Государство и революции

И получил нагоняй, когда 19. 6. 1941 г. передал экстренные данные о дате и времени начала операции. А затем связь опять оборвалась - из-за сталинского неверия в скорую войну разведка не подготовила вовремя запасных каналов, и с отъездом из Берлина советских представительств, в том числе и действовавших под их крышей резидентур, возможность передавать информацию исчезла. Контакты с Леманом попытались восстановить в 1942 г., для этого в Германию был заброшен агент-парашютист Ганс Барт (Бек), однако он попался и выдал явки гестаповцам. В результате Леман был арестован и расстрелян.
      Но наверное, самым любопытным, а кое в чем, даже характерным примером нацистско-большевистских контактов в годы войны, стал сам начальник IV управления РСХА, то бишь гестапо, группенфюрер СС Генрих Мюллер. Правда, большинство утверждений о его работе на русских основаны на мемуарах Шелленберга, которым доверять можно далеко не всегда и с очень большой оглядкой, да и там они приводятся бездоказательно. В 90-е эта сенсация несколько раз всплывала в нашей периодической печати и в телевизионных передачах - если не ошибаюсь, НТВ. Как помнится, даже показывали могилу на одном из московских кладбищ, где он якобы похоронен под чужой фамилией. Но такие "источники" объективными и достоверными тем более не назовешь. И все же доказательства, если не совсем строгие, то достаточно весомые, что Мюллер, по крайней мере на заключительном этапе войны, был действительно связан с советской разведкой, найти можно; и ниже я намерен их привести.
      Однако для начала отметим, что по своему складу Мюллер куда больше соответствовал "коммунизму", чем экзальтированные молодые аристократы из кружка Шульце-Бойзена. Происхождения он был самого, что ни на есть "пролетарского", родился в 1896 г. под Мюнхеном в очень бедной крестьянской семье и с детства мечтал лишь об одном - выбиться в чиновники, чтобы к старости выслужить твердую пенсию. Поэтому и пошел в полицию, начав с рядового сыщика, мерз и мок в засадах, сбивал ноги в облавах и слежках. Особенных криминальных талантов в нем не отмечалось. Так что киношный Мюллер в исполнении Броневого - проницательный, тонкий, лично ведущий сложные расследования - весьма отличается от оригинала. Возможно, Ю. Семенов и авторы сериала приписали ему некоторые черты коллеги, начальника V управления РСХА (криминальная полиция) Артура Небе, по праву считавшегося одним из самых блестящих криминалистов своего времени. А Мюллер был работником другого сорта. По свидетельствам современников, "малоинтеллигентный, но чрезвычайно упорный и упрямый". Он "как опытный ремесленник преследовал свою жертву прямолинейно, с упорством сторожевого пса, загоняя ее в круг, из которого не было выхода".
      Но и эти качества - опыт, цепкая память, слепое подчинение дисциплине, поистине крестьянское трудолюбие - оказались очень ценными в полицейской работе, позволяя ему постепенно продвигаться по службе. К 1933 г. он считался в своем деле профессионалом высокого класса и занимал должность начальника политической полиции г. Мюнхена. В этом качестве нанес немало чувствительных ударов по нацистам, а после прихода Гитлера к власти стал в той же должности и столь же ревностно служить ему. Внимание на него обратил Гейдрих, назначенный в 1933 г. полицай-президентом Мюнхена. Несмотря на желание многих видных нацистов, испробовавших бульдожью хватку Мюллера на собственной шкуре, поквитаться с ним, Гейдрих трезво рассудил, что такие профессионалы на дороге не валяются. Принял во внимание и его полную беспринципность, отсутствие каких бы то ни было "комплексов совести", и походатайствовал за него перед Гиммлером, указывая, что подобный человек станет перед новыми хозяевами проявлять еще большее рвение, желая загладить прошлую работу против них. И Мюллер не только сохранил службу, но вскоре выдвинулся на повышение - с 1934 г. Гейдрих встал во главе гестапо и перетащил Мюллера своим заместителем, именно как специалиста по борьбе с нелегальными политическими организациями. В 1935 г. он становится фактическим, а с 1936 г. и официальным начальником этой организации.
      Тем не менее, старых "грехов" ему долго не забывали. Хотя еще в 1933 г., подлаживаясь к новому режиму, он подал заявление о вступлении в НСДАП, однако приняли его только в 1939 г. (Любопытная ситуация, правда? Только представьте, если бы у нас заместителю Ежова или Берии отказывали в приеме в партию!) Но возможно, данная история сыграла немаловажную роль и в дальнейшем - все очевидцы отмечали такое качество Мюллера, как злопамятность.
      Старых обид и унижений он не забывал никогда. А попутно отметим и то обстоятельство, что где-то с 1936-37 гг. началось советско-германское сближение, проявившееся прежде всего в контактах НКВД с СД и гестапо. Поэтому можно сказать, весь период руководства гестапо с момента назначения и до войны с СССР Мюллер в той или иной мере взаимодействовал с советскими спецслужбами. И между прочим, как ни парадоксально, но именно для гестапо было характерно очень левое мировоззрение, близкое к коммунистическому. Потому что создавалось оно министром внутренних дел и министром-президентом Пруссии Герингом на базе прусской полиции, а его декретом от 22. 2. 33 г. вспомогательными отрядами полиции объявлялись отряды СА. В предшествующих главах уже рассказывалось, насколько радикально были настроены штурмовики, тем более вобравшие в себя формирования коммунистического "Красного фронта". Но после нацистских чисток "расово-неполноценных" и "нелояльных" сотрудников полиции, когда от старых кадров сохранилась всего одна треть, как раз за счет штурмовиков пошла замена увольняемых, из их среды набирались кадры для расширения и совершенствования полицейского аппарата и для создания новых структур - в частности, учрежденной 26. 4. 1933 г. "гехайме штаатсполицай", то бишь гестапо.
      Да и мировоззрение самого Мюллера оставалось вполне "рабоче-крестьянским". По словам Шелленберга, "хотя он и проложил себе дорогу к вершине власти, он никак не мог забыть своего происхождения. Однажды он сказал мне с присущим ему грубым баварским акцентом: "Всех этих интеллигентов нужно загнать в угольную шахту и взорвать!" Впрочем, он позволял себе и куда более откровенные высказывания - говорить он мог все, что угодно, так как в любой момент имел возможность отпереться и сослаться, что провоцировал собеседника. Так, шеф разведки СД в мемуарах приводит его пьяные тирады после одного из банкетов в 1943 г., где он отмечал "сильные" черты коммунистического учения в противовес национал-социализму, поливал руководителей государства - Геринга, Геббельса, Риббентропа, Лея, о которых знал самые неприглядные подробности. И высоко оценивал Сталина: "Подумайте только, что пришлось пережить его системе в течение последних двух лет, а каким авторитетом он пользуется в глазах народа. Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы с ним соглашение в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову или начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора все толкует о Боге и других возвышенных материях, но может заморить голодом целый народ, если придет к выводу, что это соответствует ее интересам".
      Когда же Шелленберг попытался свести все к шутке и заявил: "Превосходно, господин Мюллер. Давайте сразу начнем говорить: "Хайль Сталин", и наш маленький папа Мюллер станет главой НКВД", тот презрительно усмехнулся: "Это было бы превосходно... Тогда бы вам и вашим твердолобым друзьям буржуа пришлось бы качаться на виселице".
      Но в общем-то, тут можно отметить и более общую тенденцию - начальники спецслужб гораздо лучше, чем государственные деятели Рейха, были информированы о действительном положении Германии, и намного раньше почувствовали потребность искать выход из тупика. И в конечном итоге изменниками стали они все. Канарис пытался наводить контакты с англичанами еще в 1939 г., а летом 1941, когда пошла война на два фронта, окончательно разуверился в победе. Как и Гейдрих - но только Гейдрих стоял за сепаратный мир не на Западе, а на Востоке, всячески поддерживая попытки Японии выступить посредником в переговорах Германии с СССР. Небе в 1943-44 гг. примкнул к антигитлеровскому заговору и был казнен как его участник. А Шелленберг уже с августа 1942 г. разрабатывал проекты сепаратного мира с англо-американцами и втягивал в них своего нерешительного шефа Гиммлера. Так что все закономерно: если аристократ Канарис или выпускник Боннского университета Шелленберг выбрали демократическую коалицию, то для Мюллера, человека "от сохи", оказался ближе Советский Союз. Тоталитаризм куда больше соответствовал его складу, а ко всему прочему, он был махровым приспособленцем - поменяв хозяев в 1933 г., почему бы не сделать то же самое еще раз? Шелленберг указывает, что контакты с русскими Мюллер установил при расследовании дела "Красной капеллы", хотя ничем не подтверждает свои выводы. Но недостающие факты мы можем найти в самой истории "Красной капеллы".
      Руководителем этой организации был Леопольд Треппер, польский еврей по национальности и коммунистический активист, которого Разведупр РККА в 1938 г. отправил в Европу для создания широкой агентурной сети в преддверии надвигающейся войны. Такая сеть была успешно организована под крышей ЭКС "экспортного общества", охватившего своими отделениями Бельгию, Голландию, Францию, Швецию, Данию, Финляндию. В распоряжение Треппера перешло несколько опытных разведчиков, действовавших прежде в Испании - В. Сукулов (он же Гуревич, Кент), М. Макаров (Аламо), было привлечено значительное количество агентуры по линии прежних связей Коминтерна, установлен контакт с местными компартиями.
      Но уже на организационном этапе был допущен ряд грубых просчетов - в основном, из-за упомянутого разгрома разведслужб, произошедшего в это время. На место репрессированных профессионалов выдвигались неопытные новички. Шли противоречивые указания; нарушающие правила конспирации. Точно так же, как с разведгруппами в Германии, не были подготовлены на военное время запасные каналы связи - вся информация шла через "легальные" резидентуры советских представительств. А когда хватились, что необходимо предусмотреть радиосвязь, обнаружилась нехватка специалистов. И на сеть Треппера, и без того громоздкую, замкнули еще и самостоятельные разведгруппы капитана Ефремова и Г. Робинсона. Для передачи шифров, инструкций, обучения радистов, начали агентов одних организаций посылать в другие - в швейцарскую группу Ш. Радо, в берлинскую группу Шульце-Бойзена. Словом, получалось, что все знали обо всех.
      С началом Второй мировой фирма ЭКС приказала долго жить, а руководство резидентуры перебралось в Париж, где Треппер организовал новую "крышу" фирму по продаже стройматериалов. Разумеется, сначала работа велась против Англии и Франции, а против Германии перенацеливалась лишь по мере ухудшения отношений и в полную силу развернулась только с июня 1941 г. Но с этого же момента из-за высылки советских дипломатов сеть вынуждена была перейти на радиосвязь, поэтому "проявилась" она в эфире во многом неожиданно для гитлеровцев. Первый перехват немцы осуществили уже 26. 6. 41 Был запеленгован мощный передатчик под Москвой, который правильно идентифицировали как станцию разведцентра, а затем один за другим начали обнаруживаться и передатчики по всей Европе, в том числе в Германии. Осенью 1941 г. Гитлер приказал объединить усилия Абвера, гестапо и СД в борьбе с этой сетью, условно названной "Красная капелла". Координация совместной операции была возложена на Гейдриха, а в штаб по ее проведению вошли Мюллер, Шелленберг, Канарис и начальник службы радиоперехвата и дешифровки генерал Тиле.
      В ноябре 1941 капитан Пипе из бельгийского управления Абвера запеленговал местонахождение передатчика в Брюсселе, и гестапо арестовало действовавшую там группу Макарова. При этом были обнаружены ключи к шифрам, с помощью которых началось чтение перехваченных радиограмм. Постепенно разбирались и обрывки текстов, записанные ранее. И летом 1942 г. наткнулись на приказ, отправленный из Москвы Кенту прошлой осенью - съездить в Берлин и помочь наладить радиосвязь группе Шульце-Бойзена. И поскольку о контактах с ней своевременно не позаботились, давались открытым текстом три адреса руководителей. А уж в этом-то кружке энтузиастов представления о конспирации были вообще детскими, поэтому после минимального времени слежки загребли всех скопом, за решетку попало около 100 чел. Для оперативной работы по данному делу была создана особая зондеркоманда "Роте капелле" во главе с гестаповцем Карлом Гирингом, подчинявшимся напрямую Мюллеру. Быстро выявив и разгромив структуры советской разведки в Германии, зондеркоманда была переброшена во Францию. Тут кольцо вокруг "Красной капеллы" тоже постепенно сжималось. Кое-какую информацию дала расшифровка радиоперехватов, кое-что узнали от арестованных бельгийских коммунистов, с которыми ранее был связан Треппер. А потом, стоило лишь копнуть, как провалы покатились цепной реакцией. В сентябре 42-го взяли группу Ефремова, 12. 11 - группу Кента, 24. 11 - самого Треппера, 21. 12 - группу Робинсона. Всего в Бельгии, Нидерландах и Франции арестовали свыше 200 чел., из них 130 связанных с разведсетью.
      А вот дальше начинаются сплошные загадки. Потому что на базе разгромленной организации немцы задумали развернуть широкомасштабную радиоигру с русскими - операция получила кодовое наг звание "Медведь". И по мере арестов захваченные шпионы обрабатывались - кто пытками, кто угрозами близким, кто более тонкими психологическими способами, чтобы продолжить работу под вражеским контролем. Из 8 передатчиков, входивших в структуру Треппера, было таким образом "повернуто" 6. Но ведь аресты и эта перевербовка происходили не единовременно! Те, кто еще оставался на свободе, докладывали Центру о провалах, а когда слышали в эфире позывные арестованных товарищей, тут же спешили предупредить Москву. Да и сами арестованные, как теперь доподлинно известно, не забывали дать в эфир условный сигнал провала. Но Центр на все такие предупреждения почему-то не реагировал и продолжал регулярно выходить на связь. А агенты, сообщавшие о переходе той или иной группы под контроль врага, получали из Москвы выговоры. Им приказывали не разводить панику и даже выражали недоверие к благонадежности тех, кто предупреждал о провалах - не пытаются ли они преднамеренно ввести Центр в заблуждение? Потому что информация, полученная из "повернутых" источников неизменно получала самую высокую оценку.
      Подтверждения арестов шли и через компартию Франции, имевшую независимые каналы связи - но и их Москва пропускала мимо ушей. Эксперты английской и французской спецслужб, изучавшие после войны дело "Красной капеллы", в своем заключении отметили: "До сих пор непонятно, почему советская разведка, которая была своевременно предупреждена о происшедших в то время арестах ее агентов, продолжала поддерживать связь с ними и давать им задания".
      Треппер в своих мемуарах объясняет это той же "неопытностью" руководства Центра, сменившегося в чистках 1937-38 гг. Однако неопытность неопытностью, но... простите, не до такой же степени! И как уже отмечалось, к 1941-42 гг. Берия все же сумел поднять советскую разведку на значительную высоту - пусть не изначальную, но вполне конкурентоспособную. Немцы, например, считали ее намного более эффективной и отлаженной, чем английская секретная служба.
      Так что, пожалуй, версия об абсолютной глупости и неопытности московского руководства выглядит не очень правдоподобно. С куда большей вероятностью можно предположить, что советский Центр, извещенный о попытках немцев начать радиоигру, стал специально подыгрывать им, желая посмотреть, что из этого получится. Наверное, тут стоит пояснить, что радиоигры сами по себе - штука обоюдоострая. С их помощью можно узнать, какие вопросы и объекты интересуют противника, по косвенным данным угадывать, что ему уже известно, иногда - протолкнуть дезинформацию. Но пичкать его одним лишь обманом нельзя - основной поток сведений должен быть правдивым, поддерживая безусловное доверие к источнику. И чтобы иметь возможность запустить одну "дезу", нужно долгое время прикармливать неприятеля подлинными разведданными. А если сторона, с которой ведут игру, раскусит ее, то она имеет возможность получать огромную пользу. И, в конце концов, даже дезинформация, которую хотят ей всучить, в таком случае может для нее обернуться важнейшей информацией - стоит лишь сделать поправку на обман и "сменить знак". Складывается впечатление, что Центр вполне оценил перспективы, открывающиеся при подобном варианте событий. А может быть, и предпочел их рядовой информации, которую со своими ограниченными возможностями коммерсантов и мелких служащих могли поставлять агенты Треппера, останься они на свободе. И одергивали своих разведчиков нарочно, чтобы не насторожить и не спугнуть противника.
      Но дело в том, что и гестаповцы вели операцию, мягко говоря, своеобразно. Руководство зондеркоманды было подобрано из людей, в прошлом имевших контакты с русскими спецслужбами. Гиринг участвовал в акции по компромату Тухачевского. Его заместитель Вилли Берг побывал в России в свите Риббентропа в 1939 г. А перевербовка захваченных агентов велась под странным предлогом - им объявлялось, что в Германии есть влиятельные лица, желающие заключить с СССР сепаратный мир. Поэтому, дескать, радиоигра вовсе не будет направлена во вред России, а станет инструментом для наведения контактов и установления доверия между сторонами. Однако Гейдрих, первоначально возглавлявший операцию, был и в самом деле сторонником сепаратного мира на Востоке. А после его смерти в июне 1942 г. общую координацию по делу "Красной капеллы" взял на себя Гиммлер. А на деле Мюллер. Потому что ранг Гиммлера был слишком высоким для непосредственного руководства. А новым руководителем имперской службы безопасности, т. е. непосредственным начальником Мюллера, стал Кальтенбруннер. Который, в отличие от Гейдриха, в делах тайной полиции ничего не смыслил, никогда лично в них не совался и бесконтрольно отдал весь этот круг вопросов на откуп шефу гестапо.
      А Мюллер, пользуясь таким доверием Кальтенбруннера, сумел подчинить его своему влиянию и очень ловко научился действовать его руками. Под предлогом крайней секретности уже с лета 1942 г. радиослужба Абвера была практически отстранена от дела. Ее функции перехватила гестаповская зондеркоманда "Функшпиль", специально созданная для радиоигры и ставшая как бы частью зондеркоманды "Роте капелле". Местное парижское гестапо во главе со штурмбаннфюрером СС Бемельбургом, которому принадлежала главная заслуга в выслеживании и арестах разведчиков, также было оттерто в сторону. Сотрудники зондеркоманды деликатно подсказали узникам, что в присутствии Бемельбурга не стоит разглашать какие-либо сведения. А когда из Берлина прибыла группа следователей, чтобы допросить соратников Треппера об их связях с группой Радо в Швейцарии, Берг счел нужным пояснить арестованным, что им вовсе не обязательно выкладывать имеющуюся информацию - потому что против Радо работала служба Шелленберга, и операция проводилась "по другому ведомству".
      В деятельности зондеркоманды секретность была доведена вообще до абсолюта. Заключенных даже не регистрировали в тюрьмах, надзиратели и тюремное начальство не то что не имели права общаться с ними, но и видеть их лиц. Впрочем, если рядовым шпионам в гестаповских лапах приходилось терпеть муки одиночек, побои и пытки, то руководителям сети и перевербованным радистам создавались льготные условия, их размещали в удобных охраняемых особняках, обеспечивали хорошее питание и обслуживание, демонстрировали гуманное и уважительное отношение. Гиринг и Берг даже старательно доказывали Трепперу, что он не еврей, а русский, а его обрезание - всего лишь маскировка легенды при работе в Палестине в 20-х годах. Видимо, подсказывали нужную линию, чтобы обосновать отношение к нему в глазах Гиммлера и прочего начальства. В разговорах порой позволяли себе весьма "крамольные" мысли. Например, Берг любил рассуждать: "Во времена кайзера я был полицейским, я был полицейским Веймарской республики, теперь я шпик Гитлера, завтра я с тем же успехом мог бы стать слугой режима Тельмана".
      В 1943 г. из-за болезни Гиринга зондеркоманду возглавил гауптштурмфюрер СС фон Паннвиц. Он был одним из любимчиков и доверенных лиц Мюллера, прежде работал в Чехословакии, где прославился своей беспощадностью. В частности, вместе с Мюллером вел расследование покушения на Гейдриха, вылившееся в кампанию массовых репрессий. Но общее направление действий "Роте капелле" при нем не изменилось - наоборот, игра резко активизировалась. И странности пошли одна за другой. Как отмечалось, основной поток информации, передаваемой противнику в радиоигре должен быть правдивым. Однако в данном случае сотрудники Гиринга-Паннвица далеко перешагнули все нормы разумной необходимости. Из Москвы один за другим сыпались запросы на информацию военного характера. Чтобы ответить на них и создать видимость работы разведсети, гестапо направляло соответствующие требования командованию Западного фронта и службе Абвера. В Центр шли точные сведения о номерах полков и дивизий, вооружении и командном составе частей, воинских перевозках. Главнокомандующий фронтом Рунштедт возмущался, передавая подобные сведения, и напоминал, что они строго секретны. Но на него оказывалось давление, и приходили новые запросы.
      У сторонних специалистов начало складываться впечатление, что "завоевание доверия" Москвы превратилось чуть ли не в самоцель операции. Наконец, дошло и до открытых конфликтов. 30. 5. 43 г. Центр передал задание раздобыть сверхсекретные данные о наличии и складах химического оружия. Тут уж фронтовая служба Абвера сказала "хватит", разъясняя, что продолжение игры в том же духе чревато серьезным ущербом интересам Рейха. 25. 6 Паннвицу был дан ответ: "Главнокомандующий Западным фронтом придерживается мнения, что противник в Москве уже разгадал игру, и по причинам военного характера главное командование Западного фронта уже не в состоянии передавать требуемый материал".
      Точки зрения, что советская разведка давно раскусила обман и теперь беззастенчиво "доит" немцев, придерживался и один из заместителей Паннвица - Г. Райзер. К такому же выводу пришел Канарис. Но бдительного Райзера быстро перевели в другое место, а Рунштедт 9. 7 получил вдруг приказ из Берлина - игру продолжать, а все запросы зондеркоманды удовлетворять и дальше. Учитывая межведомственные противоречия, Мюллер провел эту интригу через Кальтенбруннера, и тот добился нужного решения через Бормана. В общем, действительно получалось, что подборкой и составлением разведцанных для Москвы профессионально занимаются штаб фронта и германские спецслужбы. И очень сомнительно, чтобы такой объем ценных сведений сеть Треппера могла поставлять руководству до провала.
      Хотя если разобраться, то даже с точки зрения гестаповского руководства игра давно должна была потерять всякий смысл. Потому что еще в январе 1943 г. один из перевербованных радистов, И. Венцель, сумел бежать. Привезенный для очередного сеанса на конспиративную квартиру, он заметил, что ключ остался в замке с наружной стороны. Воспользовавшись оплошностью сопровождающих, выскочил на лестницу и запер дверь, а пока ее выбивали, был таков. Правда, у Венцеля не получилось связаться с Центром, и до ухода немцев просто скрывался в подполье - но ведь этого гестапо не могло знать. И тем не менее зондеркоманда продолжала игру, будто ничего не случилось. В это же время Треппер, для видимости согласившись работать на немцев и обеспокоенный, что Москва не реагирует на сигналы о провалах, решил сделать собственный хитрый ход - тайком передать сообщение о подлинном состоянии дел. Он убедил гестаповцев, что для поддержания доверия Центра ему нужно периодически появляться на "контрольных" явках. Под этим предлогом дважды посетил лавку Ж. Мусье, связанной с французской компартией, и сумел вручить ей доклад о работе под контролем (посоветовав скрыться и ей самой).
      В апреле 1943 г. радисты "Красной капеллы" вдруг получили из Москвы совершенно необычную радиограмму - им передали сводку потерь германской армии под Сталинградом. Удивленным гестаповцам Треппер пояснил, что таким образом руководство иногда поддерживает дух подчиненных. А сам, уверенный, что его доклад дошел по назначению, оценил ход совершенно верно - понял, что сводка предназначена для немецкого руководства, ведущего радиоигру: посеять сомнения в победе и заставить подумать о своей судьбе. Только на самом деле, его доклад, отправленный французами окольным путем, дошел до Москвы лишь в июне. Значит, Центр и без его пояснений знал о том, что сеть захвачена, предыдущие сигналы провалов учел и поддерживал радиоигру вполне сознательно. И переданные данные о потерях сыграли именно ту роль, на которую рассчитывалось. Потому что в нацистской (как и в коммунистической) системах отчетность всегда была больным местом, донесения наверх сглаживались и приукрашивались на каждом уровне, и в итоге до высшего руководства доходила весьма искаженная картина. Известно, что сводка, полученная через "Красную капеллу", вызвала скандал в Берлине. Когда через Гиммлера она была доложена фюреру, он учинил грандиозный разнос командованию Вермахта, обвиняя подчиненных во лжи - их собственные цифры потерь оказались сильно заниженными. Но учтем, что сперва необычная радиограмма попала к Мюллеру, и кто знает, не она ли подтолкнула его к окончательному выбору? В принципе, она могла играть и роль приглашения к сотрудничеству, намекая на неминуемую развязку.
      И через "Красную капеллу" стали предприниматься какие-то подозрительные шаги. Скажем, возник вдруг план послать в Москву эмиссара, который проинформировал бы советское руководство о желании ряда видных нацистов заключить мир на Востоке. В Центр радировали запросы на этот счет, уточняли возможности. Только позже этот план был категорически запрещен Гиммлером. Что свидетельствует - автор плана был по служебному положению ниже Гиммлера. Но уж наверное, повыше гауптштурмфюрера Паннвица. Остается Мюллер. Позже возник другой проект - вызвать советского эмиссара для переговоров в Париж. И встреча, вроде бы, готовилась, но сорвалась из-за осторожности советской стороны. Сорвалась ли на самом деле и по какой причине, вряд ли можно когда-нибудь проверить.
      А затем произошел еще более странный случай - 13. 9. 43 г. сбежал сам Треппер. И сбежал на удивление легко. Побег он задумал давно, и под тем же предлогом, что ему "во избежание подозрений" нужно показываться в городе, периодически выезжал в машине на прогулки. Сперва в сопровождении нескольких гестаповцев, потом - одного лишь Берга. Выдумывая различные причины, добился, чтобы на время прогулок ему выдавали документы и некоторую сумму денег (опять для "конспирации" - вдруг непосвященные полицейские проверят и придерутся). Зная, что у Берга болит желудок, присмотрел подходящую аптеку с двумя выходами - порекомендовать зайти туда, сбить с ног и убежать. Но в выбранный день, когда указал гестаповцу эту аптеку, Берг вдруг предложил Трепперу сходить туда одному, а сам остался в машине. И советский резидент благополучно улизнул. А Паннвиц... дал объявления о его побеге - их опубликовали в газетах, расклеили на всех видных местах. То есть, получается - гестапо оповестило на всю Францию, что Треппер действительно находился под арестом! И само расписалось перед советской разведкой, что вело с ней радиоигру! Казалось бы, уж теперь-то операция в любом случае должна была прекратиться? Как бы не так. Игра продолжалась!
      И вывод тут напрашивается однозначный - "Роте капелле" и в самом деле перешла к работе на советскую разведку. Может быть, побег и громогласное оповещение о нем, как раз и нужны были, чтобы дать это понять русским? Или такой ход предложила Москва, чтобы проверить искренность сотрудничества и покрепче пристегнуть новых партнеров в свою упряжку? О том, что акция осуществилась с благословения Мюллера, говорит красноречивый факт - после столь крупного прокола, как побег руководителя организации, все начальство зондеркоманды сохранило свои посты и даже не понесло серьезных взысканий. Из подконтрольных агентов ведущее место в дальнейшей радиоигре постепенно занял Кент (Виктор Сукулов), проявлявший наибольшую лояльность в отношении гестаповцев и признанный Паннвицем наиболее подходящей кандидатурой. Похоже, между ними даже завязалась личная дружба. Как раз через его передатчик пошла самая доверительная информация. Было сообщено, что Кент "поддерживает контакт с группой немцев, занимающих очень высокие посты, и в этих обстоятельствах имеет возможность получать и передавать сведения первостепенной важности".
      В июле 1944 г., когда англо-американские войска приближались к Парижу, Сукулов запросил Центр - оставаться ему в городе или ехать с "немецкими друзьями". Ответ был категоричным - ехать, но не прерывать связи с Москвой. В это же время Треппер, находившийся на свободе и установивший контакты с французскими партизанами, разработал операцию: при эвакуации Парижа с отрядом коммунистов блокировать особняк, где размещалась "Роте капелле" и не дать ей удрать, захватив в полном составе и со всей документацией. Центр ему подобные действия строго запретил. От остальных участников радиоигры гестапо избавлялось по мере ненадобности. Передатчики, кроме рации Кента, выводились из работы, а в июле-августе 1944 г. перед отступлением из Франции большинство арестованных по делу "Красной капеллы" были казнены. Видимо, убрали как "лишних свидетелей".
      После покушения на Гитлера 20. 7 его подозрительность усилилась, и он лично отдал приказ о прекращении игры с русскими. Но она и тогда не была прервана! Группа Паннвица обосновалась в Альпах и продолжала работать по-прежнему! Треппер в своих воспоминаниях утверждал, что Паннвиц и Берг действовали уже на свой страх и риск, видя близкий крах нацистов и переметнувшись на советскую сторону в надежде на благодарность победителей. Он пишет о Паннвице: "Сегодня мы располагаем доказательствами, что вплоть до мая 1945 г. в сотрудничестве с верным Кентом он ведет свою личную игру. До последних минут войны он передает военную информацию..."
      Что выглядит совершенно неправдоподобно. Ну как мог бы какой-то гауптштурмфюрер, т. е. всего лишь капитан, продолжать операцию, запрещенную самим Гитлером, без ведома и покровительства своего начальства? Следовательно - Мюллера, замкнувшего руководство зондеркомандой непосредственно на себя.