В "свободной зоне" правительство Виши из желания выслужиться арестовало более 500 - причем опять по принципу "подозрительных иностранцев", в основном - бывших офицеров. Многочисленные аресты прокатились также в Болгарии и Чехословакии.
      Что касается кругов, настроенных на союз с немцами, то естественно, они восприняли эту войну как "свою". Еще до начала боевых действий фон Лампе писал германскому главнокомандующему сухопутных войск Браухичу, выражая просьбу использовать белогвардейцев. Однако 22. 6 берлинский уполномоченный Бискупский получил приказ "оставаться на местах и ждать дальнейших указаний". Лампе развил бурную деятельность, обращался с письмами к Гитлеру, вел переговоры с генералом Абрамовым и другими белыми руководителями в Югославии и Болгарии. Но из организации Бискупского и Лампе немцы за 2 месяца сочли нужным привлечь на службу и направить на Восточный фронт только... 52 человека. Белые офицеры требовались Германии лишь в качестве переводчиков. А на предложения о более активном участии следовало разъяснение, что направление их на фронт "принесет мало помощи Вермахту, давая в то же время пищу и без того активной советской пропаганде".
      НТС с началом войны объявил мобилизацию своих членов. Исполнительное бюро Совета нелегально обосновалось в Берлине, и около 200 активистов были направлены на Восток для работы на оккупированной территории. Задача была поставлена: "борьба на два фронта, с завоевателями извне и с тиранией изнутри". Главной формой для этого предполагалась агитация и пропаганда среди населения. Как гласили программные документы того времени, "Россию спасет русская сила на русской земле; на каждом из нас лежит долг отдать себя делу создания этой силы". Членам НТС запрещалось служить в каких-либо карательных и полицейских органах. Одни старались устроиться в различные гражданские учреждения Остминистериума (министерства Восточных территорий), другие, особенно имеющие техническое образование - в германские фирмы, посылавшие своих представителей для освоения занятых районов, а многие направлялись просто с поддельными документами или нелегально переходили границу. Снова, и теперь уже в гораздо большем количестве, шли на подвиг мальчишки-энтузиасты, в надежде хоть чем-то помочь России и содействовать ее освобождению. Их общий настрой выражают, например, стихи В. Бранда, написанные в 1941 г. по дороге на русскую землю:
      ... Что ждет нас там, восторг иль муки, В родной неведомой стране? Несли ей сердце, мозг и руки, Молясь в осенней тишине...
      Самого его в родной неведомой стране ждала смерть - Бранд возглавил организацию НТС в Смоленске, где и умер от тифа.
      Но казалось, что национальная революция, курс на которую держал НТС, действительно начинается. И население, и армия в первые месяцы войны стали выходить из-под контроля коммунистов. Жители встречали немцев колокольным звоном и хлебом-солью, открывали заколоченные большевиками церкви, распускали колхозы, выбрасывали в помойку портреты опостылевших вождей и доставали припрятанные иконы. Выдавали ненавистных активистов и чекистов, искренне веря, что наконец-то пришла достойная жизнь. Солдаты массами сдавались, а то и переходили на сторону неприятеля. Причем вовсе не видели в этом предательства Родины - считали, что хуже, чем при коммунистах, Родине все равно быть не может. А что касается нацистских зверств, то ведь до 22. 6. 41 сама же советская пропаганда опровергала такие сведения как "буржуазную клевету", восхваляя честь, доблесть и мужество немцев. И когда та же пропаганда повернула на 180 градусов и заговорила о германских злодеяниях, ей уже не верили ни на грош. Из 5,2 (по другим данным - 5,7) миллионов военнопленных, захваченных немцами за время войны, 3,8 сдалось в 1941 г., что и стало, по-видимому, главной причиной фронтовой катастрофы.
      Сталинский приказ № 0019 от 16. 7. 41 г. констатировал: "На всех фронтах имеются многочисленные элементы, которые даже бегут навстречу противнику и при первом соприкосновении с ним бросают оружие".
      И именно по этой причине родился печально-известный приказ № 270 от 16. 8, объявлявший сдачу в плен предательством. Например, только в одной операции по окружению советских войск под Белостоком на сторону немцев перешло (не просто сдалось, а перешло) 20 тыс. чел. В Львове произошло восстание, взбунтовавшиеся горожане под руководством активистов ОУН напали на тюрьму и выпустили политзаключенных. 28. 6. старший политрук Григоренко занял позицию под мостом через Березину и открыл огонь по работникам НКВД. В 99-й дивизии, вышедшей на позиции, 80 чел. отказалось стрелять по немцам - и сами были расстреляны. В полосе одного лишь Юго-Западного фронта за неполный месяц с 22. 6 по 20. 7 согласно докладу Мехлиса был задержан 75. 771 дезертир.
      В августе 41-го командир 436 полка донской казак Кононов объявил подчиненным, что решил повернуть оружие против Сталина. За ним добровольно пошел весь полк. И он, перейдя к немцам, стал формировать казачью часть. Когда прибыл для этого в лагерь под Могилевом, из 5 тыс. пленных идти к нему вызвалось 4 тыс. В знаменитой 316-й, Панфиловской дивизии, по донесению члена ВС армии Лобачева от 27. 10. 41 г. во всех трех полках были зафиксированы антисоветские настроения и высказывания. Говорили: "Надо бросать воевать", "Сейчас 50% колхозников настроены против Советской власти..." И в той самой роте, что погибла под гусеницами танков у разъезда Дубосеково, было двое перебежчиков - не пленных, а добровольно перешедших к врагу. Под Лугой ленинградский студент Мартыновский создал студенческий партизанский отряд, чтобы сражаться с коммунистами. Под Порховом лейтенант Рутченко, бывший аспирант, организовал еще один антисоветский отряд из студентов и красноармейцев. В г. Локте Брянской области еще до прихода немцев население сбросило советскую власть и создало самоуправляемую "республику", которую возглавил инженер К. П. Воскобойников (кстати, будучи политзаключенным, он еще в лагерях познакомился с членами НТС и во многом разделял их теории). Эта "республика" охватила восемь районов, создала и собственные вооруженные силы - Русскую Освободительную Народную Армию (РОНА) численностью в 20 тыс. чел. под командованием Б. Каминского. Армия имела свою артиллерию, танки, а на знаменах изображался Георгий-Победоносец.
      Уже в 1941 г. русских добровольцев из перебежчиков и пленных начали принимать в германскую армию - так называемые "хиви" ("Хильфсвиллиге" "добровольные помощники"). Сперва их использовали на тыловых, санитарных должностях, но уже вскоре стали доверять оружие и формировать из них "Остгруппен" - вспомогательные части, примерно соответствующие батальону. И численность советских граждан в составе Вермахта постепенно дошла до 800 тыс. чел., а по некоторым данным даже до миллиона! Конечно, многие записывались в такие формирования только для того, чтобы выжить в плену. Но сколько шло воевать добровольно и искренне - особенно в самом начале войны, когда политика оккупантов в СССР еще не раскрыла себя полностью!
      В Белоруссии и Смоленщине для поддержания порядка и очистки местности от коммунистических партизан стала создаваться добровольческая "народная милиция" - и тоже желающих набралось до 100 тыс. - уж тут-то не из лагерей, а из обычных мирных жителей сел и городов. Полковник ВВС В. И. Мальцев, посаженный в 1938 г., потом реабилитированный, но так и не возвращенный на летную работу, был начальником санатория ВВС в Крыму. Он преднамеренно не эвакуировался и перешел к немцам, стал бургомистром Ялты, сформировал шесть добровольческих отрядов, а потом пошел служить в Люфтваффе и создал русскую боевую эскадрилью. В советских лагерях возле Усть-Усы начальник командировки Ретюнин поднял несколько сотен заключенных, разоружил охрану и ушел в леса партизанить. А в немецком лагере военнопленных под Тильзитом 12 тыс. чел. подписали заявление, что пора превратить Отечественную войну в гражданскую.
      А фактически она уже началась и шла полным ходом, эта "третья гражданская", началась и шла параллельно с советско-германской, и по охвату ничуть не уступала "первой гражданской". Она оказалась совершенно заслоненной сражениями Второй Мировой и не имела своих историков. Впрочем, она почти не имела и собственной истории. Потому что была немцам совершенно не нужна, была непонятна им и не вписывалась в их планы, согласно которым русских требовалось покорить, а вовсе не "освобождать", и после предполагаемой победы им предназначалась участь рабов, подданных, но никак не союзников. И освободительный подъем народа всячески подавлялся и сдерживался самими же немцами. Никаким движениям и формированиям не позволяли набрать достаточную самостоятельную силу, и они оказывались в полной зависимости от положения Германии. Так что фронты "гражданской войны" стали лишь вкраплениями общих фронтов Отечественной. Части "Остгруппен" создавались с немецкими офицерами во главе, и русские добровольцы служили в них на правах немецких солдат. В связи с массовостью этих формирований был введен пост главнокомандующего "Остгруппен", им стал генерал Гейнц Гельмих. Но скорее, он занимался их учетом и набором пополнений, потому что такие части отнюдь не сводились воедино, а наоборот, преднамеренно распылялись по разным фронтам и соединениям. А часто русских "хиви" вообще зачисляли группами по 9-12 человек в немецкие роты.
      С существованием "республики" под Брянском кое-как мирились - видимо, не хотели создавать лишних проблем в тылу. Но распространять влияние на соседние районы ей не дали, так и осталась в границах, где успела укрепиться в период междувластия. А стотысячную "народную милицию" в Белоруссии, испугавшись такого размаха, запретили и разогнали. Было объявлено, что если люди хотят бороться с коммунистами и партизанами, пусть идут в полицаи - т. е. формирования, создававшиеся самими немцами, весьма ограниченные по количеству и вооружению, и подчиненные гестапо. Результат известен. Желающих идти в холуи и каратели к гестаповцам набралось куда меньше, были они далеко не лучшего состава, а как только гитлеровский режим проявил себя на деле, место массового антисоветского заняло массовое партизанское движение.
      Такое же отношение в полной мере сказалось на эмигрантских силах. И характерно, например, что князь Мещерский, поехав на родину в качестве военного переводчика, после всего увиденного вернулся во Францию и перешел в Сопротивление. Только в конце 1941 г. германское командование уломали на эксперимент, сформировать "пробную" русскую часть. Для этого в Оршу были направлены несколько белых офицеров - полковники К. Кромиади, И. Сахаров, Г. Ламсдорф, и в поселке Осинторф из военнопленных началось создание Русской Народной Национальной Армии (РННА). Она носила советскую форму, но с дореволюционными погонами и кокардами, и по численности достигла 7 тыс. чел. Хотя желающих было гораздо больше, однако их просто не могли принять из-за установленных немцами ограничений. Правда, главнокомандующий сухопутных войск Браухич и командующий группой армий "Центр" Клюге высоко оценили состояние "армии", высказывались, что в будущем она сможет внести значительный вклад на Восточном фронте, но снова вмешалась политика.
      Сперва белогвардейское командование было вдруг заменено советскими перебежчиками - бывшим секретарем райкома партии Г. Н. Жиленковым и полковником В. И. Боярским. Немцам было проще находить с ними общий язык и держать под контролем. И считалось, что выдвижение в руководство таких фигур даст больший пропагандистский эффект, чем использование белых эмигрантов. А в конце 1942 г. вдруг грянул приказ ввести в отношении "армии" те же общие правила, что для всех "Остгруппен" - перейти на немецкую форму, расформировать на отдельные батальоны и направить в состав различных германских частей. В ту же ночь 300 чел. ушло к партизанам.
      Чуть более благосклонно относились немцы к национальным и казачьим формированиям. Учитывая ключевую роль, которая отводилась в Рейхе национальному и расовому вопросам, считалось вполне естественным использовать сепаратистов "против русских", а казаков Гитлер выделял в отдельную нацию, и с присущими ему специфическими взглядами на историю объявлял их потомками германцев-готов, обитавших в Северном Причерноморье в XIV в. в. Украинские националисты сотрудничали с немцами еще в предвоенные годы, поэтому первые их части, сформированные на территории Польши, вошли в СССР вместе с Вермахтом - батальоны "Роланд" и "Нахтигаль" по 350 чел. Однако и им оккупанты отводили только разведывательно-диверсионные функции. Потом отряды СС и местной полиции стали создаваться на Украине, в Литве, Латвии, Эстонии. Были сформированы грузинский, армянский, северокавказский, крымско-татарский, несколько калмыцких батальонов, туркестанский легион. Для их организации привлекались и некоторые представители старой эмиграции. Для агитации горцев на Северный Кавказ посылали бывшего командира Дикой дивизии Султан-Гирей Клыча, в создании Туркестанского легиона участвовал один из мусульманских лидеров Каюм-хан.
      Как уже отмечалось, одним из активных сторонников союза с Германией являлся бывший донской атаман П. Н. Краснов. Он предполагал два варианта развития событий: либо в СССР под влиянием поражений начнется восстание против коммунистов и образуется новое правительство "типа Петена-Лаваля", которое вступит с немцами в переговоры о мире, либо нацисты оккупируют значительную часть страны, а на оставшейся части возникнет правительство, которое вынуждено будет принять все германские условия. Краснов представил руководству Рейха подробный доклад об истории казачества, консультировал их по неясным вопросам, вызывался поднять массовое казачье движение. Его поддержали и другие "атаманы в изгнании", кубанский - Науменко, терский Вдовенко, и астраханский - Ляхов. Осенью 1941 г. они обратились к немецкому командованию и МИД, приветствуя "приближающиеся к границам казачьих земель победоносные германские войска". Впрочем, в самом адресе обращения министерство иностранных дел - видна и другая подоплека. Претендовать на роль суверенных союзников, а не подчиненных.
      В Югославии из белоэмигрантов, в основном - казаков, начал формироваться "Охранный корпус", первый смотр которого состоялся 12. 9. 1941 г. Призыв добровольцев в него был объявлен и в Болгарии, хотя до корпуса он так и не дотянул (изначально набралось всего 2 тыс. чел.). Возглавил соединение немец по национальности, но бывший белый офицер Б. А. Штейфон, в составе корпуса стали создаваться казачьи сотни для отправки на Дон и Кубань. Активную роль в агитации желающих и в организации этого формирования сыграли генералы Абрамов и Шкуро. А. Г. Шкуро включился в эту деятельность со всей присущей ему горячностью и увлеченностью, снова почувствовал себя прежним лихим командиром и мечтал лично схлестнуться с большевиками. Он обращался к немцам с предложениями самому подобрать и возглавить казачий отряд для действий в советских тылах. Говорил: "Мне бы только на Кавказ приехать, там меня каждый знает. Как приеду, сразу весь Кавказ подниму против большевиков".
      Но не тут-то было. Уж немцы-то знали, что подобный патриотический энтузиазм - штука обоюдоострая. И, например, те же украинцы, бандеровцы и мельниковцы, едва разобрались, что никакой самостийности им от фюрера не светит, да поглядев, что вытворяют оккупанты на их Украине, уже в 1942 г. повернули оружие для борьбы на два фронта, против нацистов и коммунистов, из-за чего их лидера Степана Бандеру сочли за лучшее посадить в тюрьму. А белогвардейцев, рвущихся освобождать Россию и мыслящих ее сильным независимым государством, немцы и вовсе не собирались использовать на Восточном фронте. И ни на какой Дон, ни на какую Кубань казачьи сотни и полки из Югославии, разумеется, не поехали - на эту наживку нацисты лишь привлекали людей на службу. А вместо родины попали они на охрану путей сообщения, предприятий и шахт, чтобы можно было высвободить для фронта германские части. Корпус был включен в состав Вермахта, но если на Востоке он, наверное, и впрямь мог сражаться героически, то с югославскими партизанами большей частью поддерживал "мирное сосуществование". Ведь эмигранты давно сжились с местным населением и вражды к нему не питали. Столь яркие фигуры, как Краснов и Шкуро, использовались в сугубо пропагандистских целях. Их рекламировали, позволяли иногда вести агитацию, побуждали писать воззвания, которые потом редактировались немцами. Но их инициативы вежливо спускались на тормозах, и им даже ни разу не разрешили съездить на родину.
      А между тем, Дон и Кубань действительно не забыли геноцида гражданской войны и подавления восстаний при коллективизации. Когда в Новочеркасске возник Донской казачий комитет, и было объявлено о формировании добровольческих частей, призыв получил довольно широкий отклик. Сначала эти части должен был возглавлять походный атаман Павлов, но потом к фактическому руководству выдвинулся Т. Н. Доманов, бывший сотник белой армии, оставшийся в Советском Союзе и успевший детально познакомиться с местами не столь отдаленными.
      Впоследствии генерал Клейст признавал: "Надежды на победу в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России... Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит тяжелое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера".
      И как мы видим, такие надежды имели под собой вполне реальную почву. Но в том, что "третья гражданская", начавшаяся 22 июня 1941 г., не получила самостоятельного развития и не вылилась в общенародное восстание против Советской власти, виноваты были в первую очередь сами немцы. Потому что они-то воевали не против коммунизма, а против русских. Еще накануне вторжения, когда Розенберг вызвал к себе для консультаций невозвращенца Бажанова, бывшего секретаря Сталина, тот предсказал, что исход схватки будет зависеть от того, какую войну поведет Германия: если антикоммунистическую, то она имеет все шансы выиграть, если же антирусскую - наверняка проиграет.
      22. "Мрак и туман"
      Многолетняя и неоднозначная специфика советско-германских отношений в значительной мере проявилась и во время Великой Отечественной войны. Причем проявлялась она тоже неоднозначно, в нескольких направлениях. С одной стороны, в первые месяцы советское население, да и многие красноармейцы вовсе не видели в немцах врага. Наоборот, часто их считали избавителями от коммунистического ига, что было особенно характерно для Украины, где в гражданскую германские оккупанты вели себя вполне порядочно и гуманно зато жила память о красных зверствах, об ужасах коллективизации, о голоде начала 30-х. И когда на оккупированной территории был объявлен набор молодежи на работу в Германию, в первый поток люди и в самом деле рвались добровольно. А с другой стороны, и многие немцы - и солдаты, и офицеры, и чиновники администрации, относились к русским вполне дружелюбно, старались установить хорошие контакты с населением и отнюдь не соответствовали киношным штампам звероподобных фашистов. Значительная часть германцев считала войну с Россией ошибкой Гитлера. Дипломат В. Бережков вспоминает, что после нападения на СССР искреннее сочувствие советским представителям исподтишка выражали даже полицейские и эсэсовцы, взявшие под охрану посольство. А когда дипломатов повезли для обмена на германских коллег, сопровождавшие их сотрудники МИД просили известить Москву, что некоторые влиятельные круги остаются .. сторонниками мира с Россией и считают еще возможным исправить просчет и сесть за стол переговоров.
      Характерны и споры по поводу "Остполитик" - оккупационной политики на Востоке - имевшие место среди нацистского руководства. Ряд видных лидеров Рейха - Геббельс, Розенберг и др. полагали, что эта политика должна быть более мягкой и гибкой, направленной не против народа, а против коммунистической идеологии. Впрочем, это не мешало им безоговорочно выполнять волю фюрера. Когда перед началом вторжения Розенберг доложил Гитлеру, что "есть два способа управлять областями, занимаемыми на востоке, первый - при помощи немецкой администрации, гауляйтеров, второй - создать русское антибольшевистское правительство, которое было бы и центром притяжения антибольшевистских сил в России", тот отрезал: "Ни о каком русском правительстве не может быть и речи; Россия будет немецкой колонией и будет управляться немцами".
      Но нелишне отметить, что и взгляды Гитлера на "русский вопрос" во многом основывались на опыте коммунизма. Да, он изначально стремился к покорению "жизненного пространства" на Востоке, а всех славян считал "унтерменшами" - недочеловеками. Но не всегда демонстрировал это так ярко. Скажем, словаки, болгары, хорваты оставались его союзниками, и никто не унижал их национальных чувств, не подвергал расовой дискриминации. В Чехии оккупация сказалась на материальном благополучии жителей, для них был введен ряд правовых ограничений, прокатывались кампании репрессий, но все же оккупационный режим был намного мягче, чем, например, в Польше. А в СССР жестокостью и цинизмом превзошел режимы во всех захваченных странах.
      Хотя, как уже отмечалось, в начале 30-х именно к России Гитлер относился с известной долей уважения и утверждал о сохранившейся здесь "здоровой революционности", предполагая, будто эта революционность способна выйти на "национальный уровень", подобно Германии. Однако после этого многое изменилось. Потому что выразителем настоящей "революционности" фюрер признал Сталина и зауважал Сталина. Но отнюдь не отождествляя его при этом с русским народом! Наоборот, со своей точки зрения он высоко оценил методы Сталина по порабощению народа - как было проведено изнасилование всей страны коллективизацией, как были подавлены проявления недовольства, как переморили голодающих на Украине, с какой покорностью советский народ воспринимал массовые репрессии и лагеря. И пришел к выводу, что именно такие методы являются по отношению к русским единственно верными и эффективными - сразу согнуть их в бараний рог, чтоб и пикнуть не смели. (Кстати, объяснял это Гитлер по-своему, с расовой точки зрения: он полагал, что в русских осталось не более 25-30% "арийской крови", а остальное - от татар, монголов и т. п., отсюда и "азиатские" стереотипы рабского поведения). В одной из своих "застольных бесед" он даже сказал: "После победы над Россией было бы лучше всего поручить управление страной Сталину, конечно, при германской гегемонии. Он лучше, чем кто-либо другой, способен справиться с русскими".
      И можно заметить, что методы гитлеровской администрации на Востоке зачастую просто копировали большевистские. Так, для крестьян, первым делом "самораспустивших" ненавистные колхозы, громом среди ясного неба стало распоряжение оккупационных властей о сохранении и восстановлении колхозов, а хозяевам под угрозой смерти приказывалось вернуть разобранное по дворам имущество. Зондеркоманды и эйнзатцгруппы, создававшиеся для наведения нацистского "порядка" в тылу, стали четким аналогом карательных отрядов времен гражданской войны и коллективизации. А отделения гестапо во многом выступали повторением чрезвычаек. То, что эффективно подействовало раньше, должно было сработать и теперь. Хотя тут, конечно, фюрер не учел ряд важных особенностей. Во-первых, что все большевистские насилия обильно сопровождались пропагандистскими сказками о грядущем земном рае - каковых немецкая пропаганда предложить "унтерменшам" не могла. А во-вторых, что стихийное народное сопротивление все же возникало и довольно мощное, а подавлялось оно относительно легко лишь по причине своей разобщенности и неорганизованности - в данном же случае имелась мощная "руководящая и направляющая" сила, готовая сыграть на недовольстве и взять его под свой организующий контроль.
      Большая разница заключалась и в том, что коммунистам все же требовалась государственная целостность и сила России и ее народа, Ленину и Троцкому - в качестве плацдарма "мировой революции", Сталину - в качестве его державы. Ну а Гитлеру-то этого не требовалось, ему нужно было только российское пространство и рабы. Так что по сути, он и в данном вопросе поступил так же, как с большевистским учением - довел его до "абсолюта", отбросив идеологические условности и взяв на вооружение лишь методы подавления народа. Поэтому в нацистском применении эти методы оказались возведены во вторую степень.
      В директиве Кейтеля от 13. 5. 41 г. указывалось, что расправы над непокорными и в России должны осуществляться даже без военно-полевых судов, по приказу любого офицера, и военнослужащих за совершенные бесчинства запрещалось привлекать к ответственности. 16. 7. 41 на совещании с Герингом, Кейтелем, Борманом, Розенбергом, Ламмерсом Гитлер указывал, что для подчинения русских надо "применять все необходимые меры: расстрел, перемещение лиц и т. п..." "Мы стоим сейчас перед необходимостью разрезать пирог в соответствии с нашими потребностями, чтобы иметь возможность во-первых, доминировать на этом жизненном пространстве, во-вторых, управлять им, а в-третьих, эксплуатировать его". И директива фюрера от 22. 7. 41 г. подтверждала это, предписывая "распространение оккупационными войсками такого террора, какой потребуется для искоренения любых попыток сопротивления среди гражданского населения". На Геринга возлагалась "эксплуатация страны и использование ее экономических возможностей".
      Правда, данная директива предполагала, что "Россия будет расчленена на отдельные государства со своими правительствами", но вскоре Гитлер отказался и от такого "суверенитета". В 1942 г. он говорил: "Что касается смехотворной сотни миллионов славян, мы превратим большинство из них в таких, какие нужны нам, а остальных изолируем в их собственных свинарниках, и всякого, кто говорит о снисхождении к местным жителям и их приобщении к цивилизации, следует направлять прямо в концлагерь". Ему вторил и Борман, писавший в полемике с Розенбергом, что славяне призваны работать на немцев, а если они не нужны, то могут умирать. Размножение он признавал нежелательным, а образование опасным - для русских, мол, достаточно считать до 100, а "каждый образованный человек - это будущий враг".
      Ну а пищи им надо выделять лишь столько, "сколько необходимо для поддержания жизни". Геринг в конце 41-го в беседе с итальянским министром иностранных дел Чиано хладнокровно прикидывал: "В этом году в России умрет от голода 20-30 миллионов человек".
      А что касается своего назначения ответственным за экономическую эксплуатацию страны, то 6. 8. 40 г. в речи перед нацистскими комиссарами оккупированных территорий он заявлял: "Я намерен грабить и грабить эффективно".
      Хорошо известна и сентябрьская директива Гитлера, приказывающая стереть с лица земли Санкт-Петербург. Его капитуляции, которая вот-вот ожидалась немцами, предписывалось не принимать, поскольку "мы не заинтересованы в сохранении даже части населения этого большого города".
      Массовые сдачи в плен, характерные для лета 41-го и грозившие полным крахом коммунистическому режиму, были восприняты нацистским руководством лишь в качестве серьезной проблемы с транспортировкой и размещением таких огромных контингентов. И приказ ОКБ за подписью Кейтеля от 8. 9. 41 г. разрешил "как правило" применение оружия против пленных. Ну а тем, кого довели до лагерей, чаще всего представляющих собой просто огороженный участок поля, предоставляли там замерзать или умирать от голода. В результате, из 3,9 млн. пленных к февралю 1942 г. выжило только 1,1 млн., остальные сгинули. 28. 2. 42 г. Розенберг писал Кейтелю: "Судьба русских военнопленных в Германии - есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 млн. 600 тыс. пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли..."
      Впрочем; главная причина беспокойства заключалась не в каком-то неуместном гуманизме или сострадании к русским, а в чисто практических соображениях - стало ясно, что блицкрига не получилось, и война затягивается, германская промышленность и сельское хозяйство испытывали острый дефицит рабочих рук, а тут вдруг миллионы здоровых молодых мужчин погубили впустую. В 1943 г. на совещании с чинами СС в Познани Гиммлер говорил: "В то время мы не ценили многочисленные людские ресурсы, как ценим их сегодня в качестве сырья, в качестве рабочей силы. То, о чем не следует сожалеть, мысля категориями поколений, но что нынче представляется неразумным в смысле потери рабочей силы, то есть гибели пленных десятками и сотнями тысяч от истощения и голода".
      Поэтому отношение немного смягчилось. Приказ Кейтеля, разрешающий уничтожение на месте, был отменен в марте 42-го - дескать, "слишком много самовольных расстрелов". Да только и это смягчение было весьма относительным. 20. 6. 42 г. тот же Кейтель отдал приказ клеймить пленных клеймо в виде острого угла около сантиметра длиной должно было наноситься на левую ягодицу. А вместо смерти от... пули или голода многих теперь ждала смерть от непосильного труда на голодном пайке, и из всех 5,2-5,7 миллионов, взятых в плен за время войны, до победы в лагерях дожило лишь 930 тыс.
      Кстати, версия о том, будто Советский Союз совсем отрекся от своих пленных и не предпринимал никаких акций в их отношении, не совсем точна. Ее распространяла нацистская пропаганда, а в годы холодной войны подхватила и западная. На самом же деле в ноябре 41-го Молотов заявил официальный дипломатический протест против истребления русских пленных, а в апреле 42-го - протест против использования Германией подневольного труда на военных предприятиях. Хотя нельзя не согласиться, что по-видимому, данные шаги носили больше декларативный характер и были рассчитаны на мировую общественность.
      Широко развернулся по России и "коричневый террор", по своей организованности, размаху и количеству жертв оставивший далеко позади ужасы красного террора. Приказ Гитлера и Гиммлера "Нахт унд небель" - "Мрак и туман", изданный 7. 12. 41 г. предусматривал капитальные чистки на занятой территории. Причем арестованные, кроме тех случаев, когда признавались целесообразными публичные казни, должны были исчезать без следа - как бы в абсолютное небытие. Считалось, что такое исчезновение окажет более сильное психологическое воздействие, чем оповещение об их участи. И росла, развивалась сеть концлагерей, отделений гестапо и других полицейских органов, разъезжали карательные отряды. Массовые казни осуществлялись четырьмя "отрядами спецакций" - А, В, С и В. Отряд С под командованием Олендорфа уничтожил на Юге Украины 90 тыс. чел. Отряд А под руководством Шталекера, оперировавший в Прибалтике и Белоруссии, на 31. 1. 42 г. уже значил в своем "активе" свыше 229 тыс., а к 1. 7. 42 г. добавил 55 тыс. В Киеве только за два дня 29-30. 9. 41 г. было казнено около 34 тыс. чел.