друг. Когда же, наконец, сообразил, с удовольствием исполнил просьбу. Рувик сквозь сон услышал басок старшего брата, сонный ответ своего близнеца и тоже поднялся, пошёл на кухню, сел рядом и тихо, чуть слышно подпевал брату. Ирми и Ноам затаённо улыбались и кивали…
      Так продолжалось около недели…
      Центры колпакования Девочки довольно быстро приспособились жить в нервно мерцающей полумгле, которая воцарилась в Меирии спустя две недели после Турнира. В условиях общежития было непросто приспособиться к жизни на скудном энергетическом пайке, но всё искупала молодость. Они даже не задумывались о приближении зимы, когда вопросы обогрева жилища выходят на первый план. А пока… По утрам им приходилось умываться холодной водой, быстро поглощать чуть тёплый завтрак, запивая почти холодным кофе. Их гораздо больше волновало, как в такой ситуации удастся организовать в ульпене для учениц шабат. Девочки надеялись на изобретательность руководства.
      Ширли робко предложила пойти на шабат к Магидовичам, но на этом беседа заглохла:
      Ренана отвернулась и закрыла лицо платком. О судьбе отца она всё ещё ничего не знала, в Неве-Меирию к родным было не добраться, что усиливало ощущение безысходности. Какую-то отдушину давала возможность переговариваться по та-фону с братьями, сидевшими взаперти в квартире-студии. Но ежедневное посещение занятий в ульпене не позволяло перебраться к братьям.
      После завтрака, проходившего почти в молчании, девочки шли на занятия. К виду обшарпанного подиума, на котором стоял кланяющийся им по утрам гигантский экран в окружении столбов, увенчанных раскачивающимися гроздьями воронок, они тоже привыкли. Вернее, перестали обращать на это внимание, как и на абстрактные картины силонокулл-туч, мельтешащие на экране. Так прошло ещё несколько недель.
 

***

 
      Но вот в середине недели…
      Девочки вошли во двор ульпены, когда из воронок, развешанных на каждом углу Меирии, загремело: "ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! СЛУШАЮТ ВСЕ! Срочное и важное сообщение пресс-службы СТАФИ!" Девушки замерли на месте, и над школьной территорией загремели необычно чёткие для фанфарисцирующих интонаций фразы: "Указ временно исполняющего обязанности рош-ирия Эрании адона Тима Пительмана".
      Ширли ошеломлённо уставилась на воронку, из которой прозвучало ненавистное имя, и её сердце сжалось: она знала, что от этого человека ничего хорошего ждать не приходится. Из воронки неслось оглушающее: "Несколько недель назад в Эрании произошло трагическое событие: безвременно скончался рош-ирия Эрании наш дорогой адон Ашлай Рошкатанкер! Смерть наступила во время Турнира, как установили учёные силоноведы и фанфарологи, от агрессивного воздействия звуковых наркотиков – шофара и мультишофара, использованных вопреки постановлению Высокого Жюри учащимися религиозных учебных заведений, расположенных в недавно присоединёном к Эрании посёлке Меирия, ныне Эрания-Юд-Гимель. В связи с этим был сформирован Чрезвычайный Фанфармационный Комитет (далее – ЧеФаК) Эрании, главой которого единогласно был избран временно исполняющий обязанности рош-ирия Эрании адон Тим Пительман.
      Сегодня утром ЧеФаК под руководством адона Пительмана принял решение форсировать проведение опытной эксплуатации системы угишотрия в нескольких жилых районах Эрании. Для этой цели решено выделить специальные участки, которые будут преобразованы в Центры Колпакования (далее, для краткости – ЦК). Было единогласно принято решение:
      – Для формирования ЦК использовать территории религиозных учебных заведений в указанном районе Эрания-Юд-Гимель, так как их территории по площади и конфигурации оказались наиболее подходящими для данной цели.
      – Указанные религиозные учебные заведения Эрании-Юд-Гимель закрываются, их учащиеся распускаются по домам вплоть до особого распоряжения, согласно которому им будет приказано явиться на новое место учёбы в указанный день и час.
      – Работы по созданию ЦК требуют особой чистоты звуковой и моральной атмосферы в Эрании в целях предотвращения нежелательных помех и их обертонов. Это требование вынуждает ЧеФаК наложить строжайший запрет на использование в любом виде таких инструментов, как флейты, свирели, кларнеты и им подобные.
      – Для чистоты эксперимента по формированию ЦК, в зонах концентрации упомянутых зон, вводится порядок строжайшей экономии электроэнергии, а также контроль над их обитателями – для предотвращения использования ими (в силу злостной несознательности) перечисленных недозволенных грязных источников звука и несанкционированного использования источников электроэнергии.
      – Предписывается объявить упомянутые территории закрытыми опытными полигонами Центров Колпакования (ЗОП ЦК). Всем посторонним, находящимся в данную минуту на территориях опытных полигонов, не имеющим к проводимым экспериментам отношения, надлежит в течение трёх дней покинуть их! Невыполнение этого указа будет караться в рамках существующих законов".
      Наступила оглушительная тишина, тем более странная, что перед этим всё пребывало словно бы внутри несмолкаемого шумового океана.
      "Интересно! Почему бы нашим властям не продолжать отработку ихней угишотрии в Центре колпакования, в который они превратили наш Парк? Зачем им понадобилось отбирать у детей Меирии школы? А какое отношение к этому имеет смерть рош-ирия Эрании? Ведь никем не доказано, что приступ у него случился именно во время звучания шофара! – раздались нестройные взволнованные голоса. – Многие знают, что его приступ случился задолго до шофаров и угавов, и скончался он тоже до этого!" – "Ладно, – раздался громкий голос директора ульпены: – У них колпакование, а у нас время молитвы и учёбы. Жизнь продолжается!" Девушки вздохнули с облегчением и встали на молитву, как это и делали всегда до начала занятий. "А теперь расходитесь по классам. После занятий, девочки, я советую вам всем сразу же вернуться в общежитие. А я постараюсь до завтра всё уладить!" – твёрдо проговорил директор, стараясь ничем не выдать нарастающей тревоги.
      Кучка девчонок-зомбиков, привычно увильнувших от общей молитвы, зашевелилась.
      Они собрались в тесный кружок и зашептались. Одна из них достала из сумочки та-фон и прижала его к уху.
      Девочки, не спеша, потянулись в классы.
 

***

 
      После окончания уроков Ренану и Ширли за воротами нагнала подружка Ренаны Хадас, учившаяся на музыкальном отделении по классу флейты. Это была невысокая полненькая девушка с яркими правильными чертами круглого красивого лица, светящимися добротой темно-карими глазами и пышной иссиня-чёрной косой. Она растерянно пролепетала: "Ренана, что же теперь с нами будет? Нашу школу закрывают, и вместо неё – какие-то Центры Колпакования? И я не смогу вообще играть на флейте?" – "Не волнуйся, что-нибудь придумаем… Не будем это тут обсуждать… – Ренана скосила глаза на медленно следующую за ними компанию девчонок-зомбиков. – Пошли, девочки…" Девочки огибали небольшую площадь, за которой раскинулись караваны общежития. Им почему-то показалось, что маленькая площадь словно бы вспухла, и до общежития ещё шагать и шагать…
      "Они говорят, что это всё из-за неё… – и Хадас указала на Ширли, смущённо потупившись. – И наши девочки… не все, конечно… верят, что её, – она снова кивнула в сторону Ширли, – весёлые облачата нам повредили. Ещё они рассказывали про какие-то обертоны, – Хадас с запинкой выговорила полузнакомое слово: – мол, в них… это… вся сила… Что эти вот картинки Ширли и есть… э-э-э… зримые обертоны… Это вроде фанфарматорский термин… И ещё они говорили, что у Ширли есть прибор от самих дубонов, которым она нас всех… э-э-э… обертонит… ну, как бы в ловушку загоняет…" Ренана от изумления раскрыла рот, потом захлопнула, потом, стараясь сдержать смех, заговорила: "Даси, милая, ты о чём? Эти дуры слышали звон, да не знают, где он! Обертоны – это технический и музыкальный термин, ни с какими художествами не связанный. К Ширлиным облачатам это слово вообще никакого отношения не имеет, как и показанные нам картинки! Ну, посмотри на них внимательно и подумай: что общего с Ширлиными рисунками!" – "Вообще-то да… но… Там… облака… и тут тоже… ну, не облака, а тучи, цвет другой и форма… у Ширли совсем другое дело…" – "Вот я нарисую на тебя карикатуру – что она будет иметь с тобой общего? А что до обертонов, то… Они всегда существовали в природе, задолго-задолго до силуфокульта и фанфаразмов… и будут существовать после того, как эта дурь схлынет. Мне казалось, что в этом ты, музыкант, должна лучше нас, художниц, разбираться. Просто кому-то взгрустнулось из этого специального термина сделать страшилку и подкинуть тем, кто не знает и думать не хочет… Фанфаразматики мастера на такие дела!.." – "А весёлые облачата Ширли…" – "Ты же сама видишь, что они ничего общего с оригинальными работами Ширли не имеют! Только что сама сказала! Поверь мне, Ширли никому их не продавала. Каким образом они попали к ним, мы не знаем!" – "А нам говорили, что она вернулась к далетариям после Турнира, испугалась. Но они ей велели немедленно вернуться сюда…" – "Это Мерива говорила?.. Ты же её знаешь! Тем более она больше не учится у нас".
      – "А мы вообще-то перебираемся в Шалем, папа об этом сказал сразу после Турнира…
      Даже не знаю, буду ли в будущем году учиться в этой ульпене, или найдём что-то в столице…" – и Хадас, косо взглянув на Ширли, отошла.
 

***

 
      Стайка девушек, в их числе Ренана с Ширли, подходила к караванному городку общежития. Учителя стояли тесной кучкой у ворот и поглядывали на переходящих площадь учениц, переводили взгляд, полный горестного недоумения, на уродливый подиум, потом с тревогой смотрели на небольшие стайки девочек, задержавшихся во дворе.
      Вдруг бешено завращались установленные на подиуме гроздья воронок, начал раскачиваться огромный экран, по которому всё так же хаотично носились силонокулл-тучи, корча зловещие гримасы. Гнойно-белёсую полумглу озаряли вспыхивающие синкопами лучи ослепительной белизны, падающие откуда-то сверху.
      Внутри мельтешащих силонокулл-туч нервно пульсировали точки. Они начали набухать и вдруг… выплюнули в сторону стайки задержавшихся во дворе учениц густую тучу спиралек, и видом, и назойливым жужжанием напоминающих мух или ос. Казалось, эти виртуальные тучи собираются атаковать замешкавшихся девушек, а те пытаются отмахнуться от них и одновременно защитить уши от ввинчивающегося жужжания.
      Ворота ульпены с глухим скрипом распахнулись, и во двор хлынула густо-чёрная с зеленоватым отливом колонна дубонов. Надвигающаяся плотная стена, одинаковые, будто штампованные, лишённые выражения лица с оловянными пуговичными глазами – всё это могло напугать кого угодно, особенно девочек-подростков. Пройдя ворота, они резко ускорили шаг и, разделившись на потоки, ринулись к нескольким кучкам ничего не подозревающих и отбивающихся от виртуальных картинок учениц. Они принялись раздавать пощёчины направо и налево, грубо хватать девушек, не успевших покинуть двор, тесня их в сторону ворот и нагло щупая. Над двором разнеслись крики и вопли, почти заглушив несущееся из воронок воющее жужжание.
      Преподаватели в первые секунды остолбенели, потом бросились наперерез шеренгам дубонов, пытаясь преградить им дорогу: "Не смейте! Что вы делаете! Вы не имеете права дотрагиваться до наших девушек!" – "Прочь! Вы тут никто и звать вас никак!
      У нас приказ всех выставить из этой территории – и немедленно! Как вы посмели не выполнить указ?" – "Что-что? Какой указ!? Там говорилось о трёхдневном сроке!" – "Не вашего ума дело! Указ есть указ! Как вы смели не покинуть в организованном порядке территорию?" – "Указа, как такового, не было, было переданное в странной форме объявление! По закону нам должны были выслать указ, чтобы мы расписались в получении. И даже в таком случае – у нас есть три дня, чтобы отреагировать…" – "А у нас предписание!" – рявкнул дубон, судя по всему, главарь.
 

***

 
      Девочки, подходя к калитке, ведущей во двор общежития, услышали за спиной вопли.
      Ренана оглянулась и остолбенела: прямо на них через площадь нёсся… Антон, на груди которого болтался безымянный жетон, судя по размеру, вожака звена штилей.
      За ним лёгкой рысью неслись трое или четверо огромных широкоплечих парней, на бегу извлекающих откуда-то дубинки. Ренана оглянулась по сторонам и подняла с земли огромную картонную коробку и швырнула её под ноги Антону. У калитки началась свалка, в неё попали ещё несколько девушек, не успевших добраться до своих домиков. Антон почти ухватил за косу Ренану, и его пальцы скребанули по её плечу. Девушка, не успев задуматься, резко развернулась и обеими руками оттолкнула его и тут же, не соображая, что делает, размахнулась правой ногой и со всей силы пнула его. Антон громко взвыл от неожиданности и боли и отпустил девушку.
      Ширли поскользнулась, упала, и на неё посыпались удары дубинок. Какая-то высокая девушка, налетев на Ширли, чудом устояла, рывком подняла упавшую Ширли, невзирая на дубинки, и потащила за собой. Потом Ширли рассказывала, что сама не понимала, откуда у неё взялись силы передвигаться в темпе, задаваемом спасительницей. Два штиля бросились за петляющими между тропинками девчонками, продолжая осыпать их ударами. Особенно усердствовал один непомерно широкорожий тип с удивительно тупым выражением лица, форменный громила. Как видно, он решил, что перед ним две тряпичные куклы, которых его лишили в тяжёлом, полном унижений детстве. Ренана, с трудом отведя потрясённый взгляд от корчившегося на земле Антона, увидела, что происходит с подругой и её спасительницей, оглушительно взвизгнула, бросилась к ним с громким улюлюканием. Штиль-громила оглянулся на звуки и бросился на неё – ему было всё равно, кого бить. Она, громко всхлипывая, чудом увернулась от его рук, которые он уже нацелился запустить ей в кофточку, и со всего размаха ударила его по лицу, одновременно лягнув его и уворачиваясь от подступающих к ней двух штилей. Неожиданно она пнула широкорожего штиля, как пять минут назад Антона – это случилось, когда он рванул на ней кофточку. Штиль взвыл, отпустил её и покатился с воем по земле. Другие девушки только закрывали лицо, голову, грудь, но отбиваться не решались. По всему двору разносились громкие и отчаянные девичьи вопли.
      Неизвестно, чем бы закончилось это неравное сражение, если бы, к счастью девушек, главарь дубонов, орудовавших во дворе ульпены, не заметил отсутствия звена штилей и зачем-то понадобившегося ему Антона. Оглянувшись на крики и вопли, он заинтересовался происходящим по ту сторону площади. Он понял, что штили проявили чрезмерную инициативу и зачем-то погнались за девушками, уже покинувшими территорию ульпены, и теперь хозяйничают во дворе общежития, хотя такого приказа не было. Он тут же высвистал звено Антона, велел им вернуться и заняться на месте продолжением операции, обещав позже разобраться с нарушителями дубоньей дисциплины.
      Антон еле добрёл до ворот и пожаловался главарю, что какая-то хулиганка его зверски избила, оскорбила мужское достоинство и временно вывела из строя. На это главарь отвечал, что все вопросы будут поставлены на обсуждение только по окончании операции выдворения нарушителей из закрытой зоны ЦК.
 

***

 
      Группе девочек, в том числе Ренане с Ширли, чудом удалось ворваться в один из караванов и запереть двери. Оказавшись внутри каравана, девочки смогли перевести дух. Одна из них, растрёпанная и в порванной кофточке, тяжело дыша, с отчаянным выражением лица зашептала на ухо ничуть не лучше выглядевшей Ренане: "Надо поскорее уходить, нас будут разыскивать: нападение на представителей власти – это страшное преступление…" – "Не "нас", а меня! Уверена: на вас они даже внимания не обратили, а я – совсем другое дело… Похожа на близнецов! Правда, я не нападала, а защищалась, эти бандиты получили по заслугам, жаль, что мало!..
      Тоже мне – власть!.. Дубоны!.. – охрипшим голосом зло огрызнулась Ренана и вдруг тихо вскрикнула: – А что с Ширли?!" Кто-то указал на Ширли: она еле стояла, уцепившись за стену, и её лицо чуть не сливалось с цветом стены. Ренана, шатаясь, подошла и спросила: "Что с тобой, Шир?" – "Ничего страшного… Он меня ударил по голове, теперь звенит внутри…" – еле слышно прошелестела девушка. – "Ты идти можешь? Нам надо смываться… Или спрятать тебя в туалете?" – "Нет, Ренана! – тихонько вскрикнула одна из девушек. – Эти звери могут придти сюда, с них станет в туалеты ворваться… Ты что, не видела, сколько дубонов нагнали? Надо уходить, и я знаю, как… За нашим караваном, он с краю… между кустарником, за мусорным контейнером…" – "Если Шир и другие избитые смогут идти…" – "Выхода нет… Я беседер, – слабо проговорила Ширли, – Дойду как-нибудь… Отсидимся за мусорным контейнером, он большой…" – "Да нет, это не дело… Вот только куда?.. А-а-а! – воскликнула Ренана. – Я знаю: тут недалеко Магидовичи… Может, кто-то там будет дома, может, и мы все там отсидимся…"
 

***

 
      Девочки не помнили, как выбрались из каравана, как добрались до мусорного контейнера и пролезли через заросли кустарника на соседнюю тихую улочку, куда всё ещё доносились слабые отголоски происходящего в ульпене. Они стайкой пробирались вдоль тихой улочки, то и дело оглядываясь. Вдруг возле них остановилась маленькая странного вида машина, из окна которой высунулась веснушчатая физиономия в обрамлении светло-рыжей бороды и пейсов, в глубокой темно-фиолетовой кипе на такой же, как борода, кудрявой светло-рыжей голове.
      Увидев мужское лицо, девочки остановились и испуганно вскрикнули, принялись судорожно приводить себя в порядок. Ренана тут же принялась застёгивать оставшиеся на кофточке пуговицы, пристально посмотрела и через силу улыбнулась:
      "Ой… Да это же дядя Ширли, Арье Магидович! Откуда ты взялся?" – "Просто еду домой… с работы на обед, с папой надо посидеть, дать Тили и маме отдохнуть".
      Ширли безучастно глядела на своего дядю, даже не поняв, что он едет ухаживать за дедом. А Арье продолжил: "Всё равно заказов не стало… Вот Амихай и остался за меня, а мне одолжил своё авто. К нему Ирми с Максом приспособили Ю-змейку. Скоро без этого хитрого приспособления по Меирии ездить будет почти невозможно… – со слабой улыбкой произнёс Арье и вдруг взглянул на племянницу: – А что с Ширли?" – "Ой, не спрашивай! Нас дубоны побили во дворе общежития, вот и ей досталось!" – "Да брось ты, Ренана! Ничего особенного! Мне, как и всем…" – слабо протестовала Ширли. Арье изумлённо поднял брови и с недоверием спросил: "Кто это вас посмел избить? – потом, пытаясь усмехнуться, добавил: – Ведь не между собой вы подрались, девчата!" – "Конечно, нет! – сердито выкрикнула Ренана: – Ты что, не понимаешь, что я говорю? Или вообще ничего не знаешь? Постановления новой власти в Эрании не слышал?" – "Да… фанфароботы что-то там невнятно вякали…" – Что-что? Как ты их назвал?" – "Ну, воронки – это же фанфароботы! Но мы на работе заняты делом, некогда нам их кишкуш слушать, что они ещё придумают!" – "Вот поэтому ты ничего и не знаешь! А к нам в ульпену нагнали дубонов, они за нами до самого общежития гнались! Мы едва спаслись, но некоторым сильно досталось – и Ширли больше всех!" – "Давайте все к нам, отдохните у нас, потом подумаем, что делать!.." – "Нет, спасибо, Арье, ты девочек забирай, это важнее, а мне места в твоём лягушонке нет… Я сейчас постараюсь с Ирми связаться…" – "Забирайся сюда, отсюда и свяжешься… – пробормотал Арье, делая девочкам знак, чтобы потеснились. – Сейчас тут нет никакой полиции…" – "Тогда погоди…" И Ренана набрала номер Ирми. Подруги, понятия не имевшие о ницафоне, были несказанно удивлены, что ей удалось с кем-то связаться на скручиваемых в жгуты улицах нынешней Меирии. Голос Ирми доносился до неё, словно сквозь несколько слоёв шуршащей бумаги. Но он тут же понял, что она ему говорила, попросил передать аппарат Арье, тот ему пояснил, где они находятся, и отключился. "Арье, ну, зачем…
      Я пойду ему навстречу, мы не разминёмся… А ты давай, поскорей отвези девочек!" – "Сиди уж!.. Да вот он уже идёт!" Ирми появился перед машиной внезапно, приветливо улыбнулся Арье, перебросился с ним парой слов. Ренана выскочила ему навстречу, и они, помахав рукой и Арье, и девочкам, скрылись за поворотом.
 

***

 
      Они не знали о том, что произошло во дворе ульпены, пока Ренана с подругами отбивались от Антона и его штилей. Дубоны заполнили всю территорию. В суматохе, спасаясь от дубонов, никто – ни ученицы, ни учителя – не заметили, как несколько дюжих дубонов увидели перед собой лёгкую добычу. Это была высокая, стройная девушка с длинной чёрной косой, уложенной вокруг головы, но уже немного растрепавшейся. Она замешкалась, не успела добежать вслед за другими ученицами до ворот и застряла в одиночестве рядом с подиумом. Теперь она металась в поисках спасительной лазейки между стремительно окружавшими её плотоядно ухмыляющимися здоровенными мужиками. Один из них, прижав её вплотную к подиуму, схватил за руку, резко завернул её за спину и запустил огромную лапищу под кофточку. Девушка закричала от ужаса, стыда и боли. Но над пространством двора, а тем более возле самого подиума, висело такое плотное жужжание воронок, что её никто не услышал. Три дубона, воспользовавшись какофонией возникшей посреди двора свалки и звуками, несущимися из воронок, потащили девушку со двора; за ними двинулось ещё несколько человек. Они оглушительно гоготали, затаскивая девушку в соседний двор, и никто не слышал криков девушки о помощи.
 

***

 
      На ульпену пало странное затишье, совсем не похожее на вязкую тишину фелио-эффекта.
      Никто не заметил, что стало словно бы чуточку светлее. Те, кого ещё не успели вытолкать за ворота, с изумлением заметили, что экран на подиуме начал интенсивно выцветать, а движение силонокулл-туч становилось всё более вялым, и из них уже не вылетали тучи спиралек. Гроздья воронок вращались еле-еле, всё тише и тише завывал силонофон.
 

***

 
      Ренана и Ирми медленно шли по улице, превратившейся в чужую и незнакомую, и опасливо оглядывались по сторонам, чтобы вовремя заметить опасность. Ирми знал, что дубоны охотятся за Доронами и всерьёз опасался за Ренану. Он осторожно накинул ей что-то на плечи и попросил закрыть волосы и лицо. Ренана пожала плечами и расправила накидку, надвинув её низко на лоб и укутав пышные волосы.
      Только сейчас она обратила внимание, что и Ирми закутан в тёмный плащ, а сейчас ещё и накинул на голову капюшон. Ирми напомнил Ренане, чтобы она шла как можно ближе к серым заборам или стенам домов. Девушка не вполне понимала, куда он её ведёт, где они сворачивают.
      Вдруг она увидела на неизвестно откуда возникшем между домами крохотном пустыре знакомую девушку в явно невменяемом состоянии. Блузка разодрана в клочья, из-под них просвечивает голое тело, одна нога без туфли, подол её сильно измятой юбки и ноги густо измазаны чем-то тёмным. Спотыкаясь, она словно через силу и очень медленно плелась навстречу очень странной походкой, широко расставив заплетающиеся ноги, и всхлипывала, озираясь вокруг дикими глазами. Лицо было всё в синяках и страшно распухло, волосы стояли дыбом, коса расплелась. Ренана с трудом узнала её и слабо вскрикнула: это была одна из первых красавиц ульпены и славилась особой аккуратностью, всегда элегантно и со вкусом одетая и причёсанная, сияла чистотой и ухоженностью. И вот она предстала перед Ренаной в пугающем обличье, не похожей на ту, какой её все знали.
      Ренана остановилась, как вкопаная, и указала на неё Ирми. Потом тихо вскрикнула:
      "Сареле! Это ты?.. Что с тобой, милая?" – "Эти… Ой… что они со мной сделали…
      О-о-о… Жизнь кончена!" – "Что?" – заикаясь от страшной догадки и сильно побледнев, спросила Ренана. Но девушка не отвечала, только, едва шевеля посиневшими, распухшими и обкусанными губами, твердила одно и то же: "Жизнь кончена! О-о-о…" – и поводила во все стороны безумными глазами. Ренана подошла к истерзанной девушке вплотную, но та отшатнулась от неё, прижавшись к решётке забора: "Не… Я нечистая! Не трогай меня!" – твердила девушка, как в забытье.
      Ренана обняла её за плечи и осторожно повела в сторону ближайшего подобия скверика, где усадила на каменную скамью, каких в Меирии Ренана не припомнит.
      Ирми шёл за ними следом, потом присел немного поодаль, чтобы не смущать девушек.
      Он сразу всё понял, поэтому тут же вытащил ницафон и, отвернувшись и прикрывшись ладонями, связался с Максимом и Хели.
      Ренана склонилась над девушкой и начала осторожно расспрашивать: "Что случилось?" Но Сареле только твердила, как автомат: "Жизнь кончена… Жизнь кончена…
      Менахем… Зачем мы познакомились… Зачем… О-о-о…" – и сразу же начала жарко бормотать, прильнув искусанными губами к уху Ренаны. Та с трудом улавливала из бессвязного бормотания Сареле жуткий рассказ о случившемся. Не сразу, но с нарастающим ужасом Ренана начала понимать сбивчивую речь Сареле.
      Сареле, как, впрочем, все в Меирии, ничего не знала о планируемой на этот день людьми Пительмана и Арпадофеля операции колпакования. Она была на класс старше Ренаны и Ширли и училась в Неве-Меирийском филиале на отделении дизайна модной одежды. Её старшая сестра когда-то занималась на частных курсах у бабушки Шошаны Дорон, а сейчас жила в Шалеме с мужем и 4-мя или 5-ю детьми. Сегодня Сареле приехала из Неве-Меирии, чтобы встретиться со своей учительницей и обсудить курсовую работу.
      Почти прикоснувшись посиневшими, искусанными губами к уху Ренаны, Сареле горячо и бессвязно продолжала шептать: "…изнасиловали… О-о-о-о!.." – "КАК!? И никто не видел, не слышал?" – "Я… не знаю, не знаю… как… Я кричала… их было много… они… окружили… тащили… били… я плакала… они смеялись… потом… зажали рот… я ничего не могла… они держали… четверо держат, один… Они сильные… их много… а вокруг воет и воет… никто не слышал… вытащили за ворота и… какой-то грязный двор… вдруг темно…" – глядя в пространство, твердила Сареле, то всхлипывая, то громко постанывая и дико озираясь.