ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Палатки торговцев расцвечивали центр Каи яркими пестрыми всполохами. Хратен прохаживался между ними, и его недовольство от пустых улиц и громоздящихся куч не нужных никому товаров росло с каждым шагом. Многие купцы приплыли с Востока, для них приезд на весеннюю ярмарку в Арелоне обошелся недешево; если им не удастся расторговаться, многим уже не оправиться от убытков.

При его приближении купцы в темной фьерденской одежде почтительно склоняли головы. Хратен давно не был на родине — сначала его посылали в Дюладел, теперь вот в Арелон — и успел забыть, что такое должное уважение. Но в опушенных глазах проглядывала нервозность; торговцы готовились к ярмарке месяцами и закупили товары и право на проезд задолго до смерти Йадона. Теперь, когда страну охватило всеобщее смятение, у них не оставалось иного шанса, как попытаться вернуть потраченные средства.

Плащ Хратена развевался на ветру, доспех привычно клацал с каждым шагом. Он обходил рынок, пытаясь обнадежить купцов и внушить им уверенность, которой и сам не чувствовал. Дела обстояли плохо, очень плохо. После разговора во дворце он поспешил связаться через сеона с вирном, но опоздал: тот уже получил послание Телри. К счастью, в ответ на наглость Телри вирн выразил всего лишь легкий гнев.

Время поджимало. Вирн ясно дал понять, что не терпит дураков и уж тем более никогда не удостоит чужестранца званием джьерна. И тем не менее последующая встреча с Телри ничего не дала. Тот вел себя разумнее, чем в тот день, когда выставил Хратена из дворца, но по-прежнему отказывался от денежного вознаграждения. А промедление короля с принятием новой веры ставило в замешательство весь Арелон.

Пустой рынок представлял собой наглядное выражение охватившего знать недоумения. Они уже не знали, что лучше — быть сторонником Дерети или нет, и попросту попрятались по углам. Балы и праздники сошли на нет; люди даже не спешили на ярмарку, ожидая королевского примера. Все зависело от решения Телри.

«Все образуется, — убеждал себя жрец. — До истечения срока еще целый месяц. У меня осталось время, чтобы убеждать, льстить и угрожать. Телри осознает глупость своих требований и сдастся».

Но иногда Хратену казалось, что он стоит над обрывом, искушая судьбу шатким равновесием. Арелонское дворянство не спешило отдать ему свои души, и многие заботились о репутации в обществе больше, чем о духовном спасении. Если он преподнесет вирну Арелон сейчас, то в лучшем случае к империи присоединится страна обращенных против воли еретиков. Оставалось надеяться, что пока Джаддета удовлетворит и поверхностная вера.

Краем глаза Хратен заметил мелькнувшую тень у большой синей палатки с роскошным кантом и похожими на крылья павильонами по бокам. Ветерок доносил от нее запахи специй, дыма и благовоний.

Джьерн нахмурился. Он точно разглядел красную мантию дереитского жреца, тогда как артетам в этот час полагалось медитировать, а не предаваться праздным покупкам. Стремясь выяснить, кто из братьев посмел ослушаться устава, Хратен решительно зашагал к палатке.

Внутри царила темнота, толстый холст совсем не пропускал солнечного света. У одной из стен-полотнищ горел фонарь, но помещение до отказа наполняли ящики, бочки и лари, их замысловатые тени перекрывали друг друга и не давали ничего разглядеть. Хратен постоял с минуту на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В переплетении теней он не заметил никого, даже хозяина товаров.

Джьерн сделал несколько шагов внутрь, и его захлестнула волна запахов, соблазнительных по отдельности, но неприятных в смешении. Ароматы различных мыл, масел и присыпок не давали свободно вдохнуть. Фонарь у дальней стены палатки освещал кучку пепла, оставшегося от сожженных благовоний. Хратен стянул перчатку доспеха, пропустил мягкий пепел между пальцами.

— Пепелище напоминает тебе остатки твоей власти, Хратен? — раздался голос за спиной.

Джьерн мгновенно развернулся; неожиданный звук застал его врасплох. За ним, в глубине палатки, стояла скрытая тенями фигура в дереитской мантии.

— Что ты здесь делаешь? — Хратен отвернулся от Дилафа, отряхнул ладони от пепла и натянул перчатку.

Тот не ответил. Он стоял в темноте, которая скрывала его лицо, но Хратен чувствовал на себе пристальный взгляд.

— Дилаф? — повторил он, поворачиваясь. — Я задал тебе вопрос.

— Ты потерпел провал, Хратен, — прошептал арелонец. — Идиот Телри играет с тобой как кошка с мышкой. С тобой, джьерном Шу-Дерет. Простые смертные не должны предъявлять требования Фьерденской империи.

Хратен почувствовал, как вспыхнуло от гнева лицо.

— Что ты знаешь об империи? — отрезал он. — Оставь меня, артет.

Дилаф не двинулся с места.

— Должен признать, что ты близко подошел к цели, но дал собственной глупости все испортить.

— Ха! — Джьерн в темноте направился к выходу; жрец по-прежнему не двигался, так что пришлось слегка оттолкнуть его с дороги. — Битва еще не окончена, у меня есть время.

— Разве? — Уголком глаза Хратен увидел, как артет подошел к пеплу и погрузил в него руки. — Успех ускользнул у тебя из-под носа. Перед лицом твоей неудачи моя победа станет еще слаще.

Хратен приостановился, полуобернулся к Дилафу и рассмеялся.

— Победа? Какую победу ты одержал? Какая…

Арелонец улыбался. Неверный свет фонаря бросал на его лицо рваные тени, ясно виднелись лишь растянутые в хищной улыбке губы. Выражение лица Дилафа напомнило джьерну о яростном фанатизме и безграничном тщеславии, которые он заметил в артете сразу по приезде в Арелон, и вопрос оборвался на полуслове. В колыхающемся полумраке Дилаф казался не человеком, а свракиссом, посланным ему на погибель.

Дилаф высыпал из горсти пепел и направился к выходу. Он откинул полог, в палатку хлынул солнечный свет.

— Дилаф? — чуть слышно переспросил Хратен. — Какая победа?

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

— Ой! — жалобно произнес принц, когда Галладон сделал первый стежок.

— Перестань ныть, — строго приказал дьюл, затягивая нить.

— Карата шьет гораздо лучше, — проворчал Раоден. Он сидел перед зеркалом в комнате, которую отвел им оиэл, и, склонив голову набок, наблюдал, как Галладон зашивает рану на щеке.

— Тогда жди, пока мы доберемся до Элантриса, — недовольно отозвался друг.

Он подчеркнул сказанное тем, что проткнул иголкой щеку принца.

— Не получится, — вздохнул Раоден. — Я и так зря откладывал: стоит улыбнуться, и я чувствую, как рана рвется дальше. И почему принцесса не попала мне в руку?

— Потому что мы элантрийцы, сюл. Если с нами может случиться что-то плохое, оно обязательно случается. Тебе еще повезло, что она задела только щеку. А если подумать, тебе повезло, что нашел силы фехтовать вообще.

— Было нелегко, — признался принц. Он старался держать голову неподвижно. — Поэтому и пришлось заканчивать схватку побыстрее.

— Ты дерешься лучше, чем я ожидал.

— Меня учил Иондел. Граф считал, что фехтование пригодится будущему правителю королевства. Никогда не думал, что однажды найду применение его урокам в том, чтобы обороняться от собственной жены, которая пытается раскромсать меня на кусочки.

Галладон весело фыркнул и снова воткнул иголку, и Раоден сжал зубы от боли. Они надежно заперли дверь и задернули шторы на окнах, потому что принцу пришлось развеять иллюзию, чтобы дьюл мог зашить рану. Герцог Ройэл великодушно пригласил их погостить в особняке, его единственного манеры Калу не раздражали, а забавляли.

— Вот и все, сюл. — Галладон затянул последний стежок.

Принц благодарно кивнул и осмотрел себя в зеркале. Он начал привыкать к симпатичной внешности Калу, что было слишком опасным. Несмотря на беспечную маску дьюла, не следовало забывать, что он все еще элантриец, а потому подвержен слабостям и ограничениям, наложенным шаодом.

Галладона все еще окутывала иллюзия — основанный на эйонах зрительный обман длился, пока его не прекращали. Неважно, рисовались эйоны пальцем в воздухе или прутиком на земле, отменить их действие мог только элантриец.

В книгах говорилось, что начерченный в пыли символ продолжал действовать и после того, как узор разметет ветром. Раоден привязал иллюзии к нижнему белью, что позволяло ежедневно менять наряды, не рисуя эйон каждый раз заново. Галладона скрывал образ неприметного широколицего дьюла, портрет которого принц нашел на задней обложке книги. Свое лицо принц выбирал с большой требовательностью.

— Как тебе Калу? — Раоден выташил из сумки книгу по Эйон Дор, чтобы начать создавать свою маску. — Я их убедил?

Дыол передернул плечами и сел на кровать.

— Я лично ни за что бы не поверил, но они вроде купились. В любом случае лучшего выбора, чем дюладелские граждане, не найти. Коло?

Раоден кивнул. Арелонских дворян в городе хорошо знали, а Сарин немедленно раскусила бы попытку притвориться теоданцами. Из говорящих на эйонском языке стран оставался только Дюладел. Когда он попробовал подражать акценту друга, стало очевидным, что за дьюла низших слоев ему не сойти: попытки произнести даже простые слова вроде «коло» Галладон встречал взрывами хохота. К счастью, многие из малоизвестных дюладелских граждан — мэры крохотных городков или мелкие советники — говорили на безупречном эйонском. Раоден не раз встречался с ними в прошлом, и чтобы успешно подражать им, требовались лишь беспечность и склонность к пышным жестам.

Раздобыть одежду оказалось сложнее — принц использовал другую иллюзию и совершил покупки на арелий-ской ярмарке. После «официального» прибытия Калу у него появилась возможность приобрести лучше подогнанное по фигуре платье. Раоден считал, что в целом образ дьюла ему удался, хотя убедить получилось не всех.

— Кажется, у Сарин зародились подозрения. — Принц уже закончил эйон, и теперь тот обернулся вокруг него и растаял, создав новую внешность.

— Она обычно ко всему относится недоверчиво, в отличие от большинства людей.

— Правда, — согласился Раоден.

Он намеревался открыться принцессе, но она пресекла все попытки Калу поговорить наедине, даже письмо вернула нераспечатанным.

Им повезло, что с остальными дворянами дело обстояло гораздо проще. Принц покинул Элантрис два дня назад, оставив общину на попечение Караты, и уже успел с поразительной для самого себя легкостью войти в арелонское высшее общество. Умы дворянства занимало правление Телри, им некогда было выяснять подлинность происхождения Калу. Тот оказался желанным гостем в Каи — он принес с собой ощущение свободы и беззаботности, скрашенное нелепостью дьюла; его присутствие на вечеринках позволяло знати от души посмеяться и забыть о смятении последних недель. Так что Калу неизменно получал приглашение на любой праздник.

Конечно, настоящее испытание еще предстоит: ему необходимо попасть на тайные встречи оппозиции. Если он хочет помочь Арелону, то надо добиться признания среди окружения Сарин, ведь именно оно стремилось изменить судьбу страны к лучшему. Галладон не верил, что им это удастся, но, с другой стороны, Галладон не верил ничему. Раоден улыбнулся про себя: тайным встречам положил начало не кто иной, как он сам. Его смешила ирония положения, при котором ему придется добиваться приглашения.

Маска Калу надежно скрыла лицо принца. Он натянул зеленые перчатки, которые покрывали иллюзией руки, и повернулся перед дьюлом.

— Великолепный Калу снова перед нами!

— Пожалуйста, сюл, мы одни. Меня и на публике обуревает желание тебя придушить.

Раоден хмыкнул.

— Ах, что за жизнь. Любим всеми женщинами, предмет зависти всех мужчин.

Галладон только фыркнул в ответ.

— Ты хотел сказать: любим всеми женщинами, за исключением одной.

— Ну, она приглашала меня пофехтовать с ней в любое время.

Раоден с улыбкой распахнул занавески.

— Ей не терпится еще раз проткнуть тебя. Надо радоваться, что она попала в лицо, где иллюзия скрыла царапину. Проткни она одежду, пришлось бы объяснять, почему рана не кровоточит. Коло?

Принц распахнул двери на балкон и оглядел сады герцога. Друг вышел к нему, и Раоден вздохнул.

— Скажи мне вот что: почему каждый раз, когда я встречаю Сарин, она полна решимости ненавидеть меня изо всех сил?

— Наверное, это любовь.

Раоден невесело рассмеялся.

— По крайней мере, на сей раз она ненавидит Калу, а не меня. Могу ее понять — еще немного, и я сам его возненавижу.

Разговор прервал стук в дверь. Принц ответил кивком на вопросительный взгляд дьюла — костюмы и лица в полном порядке. Галладон, исполняя роль слуги, распахнул дверь перед ожидающим снаружи Ройэлом.

— Милорд, — Раоден шагнул навстречу герцогу с распахнутыми объятиями, — надеюсь, у вас сегодня такой же прекрасный день, как и у меня!

— Прекрасный, гражданин Калу, — ответил Ройэл. — Могу я войти?

— Конечно, конечно. Ведь это же ваш дом. Мы в неописуемом долгу перед вашей добротой; мне нечего даже надеяться отплатить вам.

— Сущие пустяки, гражданин. Хотя, говоря об оплате: я продал подставки для ламп, которые вы мне дали. Я положил выручку на счет в моем банке, ее должно хватить на несколько лет обеспеченной жизни.

— Чудесно! — воскликнул Раоден. — Мы немедленно начнем поиск другого жилья.

— Нет-нет. — Герцог вскинул руки. — Живите у меня сколько пожелаете. Здесь так редко появляются гости, что дом часто кажется слишком большим.

— Тогда мы останемся, пока не надоедим, — с характерным для дьюлов отсутствием такта тут же согласился принц. Ходила поговорка, что стоит предложить дьюлу погостить, и уже никогда не избавишься ни от него самого, ни от его друзей и родственников.

— Скажите мне, гражданин, — Ройэл вышел на балкон, — где вы нашли дюжину подставок для ламп из чистого золота?

— Семейные реликвии. Я снимал их со стен усадьбы, а чернь уже поджигала родовое гнездо!

— Наверное, это было ужасно. — Ройэл сочувственно покачал головой и оперся на перила.

— Гораздо хуже, — серьезно ответил Раоден. И тут же улыбнулся: — Но тяжелые времена позади, милорд. Я живу в другой стране, и у меня появились новые друзья. Теперь вы стали моей семьей.

Герцог рассеянно кивнул. Он открыл рот, но кинул тревожный взгляд на Галладона и промолчал.

— Вижу, что-то не дает вам покоя, лорд Ройэл. Вы можете смело говорить — добрый Дендо состоит при мне с рождения, ему можно доверить любую тайну.

Ройэл отвернулся, оглядывая простирающийся под ними парк.

— Я не случайно вспомнил о тяжелых временах, гражданин. Для вашей страны они, может, и позади, но, боюсь, для Арелона кошмар только начинается.

— Вы имеете в виду проблемы с троном, — сочувственно прищелкнул языком принц.

— Да. Телри — слабый правитель. Я боюсь, что вскоре Арелон постигнет та же судьба, что и Дюладел. Фьерденцы наседают на нас, как почуявшие добычу волки, а дворяне делают вид, что играют с ручными собачками.

— Трудные времена. И где сейчас найти тихую гавань?

— Иногда приходится создавать ее самим, гражданин.

— Что вы имеете в виду? — Раоден постарался задавить рвущееся наружу возбуждение.

— Я надеюсь, вы не примете за обиду, если я скажу, что многие считают вас чересчур легкомысленным человеком?

Принц рассмеялся.

— Очень надеюсь, что именно так они меня и видят, милорд. Не хотелось бы думать, что я валяю дурака просто так.

Ройэл улыбнулся.

— Я чую ум, которому не спрятаться под маской беспечности. Расскажите мне, как вы ухитрились сбежать из Дюладела?

— Боюсь, что этой тайне суждено остаться нераскрытой, милорд. Некоторые люди сильно пострадают, если их участие в моем побеге раскроется.

— Понимаю. Но важно то, что вы живы, тогда как многие ваши соотечественники погибли. Вы знаете, сколько беженцев перешло границу после падения республики?

— Нет, милорд, — ответил Раоден. — В то время меня волновали другие заботы.

— Ни одного. Я не слыхал ни об одном беженце, за исключением вас. Ходят слухи, что республиканцы настолько растерялись, что даже не думали о побеге.

— Мой народ привык действовать медленно, — развел руками принц. — На сей раз неторопливость оказалась нашей погибелью. Революция прокатилась по стране, пока мы обсуждали, что съесть на ужин.

— Но вы сбежали.

— Да.

— Вы прошли через ужасы, что еще предстоят Арелону, и ваш совет будет очень ценным, что бы ни говорили остальные.

— Есть способ избежать судьбы Дюладела, милорд, — осторожно произнес Раоден. — Хотя довольно рискованный. Он включает в себя смену правления.

Герцог понимающе прищурился и кивнул. Что-то промелькнуло между ними — бессловесное предложение Ройэла и согласие Раодена.

— Вы говорите об опасных вещах, гражданин, — предупредил герцог.

— Я многое пережил, милорд. Не имеет смысла прятаться от небольшой опасности, если она позволит мне безмятежно прожить остаток дней.

— Я не могу обещать, что предприятие будет удачным.

— А я не могу обещать, что этот балкон внезапно не обрушится под нами. Нам остается рассчитывать на удачу и ум и спасать себя самим.

Ройэл кивнул.

— Вы знаете дом купца Киина?

— Да.

— Приходите туда сегодня на закате.

Раоден согласно наклонил голову, и герцог попрощался, оставив друзей одних. Когда дверь за ним захлопнулась, принц подмигнул Галладону.

— А ты говорил, что у меня не получится.

— Никогда больше не буду в тебе сомневаться, — сухо отозвался он.

— Секрет успеха заключается в Ройэле, дружище. — Раоден вернулся в комнату, закрыв дверь балкона. — Он видит маски насквозь, но, в отличие от Сарин, его не волнует вопрос, почему его хотят обмануть. Он сразу же пытается выяснить, как может использовать узнанное. Я подал ему сигналы, и он откликнулся.

Дьюл кивнул.

— Ладно, тебя приняли в заговорщики. Что ты собираешься делать?

— Надо найти способ посадить на трон Ройэла вместо Телри.

Раоден достал губку и коричневую мазь, выдавил немного мази на губку и спрятал ее в карман. Галладон вопросительно приподнял брови.

— И зачем она тебе? — кивнул он на губку.

— Может понадобиться. Хотя, надеюсь, мне не придется ею воспользоваться.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

— Что он здесь делает? — возмущалась Сарин, стоя в дверях столовой Киина.

Внутри сидел идиот Калу, разодетый в режущий глаз красно-оранжевый наряд. Он оживленно беседовал с Киином и Ройэлом и даже не заметил прибытия принцессы.

За ее спиной Люкел закрыл за собой дверь и с неприязнью уставился на дьюла. До недавних пор молодой купец наслаждался репутацией самого остроумного и кра-очного придворного Каи, но появление Калу быстро оттеснило его на второй план, а Люкел не любил плестись в хвосте чужой славы.

— Ройэл зачем-то его пригласил, — недовольно пробурчал он.

— Он что, с ума спятил? — воскликнула Сарин. Возможно, чуть громче, чем следовало. — Что, если чертов дьюл окажется шпионом?

— Чьим шпионом? — весело спросил Калу. — Не думаю, что у вашего надутого монарха хватит ума нанять шпионов; и позвольте заверить, как бы я ни раздражал вас, принцесса, Фьерден не любит дьюлов еще больше. Ваш джьерн скорее перережет себе горло, чем станет платить мне.

Сарин залилась от досады краской, что вызвало у Калу новый приступ смеха.

— Думаю, что вы найдете вклад гражданина Калу достаточно ценным, Сарин, — спокойно произнес Ройэл. — На многие вещи он смотрит под другим углом зрения, чем мы, арелонцы, и поможет нам своим свежим взглядом на недавние события. Насколько я помню, вы сами использовали подобные доводы при нашей первой встрече. Не следует принижать мнение Калу только потому, что он по природе более эксцентричен, чем вам хотелось бы.

Сарин нахмурилась, но не стала возражать против мягкого выговора. Герцог сделал весомое наблюдение: им не помешают свежие идеи. По неизвестной причине Ройэл решил доверять Калу; она чувствовала установившееся между ними взаимное уважение. С неохотой принцессе пришлось признать, что за те дни, что дьюл прожил у него, старый придворный разглядел в нем достойные черты, которые остались для нее неуловимыми.

Как обычно, Эхан опаздывал. Шуден с Ионделом тихо переговаривались за другим концом стола, их сдержанный разговор еще сильнее подчеркивал оживленные манеры Калу. Киин предложил гостям легкую закуску: сухие печенья с мягкой белой глазурью. Несмотря на настояния Сарин, что дяде не нужно готовить парадный обед, он не смог перебороть себя и оставить собравшихся голодными. Принцесса улыбнулась про себя — вряд ли многим в истории заговоров доводилось наслаждаться изысканными блюдами.

Через несколько минут в двери без стука ввалился Эхан. Он плюхнулся на свое обычное место и без промедления набросился на печенье.

— Собрались все, — резко прервала рассказ Калу принцесса. Она встала, и все головы повернулись к ней. — Надеюсь, вы тщательно обдумали положение. Кто-то хочет высказаться первым?

— Я хочу, — откликнулся Эхан. — Возможно, мы сумеем убедить Телри не принимать Шу-Дерет.

Сарин вздохнула.

— Мы уже обсуждали такую возможность, граф. Промедление Телри исходит не из колебаний насчет обращения. Он тянет время, чтоб выжать из вирна побольше денег.

— Если бы у нас было достаточно войск… — покачал головой Ройэл. — С настоящей армией мы могли бы запугать Телри. Сарин, у нас есть шанс попросить помощи у Теода?

— Небольшой. — Принцесса подсела к столу. — Помните, что мой отец поклялся принять Шу-Дерет. К тому же у Теода мощный флот, но мало сухопутных войск. Мы достаточно малонаселенная страна и стараемся топить врагов раньше, чем им удастся высадиться.

— Я слышал, что в Дюладеле осталось сопротивление, — подал голос Шуден. — Инсургенты периодически нападают на караваны.

Все глаза уставились на Калу, который поднял ладони и покачал головой.

— Поверьте, друзья, — вам их услуги не принесут пользы. Мы говорим о бывших республиканцах наподобие меня; они умеют сражаться на дуэлях, но вооруженный отряд не выстоит против обученных солдат, особенно если тех в пять раз больше. Сопротивление живо только потому, что фьерденцам лень гоняться за повстанцами по болотам.

Джиндосец недоуменно нахмурился.

— Я думал, они прячутся в пещерах на Дюладелских уступах.

— Существует несколько групп, — гладко поправился Калу, но Сарин показалось, что по его лицу пробежала тень неуверенности.

«Кто же ты такой?» — подумала она.

Остальные собеседники ничего не заметили.

— Я думаю, следует обратиться к народу, — решительно заявил Люкел. — Телри ясно дал понять, что собирается оставить закон о работе на плантациях в силе. Если мы привлечем крестьян, они примут участие в восстании.

— Неплохая идея, — поддержал его Иондел. — Я последовал совету леди Сарин и выделил крестьянам собственные наделы; всего за пару месяцев они привыкли к свободе и уважению к себе. Но чтобы поднять их на восстание, понадобится много времени — мы не сможем обучить их сражаться за короткий срок.

— Согласен, — кивнул Ройэл. — Не успеем начать, и Телри уже будет молиться Дерети, а закон Хратена вступит в силу.

— Я готов на время притвориться дереитом, — сказал Люкел. — Если мы не бросим надежду на свержение короля.

Сарин затрясла головой.

— Стоит дать дереитам обосноваться в Арелоне, и их уже никогда не выставить отсюда.

— Это всего лишь религия, Сарин, — возразил Эхан. — Надо думать о более насущных проблемах.

— Вы не считаете Шу-Дерет насущной проблемой? Почему бы вам не поспорить об этом с Джиндо и Дюладелом?

— Она права, — вмешался Ройэл. — Фьерден возвел Шу-Дерет в орудие для захвата мира. Если жрецы обратят Арелон, то править страной будет вирн, независимо от того, кто займет трон.

— Значит, собрать армию из крестьян не получится? — спросил Шуден, возвращая разговор в исходное русло.

— Слишком долго.

— К тому же, — добавил Калу, — не думаю, что вы захотите начать в стране войну. Я видел, что делает с государством кровавая революция; дух людей ломается, когда им приходится убивать старых друзей и соседей. Солдаты элантрийской гвардии могут быть глупцами, но они жители Арелона. Их кровь останется на ваших руках.

При последних словах, сказанных без привычной для дьюла беспечности, Сарин подняла голову. С каждой минутой Калу вызывал у нее все больше подозрений.

— Тогда что? — раздраженно спросил Люкел. — Мы не можем сражаться с Телри, и мы не можем ждать, пока он примет новую веру. Что нам остается делать?

— Мы можем его убить, — тихо произнес Иондел.

— Ну? — спросила принцесса. Она не ожидала, что подобное предложение прозвучит так рано.

— Покушение имеет смысл, — согласился Киин. Он отнесся к идее с холодной расчетливостью, которой Сарин никогда не видела в нем прежде. — Смерть Телри решит множество проблем.

В комнате воцарилась тишина. Сарин по очереди рассматривала лица дворян, и ее рот наполнялся горьким привкусом. Все понимали, что назван единственный способ.

— Смерть одного, чтобы спасти всех, — прошептал Калу.

— Подобный выход кажется единственно возможным, — покачал головой Киин.

— Может быть, — ответил дьюл. — Хотя я думаю, что мы недооцениваем арелонцев.

— Мы уже обсуждали обращение к народу, — отрезал Люкел. — Нам не хватит времени, чтобы поднять крестьян.

— Не только крестьян, — возразил Калу. — Дворян. Разве вы не видели, как неохотно они следуют за Телри? Не заметили сомнения в их взглядах? Король без поддержки двора — не король.

— А гвардия? — с нажимом спросил Киин.

— Стоит попробовать перетянуть их на нашу сторону. Наверняка их можно убедить, что они поступают неправильно.

Сарин наморщила лоб — дьюл вместо «вы» сказал «мы». Что-то в его словах казалось знакомым.

— Интересное предложение, — откликнулся Ройэл.

— Гвардия и дворянство поддержали Телри потому, что не видели другого пути, — пояснил Калу. — Лорда Ройэла опозорила несостоявшаяся свадьба, а принцесса оказалась в Элантрисе. Но теперь позор забыт. Возможно, если мы объясним гвардейцам, что их решение переметнуться к Телри приведет к захвату страны Фьерденом и обращению арелонцев в рабов, они передумают. Я верю, что, если дать людям возможность честного выбора, они поступят правильно.

Вот оно. Сарин знала, что уже встречала подобную чистую веру в людей, и внезапно вспомнила где. Принцесса подскочила со стула и не смогла сдержать вскрика изумления.

Раоден сморщился, мгновенно осознав допущенную ошибку. Он сбросил маску Калу слишком быстро, и Сарин насторожилась. Остальные придворные ничего не заметили, но вечно подозрительная принцесса тут же почувствовала перемену. Он поймал взгляд ее широко распахнутых от удивления глаз и понял, что его узнали. Несмотря на короткое время, проведенное вместе, девушка узнала его даже тогда, когда лучшие друзья ничего не подозревали.

«Ох-ох», — успел подумать принц.

— Сарин? — встревоженно спросил Ройэл. — Принцесса, вам нехорошо?

Сарин пристыженно огляделась вокруг. Она забыла о смущении, как только ее взгляд упал на прячущего глаза Калу.

— Кажется, да, милорд. Нам необходим перерыв.

— Мы же только начали… — протянул Люкел. Принцесса прожгла его взглядом, и больше никто не решился вызвать ее гнев возражениями.

— Пусть будет перерыв, — медленно произнес герцог.

— Хорошо. — Киин поднялся со стула. — У меня в погребе остывают храггийские мясные рулетики; пойду принесу.

Сарин настолько занимали мысли о Калу, что она даже не стала ругать дядю за приготовленное угощение. Она бросила дьюлу красноречивый взгляд и покинула кухню, как будто направляясь в ванную комнату, но свернула в кабинет. Принцессе пришлось прождать несколько минут, пока из-за угла не показался незадачливый обманщик.

Сарин схватила его за рубашку и прижала к стене, оказавшись с ним почти нос к носу.

— Дух? — прошипела она. — Что, во имя Доми, ты здесь делаешь?

Дух боязливо огляделся по сторонам.

— Не так громко, Сарин! Подумай, что скажут твои дворяне, если узнают, что сидели за одним столом с элантрийцем?

— Но как? — Когда девушка убедилась, что перед ней действительно Дух, злость на Калу быстро сменилась радостным возбуждением от встречи. Она хотела потянуть его за кончик носа, который выглядел гораздо длиннее настоящего, но, к ее немалому удивлению, пальцы прошли насквозь.

— Ты сделала правильную догадку с эйонами, — быстро зашептал Дух. — Они действительно повторяют карту Арелона; я добавил всего одну линию, и Эйон Дор снова действует!

— Какую?

— Разлом. Именно он стал причиной реода. Разлом принес значительное изменение в очертания королевства, и теперь его необходимо включать в основу эйонов.

— У тебя получилось! — воскликнула Сарин.

И тут же отпустила его рубашку, взамен наградив ударом в бок.

— Ой! Пожалуйста, не бей меня — наши тела не излечиваются, помнишь?

Девушка ахнула.

— Так ты не…

— Излечился, когда исправил ошибку с Эйон Дор? Нет. Под маской я все еще элантриец. Магия работает не в полную силу.

Сарин подавила желание снова его стукнуть.

— Почему ты обманывал меня?

Дух улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что тебя не увлекла загадка с Калу?