Город богов

Она с любопытством посморела на него:

— Что такое?

Дух оглянулся на придворных, которые с едой наготове поджидали прихода элантрийцев, и повернулся к девушке:

— Сегодня может кое-что произойти.

— Что именно? — нахмурилась Сарин.

— Помните, что я говорил вам об элантрийцах? Не все такие смирные, как те, что обычно приходят на площадь?

— Да, — медленно выговорила Сарин.

Про себя она пыталась вычислить, какую игру он ведет. Казалось, Дух говорит искренне, но принцесса все равно опасалась, не ждет ли ее подвох.

— Просто… Будьте наготове. Не отпускайте охрану ни на шаг.

Сарин внимательно оглядела его и увидела новое, незнакомое выражение — чувство вины.

Элантриец вернулся к раздаче, а в ее голове все звучали тревожные слова, и теперь она радовалась, что держала его на расстоянии. Он что-то скрывал, и секрет был значительным. Приобретенное за годы в политике шестое чувство своевременно предупредило ее.

Но обещанная катастрофа не наступала. Когда началась раздача еды, Дух немного успокоился, и к нему вернулось прежнее шутливое настроение. Сарин начала было думать, что он делал из мухи слона.

И тут до нее донеслись первые вопли.

Раоден выругался и уронил сверток с едой. Крики раздавались совсем близко — слишком близко. В следующее мгновение в переулке появился разъяренный Саолин, он размахивал мечом, отбиваясь сразу от четырех противников. Один из громил подсек его дубиной под коленки, и солдат упал.

Банда Шаор ворвалась на площадь.

Почти две дюжины безумно завывающих дикарей высыпали из боковых улочек. Солдаты элантрийской гвардии, которые до того лениво болтались у ворот, встрепенулись и схватились за оружие, но недостаточно быстро. С распахнутыми в крике ртами громилы наступали на дворян и элантрийцев около повозки.

Из группы придворных выступил Иондел. По счастливой случайности, именно он решил сегодня сопровождать принцессу, и, как всегда, на его боку висел меч. Сегодня его врожденная осторожность оправдала себя.

Люди Шаор не ожидали встретить сопротивление и замешкались при виде направленного на них клинка. Несмотря на почтенные годы, Иондел сражался с юношеской резвостью и гибкостью, одним ударом обезглавив сразу двоих. Направляемый умелой рукой клинок легко втыкался в элантрийскую плоть. Его атака замедлила натиск дикарей; тут подоспели гвардейцы и растянулись шеренгой, защищая дворян.

Те наконец поняли, что им угрожает опасность. Группа около повозки разразилась криками. К счастью, от ворот их отделяло всего несколько шагов, и придворные в панике рванулись наружу; в хаосе битвы громилы не стали их преследовать. Вскоре кроме сражающихся на площади остались только Раоден и принцесса, застывшие друг напротив друга.

Один из людей Шаор растянулся у их ног, опрокинув коробку с пшеном. Его живот был распорот, а руки беспомощно скребли по мостовой, мешая белую крупу с грязью. Раненый уставился в небо, его трясущиеся белые губы твердили одно и то же.

— Еда. Мы только хотели есть. Еда… — затянул он бесконечную мантру хоеда.

Сарин оторопело взглянула на лежащего у ее ног раненого, вздрогнула и шагнула назад. Потом перевела взгляд на Раодена, и в ее глазах горели ненависть и обида.

— Ты не пускал их на площадь, да? — сухо спросила принцесса.

Раоден кивнул; он не стал оправдываться.

— Да.

— Ты тиран! — прошипела девушка. — Бессердечный деспот!

Принц посмотрел вниз, на стонущего в отчаянии элантрийца. Сарин была права.

— Да. Я тиран.

Сарин отшатнулась от него и оступилась. Раоден протянул руку, чтобы подхватить ее, но тут увидел препятствие, о которое она споткнулась. Это был набитый до отказа мешок — один из тех, что готовили для хоедов. Принцесса проследила за его взглядом. Ее лицо озарилось внезапным пониманием.

— Я начала доверять тебе, — горько произнесла она и бросилась к воротам.

Как только принцесса покинула Элантрис, гвардейцы отступили, но банда больше не хотела драться. Громилы накинулись на брошенную у повозки добычу.

Раоден отошел подальше от перевернутых и разбросанных по мостовой ящиков; люди Шаор не замечали его, они были слишком заняты набиванием ртов. Принц устало наблюдал за ними. Все кончено. Никогда больше дворяне не ступят за ворота Элантриса. Его утешало только то, что никого из придворных не убили.

Внезапно он вспомнил о Саолине и бросился к другому концу площади, упал на колени рядом с раненым другом. Старый солдат смотрел перед собой широко распахнутыми, невидящими глазами, его голова перекатывалась из стороны в сторону, и Раоден пригнулся, чтобы различить его бормотание:

— Я подвел моего господина. Я подвел лорда Духа. Я подвел, подвел, подвел…

Принц застонал, склонив в отчаянии голову. «Что я наделал?» — снова и снова проносилось у него в голове. Он беспомощно прижал к груди новоявленного хоеда.

Погруженный в горе, Раоден продолжал сидеть на мостовой долго после того, как громилы Шаор подобрали последние рассыпанные крохи и убежали. Из забытья его вырвал знакомый звук.

Ворота Элантриса открывались второй раз за день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Госпожа, вы ранены? — Глубокий голос Эйша дрожал от беспокойства.

Сарин попыталась утереть глаза, но слезы не желали высыхать.

— Нет, — сквозь всхлип выдавила она. — Все хорошо.

Сеона не убедил ответ, и он медленно облетел ее по кругу, выискивая раны. За окном несущейся кареты мелькали дома и лавки Каи. Иондел, которому принадлежал экипаж, остался у ворот Элантриса.

— Госпожа, — снова попытался Эйш, — что с вами?

— Я не ошибалась. — У принцессы вырвался горький смешок над собственной глупостью. — Мне нужно радоваться: я была права с самого начала.

— Дух?

Сарин кивнула и откинулась на изголовье сиденья, уставившись в потолок.

— Он прятал от людей еду. Ты бы видел их, Эйш, — они потеряли от голода разум! Солдаты Духа не пускали их к повозке, но они оголодали до такой степени, что решили прорваться с боем. Я даже не представляю, как они сумели напасть, у них не имелось ни доспехов, ни оружия — только голод. А он стоял там с битком набитым мешком ворованной еды и спокойно наблюдал, как проваливается его замысел!

Сарин в отчаянии уткнулась лицом в ладони.

— Почему я так глупа?!

Сеон сочувственно замерцал.

— Я знала, что что-то нечисто. Почему меня не радует, что я оказалась права?

Принцесса попыталась глубоко вдохнуть, но у нее перехватило горло. Надо было слушаться Эйша: она уделяла чересчур много внимания Духу и Элантрису. Чувства помешали ей проверить зародившиеся подозрения.

И как результат разразилась катастрофа. Ей удалось заставить дворян откликнуться на боль и несчастную судьбу элантрийцев. Давние предубеждения постепенно теряли вес, а кораитское учение о терпимости проникало в души придворных. Но теперь они будут помнить только о том, как на них напали. Сарин благодарила Доми, что хотя бы никого не ранили.

Мысли принцессы прервало громкое клацанье доспехов на дороге, по которой неслась карета. Сарин взяла себя в руки и выглянула из окна — узнать, что происходит. Двойная шеренга солдат в кольчугах и кожаных доспехах маршировала по дороге к Элантрису. Их плащи развевались на ветру красными и черными всполохами: личная гвардия Йадона.

При виде сумрачных воинов Сарин охватил озноб.

— Идос Доми, — прошептала девушка.

В глазах гвардейцев застыла мрачная решимость: они шли убивать.

Поначалу кучер не хотел слушаться приказа погонять изо всех сил, но немногие могли успешно противиться упрямой теоданской принцессе. Вскоре они уже въезжали по подъездной дорожке к дворцу, и Сарин на ходу выпрыгнула из кареты, не дожидаясь, пока кучер опустит подножку.

Дворцовая прислуга за последнее время прониклась к ней уважением и поспешно уступала дорогу спешащей по коридорам принцессе. Часовые у кабинета короля тоже привыкли к ней и только вздохнули, послушно распахивая двери.

При виде ее лицо Йадона вытянулось.

— Не знаю, чего тебе надо, но твое дело подождет. У нас кризис…

Сарин с размаху опустила руки на стол, так что тот содрогнулся, а стакан для карандашей свалился на пол.

— Во имя святого Доми, могу я узнать, что вы творите?

Король от ярости залился краской и выпрямился во весь рост.

— На моих придворных напали! Мой долг ответить ударом на удар.

— Не надо вещать мне о долге, Йадон, — прорычала принцесса. — Ты десять лет искал повод уничтожить элантрийцев! Если бы тебя не удерживали народные суеверия, ты бы давно убил всех до единого.

— И что? — холодно спросил он.

— Я не позволю использовать мою Кручину как повод! Отзови солдат.

Йадон фыркнул.

— Тебе следует поблагодарить меня за быстрые ответные действия, принцесса. Сегодняшнее нападение поставило под угрозу твою честь.

— Я сама способна позаботиться о своей чести, Йадон. Твои войска разрушат все, что удалось достигнуть за последние недели.

— Все равно твоя Кручина была идиотской задумкой, — выпалил король, роняя на стол стопку бумаг. Верхний лист колыхнулся от падения, и внимание Сарин приковалось к написанному на нему. Слова «Элантрис» и «уничтожение» бросились в глаза, страшные и беспощадные. — Иди в свою комнату, Сарин, — продолжал король. — Через несколько часов все будет кончено.

Только сейчас принцесса осознала, как она выглядит: красное, заплаканное лицо, простое однотонное платье перепачкано пятнами пота и элантрийской слизи, а растрепанные волосы кое-как собраны в спутанную косу.

Но момент неуверенности миновал, стоило ей увидеть светящиеся удовлетворением глаза Йадона. Он без раздумий обрек на смерть беспомощных, голодающих жителей Элантриса. Он без единого сожаления подписал приказ о гибели Духа. И все из-за нее.

— Слушай меня, Йадон, — холодным, твердым голосом отчетливо выговорила Сарин. Она вытянулась во весь свой шестифутовый рост и нависала над коротышкой-королем, сверля его взглядом. — Ты отзовешь солдат из Элантриса. Ты оставишь жителей города в покое. Или я всем расскажу твои секреты.

Йадон фыркнул.

— Не веришь? — продолжала она. — Я думаю, что ты запоешь по-другому, когда арелонцы услышат правду. Ты сам знаешь, что тебя и так считают глупцом. Они делают вид, что охотно выполняют приказы, но в глубине души ты знаешь, что за покорностью кроется насмешка. Думаешь, никто не слыхал о потопленных кораблях? Думаешь, они не посмеивались за твоей спиной, представляя, как скоро их король станет беднее барона? Конечно, они знают. И как ты покажешься перед двором, когда они узнают, каким образом тебе удалось выкрутиться? Когда я расскажу, что это я спасла твои доходы, я выпросила для тебя сделку с Теодом, что не кто иной, как я сохранила под тобой трон?

Каждый вопрос принцесса заканчивала тем, что тыкала пальцем в грудь Йадона. На лбу короля собрались бусины пота; его наигранное равнодушие трещало по швам под неотрывным взглядом Сарин.

— Ты дурак, Йадон, — прошипела девушка. — Я знаю, что ты глуп, и дворянство знает, и весь мир знает это. В твои жадные руки перешло правление великой страной, а ты смешал ее с грязью. Ты растоптал честь Арелона, превратил его жителей в рабов. И даже после подобного унижения страна нищает на глазах. Даже ее монарх так опустился, что только теоданские подачки способны удержать его на троне.

Йадон в ужасе отшатнулся от ее слов. Королевская надменность не выдержала направленной на него ярости.

— Как тебе это понравится, Йадон? — прошептала Сарин. — Когда вся страна узнает, что ты увяз в долгах, и у кого? У женщины, у безмозглой девчонки? Твоей игре в короля придет конец; все узнают, кто ты на самом деле: неуверенный в себе, глуповатый, ни на что не способный человечишка.

Йадон плюхнулся на стул, и принцесса протянула ему ручку.

— Отмени приказ, — потребовала она. Трясущейся рукой король накарябал внизу листа слово «отменить» и приложил личную печать.

Сарин выхватила бумагу и выскочила из кабинета.

— Эйш, останови войско! Скажи им, что поступил новый приказ!

— Да, госпожа. — Сеон без промедления вылетел в окно. На полной скорости он мог обогнать несущуюся галопом лошадь.

— Ты! — продолжала принцесса, хлопнув свернутым в трубку приказом по нагрудному доспеху часового, — доставь это в Элантрис.

Тот неуверенно взял бумагу.

— Бегом!

Он послушно тронулся с места.

Сарин сложила на груди руки и наблюдала, как гвардеец вихрем несется по коридору. Потом повернулась ко второму часовому. По лицу того пробежала нервная судорога.

— Э-э… я прослежу, чтобы он добрался до Элантриса, — запинаясь, предложил солдат и рванул следом за товарищем.

Принцесса секунду постояла в задумчивости и захлопнула двери кабинета. В ее памяти запечатлелась картина, как Йадон сгорбился на стуле, положив голову на сложенные на столе руки. Король тихо плакал.

К тому времени как Сарин добралась до Элантриса, новый приказ давно уже доставили и часовой Йадона переминался с ноги на ногу перед воротами. Она велела войску отправляться домой, но капитан отказался уходить, утверждая, что получил команду не нападать, но ему ничего не говорили о возвращении. Вскоре прибыл курьер с указаниями отходить. Капитан бросил на принцессу раздраженный взгляд и увел гвардию во дворец.

Сарин осталась и предприняла утомительный подъем по бесконечной лестнице, чтобы взглянуть со стены на площадь. Ее повозка так и стояла посреди площади, а опрокинутые ящики образовывали перед ней ломаную линию. Рядом лежали тела нападавших, брошенные в грязи.

Принцесса замерла на месте, окаменев от ужаса. Один из трупов еще шевелился. Она перегнулась через каменный парапет, всматриваясь в него. Расстояние не позволяло ей рассмотреть детали, но она четко видела его ноги — в дюжине футов от тела. Мощный удар разрубил элантрийца пополам, никто не выжил бы после подобной раны. И тем не менее, как ни безумно это звучало, руки трупа периодически дергались и беспомощно хватали воздух.

— Доми милостивый, — прошептала Сарин.

Ее рука взлетела к шее, нащупывая небольшой амулет Корати. Не веря своим глазам, она обвела взглядом площадь. Другие тела тоже шевелились, несмотря на ужасные раны.

«Все говорят, что элантрийцы мертвы, — осенило ее. — Что они мертвецы, чей разум отказывается упокоиться». Впервые принцесса поняла, как элантрийцы живут без пищи. «Потому что они в ней не нуждаются».

Но зачем тогда они приходили за едой?

Сарин потрясла головой, пытаясь избавиться от смятения и вида живых трупов внизу. И тут ее внимание привлекла другая фигура. В тени элантрийской стены на коленях стоял мужчина. Его поза излучала невыносимое горе. Девушка двинулась по дорожке на стене, ее как будто притягивало к нему. Она остановилась прямо над ним.

Каким-то чутьем принцесса поняла, что это Дух. Он прижимал к груди неподвижное тело и раскачивался взад-вперед с опущенной головой. Картина с предельной ясностью показала Сарин, что даже деспот умел любить и горевал по убитым товарищам.

«Я спасла тебя, — подумала она. — Король хотел уничтожить город, но я спасла тебе жизнь. Не ради тебя, Дух. Ради всех бедолаг, над которыми ты властвуешь».

Дух не замечал ее.

Принцесса хотела разозлиться на него. Но, глядя сверху вниз и видя его горе, она не могла лгать себе. Утренние события потрясли ее по многим причинам: она жалела, что оольше не сможет кормить элантрийцев. Тревожилась о том, как изменится мнение дворян об Элантрисе.

Но также грустила оттого, что никогда больше не увидит Духа. Тиран или нет, он производил впечатление хорошего человека. Возможно… возможно, только тиран мог управлять таким местом, как Элантрис. Возможно, жители города не имели лучшего выбора.

Как бы там ни было, она видела его в последний раз. Принцессе никогда больше не взглянуть в его глаза. Несмотря на ослабленное шаодом тело, взгляд Духа сохранил живость и яркость. В нем таились секреты, которые ей теперь никогда не разгадать.

Все кончено.

В поисках прибежища Сарин оказалась в единственном месте в Каи, где она чувствовала себя в безопасности. Киин впустил ее в дом и крепко сжал, когда она упала ему в объятия. Это был подходящий, хотя и унизительный, конец насыщенного переживаниями дня. Но объятие того стоило. Еще в детстве принцесса решила, что ее дядя умеет обниматься лучше всех: крепкие руки и широкая грудь позволяли ему полностью обхватить даже такую высокую, нескладную девочку, как она.

В конце концов Сарин отпустила дядю, вытерла глаза и мысленно обругала себя за слезы. Киин положил ей на плечо широкую ладонь и повел в столовую, где вся семья, включая Адиена, сидела за столом.

Люкел что-то оживленно рассказывал, но, завидев ее, оборвал речь на полуслове.

— Вспомни о голодном льве, — процитировал он джин-доскую поговорку, — он и появится.

Затуманенные, грустные глаза Адиена нашли лицо Сарин.

— Шесть тысяч семьдесят два шага отсюда до Элантриса, — прошептал он.

На мгновение за столом воцарилась тишина. Ее нарушила Кэйс, девочка подпрыгнула на стуле и громко воскликнула:

— Сарин! Они правда пытались тебя съесть?

— Нет. — Принцесса опустилась на свое место за столом. — Они всего лишь хотели получить немного еды.

— Кэйс, оставь кузину в покое, — твердо приказала Да-ора __ у нее был трудный день.

— Я все пропустила, — надулась девочка. Она сердито посмотрела на брата. — И почему ты заболел?

— Я не виноват! — запротестовал Даорн. Он не выглядел, как будто жалеет, что пропустил схватку.

— Цыц, дети! — прикрикнула Даора.

— Ничего страшного, — сказала Сарин. — Я могу рассказать.

— Тогда рассказывай, — откликнулся Люкел. — Это правда?

— Да. На нас напала группа элантрийцев, но никто не пострадал. С нашей стороны.

— Нет, — настаивал Люкел. — Я имел в виду короля. Правда, что ты кричала на него, пока он не сделал по-твоему?

Сарин стало нехорошо.

— Нас слышали?

В ответ Люкел рассмеялся.

— Ходят слухи, что тебя слышали даже в главном зале. Йадон до сих пор носа не показывает из кабинета.

— Я немного увлеклась.

— Ты поступила правильно, дорогая, — заверила ее Даора. — Йадон привык, что двор встает навытяжку, стоит ему чихнуть. Скорее всего он даже не знал, как поступить, когда кто-то наконец решился дать ему отпор.

— Дать ему отпор совсем не трудно, — покачала головой принцесса. — Под фасадом грубияна он очень неуверен в себе.

— Многие мужчины таковы, — согласилась Даора.

Люкел хмыкнул.

— И как мы без тебя обходились, кузина? Жизнь была такой скучной, но тут приплыла ты и решила ее разнообразить.

— Я бы предпочла, чтобы жизнь оставалась менее разнообразной, — пробормотала себе под нос Сарин. — Когда Йадон немного отойдет, он будет в ярости.

— Если он будет плохо себя вести, ты всегда можешь накричать на него заново, — посоветовал Люкел.

— Нет, — серьезно вмешался Киин. — Она права. Король не потерпит, чтобы ему публично читали выговор. Возможно, нам грозят неприятности.

— Либо же он решит отречься от престола в пользу Сарин, — со смехом возразил ему пасынок.

— Страхи вашего отца сбываются, госпожа, — донесся от окна голос Эйша. — Он всегда боялся, что Арелону с вами не справиться.

Сарин кисло улыбнулась.

— Они вернулись?

— Вернулись, — ответил сеон. Принцесса посылала его убедиться, что гвардия послушалась королевского приказа и вернулась во дворец. — Капитан тут же отправился к королю, но ему пришлось уйти ни с чем, когда его величество отказался впустить его.

— Негоже солдату видеть, как его король рыдает навзрыд, — вставил Люкел.

— В любом случае, — продолжал Эйш, — я…

Его прервал стук в дверь. Киин вышел из столовой и вернулся с горящим нетерпением лордом Шуденом.

— Миледи, — поклонился тот принцессе и повернулся к Люкелу. — Я только что слышал очень интересную новость.

— Все верно, — немедленно заверил его друг. — Мы спросили у Сарин.

Шуден покачал головой.

— Другая новость.

Сарин в тревогой вскинула голову.

— Что еще могло сегодня произойти? Глаза джиндосца заблестели.

— Вы ни за что не угадаете, кого забрал шаод.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Хратен не пытался скрыть превращение. Он строго и торжественно вышел из покоев и представил свое проклятие на обозрение всей часовни. Дилаф как раз вел утреннюю службу. Верховный жрец подумал, что потеря волос и покрытая пятнами кожа стоят того, чтобы увидеть, как коротышка-артет, спотыкаясь, в ужасе пятится от него.

Вскоре за Хратеном пришли кораитские жрецы. Они накинули на него просторную белую мантию, чтобы скрыть уродство, и увели из опустевшей часовни. Джьерн подавил усмешку, когда увидел, как из ниши за ним в смятении наблюдает Дилаф; впервые артет не потрудился скрыть свою ненависть.

Кораитские жрецы отвели его в свою церковь, раздели, обмыли покрытое темными пятнами тело водой из реки Аредель. Потом обрядили в другую белую мантию, сотканную из толстых нитей, похожих на лоскутья. После омовения и одевания они расступились и дали дорогу Омину. Невысокий лысеющий глава арелонских кораитов тихо благословил Хратена и начертил на его груди эйон Оми. Глаза арелонца выдавали намек на удовлетворение.

После джьерна под монотонный речитатив повели по городским улицам. У самого Элантриса путь им преградил полк в плащах королевской гвардии. Солдаты не выпускали из рук оружия и приглушенно переговаривались. Хратен удивленно их разглядывал — по собственному опыту он узнал людей, готовых к битве. Омин какое-то время спорил с капитаном элантрийских гвардейцев, а другие жрецы отвели джьерна в приземистое здание рядом с караулкой, с вырезанным на стенах эйоном Оми: дом ожиданий.

Через маленькое окошко верховный жрец наблюдал, как бегом появились двое усталых солдат и передали войску Иадона свернутый в трубку лист бумаги. Капитан прочитал его, нахмурился и затеял спор с одним из посланцев. Тут вернулся Омин и объяснил, что им придется подождать.

И они ждали почти два часа. Солнце опустилось к самому горизонту, когда элантрийские гвардейцы наконец согласились впустить Хратена в город. Жрецы сунули ему в руки корзинку с приношениями, прочитали последнюю молитву и впихнули в ворота.

Хратен оказался в великом городе. Он стоял на проклятой площади, его голова облысела, а кожу покрывали крупные черные пятна. Он стал элантрийцем.

Изнутри город почти ничем не отличался от вида со стены: грязный, дотлевающий и полный скверны. Джьерну там было не место. Он повернулся лицом к воротам, отбросил в сторону корзинку и повалился на колени.

— О Джаддет, властелин всего сущего, — начал Хратен. Его твердый голос звучно разносился над площадью. — Услышь мольбу слуги твоей империи. Сними проклятие, отравившее мою кровь. Верни меня к жизни. Я обращаюсь к тебе властью своего положения, как святейший джьерн.

Ответа не последовало. Тогда он повторил молитву. Потом повторил снова, и снова, и снова…

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда Саолина опустили в озеро, веки хоеда вздрогнули, но не открылись. Его монотонное бормотание стихло. Несколько мгновений он покачивался на поверхности воды, потом глубоко вдохнул, вскинул к небесам руки и растворился в прозрачной синеве.

Раоден с грустью наблюдал за уходом друга. Они ждали три дня, вопреки всему надеясь, что к закаленному боями солдату вернется разум. Чуда не произошло. Они отнесли его к озеру не столько из-за ужасной раны, сколько потому, что Раоден знал: он никогда не сможет переступить порог Зала павших, если там будет лежать Саолин. Ему не хватит мужества раз за разом выслушивать: «Я подвел господина Духа».

— Пошли, сюл, — сказал Галладон. — Его больше нет.

— Я знаю.

«И это моя вина», — подумал Радеон. Сейчас боль, терзающая тело, казалась ничтожной в сравнении с болью душевной.

Они возвращались. Поначалу Новый Элантрис заполнялся тоненьким ручейком, но через несколько дней сомнений люди окончательно убедились, что Сарин не вернется. Больше не будет раздач еды, не будет томительного ожидания следующей порции и краткого избавления от голода. И они вернулись, как будто очнулись от странного сна и вспомнили, что не так давно их существование было осмысленным.

Раоден приставил их к прежним работам: уборке, уходу за посевами и починке. Теперь, когда у них появились настоящие инструменты, труд перестал быть изнурительной борьбой и начал приносить ощутимые плоды. Латанные, собранные из подручных материалов крыши заменили на более прочные. Полученные от принцессы семена засеяли под второй урожай, гораздо больше первого. Низкую ограду вокруг Нового Элантриса укрепили и расширили, хотя после нападения на повозку о банде Шаор пока ничего не слышали. Но принц понимал, что добытая громилами пища когда-нибудь закончится и они придут за добавкой.

После ухода Сарин община разрослась, пополнилась новыми жителями. Раодену пришлось признать, что, несмотря на временные неприятности, Кручина вдовы благоприятно сказалась на его планах. Не желая того, девушка наглядно продемонстрировала элантрийцам, что, как бы ни мучил их голод, набивать желудки без мысли о завтрашнем дне еще недостаточно. Чтобы получать от жизни удовлетворение, одного отсутствия неудобств мало.

Так что когда элантрийцы вернулись к принцу, они работали не за еду. Они работали потому, что страшились узнать, во что превратит их безделье.

— Ему здесь не место, — задумчиво произнес Раоден, изучая фьерденского жреца с излюбленной плоской крыши.

— Ты уверен, что это джьерн?

— Так он называет себя на молитве. К тому же он определенно из Фьердена. Для эйонца он слишком высок.

— Фьерденцам не страшен шаод, — упрямо заявил Галладон. — Он грозит только арелонцам, теоданцам и изредка дьюлам.

— Я знаю. — Принц раздраженно откинулся на перила. — Возможно, все дело в вероятности. В Арелоне живет очень мало фьерденцев — может, поэтому шаод их никогда не затрагивал.

Дьюл покачал головой.

— Тогда почему никогда не страдают джиндосцы? Они расселились вдоль всего караванного пути.

— Не знаю.

— Послушай, как истово он молится, — насмешливо протянул Галладон. — Можно подумать, до него не испробовали все возможное.

— Интересно, сколько он продержится?

— Он здесь уже три дня. Наверное, проголодался. Коло?

Принц кивнул. Даже после трех суток непрерывной молитвы голос жреца звучно разносился над площадью. Несмотря на личную неприязнь к джьернам, Раоден не мог не восхищаться его упорством.

— Когда он наконец поймет, что избавления ждать не приходится, пригласим его в общину, — решил Раоден.

— Смотри, сюл! — вдруг воскликнул дьюл.

Принц проследил за его пальцем и увидел, как из переулка на площадь крадутся громилы Шаор. Он чертыхнулся: судя по всему, запасы подъели раньше, чем он ожидал. Теперь они вернулись на площадь в надежде подобрать рассыпанные крохи, но наткнулись на гораздо более заманчивую добычу — все еще полную корзинку у ног фьерденца.

— Пошли, — скомандовал Раоден и, не ожидая ответа, начал спускаться с крыши.

Месяц назад банда сразу накинулась бы на еду. Но недавние события кое-чему научили громил. Они поняли, что чем меньше в Элантрисе ртов, тем больше достанется им, и нападали на всех без разбору.

— Да спалит меня Долокен за помощь джьерну, — бормотал позади Галладон.

Им не повезло. Они спускались слишком медленно и опоздали. То есть опоздали спасти бандитов.

Принц завернул за угол дома, как раз когда первый безумец прыгнул на спину жрецу. Одним движением фьерденец вкочил на ноги, нечеловечески быстро развернулся, обхватил обеими руками голову противника и с силой повернул. Раздался хруст, и обмякшее тело громилы отлетело к воротам. Тут же на джьерна разом прыгнули двое других. Одного встретил мощный пинок, отбросивший его на другой край площади, как тряпичную куклу. Другой получил один за другим три удара в лицо и коленом в живот. Безумец завыл от ярости, но вопль прервался, когда жрец завершил бой ударом ноги в висок.

Раоден замер посреди площади с открытым ртом.

Галладон фыркнул.

— Надо было догадаться. Жрецы Дерети умеют позаботиться о себе. Коло?

Принц потрясенно кивнул, а джьерн снова опустился на колени и вернулся к молитве, как будто ничего не произошло. Раоден слышал, что всех дереитских жрецов обучают в печально известных монастырях, где заставляют — — пройти напряженную физическую подготовку. Но он не представлял, что среднего возраста джьерн сохранит полученные навыки.

Двое громил, которые еще могли передвигаться, кое-как уползли с площади, а третий, со сломанной шеей, остался лежать, где упал, и жалобно поскуливал.

— Какое варварство, — прошептал принц. — Они бы пригодились нам в Новом Элантрисе.

— Не вижу, как мы могли что-то изменить, — пожал плечами Галладон.

— Зато я вижу. — Раоден развернулся и решительно зашагал к старому рынку.

Они проникли на территорию Шаор быстро и беспрепятственно, их заметили уже у самого банка. Принц встретил вой безумцев молчанием и продолжал решительно идти вперед. Галладон, Карата и Дэйш (который после Саолина считался самым опытным бойцом общины) не отставали. Каждый нервно сжимал в руках средних размеров мешок.

Люди Шаор следовали за ними по пятам, отсекая дорогу к отступлению. После понесенных за последние дни потерь банда насчитывала около пары дюжин человек, но сейчас, когда они скользили в тенях заброшенных зданий, , казалось, что их гораздо больше.

Галладон обменялся с другом тревожным взглядом. Раоден без труда догадался, о чем тот думает: «Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался, сюл…»

Принц упрямо сжал зубы. Его вела единственная надежда: твердая вера в то, что любой человек обладает хоть каплей здравого смысла.

Шаор не изменилась с прошлого посещения. Наверняка громилы поделились с ней добытой у повозки провизией, но на поведении сумасшедшей это не сказалось.

— Принесите мне еды! — донеслись до них вопли, едва компания приблизилась к банку. — Я хочу есть!