Что произошло дальше, Казарян вспоминал всю свою оставшуюся жизнь. Он, был такой грешок, в свое время прочитал книжку «Последний из могикан», так вот то, что там делали индейцы в своих мокасинах, это все полная фигня. Человек в сапогах сорок шестого размера умудрялся стремительно и бесшумно передвигаться по лесу, при этом не задевая ни ветки, ни кусты, и приближаться к двум ничего не подозревающим гражданам со скоростью пантеры. Это больше напоминало кино «Хищник», где маскирующееся под лес чудовище вырубало спецназовцев.
      Здоровый лось сокращал расстояние, но так стремительно, что, даже когда двое бедолаг услышали шорох и повернулись в его сторону, наставив оружие, они ничего сделать не успели. Простаков одного и другого схватил за шеи и огромными ручищами поднял в воздух, ударяя головами друг о друга. Послышался стон, они даже не успели снять автоматы с предохранителей и оба рухнули на землю. Подоспел ошалевший Казарян.
      Простаков молча забрал оба автомата, отобрал запасные рожки с патронами.
      – Судя по количеству боеприпасов – это караул, – сказал Казарян. – У тех рожков побольше было. Давай вяжи, и пошли.
      Двое оглушенных, когда растопырили свои глазенки, уже были со связанными сзади руками. Простаков не пожалел и выдернул из своей афганки шнурок и этим шнурком связал большие пальцы рук у двоих пленных. Когда эти двое очнулись, один, абсолютно лысый, начал:
      – Мужики, мужики, да вы че? Мы ниче такого не хотели.
      – Беглые уроды, – перешел на бас, который был более свойственен Забейко, Казарян и хлыстанул одного и другого по морде. – Вы откуда ломанулись?
      Второй вида более нагловатого, который не спешил оправдываться, но после второго удара по морде сознавался, что они вдвоем двинули из наряда.
      – А вы сами-то, мужики, кто такие? – разглядывал он сливающиеся с зеленым эмблемки.
      – Не твоего ума дела, угребище. – Одним рывком Простаков поставил наглого на ноги, лысый быстренько сам поднялся, хотя и руки были за спиной связаны.
      Простаков отдал Казаряну один автомат и рожок. Потом, спохватившись, повернул к себе одного и второго, снял с них ремни и штык-ножи. Все это застегнул на себе и после с превеликим удовольствием отвесил сорок шестым размером под зад лысому и предложил двигаться в определяемом им направлении.
      Когда он привел в лагерь задержанных, связанные вращали глазами. Нагловатый справился:
      – Вы че, партизаны, что ли?
      – Ага, война идет, – согласился с ним Простаков, поддавая под зад здоровым кулаком так, что этот наглый подпрыгнул. – Люблю лупить десантников. – Леха скалился. – Вы ж все такие крутые, мать вашу.
      Казарян дивился на Леху.
      – Ты че это с ними так?
      – Да они заколебали. Рядом с нашей деревней тоже постоянно какие-нибудь учения...
      Казарян не узнавал обычно спокойного Простакова.
      – Я бы бошки бы вам пооткручивал, если бы в лесу мне попались. Че вы ходите около нашей деревни?
      – Да не знаем мы никакой деревни! – взвизгнул лысый. – Какая деревня? Ниче не знаем. Ломанулись мы из части, на лыжи встали...
      – Заткнись, – бурчал Простаков, – чтоб рядом с моей деревней больше не ходили.
      – Да где твоя деревня-то? – не выдержал наглый.
      – В Красноярском крае – где, где. Заколебали, шаритесь по лесам, все зверье разгоняете.
      Наглому нечего было ответить. Их подвели обоих к Мудрецкому.
      Лейтенант понял всю фигню.
      – Так вы че, когда ломанулись?
      Один признался, что два дня назад.
      – Так из-за вас мы со своего стойбища шуганулись? Е-мое, – лейтенант покусывал нижнюю губу.
      Общественность начала вникать в суть происходящего. Забейко, чьи нервы давно были на взводе, подбежал и тут же врезал каждому промеж глаз.
      – Прекратить! – закричал лейтенант.
      Больше никто пленных не трогал, но люди не могли сдержать эмоций.
      Оружие лейтенант приказал разрядить, автоматы отдал задержавшим десантников Казаряну и Простакову, им же отдал и штык-ножи. А все четыре рожка он сунул себе за пазуху. Люди у него сейчас находились в нервном возбуждении и прекрасно понимали, кто обломал им всю эту поездку.
      Баба Варя ходил вокруг десантников, приговаривая:
      – Я вчера из-за вас всю ночь купался. И все яйца себе отморозил, стоя в камышах...
      – В общем, так, – лейтенант глядел в карту, – в пятнадцати километрах вниз еще одна деревенька. Надеюсь, что там есть телефон. Ходить искать по лесам десантуру, которая ищет беглых, мы не будем – это очень надолго может затянуться.
      На том и порешили. Беглецам связали руки, быстро затушили костры и построились. И чуть ли не с песнями двинули через лес.
      Мудрецкий принял решение заканчивать все это дело, тем более что у них был повод – задержали двух вооруженных беглых солдат. Учения можно было прекращать.

* * *

      Как и было обозначено на карте, лес кончился и образовалось пятно километров в восемь, где росли только полевые цветочки и редкие кусточки. И тут с неба раздался характерный звук работающих лопастей. Лейтенант быстро заставил всех своих людей отойти обратно в лес. На поляну начали падать два вертолета. Из машин выскочили две группы десантников. Они построились в одну шеренгу и затем быстренько двумя колоннами скрылись в лесу – уходили как раз в том направлении, откуда только что вышел Мудрецкий со своим взводом.
      Пилот одной из машин уже начал подъем, как увидел, что к голове штурмана какой-то здоровый солдат приставил автомат и пальцем показывает на то, чтобы они спустились вниз. Летчик знал, что ловят беглых, в лицо этих беглых он не знал. И сейчас, когда к голове его коллеги приставили оружие, самое лучшее, что он мог сделать, это подчиниться.
      Простаков разглядел на плече майорские погоны у командира машины и несколько смутился. Но фиг ли тут нам...
      Когда вертолеты вновь сели, в них начали загружаться химики. Майор, увидев за спиной лейтенанта, почувствовал себя намного лучше. Мудрецкий отвел ствол в сторону и попросил прощения, сообщил обстановку и попросил подбросить, так сказать, до дома. Майор, не заглушая двигателя, прокричал Мудрецкому, что за всю эту фигню они больших пиздюлей получат, но Мудрецкий не согласился, показывая на двух связанных солдат:
      – Мы их поймали, они десантники. И кто получит то, о чем ты сказал, еще неизвестно.

* * *

      Комбат Стойлохряков сидел в своем кабинете и занимался своим обычным делом – пил водку и листал очередной журнал, только не «Плейбой», а по службе. Сейчас он просматривал сданную ему на проверку книгу, принесенную из парка со служебными отметками.
      Над штабом начали кружиться вертолеты – делали они это по просьбе Мудрецкого. Потом на плац опустилась одна машина, из которой выгрузились ободранные и обосранные химики, поднялась вверх, а за ней зашла на посадку и вторая – откуда выпрыгнула вторая половина, а также и задержанные десантники. Вертушки взмыли и ушли. Лейтенант построил своих людей, видя, как через плац к ним направляется подполковник.
      Про беглых солдат комбат ничего не слышал, но въехал в суть сразу, потому как двое стоят в конце строя связанные, а рядом вместе с ними в качестве охранника – Простаков.
      Лейтенант Мудрецкий оправил форму и, мельком взглянув на покусанную комарами, грязную и истощавшую свою дружину, в которой двое были вообще обуты в портянки товарищей, перевязанные веревками. Один был без одного сапога, почти у всех были синяки и ссадины, но люди были довольны. Мудрецкий повернулся к комбату:
      – Товарищ подполковник, учения прерваны в связи с задержанием двоих беглых вооруженных солдат. – И отошел в сторону.
      Комбату понравилось то, что он увидел. Обшарпанные, а все довольные, вот черти! Что может быть лучше?
      – Здравия желаю.
      – Здравия желаю, товарищ подполковник! – выдохнули разом прилетевшие на вертушках.
      – Задержанных в штаб, оружие в штаб, а где майор Холодец?
      – Товарищ полковник, – обратился лейтенант к Стойлохрякову, – разрешите личному составу в казарму, я все расскажу в штабе.
      – Да, всем отдыхать, – согласился Стойлохряков, при этом его пузо благожелательно колыхнулось – сходило один раз всего вверх-вниз; в то время когда он злился, его живот мог ходить просто ходуном.
      Отпустив людей и захватив с собой Простакова и Казаряна в качестве охранников, чтобы беглые десантники не дергались, лейтенант отправился следом за командиром в штаб.
      Пойманных быстренько посадили на губу под замок, Простакова отпустили, оружие описали. Комбат вытащил из тумбочки и поставил на стол стаканы, налил Мудрецкому. Тот хлопнул сразу двести, не закусывая, и сообщил, что сейчас Холодец сидит, охраняет фуфайки и вещмешки примерно в этом вот месте – показал он на карте, отодвигая вскрытую кильку.
      Узнав, что у майора полно жратвы, комбат почесал за ухом и сказал, что пить Холодец не умеет и нечего его звать так быстро обратно, пусть там сидит, тем более еда есть. Самое большое удовольствие комбат получил от рассказа Мудрецкого о том, как они кинули десантуру.
      – Вот узнаю, кто там командует, эх, я им и телеграмму отобью... – щурился, как налопавшийся кот, Стойлохряков. – Только с коровой зря вы там...
      А уж о гусях Мудрецкий помалкивал.
      – А че с коровой? – опасливо вспомнил он, и тут же ему на душе стало хреново, ведь комбат пообещал отправить в Чечню. – Так че, мне собираться?
      – Куда? – не понял Стойлохряков, похлопывая лейтенанта по плечу. – Ты пей давай.
      – Ну как же, вы же в Чечню сказали...
      – Да какая Чечня, я пошутил! – комбат был в прекрасном расположении духа. – Ну, закончили на неделю раньше, и фиг с ним. Главное ведь что? Главное ведь то, что меня с дискотекой-то с этой никто больше не имел. А еще че хочу сказать, лейтенант...
      – Да, – Мудрецкий заулыбался.
      И тут Стойлохряков неожиданно вскочил и вытаращил глаза:
      – Почему пьешь на службе?!!
      Мудрецкий, ошарашенный, поднялся:
      – Так вы же...
      – А я тебе уже повторял, что подчиненные начальникам в жопу не смотрят!!! Ну ладно, ладно... Это я шучу, – отмахнулся Стойлохряков. – Садись, лейтенант, чему-чему, а уж пить ты в армии научишься.