Белесая муть подхватила его, укрыла с головой. На мгновение Лешка замер в неподвижности, с ужасом ожидая неизбежных последствий, должных последовать сразу же за тем, как он сделал этот шаг. Хмель, придававший силы, и делавший его всесильным и всемогущим, исчез бесследно. Он снова был трезв, и к нему вернулись все его страхи. Извечный страх человека перед неведомым, призывал повернуть вспять, уносить ноги подобру-поздорову. Лешке стоило немалых усилий, чтобы подавить в себе настойчивое стремление поддаться душевному порыву и сбежать. К тому же он подозревал, что сделать это будет не просто. Расстояние, которое укладывается в один шаг в его мире, в ином может растянуться на тысячи миль.
      Он стоял и ждал неведомо чего, судорожно сжимая карабин, готовый сразиться с любым, самым невероятным монстром, обитающем в этом мире. Но, по-видимому, его появление осталось незамеченным, либо он не представлял для монстров особого интереса. Никто не спешил сюда, глотая слюну в предвкушении поживы. Ни хищный зверь, не иное существо, обитающее здесь, никак не отреагировали на его появление.
      Ждать дальше не имело смысла, как и возвращаться назад. Когда первый безотчетный страх прошел, Лешка решил действовать, не ожидать безмолвным истуканом чьего-либо появления, а самому отправиться на поиски хозяев здешних мест. Вернуться он всегда успеет, тем более что подстраховался даже на такой случай, как назойливый туман, окружающий его со всех сторон. Точнее туман был не везде. Видимость во всех направлениях была отличной, но ограниченной. Всего десять метров было отведено человеку для обзора. Быть может обитающие здесь существа устроены по иному и их зрение более совершенно по сравнению с человеческим. И сидят они сейчас у кромки тумана, с интересом наблюдая за человеком, вторгшемся в их владения. Оценивают, определяют гастрономическую ценность и возможную опасность. Возможно, они только и ждут подходящего момента, чтобы наброситься и изорвать в клочья чужака, дерзнувшего вторгнутся в их мир.
      Если это действительно так, им придется изрядно потрудиться, чтобы добиться своего. Его чувства обострены до предела и малейший шорох от крадущегося тела, не остался бы для него незамеченным. Его карабину вполне по силам совладать с любой земной, или внеземной тварью, встретившейся на пути.
      Халявин бросил взгляд на руку с компасом, и был неприятно удивлен. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, рассчитывать на его помощь в плане возвращения домой, больше не приходится. Компас, ведший себя прилично до запретной черты, сошел с ума, бешено вертясь во все стороны. Но если бы компас и не рехнулся, и продолжал по-прежнему четко ориентироваться в пространстве, еще не факт, что он бы помог вернуться обратно. Чтобы убедиться в том, что возвращение домой будет невероятно сложным, если вообще возможным, достаточно просто обернуться. В десятке метров за спиной колыхался белесый туман, непроницаемым экраном скрывая все находящееся за ним. Но главное было не в тумане, который окружал его со всех сторон, а в этих десяти метрах. Откуда они взялись? Ведь он сделал всего один шаг за пределы мерцающего тумана. И этот шаг оказался длиною в десяток метров, а может и сотню миль. Он находился в мире, чуждом реальному, в загадочной аномалии, живущей по законам, неподвластным человеческому пониманию.
      Проклятый туман, окружающий Лешку повсюду, лишая возможности ориентироваться в пространстве. Невозможно взглядом зацепиться за ориентир, что смог бы помочь в плане возвращении домой. Ориентиров не было, за исключением разнокалиберных каменьев под ногами, диковинных расцветок, на всем протяжении высохшего каменистого русла горной реки.
      Оставалось одно, двигаться строго прямо, чтобы затем, развернувшись на 180 градусов, пойти в обратном направлении, и попытаться вернуться в исходную точку. При подобном раскладе, строго придерживаться направления, будет непросто. Малейшая, более-менее крупная преграда, встретившаяся на пути, может свести все его потуги на нет.
      Но сейчас он мог с легкостью придерживаться намеченного плана, благо рельеф местности тому благоприятствовал. Поверхность, на которой оказался Лешка, оказалась изрядно покатой, и состояла из бесчисленного множества каменьев округлой формы, ставших гладкими и обтекаемыми за многие миллионы, а то и миллиарды лет работы природных ювелиров, воды и ветра. Лешка, отслуживший срочную службу на высокогорной заставе, насмотрелся на горные реки, что бурлят талой водой с ледников по весне. Он прекрасно знал, как выглядят такие реки, когда таянье заканчивается и начинается засушливый сезон. Это, вне всякого сомнения, горная река, и он застрял где-то на ее пути. Сколько до вершины он не знал, из-за тумана, как не знал и того, сколько осталось до подножия. Он просто оказался среди высохшего каменного русла.
      Искать вершину в его планы не входило, а окончание горной реки придется найти в любом случае, иной дороги у него попросту нет. В одном ему определенно повезло, каменная река уходила вниз почти по идеальной прямой. Можно легко придерживаться выбранного направления. Каменистое русло было не слишком широким, и Халявин находился прямо в центре. В зоне видимости оказывались и левый, и правый берег безводной реки. Берега возвышались над уровнем каменной речки. Они заросли странного вида растениями, и кустами причудливой формы. В другое время, он не преминул бы разглядеть их поближе, и по возможности исследовать, но в этот раз предпочел держаться от них подальше.
      Очертания диковинных растений и кустарников расплывались в тумане. Что угодно могло таиться в кустах, наблюдая оттуда за перемещениями человека. Пожелай он поближе рассмотреть диковинную растительность, и кто знает, что может выпрыгнуть ему навстречу. А значит, существует возможность стать чьей-нибудь добычей, едва ступив на землю аномалии. Такого шанса обитающей в тумане нечисти он давать не желал, и поэтому придерживался центра реки, чтобы его отделяло от берега хотя бы пара прыжков возможного хищника. Больше одного прыжка тварь, дерзнувшая напасть на него, сделать все равно не успеет, в этом он был уверен. Реакция у него отменная, к тому же он превосходный стрелок, с детства обученный стрелять навскидку, не целясь и не промахиваясь. У нечисти, присмотревшей его на обед, не было никаких шансов, если он не сделает ошибку. Не приблизится слишком близко к одному из нависших над каменистой рекой берегов, или перестанет крутить головой на 360 градусов. Лешка бдительности не терял, то и дело, оглядываясь, в поисках подозрительного движения за спиной. Все было тихо, никто за ним не крался и не готовился напасть.
      Иногда ему приходилось отклоняться от намеченного курса, когда дорогу перегораживал здоровенный валун, принесенный вешними водами откуда-то с вершины в незапамятные времена. Но больше чем на пару метров к одному из обрывистых берегов он все равно не приближался, а оставшееся расстояние было слишком огромным для того, чтобы покрыть его одним прыжком. Совершить повторный прыжок он не позволит. Если какая-нибудь тварь и сумеет прыгнуть еще раз, по приземлении ей будет не до обеда. Лешка зарядил карабин разрывными патронами, с которыми можно смело охотиться на самого крупного зверя, обитающего в здешних лесах. Такой патрон разнесет в клочья голову любому прыгуну.
      Растения по берегам каменистой реки на обратном пути он обязательно исследует. Корни их терялись где-то в глубине каменистого русла. Были они длиной в десяток метров, и невозможно было предположить, на какую глубину уходят вниз, в поисках влаги. Корни кустарников были толстыми и мясистыми. По толщине не уступали канатам, как и по прочности, когда ради любопытства, Лешка попробовал на одном свой нож. Нож с трудом брал корневище, требовалось немало времени, чтобы разрезать его. Коренья изрядно мешали движению. Они торчали повсюду петлями, восьмерками, приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не зацепиться, и не грохнуться на камни.
      Но, за всем уследить невозможно. Оглядываясь назад и продолжая движение, Лешка все-таки зацепился за один из множества торчащих повсюду кореньев. Спуск в этом месте, оказался более крутым, чем прежде. Халявин не удержался на ногах и рухнул вниз, покатившись кубарем с горы. Единственное, что он успел сделать, прикрыть голову и сжать покрепче карабин свободной рукой.
      Стремительный спуск с горы не занял много времени. Халявин затормозил, с разгону врезавшись башкой в здоровенный, выросший на пути падения, валун. Словно молотом шарахнуло по голове, отключая сознание. Он по инерции прокатился еще несколько метров, не выпуская из рук карабина, и затих. И если за столь необычным способом передвижения наблюдал какой-нибудь хищник, то лучшего момента для нападения, трудно было представить.
      Несколько бесконечно долгих минут провалялся Халявин в отключке, прежде чем выбитое ударом сознание вернулось в изрядно потрепанное падением тело. Первое, что он увидел, открыв глаза, ствол карабина, прижатый к носу. Оружие уцелело, а значит, он по-прежнему может за себя постоять. Затем взгляд соскользнул с вороненого ствола и упал ниже.
      На первый взгляд могло показаться, что он по-прежнему на горной речке. Но только на первый взгляд. Он валялся на обточенных водой и временем булыжниках таких же, как и те, из которых состояла каменная река. Но было одно существенное различие. Все булыжники лежали одинаково ровно, создавая гладкую ровную поверхность, чего просто не могло быть на каменной реке. Это определенно не русло реки, скорее булыжная мостовая, выложенная из искусно обточенных каменьев. Булыжная мостовая, дело рук человеческих, или нечеловеческих, но определенно разумных. Это обстоятельство вселяло определенную уверенность в благополучном завершении миссии. Оставалось лишь найти представителей чуждого разума и выяснить, как он настроен по отношению к людям, враждебно или миролюбиво. Хотя скорее верным окажется именно первый вариант. Иначе как объяснить, что никто из оказавшихся здесь не вернулся обратно, в добром здравии.
      Поднявшись, Лешка огляделся по сторонам. Вокруг было тихо. Никто не собирался нападать, покушаться на его жизнь. Карабин при падении не пострадал, отделавшись несколькими царапинами на прикладе. Это обстоятельство еще больше вселяло уверенность в благополучном завершении задуманного.
      Булыжная мостовая, на которую Халявин рухнул, вывалившись из каменной реки, уходила вперед на несколько метров, и затем круто сворачивала влево. Хотя намеченный первоначально маршрут никоим образом не совпадал с направлением движения дороги, но упрямиться не стоило. Булыжная мостовая, шириною метра три, упиралась противоположным от русла краем в отвесную скалу. И если следовать первоначального плана, то он должен карабкаться на скалу, вершина которой утонула в раскинувшемся наверху, белесом тумане. Карабкаться по скалам особого желания не было. Хотя Халявин и любил горы, обожал лазать по ним в поисках пещер и расселин, скала представшая его взору, не располагала к подобного рода развлечениям. Слишком отвесная и монолитная, рискнуть взобраться на нее мог только кретин, или самоубийца, пожелавший свести счеты с жизнью столь необычным способом. Теперь, когда он знал, что аномалия населена разумными существами, построившими эту дорогу, неразумно было лезть в горы. Наверху, вряд ли найдется кто-нибудь более разумный, нежели обитающий в горах зверь, гад, или птица.
      Разумных существ нужно искать вблизи дороги. Раз они построили дорогу, значит, она им нужна, и определенно куда-то ведет, что-то, с чем-то, соединяет. С возвращением домой он, потом обязательно разберется, с помощью здешних жителей, или без. Тем более, он с самого начала был уверен, что его первоначальный план возвращения домой не выдерживает никакой критики.
      По мере продвижения вперед, туман рассеивался, и спустя минуту взору предстало массивное каменное строение, в которое упиралась булыжная мостовая. Около десяти метров в ширину, пять в высоту, сложенное из массивных каменных блоков грубо обработанных, словно высеченных из скалы. Либо строители здания были существами примитивными, вырубающими блоки где-нибудь в каменоломнях, либо наоборот, развиты не меньше, чем человеческая цивилизация, и нарочитая грубость, просто дань моде. Возможен и другой вариант, - здание построено очень давно, и об его существовании давно позабыли живущие ныне поколения. Ворота строения массивные, сделанные из какого-то сорта дерева, невероятно прочного и неподвластного времени. Оно по-прежнему было ровным и словно отполированным, и время над ним было не властно.
      Окинув взглядом массивную дверь, Лешка не обнаружил никаких запоров, замков, или чего-то вроде замочной скважины. Либо хозяева строения не нуждались в замках и запорах, либо они находились с внутренней стороны дверей. Лишь два массивных металлических кольца свисали с наружной стороны дверей. Эти кольца можно было использовать, как ушки для огромного, подстать воротам замка, или в качестве источника шума, чтобы достучаться до тех, кто находится внутри. Можно потянуть кольца на себя, и попробовать войти внутрь без лишнего шума. Представляться хозяевам здания Лешка не спешил. Прежде их нужно как следует рассмотреть, составить общее представление о возможных последствиях контакта. И только потом, пытаться этот контакт осуществить.
      Он потянул створки на себя, приготовясь к тому, что придется изрядно напрячься, чтобы открыть массивную дверь. Но особого приложения сил не потребовалось. Дверь легко отворилась, не издав ни звука. Внутри было темно, и Лешка не спешил очертя голову нырять в неизвестность. Петли сарая были тщательно смазаны, а значит, строение не заброшенное, как могло показаться вначале.
      Постепенно глаза привыкли к полумраку и он смог разглядеть находящееся внутри. Он ожидал увидеть что угодно, но чтобы такое! Он не поверил глазам и даже зажмурился, чтобы прогнать наваждение. Но когда открыл их вновь, ничего не изменилось. Чудное виденье не рассеялось, как призрак.
      Вокруг, куда ни глянь, ровными рядами росли цветочные кусты. Шикарные розовые кусты, с человека ростом. Дальний конец теплицы скрывался в вездесущем тумане, поэтому об истинных размерах цветочной оранжереи оставалось лишь догадываться. Потолок строения был прозрачным. Из стекла, или иного используемого в этом мире материала. Он пропускал в цветочный заповедник достаточно света и тепла, чтобы роскошные цветы, цвели буйным цветом. Если не смотреть вдаль, на застывший в десятке метров белесый туман, можно представить, что он в своем мире, зашел по-соседски в гости к садоводу, помешанному на выращивании роз.
      …Был у них в деревне один такой старикан, проживающий неподалеку от Халявиных, что на старости лет увлекся разведением цветов, отдавая предпочтение розам. Старичок, не смотря на преклонный возраст, был довольно бодр, как и большинство сельских стариков, привычных к труду с малолетства, не чета изнеженным городским сверстникам. Злые языки поговаривали, что занялся он цветоводством не из-за пробудившейся на старости лет любви к прекрасному. Причина внезапного увлечения, была куда банальнее и прозаичнее. В молодости он был производителем хоть куда, и на пару с бабкой настрогал изрядное количество ребятишек. Детишки выросли, обзавелись потомством, наградив стариков множеством внучат. Кто-то устроился в жизни лучше, кто-то хуже. Вот тем-то, кто хуже и помогали материально дед с бабкой. Пенсия в колхозе всегда была мизерной. Ее едва хватало на самое необходимое, с учетом домашнего хозяйства. Из своих скудных пенсий старики не могли помогать многочисленным внукам, помощь продуктами, тоже была не безграничной.
      Неизвестно, кому из стариков пришла в голову эта идея, но дед воплотил ее в жизнь. Построил во дворе оранжерею, закупил в районе различных сортов роз и дело пошло. Не успели сельчане и глазом моргнуть, как начал по выходным возить дед бабку на старом горбатом запорожце в город, торговать цветами, кои занимали все свободное место в салоне. Не смотря на скепсис односельчан, дело у стариков пошло на лад. Стариковской заботой оказалось охвачено многочисленное потомство, которое стало появляться в Шишигино гораздо чаще, нежели прежде. Старик со старухой также не оставались внакладе. Спустя пару лет, дед возил бабку в город не на старом, раздолбанном горбатом «запоре», а на новеньком «москвиче».
      Некоторые сельчане, завидев разительные перемены в жизни стариков, снедаемые желанием срубить легких денег, решили, было пойти по их стопам. Но строительство оранжереи, возня с растениями, отнимали столько времени и сил, что вскоре возможные конкуренты розовому бизнесу стариков, отпали сами собой. Лешка не раз бывал у стариков, посещал и цветочную оранжерею, их гордость. Насмотрелся на великолепные розовые кусты разных сортов. Но оранжерея сельских цветоводов, не шла ни в какое сравнение с тем, что предстало его взору в аномальном мире.
      Семь рядов розовых кустов, тянулись от дверей в глубь теплицы, теряясь в белесом мареве. Лешка, пройдя вперед несколько шагов, оказался в цветочном окружении, опоясанном белесым туманом. Определить размеры оранжереи ему не удалось, тупо шагать вперед, не хотелось. Сюда он прибыл не для того, чтобы измерять чьи-либо владения, а для того, чтобы найти ответы, на вопросы.
      Оказавшись в окружении белесого марева, он решил проверить подозрение о том, имеет ли смысл при возвращении домой использовать тот же путь, коим прибыл сюда. Или для возвращения домой направление вообще не нужно и чтобы вернуться в привычный мир, необходимо нечто иное. Он развернулся на 180 градусов и пошел в обратном направлении. Вскоре он вновь стоял у дверей оранжереи. Стоило лишь протянуть руку и открыть дверь, чтобы оказаться за ее пределами, на булыжной мостовой. Почему-то он был уверен, что за дверью находится именно мостовая, а не что-нибудь другое, что окончательно похоронило бы его планы на возвращение.
      Он вновь вернулся к созерцанию длинных и ровных цветочных рядов, одинаково пышных и великолепных. Каждый ряд имел свой цвет. Всего рядов было семь, по количеству существующих в мире основных цветов, на основе которых, существовало бесчисленное множество оттенков. И если красные, оранжевые и желтые розы, видеть ему доводилось и раньше, то голубые, синие, фиолетовые, а главное зеленые, были для него в диковинку. Настолько в диковинку, что он не удержался от соблазна. И хотя он поклялся ничего не трогать в этом мире без крайней необходимости, но удержаться от соблазна потрогать и понюхать куст с зелеными розами, не смог.
      На ощупь цветок оказался еще более неожиданным, чем по цвету. Необычную окраску можно искусственно вывести и у профессиональных цветоводов есть по этому поводу свои секреты, но как придать стеблю, листьям, и самому бутону прочность металла? А именно таковыми они и были. По твердости они словно сделаны из металла, но металл этот теплый и живой на ощупь.
      Сначала Лешка предпринял небольшое усилие, затем напрягся всерьез, пытаясь отломить один из бутонов. Но это оказалось бесполезным занятием, как если бы он пытался переломить металлический прут в кованой ограде. Цветы казались выкованными из металла. Но кто и главное, для какой цели, изготовил эти произведения искусства, раскрасил в разные цвета и рассадил бесконечными рядами? Цветы были живыми, о чем говорило тепло, не присущее холодному, кованому железу. Розовые кусты действительно здесь росли, а что касается прочности, быть может, она является одной из отличительных черт здешнего мира, о котором он еще ничего не знает.
      Раз есть оранжерея, значит, существует и ее хозяин, и он каким-то образом находит способ собирать созревший урожай цветов. А значит он либо силы неимоверной, что пальцами может сломать металлический прут, либо в сборе цветов существует какой-то секрет. Если верно первое предположение, он не хотел бы встречаться с неведомым садоводом в пределах его хозяйства. Слишком хорошо Халявин осведомлен о том, как обходятся хозяева с воришками, застуканными на месте преступления. Милиции их не сдают, а бьют смертным боем и только быстрые ноги, дают шанс неудачливому воришке избежать побоев, от которых долго будет ломить бока. Если верно второе предположение, то стоит спрятаться и понаблюдать. Выведать секрет стальных роз, а заодно составить мнение об обитателях аномалии.
      Когда придет время возвращаться домой, он обязательно нарвет роскошный букет зеленых роз. Одну он подарит старику-цветоводу, пусть поломает голову над тем, где он ее взял, озаботится выведением нового сорта, столь необычного по прочности и цвету. Лешка верил, что розы из живого металла и храниться будут вечно, если их что-то и сможет их одолеть, то только ржавчина.
      Халявин пытался гнуть, ломать упрямые цветы, но бесполезно, с таким же успехом он мог руками ломать кованую ограду у сельского клуба. Дома за подобные действия он бы угодил в разряд безумцев. В этом мире, все было гораздо проще, поблизости не было никого, кто мог заметить его начинающееся безумие. Наблюдателей поблизости не было, иначе бы Халявин почувствовал их присутствие, как чувствовал в лесу наблюдающего за ним зверя. Он всегда чувствовал чужое присутствие и поэтому был жив, более того, не получил и царапины, за годы общения с таежным миром. Он мог уверенно заявить, что здесь никого нет. Хозяева оранжереи отсутствовали. Даже лучше, что он зашел в оранжерею в отсутствие хозяев, иначе они вряд ли бы позволили ему так хозяйничать.
      Лешка не терял надежды разжиться цветочком. Поскольку попытки отломить стебель оказались безуспешны, он решил выдрать с корнями целый куст, хотя не представлял, что с ним будет делать дальше. Не потащит же с собой по здешнему миру. Да и по возвращении домой, таскаться со здоровенным, колючим кустом, вряд ли захочется.
      Что делать дальше он не думал, увлеченный сиюминутным порывом. Он своего добьется, выдернет из земли проклятый куст и совершит первую, пусть маленькую, но победу над аномалией. Нужно только найти точку опоры и тогда он устроит в оранжереи форменный переполох. Лешка вскоре нашел положение, при котором мог приложить к ненавистному кусту, максимум усилий. Упершись одной ногой в землю, а другой в стену строения, он потянул проклятый куст на себя. Но сколько бы он не напрягался, куст стоял словно вкопанный. С таким же успехом Лешка мог тянуть из земли вмурованный туда бетонный столб.
      Но во время своих бесполезных попыток, он обнаружил еще одну, волнующую цветочную тайну. Когда он пытался выдрать куст с корнями, то слишком близко приблизил лицо к одному из раскрывшихся бутонов. И цветок потерял форму, превратившись в нечто бесформенное, сродни мареву, царствующему в этом мире. Тогда он не придал этому значения, посчитав, что все плывет у него перед глазами от натуги. Но когда отдышался, вспомнил о странном видении и решил убедиться, что это обычные цветы, а не невесть что бесформенное. Да и аромата цветочного он до сих пор не уловил, хотя уже должен задыхаться от благоухания бесчисленного множества розовых кустов.
      Халявин приблизил лицо к ближайшему кусту. И чем ближе оно становилось к бутону, тем отчетливее терял цветок привычные глазу очертания, превращаясь в нечто бесформенное, аморфное. Но сквозь туман и размытость очертаний, стало вырисовываться нечто иное. Зрение сфокусировалось, сделалось достаточно острым для того, чтобы различить открывшийся взору, микроскопический мир. В том, что это действительно целый мир, он не сомневался. Мир этот был особенный, невероятно далекий от мира людей, принадлежащий иной реальности. Ничего подобного Лешке ранее видеть не доводилось, ничего похожего не было и в фантастических книгах. Увиденное он не мог передать словами, поскольку в человеческом мире не существовало таких слов. Он просто почувствовал живой мир, населенный разумными существами, настолько далекими от людей, что потребуются миллионы лет, чтобы им понять друг друга. Он созерцал чуждый мир сразу, целиком, не имея ни малейшего представления о том, как это у него получается.
      Чуждый мир манил, притягивал, маня раствориться в зовущей неизвестности, стать единым целым. Пришедший откуда-то голос, звал за собой, и не было сил сопротивляться чарующим видениям, сладкому зовущему голосу, звучащему прямо в мозгу. И он все ближе опускал голову к розовому кусту, невероятным образом превратившемуся в целый мир. Оставалось всего чуть-чуть, чтобы этот мир увлек его в свои манящие глубины. Но, сквозь сладкоголосый шепот, звучащий в мозгу, сиреною заревел сигнал тревоги. С трудом, но он проник за сладкую пелену дурмана затуманившего мозги. Пробил в окутавшей разум дурманящей пелене солидную брешь. Зазвучал тревожным набатом ничем более не сдерживаемый.
      Лешка остановился, на мгновение замер, словно колеблясь. Затем, окончательно освободившись от пленившего разум дурмана, резко выпрямился и застыл, с бешено бьющимся сердцем, возле самого обычного на вид розового куста. Вот только зеленый цвет выделялся из рамок обыденности, да скрывающиеся в цветочных бутонах миры, нарушали идиллию обыденной реальности. Он был в чуждом мире, либо откровенно враждебном людям, либо безразличном к ним, что было не менее опасным. Сотни, а может и тысячи сгинувших в мерцающем мареве аномалии людей за все время ее существования, ярчайшее тому подтверждение. Нужно быть предельно осторожным, чтобы не угодить в ловушку, из которой вряд ли удастся вырваться также легко, как из цветочного плена.