Подобные водочно-закусочные уловы, встречались не часто. Они скорее являлись приятным исключением из правила. Количество оставшейся выпивки и закуски зависело и от шумности обосновавшейся в кустах компании. Чем шумнее и невоздержаннее она себя вела, тем больше имела шансов завершить праздник жизни не так, как планировалось.
      Облаченные в мышиного цвета форму сотрудники правоохранительных органов, время от времени появляющиеся на площади, смотрели сквозь пальцы на тихих пьяниц, если у них не горел план по составленным за день протоколам. На шумные компании, они обязаны были реагировать, даже если с планом по отлову работяг, распивающих спиртные напитки в общественном месте, был порядок. Не в меру шумная компания выдворялась из кустов. Если возникали вопросы к представителям власти по поводу правомочности их действий, то процесс общения с милицией на этом не заканчивался.
      В ответ на пьяные запросы, обращенные к представителям закона на повышенных тонах, и не желание выполнять требования сотрудников милиции, последние реагировали адекватно, дабы утихомирить не в меру разошедшихся выпивох. Пока один из стражей правопорядка пытался вразумить пьяную компанию, его напарник вызывал по рации подкрепление, благо дежурная часть заводской милиции находилась в пере минут езды от места развернувшейся дискуссии на повышенных тонах. Спустя несколько минут, разошедшиеся работяги, не успевшие высказать и малой толики претензий в адрес работников милиции, упаковывались в машину с зарешеченными окнами, специально приспособленную для перевозок подобного рода публики.
      Чтобы загрузка не в меру шумливой компании проходила без задержек, парни в мышиного цвета униформе, помогали работягам загружаться ударами резиновых дубинок, и пинками форменных башмаков. Тем, кто продолжал возмущаться и бузить после погрузки, заскочившие следом менты, устраивали бойню. От души охаживая задержанных ногами и резиновым дубьем, после обжигающего прикосновения которого, на теле надолго оставались багровые рубцы. Заодно с буянами, получали собратья по несчастью, разделившие с ними временное заточение.
      Когда спецмашина достигала места, где перебравшим спиртного работягам надлежало пробыть до утра, ее пассажиры были тихи и молчаливы, не склонны делать резких движений. Пробыв в вытрезвителе до утра и вернувшись, домой, они ощущали тяжесть в голове, руках и ногах, а также во всем, обработанном дубьем теле. Зато в их карманах царила необычайная легкость, не было и намека на банкноты банка России, при наличии которых так неудержимо тянет выпить.
      Когда компанию загружают в машину вытрезвителя, никому нет дела до недопитой водки и не съеденной закуски. Загрузиться бы с наименьшими потерями, и добраться до места без происшествий. Не вызывая недовольства у хлопцев с резиновыми дубинками, что играют в крепких руках, пока глаза добрых молодцев шарят по сторонам, выбирая, на ком начать очередную разминку.
      При столь скоропалительном исчезновении из кустов гуляющей компании, главное для бомжа, не упустить благоприятный момент. Ушлых людей здесь, как и везде, хоть отбавляй. Промедли немного, и какой-нибудь любитель халявы, из числа тех, что, примостившись неподалеку сосут дешевое пиво, может его опередить. Загрузка шумной компании привлекает внимание множества любопытных, с удовольствием глазеющих на подобное зрелище. Если для большинства наблюдателей это лишь развлечение, о котором можно будет рассказать в кругу приятелей, то для некоторых, особо ушлых, это не только повод для разговора, но и возможность поживиться на халяву. Всегда найдется умник, который сообразит, что на месте шумной пьянки закончившейся раньше задуманного, найдется и выпить, и закусить.
      За время, что Леший прожил в компании обосновавшихся на площади маргиналов, сталкиваться с подобного рода халявщиками ему не приходилось, но он был о них наслышан. Он и впредь не желал сталкиваться с ними, и поэтому не выпускал из виду кусты с очередной компанией, продолжая собирать порожнюю пивную тару, фиксируя малейшее движение в направлении кустов. И если туда забредали люди в серой униформе, уделял кустам самое пристальное внимание, вплоть до развязки. Когда подвыпившую компанию начинали загружать в спецмашину, подбирался к кустам поближе, удерживая безопасную дистанцию, чтобы не попасть под раздачу, и оказаться там раньше вероятных халявщиков.
      Так случилось и в день, ставший самым значительном в его новой жизни. Жизни, к которой привык и находил ничуть не хуже той, что вел несколько месяцев назад, будучи примерным семьянином и добропорядочным гражданином, ничем не выделявшимся из серой массы граждан некогда великой державы. Он вовремя заметил назревший конфликт с участием пьяной компании и представителей власти, и сориентировался в обстановке. Когда набитая под завязку спецмашина отчалила от кустов, везя на вытрезвление клиентов, он был на месте.
      Леший не дал никому ни малейшего шанса опередить себя, и пировал в одиночку, праздную успех. Тогда и появилась она, с виду молоденькая девчонка, но большая специалистка в постельных делах, в чем он убедился в тот же вечер. Леший немало удивился ее появлению в месте, столь неподходящем для маленьких девочек, которой она, в сущности, и была. Но в ее карих глазах было нечто такое, что красноречивее любых слов говорило о том, что детство закончилось, и нет к нему возврата.
      В первый миг знакомства, они не говорили ни о чем. Возникшая духовная близость между тридцатипятилетним мужчиной и двенадцатилетней девочкой, отрицала наличие слов. Леший просто заглянул ей в глаза и прочитал вопрос, тот самый, на который так легко нашел ответ несколько месяцев назад здешний долгожитель и бомж со стажем, Карл Маркс.
      Налил до краев полный стакан беленькой, и протянул девчонке. Она молча приняла стакан из его рук и не отрываясь, в один прием, осушила, доказав, что она уже давно не маленькая девочка. А затем со смаком закусила любезно предложенным чебуреком, даже не надкусанным, целая стопка которых осталась от компании, оказавшейся слишком шумной, для того, чтобы задержаться в кустах подольше. А затем они пили вместе, и Наташка рассказывала человеку, которого видела первый раз, обо всех перипетиях своей безрадостной жизни.
      В тот день Лешему не довелось дослушать историю до конца, продолжение случилось лишь на следующий день. Несмотря на кажущуюся опытность, новая подружка была все-таки маленькой девочкой, которая не в состоянии тягаться в выпивке со взрослым мужчиной. Леший по части поглощения спиртного был не жалким любителем, каких большинство, а проспиртованным насквозь профессионалом. Распивая в кустах спиртное в компании 12-ти летней девчонки, он не делал скидок на возраст, наливая всем одинаково. Где-то в середине рассказа юная гостья, к которой он успел проникнуться симпатией, чувствуя, что и он ей не противен, стала клевать носом. Язык ее заплетался все сильнее, а движения, которыми она пыталась ухватить чебурек, или протянутый стакан, потеряли былую четкость. Она была пьяна и уже не могла самостоятельно передвигаться. Леший, воспылавший к нежданной гостье симпатией, не хотел расставаться с малышкой так быстро, хотя у него тогда и мыслей не было о ней, как о возможной сексуальной партнерше.
      Оставлять ее спать на лавочке в кустах, не хотелось. Среди работяг, являющихся завсегдатаями этих кустов, и просто случайных прохожих, спешащих в расположенную поблизости заводскую поликлинику, и забегающих иногда в кусты по нужде, встречаются разные люди. Кто-то скользнет по девчушке безразличным взглядом, и, справив нужду, поспешит дальше. Кто-то попытается разбудить и поинтересоваться у малышки, почему она спит здесь, кто ее родители, где живет. Не добившись вразумительного ответа, поспешит к ближайшему телефону, чтобы сообщить об увиденном в милицию, с требованием незамедлительно принять меры. Чтобы чего не вышло, законопослушные граждане будут охранять объект до приезда сотрудников милиции, и близко никого не подпустят к кустам.
      Существовала и третья, самая незначительная, но опасная категория граждан, состоящая из сексуально озабоченных мужчин. Этим отморозкам ничего не стоит, воспользовавшись беспомощным положением девчонки, надругаться над ней самым извращенным способом, в случае необходимости прибегнув и к силовому воздействию. Утолив похоть, педофил осторожно выберется из кустов, и как ни в чем, ни бывало, поспешит по своим делам.
      И если первая категория граждан, могущих оказаться в кустах за время его отсутствия, Лешего не беспокоила, две другие внушали серьезные опасения. Тем более что они означали потерю Наташки, к которой успел привязаться, чью историю не успел дослушать из-за внезапной отключки рассказчицы. Если она встретится со второй, или третьей категорией граждан, ей придется покинуть лавку и кусты. Ее либо увезет милиция и определит в детприемник до выяснения личности и места проживания, либо она сама, став жертвой извращенного насилия, покинет опасное место и вернется туда, откуда пришла. Маловероятно, что, придя в чувство, Наташка вспомнит случайного знакомца. А если вспомнит обильное угощение и выпивку, отключку, и сексуальное насилие, она это может связать воедино и обвинить во всем его. А значит, она никогда не вернется, не завершит свой рассказ, порвав возникшую меж ними хрупкую нить понимания.
      Понадеяться на авось, оставив девчонку в кустах отсыпаться, он не мог. Нужно сделать так, чтобы она не ушла, и ничего с ней не случилось. Лучшего места, чем его жилище, он придумать не мог. Проблема заключалась в том, что до летнего пристанища от кустов минут 15 ходьбы, и немалую часть пути придется преодолеть у всех на виду. Вид бомжа, несущего ребенка на руках, мог вызвать много ненужных вопросов и телефонных звонков. Если его заметут в милицию, ничем хорошим это не кончится.
      Он знал, как обращаются представители власти с маргиналами. Не церемонясь с задержанным, сфабрикуют любое дело, легко добившись чистосердечного признания, выбив его кулаками и резиновым дубьем из бесправного человека. Чтобы его не били, бомж подпишет любую бумагу, что накатает взявший его в оборот, оперативник. Количество годков, которые ему отмерит судья, будет зависеть от аппетитов следователя, и от обилия нераскрытых дел, за раскрываемость которых его ежедневно долбит начальство. И хотя любому, мало-мальски сведущему в юриспруденции человеку ясно, что дело сфабриковано, признания и доказательства притянуты друг к другу за уши, а показания свидетелей противоречивы, никого это не волнует. Кого может волновать судьба маргинала, дерзнувшего бросить вызов обществу. Возможно, все его жизненное предназначение сводится к тому, чтобы своим никчемным существованием исправить безрадостную милицейскую статистику.
      Загреметь в тюрьму и надолго, в лучшем случае отделаться пребыванием в КПЗ, Лешему не светило, но и оставить новую знакомую в кустах на лавке, он тоже не мог. Приходилось рисковать, тем более что время суток благоприятствовало ему. И день недели подходящий,- воскресенье. Люди, работающие по непрерывному графику, трудились у станков и агрегатов. Отработавшие в ночную смену, убрались домой отсыпаться, или продолжать праздновать окончание очередного трудового дня. Даже торговки семечками, пирожками и самопальной водкой убрались восвояси, хотя в будни торчали на площади до вечера.
      В субботние и воскресные дни в это время суток был мертвый сезон. Близлежащие к заводу учреждения не работали. В воскресенье была закрыта и заводская поликлиника. Призаводская площадь становилась безлюдной. Торговки уезжали домой, чтобы вернуться обратно, когда мертвый сезон закончится, и на пару часов оживет кормящая их площадь. Когда домой отправятся люди, кому волей дурацкого графика, пришлось оттрубить смену на заводе вместо того, чтобы, как все нормальные граждане отдыхать где-нибудь за городом, на природе. Или в окрестностях города, в саду-огороде, среди помидорных грядок, в компании супруги и бутылки водки, заслуженного вознаграждения за трудовые подвиги на сельскохозяйственной ниве.
      В этот день недели не было и вездесущих машин, снующих по дорогам в будни во всех направлениях бесконечным потоком, разделяемом лишь запрещающими сигналами светофоров. Автовладельцы, кроме тех несчастных, кому выпал жребий в выходной день трудиться на заводе, отдыхали за городом, на природе. Наслаждались солнечным днем, кто с пивом и удочкой, а кто и с лопатой. Машин, на шумной в будни автотрассе, почти не было. Прогрохочет изредка, заблудившийся в полуденном мареве одинокий грузовик, и снова все стихнет.
      А значит, есть шанс пересечь открытое пространство незамеченным. В будни, при огромном скоплении людей и машин, он бы не решился, на столь рискованный шаг. Не стал бы рисковать нынешним положением, сытым и пьяным ради девчонки, годящейся ему в дочери, за которую можно схлопотать солидный тюремный срок.
      Куда может тащить пьяный бомж накаченную водкой до невменяемости девчонку? Только подальше от людских глаз, чтобы надругаться над невинным созданием. И не беда, что при осмотре у гинеколога на предмет изнасилования, окажется, что у ребенка в сексуальном плане такой огромный опыт, что она легко даст фору многим взрослым женщинам. Про таких, как она, говорят, клеймо ставить негде. Но это мелочи, бомж все равно получит положенный букет из обвинений сексуального характера. А это и попытка изнасилования, и само изнасилование, и развратные действия сексуального характера с лицом заведомо не достигшим совершеннолетия, и много чего еще, что пожелают на него навешать дотошные следователи.
      И никого не волнует, что ничего этого не было, и когда он ее нес, у него и мыслей таких не возникало. Маргинал получит сполна и загремит на полную катушку в лагеря, где к осужденным по подобным статьям, отношение особое. И если бедолагу не придушат ночью в камере, или на этапе, то весь срок ему придется расплачиваться задницей за судейскую ошибку. Не в силах что-либо изменить и доказать свою непричастность к инкриминируемым деяниям.
      Но это был его день. Возможно самый счастливый в жизни. Стоило использовать его на полную катушку, ведь подобное везение может не повториться уже никогда. Сначала шумная компания отправившаяся пировать в кусты, на которую он обратил внимание за излишнюю шумливость даже в трезвом виде. Он, верно, рассудил, раз от них, трезвых, столько шума, то, что будет после того, как они замахнут грамм по 150 на рыло. Его предположения подтвердились полностью. Не прошло и получаса с начала пирушки, как прибывшая по вызову, машина вытрезвителя, упаковывала внутрь себя разошедшихся выпивох.
      Спустя пару минут Леший оказался счастливым обладателем кучи закуски и рекордного количества спиртного, которое в обычных условиях, пришлось бы собирать не один день. Уже одно только это, можно было назвать огромной удачей, ведь подобное случалось нечасто. И вторая удача в этот день не заставила себя долго ждать. Явившись, минут через 15 в образе худенькой, чернявой девчонки с карими глазами, с которой случился взаимный интерес, подкрепленный изрядной толикой спиртного. И третья удача, что день был выходным, солнечным и погожим, прогнавшим людей из пыльного города на природу.
      Раз удача избрала его в любимцы, он решил рискнуть, надеясь, что сегодняшний день закончится так же хорошо, как и начался. Его ожидания полностью оправдались. За все то время, что он потратил на дорогу к своей берлоге с бесценной ношей на руках, ему не повстречалась ни единая живая душа. По дороге, от которой он инстинктивно старался держаться подальше, не проехал ни один автомобиль, не прогрохотало по рельсам в полуденном зное ни единого трамвая.
      Никем не замеченный, Леший добрался до летнего убежища, подобия шалаша, с импровизированным топчаном в углу. На этот топчан он бережно уложил свою ношу, облегченно вздохнул, и словно испугавшись чего-то, воровато оглянулся. Вокруг царила все та же полуденная тишина, ничем и никем не тревожимая. И как он не прислушивался, силясь уловить крадущиеся шаги, все тщетно. Никто не собирался шпионить за ним, врываться в лачугу, заламывать руки хозяину и тащить в воронок.
      Отдышавшись, Леший отправился на свой пост, который не мог бросить, даже под угрозой потери сокровища мирно посапывающего на топчане. Решение о том, как удержать гостью, когда она проснется, пришло само собой. Первой реакцией девчонки при пробуждении в незнакомом шалаше, будет желание убраться оттуда подальше. Ближе к людям, в более-менее знакомое место. Этот, самый первый порыв нужно как-нибудь нейтрализовать.
      Можно привязать ее к топчану и уйти. Если, проснувшись, она попытается освободиться, у нее из этой затеи ничего не выйдет. Ей останется только звать на помощь, хотя рассчитывать на нее всерьез вряд ли приходилось. Место, где Леший организовал лежбище, было глухое, и находилось на приличном расстоянии от автомобильной дороги, и от трамвайных путей. Вряд ли кто услышит ее призывы о помощи и поспешит на выручку.
      Но все это глупости, даже сами мысли о лишении ребенка свободы. Он бомж, опустившийся и спившийся человек, отрешившийся от мира, а не маньяк и изувер. Не смотря на глухость убежища, не исключен вариант, что кто-нибудь, случайно, что-то услышит, и сообщит куда следует. И тогда понаедут, добры молодцы в милицейской форме, намнут ему бока, заломят руки за спину и наденут на них браслеты. И тогда даже господь Бог, не в силах будет помочь ему выбраться из дерьма, в которое он загнал себя, по собственной дурости. Ограничивать свободу гостьи он не хотел. Но еще больше не хотелось расставаться с человеком, к которому почувствовал близость, распознав родственную душу.
      Он предоставил выбор гостье. Девчонка вправе решить, уйти, или остаться. На самое видное место, возле топчана, на котором мирно посапывала Наташка, Леший поставил наполненную на две трети бутылку водки и стакан, на который водрузил пару чебуреков. Проснется гостья, увидит выпивку и закуску, оставленную радушным хозяином, и сделает свой выбор. И дай Бог, чтобы он был в его пользу.
      День благоприятствовал бомжу. Несмотря на то, что он был воскресным, а значит заведомо менее прибыльным по части порожней тары, ему удалось набрать ее не меньше, чем в будни. Вдобавок к этому, в кустах гуляла очередная компания, которая оказалась гораздо более жадной по части выпивки, чем ее предшественница. Ее они так и не смогли осилить, чему виной более чем скромная закуска, а точнее почти полное ее отсутствие.
      Торговок с пирожками на момент гулянки поблизости не наблюдалось, прибыль в выходные всегда была более чем скромной, и не оправдывала затрат. Поэтому работягам пришлось закусывать тем, чем богаты расположенные на площади ларьки, основным ассортиментом которых было пиво и сигареты. На закуску были чипсы и «сникерсы», что не могли противостоять ударным дозам алкоголя в такую жару.
      В результате, после того, как они выползли из кустов, Леший стал обладателем почти полной бутылки водки, что не полезла упившимся вусмерть мужикам, половины «сникерса», и пачки чипсов с крабовым вкусом.
      Груженный урожаем пивных бутылок, и собранными в кустах трофеями, Леший поспешил «домой», в надежде застать там утреннюю гостью. День определенно удался и он верил, что удача будет сопутствовать ему до конца, и улыбнется ему вновь, карими глазами черноволосой девчонки.
      Наташка спала там, где он ее и оставил. Можно было подумать, что она и не просыпалась вовсе. И лишь беглый взгляд на угощение, оставленное для маленькой гостью, убеждал в обратном. Девчонка просыпалась, судя по убавившемуся в бутылке содержимому, исчезновению одного из двух чебуреков, и сделала свой выбор.
      Спустя пару часов после его возвращения, она проснулась вновь. Они распили принесенную Лешим бутылку, закусывая чипсами с крабовым вкусом, и иностранной шоколадкой. Он дослушал историю девчонки, так неожиданно появившейся в его жизни. К концу ее рассказа, бомж воспылал к кареглазой девчонке совсем иными чувствами. Под влиянием выпитого и услышанного, он смотрел на нее уже не как на маленькую девочку, а как на женщину, способную доставить удовольствие одинокому мужчине.
      В том, что рассказанное, правда, он убедился чуточку позже. Когда влекомые взаимным притяжением, они оказались на старом, дырявом матрасе, покрывающем топчан, на котором неистово любили друг друга, проведя воистину незабываемую ночь. Не смотря на возраст, гостья оказалась настоящим мастером по части любовных утех. Обладая талантом в интимном плане, способностью доставить удовольствие самому толстокожему мужчине. Леший, считавший себя многоопытным в интимном отношении, поимевший не один десяток женщин и девиц, с восхищением признал, что подобных мастериц в сексуальном плане, ему встречать еще не приходилось. Большинство его подружек больше походили на бревно с дыркой, которую он яростно долбил, празднуя очередную сексуальную победу.
      Хотя и в его жизни встречались женщины, живые и подвижные, способные на сексуальные выдумки, но им было далеко до Наташки, неожиданно появившейся в его жизни. Она могла дать любой из его подружек 100 очков форы, при этом в душе оставаясь доверчивым ребенком. Она имела со своего таланта, лишь самую малость, цену, которую однажды установила, и о смене которой в сторону увеличения даже не помышляла.
      Оказавшись на вершине блаженства истосковавшийся по женской ласке, настоящей, не отштампованной в глянцевых журналах, Леший благодарил судьбу, преподнесшую ему такой щедрый подарок. Мысленно благодарил и неизвестного дядю Сережу, приучившему и приохотившему к сексу соседскую девчонку, сделав из нее отменную мастерицу по части любовных утех.
      Чертовски неохота было прощаться с Наташкой утром. Он бы остался с ней навсегда, но заставить ее остаться, Леший не мог. Она ушла, клятвенно обещав вернуться, и даже отказалась от предложенных денег.
      Несколько дней Леший ждал, от тоски и отчаянья не находя себе места. Он всерьез подумывал о том, что зря отпустил девчонку, нужно было оставить ее любым способом, пусть даже и против ее воли. Неизвестно, в какие бы дебри завели взбалмошные мысли, но, спустя неделю, Наташка вновь объявилась в его шалаше.
      Они всю ночь пили и любили друг друга до изнеможения. Настолько полного, что когда гостья утром ушла, Леший с трудом поднялся с лежанки и с превеликим усилием заставил себя идти на «работу». День прошел надрывно и со скрипом. По окончании работы он едва дотащился с очередным уловом до топчана, на который и повалился без сил, тотчас же уснув.
      С тех пор Наташка стала наведываться к Лешему регулярно, несколько раз в неделю. Прежняя, безумная страсть улеглась, уступив место ровному чувству. Им было хорошо вместе и это гораздо важнее. И, хотя ему было безумно жаль расставаться, когда Наташка уходила удовлетворять других мужчин в силу своего ремесла, он гораздо легче мирился с разлукой. Она уходила, но спустя несколько дней возвращалась, выделяя Лешего из всех особей мужского пола, с которыми ей приходилось общаться.
      Однажды она пришла насовсем, и уходила только на «работу», неизменно возвращаясь вечером. Жилище Лешего стало ее домом, гораздо более уютным, нежели тот, в котором прошло ее безрадостное детство. Однажды, приняв на грудь, Наташка рассказала, почему случилась такая разительная перемена. Почему она перестала ночевать в квартире родителей, предпочтя ей шалаш Лешего, а позднее колодец теплотрассы.
      Вернувшись однажды домой, вместо привычных, вечно пьяных рож папаши с мамашей, она обнаружила иные лица, трезвые и деловые. В квартире, несмотря на позднее время, стоял шум, указывающий на то, что работа по превращению свинарника в комфортабельное жилье, идет полным ходом. Бригада чернявых мужчин, именуемых в милицейских сводках лицами кавказской национальности, выгребала из квартиры скопившийся там мусор, барахло, и прочее дерьмо, оставшееся от прошлых хозяев.
      Один из кавказцев пригласил заглянувшую на шум девчонку в квартиру. «- Захады, дарагая, гостэм будишь!», - радостно провозгласил он, обнажая в улыбке белоснежные зубы, отступая в сторону и делая отмашку рукой, должную означать приглашение. Но «дорогая» почему-то не вняла любезному приглашению, и вместо того, чтобы пройти внутрь квартиры, куда ее радушно приглашали, испуганно отпрянула прочь. Секунду спустя, ее башмаки застучали по лестничной клетке, сопровождаемые громогласным смехом джигитов с Кавказа, еще долго звучащим в ушах после того, как Наташка выскочила из подъезда.
      Она переночевала на чердаке, не желая более встречаться с кавказцами, оккупировавшими ее квартиру. На следующий день от бабулек, качающих головами и причмокивающих губами от сочувствия, девчонка узнала причину небывалой активности в квартире, ранее тревожимой лишь хриплыми голосами пирующих компаний.
      Оказывается, рано утром, к подъезду подкатил грузовик с грузчиками, которые за пару минут перетаскали в машину нехитрые пожитки родителей, усадили в кузов их самих, и отбыли в неизвестном направлении. Все произошло настолько стремительно, что никому и в голову не пришло поинтересоваться, куда они уезжают без дочери, и знает ли она о переезде. Но если бы кто-то из любопытных старушек и задал этот вопрос, вряд ли бы дождался ответа. Рабочие, грузившие в грузовик нехитрый скарб семейки алкоголиков, были слишком угрюмы, и заняты переноской барахла, место которому на свалке.
      Родители Наташки, не смотря на раннее утро, были смертельно пьяны, и это красноречивее любых слов, говорило о том, что застолье затянулось далеко за полночь. Имевшегося в наличии спиртного с лихвой хватило и на опохмел, который был подстать вчерашней пьянки. И если б не помощь грузчиков, они бы не встали, не спустились вниз, и не забрались в машину. Выносившие барахло грузчики, уложили их на диван в кузове, где алкаши вновь погрузились в сон, прерванный непонятными телодвижениями.
      А затем грузовик, взревев мотором, пыхнув на прощание струей едкого, черного дыма, скрылся из глаз соседей, увозя в неизвестность семейку алкашей. Спустя пару часов после их отъезда, в квартиру заявилась бригада чернявых парней кавказской наружности, которые споро принялись за дело. Судя по тому, в каком темпе они трудились, им была поставлена задача в кратчайшие сроки превратить гнусный притон в приличное жилье, чтобы ни одна мелочь, не напоминали об убогом прошлом квартиры.
      Наташка осталась одна. Идти было некуда, искать родителей бесполезно. Немыслимо отыскать парочку алкоголиков в огромном городе, а подсказать, где нынче обретаются ее беспутные родители, не могли ни соседи, ни шабашники с Кавказа, которые этого не знали. Ремонтируемый объект всего лишь очередная квартира, множество которых осталось в прошлом, и немалое количество ждет их впереди. Кто знал наверняка, где теперь обретаются ее родители, это амбалы на иномарке, что на протяжении последних нескольких месяцев частенько бывали в квартире, с которыми сталкивалась пару раз, раньше обыкновенного вернувшись, домой. Вот только не станут они разговаривать с какой-то замарашкой, брезгливо оттолкнут ее с дороги. А если приставала будет путаться под ногами, влепят ей ощутимую затрещину, чтобы грязное ничтожество не мозолило глаза.
      Выслушав историю исчезновения родителей, а стало быть, и крыши над головой, она приняла решение. Искать не имело смысла, да и желания не было. Не питала Наташка к ним нежных чувств. Домой возвращалась не из желания проведать вечно пьяных родителей, не замечающих в упор подросшую дочурку, а скорее по привычке. В последнее время она приходила все реже, предпочитая ночевать в подвале, на чердаке, или в квартире случайного знакомого на одну ночь.
      При мысли о знакомых пришло решение. Среди бесконечного множества мужчин, в постелях которых она успела побывать с начала взрослой жизни, имелся один, к которому Наташка испытывала теплые чувства. Спонтанно возникшая привязанность, с каждым днем становилась все крепче. Она с сожалением покидала нового знакомого, бомжа Лешего, отправляясь на ставшую привычной «работу», хотя он не раз предлагал остаться, на правах подруги.
      Она вернулась на призаводскую площадь, чтобы остаться там навсегда. Теперь это был ее дом, ничуть не хуже предыдущего. Не было в нем той роскоши, которую она наблюдала, оказавшись в гостях у кого-нибудь из соседей, или в квартирах снимающих ее на ночь, похотливых и пьяных мужиков. Но здесь Наташку любили, ей всегда были рады, и ничего не требовали за выпивку и еду.
      Леший безумно обрадовался, когда узнал, что Наташка решила остаться. Теперь у него была семья, самая настоящая, только без штампа в паспорте и кучи грязных, вечно орущих детей. У него была любовь, и ради нее он был готов на все, даже на преступление.
      В среде маргиналов обитающих на призаводской площади, кражи и иные противоправные деяния были не в почете, но это не значит, что их не было вовсе. Доводилось и им промышлять содержимым чужих кошельков и сумок, оставленных на месте попойки. Чаще всего терялись сумки и барсетки с документами. Сумки, по причине заведомой скудости их содержимого, не привлекали бомжей. Если бы сумка была утеряна по дороге на работу, другое дело, тогда было бы, чем поживиться. Если не деньгами, и не ценными вещами, то обедом. Но после работы они были безнадежно пусты и не привлекали внимания бомжей.
      Сумок, гораздо более вместительных, соответствующих ведомому образу жизни, было предостаточно. Имелись и сумочки поменьше, куда они складывали заработанное, оказавшееся там после обмена собранной стеклотары на продукты и спиртное. Сумочки были изрядно потерты и потрепаны временем, зато никто к ним не предъявлял претензий. С новенькой сумкой, может случиться недоразумение, которое отразится на боках маргинала. Очнувшийся после пьянки мужик, мог вспомнить события минувшего дня, и где он мог оставить сумку. И завидев с ней бомжа, укреплялся в своей уверенности. Несчастный бомж, позарившийся на кусок материи с лямкой, гарантированно получал по морде. Отгребал по полной программе, поскольку в разборке принимали участие и хозяин утерянной сумки, и его друзья-приятели, принявшие по случаю на грудь, горящие желанием хорошенько проучить мерзкого бомжа, ничтожества, настолько никчемного, что исчезни он из жизни, никто этого и не заметит.
      Подставлять бока, которым и так частенько достается ни за что, желания не было, поэтому сумки утерянные работягами, бомжи оставляли на месте, предварительно тщательно исследовав их содержимое. Все, что могло пригодиться бомжу в нелегкой борьбе за выживание, перекочевывало в объемистую сумку, с которой маргинал не расставался весь день.