И лишь много позже, узнав о похотливом характере муженька, графиня поняла, что не так уж ей повезло, в расплату за роскошную жизнь она получает насмешки, ехидные реплики и перешептывания за спиной. И терпеть их приходилось от простолюдинок, которые родились достаточно привлекательными для того, чтобы привлечь внимание похотливого графа. Не мало провела она бессонных ночей, выплакивая ручьи слез в подушку, в одиночестве, прекрасно зная о том, что ее муженек занимается любовью в одной из многочисленных спален замка, со своей очередной пассией, а то и сразу с несколькими.
      И она ничего не могла поделать. Она надеялась, что рождение детей хоть как-то повлияет на похотливого супруга, заставит его остепениться, и больше времени уделять жене. Но она просчиталась. Появление наследников не заставило его отказаться от любовных похождений. Спорить с графом и перечить было бесполезно. В результате ссоры она оказывалась отправленной в ссылку, под благообразным предлогом проведать отца, погостить у него с внуками. Ссылка затягивалась на месяцы, пока граф, вдоволь натешившись со смазливыми служанками, вспоминал о существовании жены и детей, милостиво возвращая их обратно в замок.
      Отец был рад приезду любимой дочери и внуков, но не до такой степени, чтобы несколько месяцев кряду терпеть их подле себя. Старый граф привык к спокойной и размеренной жизни, со своими слабостями, и менять ее на шумную компанию внуков, он был не намерен. И хотя отец никогда открыто не говорил ей о том, что она загостилась, дочка чувствовала, что он ждет, не дождется, когда закроются за ней ворота замка. И он останется один на один со всей этой стариной, винными погребами и молодой экономкой, к которой старик питал слабость. Девица работала не только экономкой, оказывая старому графу и услуги интимного плана, за которые жалованье не полагается, но можно получить подарок в виде драгоценного камня, или золотого колечка.
      Графине, уставшей от похождений муженька, нелегко было видеть то, как отец, потомок королей, пожирает глазами безродную девицу, невесть как оказавшуюся в замке, и чувствующую себя в нем полноправной хозяйкой. Если бы не данное зятю слово, граф влюбившийся на старости лет в миловидную и аппетитно сложенную девицу, по возрасту годящуюся ему во внучки, мог бы наломать дров с женитьбой. Но он был связан договором и поэтому не связывал себя узами брака с пленившей его девицей. А ей этого, было и не нужно. Девица пользовалась тем, что есть, собирая с любовника урожай подарков и золотых монет. Загостившаяся в замке графиня, не могла этому помешать, поскольку в доме отца своего, как и мужа, она не была полновластной хозяйкой.
      И когда в замок отца прибывал блудливый муженек, она была рада его видеть, хотя в душе, ненавидела больше всех на свете. Граф увозил супругу обратно, уверенный в том, что понесенное наказание, пойдет ей на пользу, научит держать язык за зубами. Не пытаться командовать, знать свое место и довольствоваться тем, что имеет. Тем более что она имеет столько, что ей могло позавидовать большинство женщин королевства.
      Более она не пыталась выяснять отношения. Предпочитала не обращать внимания на любовные похождения муженька. Довольствовалась тем, что имеет, тем, что граф проявляет интерес к ней, как к женщине, раз в месяц. Что смазливые служанки смеются и шушукаются у нее за спиной.
      А затем она даже нашла даже некую прелесть в том, что граф к ней так подчеркнуто равнодушен. Она всерьез увлеклась садоводством, тем более что с некоторых пор начала лично комплектовать штат садовников. Из молодых мужчин, которые умели не только хорошо ухаживать за садом, но и доставлять удовольствие госпоже.
      В интимном плане у графини был полный порядок. То, что недодавал ей граф, она получала в саду, где трудились принятые ею на службу садовники. Но даже наличие молодых любовников, не ставило ее в один ряд с графом. Он мог, открыто предаваться сладострастным утехам, а она была вынуждена делать это украдкой, в потаенных уголках роскошного сада. Если бы граф публично уличил ее в неверности, графине бы грозила бессрочная ссылка, которая могла растянуться на годы.
      Теперь все изменится. Нет более надобности, таиться от кого-либо. Отныне она полновластная госпожа всему и всем, и вольна поступать так, как ей заблагорассудится. Милые сердцу садовники переедут жить во дворец, в покои бывших фавориток графа, которым придется расплатиться сполна за презрительные взгляды, насмешки, и перешептывания за ее спиной. Страж, доставивший в замок известие о смерти графа, был заточен в подземелье, чтобы не болтал лишнего, и принесенная им новость не разлетелась раньше времени, не вспугнув тех, кого она касалась самым непосредственным образом.
      Милые графские прелестницы, наслаждавшиеся привычным бездельем в роскошных покоях замка, оказались на месте. Сказать, что они удивились, завидев на пороге своих уютных гнездышек стражников, значит, вообще ничего не сказать. Они были настолько поражены внезапным вторжением, что потеряли дар речи. Господин, желая развлечься, навещал их в одиночку, не прибегая к услугам провожатых. Но сейчас, закованные в доспехи дуболомы, врывались в покои, выдергивая графских фавориток из постелей самым бесцеремонным образом. Пытавшимся сопротивляться доставались затрещины и оплеухи, от которых из глаз сыпались искры. Увесистый пинок тяжеленного сапога под ухоженный, лощеный зад, к которому так любил прижиматься граф, окончательно сломил их волю, прекратив даже робкие попытки сопротивления.
      Награжденные пинками и затрещинами графские любовницы, оказались запертыми в помещении для слуг. Графиня не скрывая злорадства, навесила лично на двери массивный замок, спрятав ключ в складках роскошного платья. Но перед этим посвятила перепуганных насмерть красоток в причину столь разительных перемен в их жизни. Надежда на спасение окончательно угасла в глазах красоток. Их покровитель и любовник граф, не придет им на выручку, не вырвет прелестниц, с которыми провел столько незабываемых ночей из лап злобной фурии, его супруги. Граф мертв, и с его кончиной настал конец их безмятежной жизни. Им придется остаток жизни расплачиваться за беззаботные годы, проведенные в замке. Графиня, ничтожная и зловредная бабенка. Сделает все, чтобы превратить их жизнь в кошмар длинною в вечность.
      Перед тем, как оставить их томиться в ожидании дальнейшей участи, хозяйка замка, слегка приоткрыла свои планы относительно графских любовниц. И у несчастных не было никаких оснований не верить ее словам, тем более что они были прекрасно осведомлены о том, какие чувства питает к ним графиня. За все, что они поимели здесь, будучи в фаворе у графа, придется заплатить. Хозяйка сама определит сумму долга, включив в него моральные издержки, что терпела она каждый день, а особенно ночь, пока муженек, презрев супружескую постель, кувыркался на любовном ложе с одной из прелестных милашек. Расплачиваться придется тем же, чем они заслужили благосклонность графа, - изысканным и ухоженным телом, женскими прелестями, что лишили рассудка владельца замка. Отныне их прелести станут доступны людям попроще. Им суждено стать девками из борделя, что открывает графиня, вознамерившись делать деньги на удовлетворении похоти имеющих золото мужчин.
      Графский бордель распахнет двери всем желающим и в первую очередь стражникам, готовым выложить звонкую монету за обладание роскошными и изысканными телами. Еще вчера они и пальцем не смели коснуться их прелестей. Даже слишком долгий взгляд считался проступком, за который можно было понести суровое наказание в виде плетей, от щедрот графа, ревностно следившего за своим гаремом. Немало стражей испытало графскую любовь к прекрасным стервам на собственной шкуре, отпечатанную багровыми рубцами. Они мечтали дорваться до ранее недоступных тел, готовые заплатить любые деньги за обладание ими.
      Они отыграются на стервах по полной программе, расплатятся с ними сполна. Изорвут, измочалят холеные, ухоженные тела, втопчут в грязь, заставят запомнить первую в их судьбе ночь в качестве шлюх из борделя, на всю оставшуюся жизнь. Истаскают шлюх в постели так, что те будут съеживаться в комок всякий раз при виде их. Тем, кто посмеет им в чем-либо отказать, или не удовлетворить должным образом, они разукрасят синевою лицо, сломают нос, порвут губы, выбьют несколько зубов, но сделают согласными на любые извращения, только бы больше не испытывать боль. Они будут приходить снова и снова, до тех пор, пока в их кошельках звенят монеты, а в штанах что-то шевелится при воспоминании растерзанных, податливых тел. А когда стражи с избытком насытятся любовью графских красавиц, графиня откроет доступ в бордель желающим из простолюдинов, у которых имеется достаточно денег, чтобы заплатить за любовь красоток.
      Сумму долга графских прелестниц, она установит сама. Пленницы были уверены в одном, долг не иссякнет до тех пор, пока найдется хоть один желающий заплатить за обладание выставленным на продажу телом. И только когда они превратятся в измочаленных жизнью старух, когда некогда роскошные тела перестанут привлекать даже самого непритязательного клиента, долг будет погашен. Вышедшие в тираж шлюхи будут выброшены за ворота замка, в жизнь, в которой ничего не умели, а единственное, в чем они преуспели, уже ни у кого не вызывает желания даже даром. И сдохнут они, как собаки, за воротами замка, никому не нужные, и ни на что ни годные. Подберут их спустя некоторое время графские слуги и бросят в яму, что роется за пределами замка для нищей братии. Засыпят землей, оставив на съедение червям некогда самые прекрасные тела графства, ныне вонючий тлен.
      Лишь одной девице удастся избежать подобной участи, исключительно благодаря заботам графини, доброй и милостивой госпожи. Она также пройдет через стражников, поублажает их в течение недели, причем бесплатно, что увеличит количество желающих вкусить сочных прелестей. А чтобы ее прелести не особенно вдохновляли на любовные подвиги, она лично искромсает ножом лицо деревенской красотки, оставив на нем столько ужасных шрамов, что невозможно будет разглядеть былой привлекательности. Но, пройдя через казарму стражников, девица не будет отпущена из замка. Ей надлежит остаться в нем до конца жизни, благодаря госпожу за милость и проявленное снисхождение.
      Графиня найдет пару уродине, в которую превратится милашка после того, как госпожа поколдует с ножом над ее ангельским личиком. Ни одна из живущих в замке особей мужского пола не позарится на это страшилище, не захочет связать с ней свою судьбу, не прельстится скрывающимися под платьем прелестями, немного помятыми после недельного пребывания в казарме стражников. Никакие прелести не смогут компенсировать страшной рожи, которую вынужден будет ежедневно лицезреть несчастный, купившийся на нежное, девичье тело.
      Но был в услужении у графини один человек, что будет бесконечно благодарен за подарок госпожи. Он с радостью согласится взять в жены существо в юбке, от коего воротят нос прочие мужчины. Тюремный надсмотрщик, приглядывающий за заключенными в подземной темнице. В его обязанности входило и захоронение несчастных, отдавших богу душу, так и не дождавшись графского прощения. Слишком занят господин граф, чтобы помнить всех несчастных, имевших неосторожность прогневить его. Одно тюремщик знал наверняка, раз человек угодил в подземелье, значит на то была причина, и пусть благодарит небеса за то, что жрет господский хлеб, вместо того, чтобы болтаться на виселице в компании прочих мерзавцев.
      В обязанности тюремного надсмотрщика входила, и раздача узникам пищи. Дважды в день, утром и вечером, приносил он сидельцам по ломтю плохо пропеченного хлеба, по кружке воды, что являлось единственным рационом обитателей графского подземелья. Подобный рацион, вкупе с холодными, осклизлыми стенами, отсыревшей подстилкой, крысами и темнотой, не благоприятствовал долгожительству. Человеческая жизнь в гнетущем подземелье ускорялась в десятки раз. Человек, угодивший за какую-либо провинность в подземелье, после годичного пребывания в ней превращался в больного и немощного старика. По прошествии еще нескольких месяцев, угрюмый тюремщик увозил на кладбище очередное, завернутое в дерюгу тело. И отправлял его в яму, специально выкопанную для разных отбросов, что собирали по пустынным закоулкам замка, вместе с трупами кошек и собак, и прочей падалью.
      Выбраться живым из подземной темницы было практически невозможно. Хотя на графа иногда, от скуки, накатывала блажь прогуляться по подземелью, полюбоваться на томящийся в застенках люд, что без зазрения совести жрет его хлеб. Иногда он интересовался у угрюмого сопровождающего, завидев очередного несчастного, что за человек, за какую провинность оказался здесь, посаженным на цепь. Тюремщик знал истории всех узников, томящихся в темнице. И не только ту часть, что интересовала графа, предшествовавшую водворению несчастного в узилище.
      Тюремщик не любил людей, которые дразнили его, норовили толкнуть, или смеха ради швырнуть в него камень. Причиной людской неприязни была не занимаемая им в замке должность, о которой даже не догадывалось большинство людей. Немногие, что поимели несчастье познакомиться с его работой, никому не могли о ней рассказать. Причиной ненависти к тюремному надзирателю, было врожденное уродство. Он был худ, горбат, хром, и кос на один глаз. Встретив такого на улице, мог напугаться каждый. Кто посмелее, норовил сделать ему больно, проучить дьявольское создание, исчадие ада, выбравшееся из подземных глубин, чтобы наводить порчу на крещеный люд.
      В одном они были правы. Он и в самом деле больше относился не к обычным людям, а к обитателям подземелий. Жилище, в котором он обитал, в прошлом было одной из тюремных камер, потеплее и попросторнее, в былые времена предназначавшаяся для узников благородного происхождения. Он украсил ее на свой лад, обставил нехитрой мебелью, снабдил кое-какой утварью. Даже соорудил печку для приготовления пищи, и обогрева жилища в холодные, зимние ночи, или в промозглые, осенние дни, когда отовсюду тянет пробирающей до костей сыростью. У него было все, что нужно человеку для нормальной жизни. Крыша над головой, продукты, которые он получал на графской кухне, и из которых готовил пищу на собственный вкус и усмотрение. Всегда в изобилии дров и хлеба, поскольку приготовление пищи для узников, входило в его обязанности.
      Наверху, люди ненавидели и презирали его за уродство, кидались камнями, и норовили ударить, под землей все обстояло иначе. Узники, томящиеся в мрачном подземелье старинного замка, в непроглядной тьме и одиночестве, были рады любой живой душе. Выслушивать исповеди узников графского подземелья, было единственным развлечением тюремного надзирателя. Он знал о своих постояльцах все, вплоть до самых мельчайших подробностей. Перед ним проходили вереницы человеческих судеб, с момента появления на свет, и до того самого дня, когда, впав в графскую немилость, несчастные оказывались в сыром и затхлом, утонувшем во мраке, подземелье.
      В большинстве своем проступки несчастных были настолько ничтожны, что они вполне могли отделаться несколькими ударами плетью. Но они оказались в темнице, выбраться из которой, было практически невозможно. Рассчитывать на то, что граф примет участие в их судьбе, не стоило. Большинство узников умрет в подвале от голода и болезней, так и не дождавшись пересмотра дела. Единицам, кому посчастливится покинуть подземелье, никогда не стать нормальными людьми. Из мрачных стен подземелья выходят дряхлые, изможденные создания, которым никогда не вернуть прежнего облика, не возвратиться к былой жизни. Их удел, медленно угасать, влачить жалкое существование, вскорости околев где-нибудь под забором, или в сточной канаве, откуда их утащат в общую могилу графские прихвостни.
      Тюремный надзиратель для узников темницы был вроде священника, перед которым исповедовались, каялись в грехах, доверяя сокровенные тайны и секреты, которые при иных обстоятельствах, не доверили бы даже самому близкому и родному человеку. Вереницы человеческих судеб, проплывали у него перед глазами. Женщины, мужчины, молодые люди и старики, все кто однажды прогневив графа, оказался здесь, в подземелье, открывали ему свое сердце, чтобы продлить минуты общения с живым человеком.
      Рассеянный свет факела делал фигуру тюремного служителя не такой кошмарной, какой она казалось наверху, при свете дня. И сидельцу хочется говорить не переставая, чтобы только видеть эти глаза напротив, и хотя бы на время забыть о мучительном одиночестве и темноте, сводящей с ума. Но надзиратель уходил, и замирал вдалеке, пропадая, последний отблеск факела, затихали в отдалении еле слышные шаги. И вновь тоска, темнота и одиночество обрушивались на узника, еще более ужасающие, после недавнего проблеска участия и света.
      У надзирателя для жизни имелось все. Почти все. Несмотря на врожденные уродства, вызывающие у людей насмешки и отвращение, он был мужчиной, и мужское естество, требовало своего. Ему нужна была женщина, любая, пусть даже уродливая, что согрела бы постель, приготовила пищу, или просто поговорила с ним о чем-нибудь. Но он хром и горбат, и настолько уродлив собой, что ни одна женщина, не захочет разделить с ним постель, не согласится стать его женой, даже за все сокровища мира.
      Однажды граф, под ручку с графиней, пребывая в благодушном настроении, спустился в подземелье и освободил нескольких несчастных из заточения. Подобное случалось и раньше на памяти тюремщика, но не часто. Несказанно везло несчастным, до которых соизволил дойти, и снизойти господин граф. Он никогда не обходил подземелья целиком и не рассматривал всех томящихся там несчастных. До повторного визита графа в подземную тюрьму, не дождавшиеся в первый раз, не доживали, и при самом крепком здоровье, которое в постоянной темноте, сырости и одиночестве, исчезало бесследно очень скоро.
      В тот раз граф посетил подземелье в компании графини, пребывая в игривом настроении. А поскольку это все вместе взятое не предполагало углубленного изучения подземелья и его постояльцев, то и визит их не занял слишком много времени. Заметив, как морщит прелестный носик графиня при виде камер, грязи, цепей и зловония, вида заросших и изможденных узников с лихорадочно горящими глазами, граф поспешил увести ее, радуясь произведенному эффекту.
      Но надзирателю последний графский визит запомнился не этим. На выходе граф похлопал по плечу уродливого провожатого, верой и правдой прослужившего ему много лет. И все еще пребывая в благодушном настроении, спросил у тюремщика, какую бы награду хотел тот получить за многолетнюю и безупречную службу. И тогда хромой горбун набрался смелости и ответил господину, что ему не нужны ни деньги, ни привилегии, ни иные блага, а нужна жена, женщина, что скрасит его унылое существование во мраке подземелья.
      Граф смеялся долго и раскатисто. Просьба тюремщика позабавила, но на прощанье он дал слово дворянина, подыскать ему супругу. Сердце тюремщика забилось в груди оглушительно громко, жар подступил к голове, по лицу расплылась счастливая улыбка. Перед выходом из подземелья на него взглянула графиня, окинув таким надменным и презрительным взором, что, что-то надломилось и оборвалось в душе несчастного горбуна.
      С тех пор прошло около года, но граф так и не озаботился исполнением слова дворянина, данного одному из подданных. Скорее всего, он попросту о нем забыл, как забывал о несчастных, томящихся в подземелье по его воле, откуда большинству из них выхода не было. Теперь, когда графа не стало, с мечтой о супруге можно было распрощаться навек. О том, что господин мертв, тюремный надзиратель узнал одним из первых, в мельчайших подробностях от стражника, брошенного в подземелье по приказанию графини.
      Каково же было его удивление и смятение, когда, спустя несколько часов после водворения в подземную темницу нового постояльца, туда пожаловала собственной персоной графиня. И он сопровождал госпожу, освещая дорогу факелом, к камере с несчастным стражником, смертельно напуганным и находящимся в полнейшем смятении. Спустя некоторое время он сопровождал правительницу до выхода, освещая дорогу. И вновь, как и год назад, графиня окинула оценивающим взглядом хромого урода, сопровождающего ее. Но теперь в ее взгляде, помимо высокомерного презрения сквозило и нечто иное, заставившее сердце тюремщика учащенно забиться в каком-то сладостном и томительном предчувствии.
      А затем случилось невероятное! Графиня заговорила с ним, поклявшись исполнить слово, данное покойным мужем верному слуге. Будет ему жена и не позднее, чем через неделю, после того, как с ней позабавятся стражники, после того, как над ней поколдует сама графиня, сделав ее смазливое личико, более подходящим для мрачного подземелья. В постоянном полумраке подземного мира, уродливому муженьку будет недосуг вглядываться в личико женщины, а все ее прелести будут у него под руками. В целости и сохранности, быть может, лишь слегка помятые взводом графской стражи.
      Обнадежив надзирателя, графиня удалилась прочь, не подозревая о том, что судьба внесла свои коррективы в ее план мести кузнецу и его миловидной женушке. Кузнец, отправивший пудовыми кулаками на тот свет графа, и двух его стражей, не смотря на приличные габариты, предполагающие если и не полное отсутствие интеллекта, то наличие лишь незначительной его части, на деле оказался не так-то прост. Ума вполне хватило, чтобы сообразить, заметив поспешно удаляющегося по направлению к замку стражника, что жить ему осталось недолго. Ровно столько времени, сколько потребуется для того, чтобы несущий черную весть гонец достиг замка, и оттуда прибыла в деревню стража, посланная за убийцей мужа, мстительной графиней. Через несколько часов в деревню нагрянут графские прихвостни, чтобы схватить и доставить в замок кузнеца и его жену. Рассчитывать на то, что графиня во всем разберется и проявит милость, было глупо.
      Их ждет смерть, медленная и мучительная, до наступления которой они сотни раз проклянут тот день, когда появились на свет. Граф был мастер на всякого рода пытки и издевательства, и от его женушки не стоило ожидать иного. Все благородные одинаковы. Простой люд для них просто вещь, с которой можно поступать, как заблагорассудится. Попасть в руки посланных графиней людей, значило обречь себя на мученическую смерть. Не желал кузнец такой смерти ни себе, ни молодой жене. Не собирался покорно дожидаться прибытия своры графских прихвостней. Не намеревался валяться в ногах графини, вымаливая прощение. Это бесполезно, бессмысленно и глупо. Он будет бороться за жизнь свою и возлюбленной. Сделает все возможное и невозможное для того, чтобы жизнь их была долгой и счастливой, и не висела над ними дамокловым мечом угроза мести.
      Оставив пребывающую в шоке супругу на попечении родителя, кузнец, расталкивая кинувшихся к выходу крестьян, выскочил наружу. Глупцы, стремящиеся поскорее убраться с проклятого места и спрятаться в своих лачугах, надеясь укрыться там от мести графини. Ее месть будет страшна вдвойне от того, что тех, кто повинен в смерти супруга, схватить не удалось. Они рассчитаются своей шкурой и кровью за веселье, в котором принимали участие. За то, что никто не вмешался, не спас от смерти господина. За это они поплатятся сполна, и кое-кто отдаст богу душу под плетьми.
      Свадьба игралась в доме кузнеца, на чем тот настоял, хотя сельский богатей желал отпраздновать свадьбу дочери в собственном доме. Поэтому бежать кузнецу далеко не пришлось. Кузня с тайной комнатой и тайником находилась совсем рядом. Всего несколько минут потребовалось ему, чтобы вернуться в опустевший дом, в котором не осталось никого кроме тестя, и еще не пришедшей в чувство супруги. В руках он нес две шубы из шкуры медведя, доставшиеся по наследству от отца, любившего побродить в свободное от кузнечных дел время по лесу с рогатиной.
      Надеть на рогатину хозяина леса медведя, из шкуры которого получались отличные шубы, а мясо, должным образом приготовленное, было невероятно вкусно. И плевать на то, что лес является графским владением, и охота на любого зверя запрещена, за чем неусыпно следили егеря, в обязанность которых входил отлов браконьеров, дерзнувших нарушить графский запрет на охоту в принадлежащих его светлости лесах. Пойманные с поличным на месте преступления жестоко наказывались плетьми, если таковое случалось в первый раз. Шкуру с них сдирали нещадно, несчастные неделями валялись на брюхе, уткнувшись носом в землю, не в силах шевельнуться, из-за угнездившейся в теле боли. При повторном задержании браконьера, поркой дело не ограничивалось. С нее все только начиналось. Содрав в очередной раз шкуру со спины несчастного, его закидывали на телегу и доставляли в замок, на графский суд. Поскольку правителю было недосуг заниматься всякой ерундой, несчастных отправляли прямиком в подземелье, во тьму и сырость, на хлеб и воду. До тех пор, пока граф не проявит интерес к их судьбе.
      Угодить в руки егерей чревато печальными последствиями. И все равно, не взирая на запреты и страх, крестьяне шли в лес охотиться. Кому-то везло больше, кому-то меньше. Кто-то возвращался из леса с богатой добычей и разделывал ее втихаря на кухне. Кто-то становился добычей егерей, и его разделывали самого. Плетьми, снимая шкуру пластами, обдирая мясо до костей.
      Ходили и предки Лешего в лес, и сам он не чурался вылазок на природу. Они всегда возвращались из леса с добычей, поэтому и не переводилось в семье мясо дичины. И хотя не искали они в лесу встречи с егерями, но никогда и не бежали от них, если таковые встречи все-таки случались. В роду Леших мужчины были крепкими, им ничего не стоило и подкову согнуть, и убить ударом кулака здоровенного быка, тем более какого-то замухрышку егеря, прикрывающегося именем графа. Никогда и никого из Леших не тащили на деревенскую площадь для публичной порки, хотя им доводилось встречаться в лесу с егерями, застукавшими их с добычей. Попытки задержать нарушителей графского указа, заканчивались одинаково плохо. Графу приходилось искать желающих занять вакантную должность егеря. Предыдущих егерей если и находили, то тела несчастных были в столь жутком состоянии, словно они столкнулись нос к носу с медведем.
      Лешие ели мясо, носили шубы и шапки из меха дикого зверя. Их и прихватил Леший для себя и супруги, которую заберет с собой, чтобы та не угодила в лапы графских прихвостней, чтобы не пришлось ей отвечать за то, что он натворил в ослеплении. Помимо шуб он нес объемистый мешок с провизией. Мясо, хлеб, сыр и вино, которых хватит на несколько дней, что они проведут в лесу скрываясь от погони. Еще имелся увесистый кожаный мешочек, мелодично позвякивающий при ходьбе. Около сотни золотых монет, огромное состояние, собранное поколениями Леших, которые никогда не были бедными людьми, чему способствовало их ремесло, востребованное на селе.
      В лесу от золота толку не было, оно понадобится позже, когда они вернутся в мир людей, падких до презренного металла. С ним можно позволить себе все, от еды и питья, до изысканных любовных утех. Золотом можно заплатить за чью-то жизнь, а также выкупить жизнь собственную, если в том возникнет такая необходимость.
      Дополнял снаряжение кузнеца выкованный собственноручно обоюдоострый нож, более похожий на короткий меч, которым ловко орудовали в старину римские легионеры. Леший неплохо им управлялся, о чем могли бы засвидетельствовать исчезнувшие в последнее время в лесу графские егеря, имевшие неосторожность столкнуться с ним в лесу. С таким ножом, Леший не боялся даже черта, и искренне не завидовал тем из графских прихвостней, кто подвернется ему под горячую руку.
      Минута на сборы, и кузнец потянул жену внутрь дома. Он не собирался там прятаться, отсиживаться в погребе, или чулане, тешась наивной надеждой, что их не найдут и оставят в покое. Дом кузнеца примыкал к лесу, что весьма кстати для того, кому нужно незамеченным выбраться в лес, или вернуться оттуда с поклажей. Издавна Лешие пользовались черным ходом для того, чтобы поохотиться в лесу и незаметно вернуться с добычей. Настал черед воспользоваться черным ходом для спасения жизни.
      Продолжая одной рукой тащить за собой не пришедшую в чувство и упирающуюся супругу, держа в другой здоровенный мешок с провизией, пряча за пазухой кожаный мешочек с золотом, а за поясом огромный тесак, кузнец пинком открыл калитку и оказался в лесу.
      В лесу супруга смирилась с положением беглянки, перестала упираться, стремясь вырваться из крепких рук мужа и вернуться домой. Туда, где чувствовала себя в безопасности, не желая думать о том, что станет с ней, когда в деревню нагрянут люди из замка. Наивно надеясь, что когда ее доставят пред светлые очи графини, она на коленях вымолит прощение. Для себя, что красотой и прелестью стала невольной причиной трагедии, и супруга, действовавшего в безумном ослеплении, из-за огромной любви. Графиня тоже женщина, она обязательно поймет и простит. И если даже накажет, то самую малость, так, для вида. А потом они заживут в мире и согласии. И не нужно будет всю оставшуюся жизнь скрываться, постоянно опасаясь за свою жизнь.
      И не нужно никуда бежать, этим они делают себе только хуже. Как этого не может понять муж, настойчиво влекущий ее за собой, вглубь леса. Если он так боится за свою жизнь, пускай бежит и прячется в лесу, пока она не встретится с графиней и не добьется для них прощения. Она обязательно отыщет его и принесет радостную весть о прощении, о том, что для них начинается новая жизнь, лишенная постоянного страха за жизнь. Но он настойчиво тянет ее за собой, не внемля мольбам и уговорам, не желая понять простых истин. Чем дальше они углублялись в лес, тем слабее становились ее попытки освободиться. Вскоре супруг освободил ее из тисков медвежьей хватки, уверенный в том, что теперь она будет рядом и не попытается сбежать.
      Огромны раскинувшиеся на графских землях леса. Много всякого зверья обитало в их непролазной глуши. Встреча со многими из них не сулила человеку ничего хорошего, если он не был, как следует, подготовлен к ней. Леший был готов к любой встрече, будь то медведь, или волчья стая. И хотя так далеко он еще не забирался, но не боялся заблудиться, отлично ориентируясь в лесу. Придерживаясь выбранного направления, чтобы достигнуть цели, к которой он так стремился.