В безудержном пьяном угаре пролетело несколько лет. Незаметно, в первую очередь для сельской красавицы потускнела, поблекла ее красота. Золотая коса уже давно перестала быть таковой, приобретя грязно-русый цвет. Ее глаза, от постоянного пьянств и ведения ночного образа жизни, поблекли и из пронзительно голубых, превратились в грязно-серые. Исчезли из них и детская непосредственность, и кажущаяся наивность, так привлекающие солидных мужчин, уступив место холодному расчету. Ее формы поблекли и подувяли, после нескольких лет разгульной жизни. Лицо немного обрюзгло, на нем появились первые морщинки. Некогда роскошные груди, упрямо выпирающие вперед, затасканные временем и бесчисленным множеством тискавших их мужчин, стали вялыми и обвисшими, и не вызывали более, безудержного восторга в глазах мужчин. Ее походка, из легкой и упругой превратилась в разваленную. Пальцы пожелтели от сигаретного дыма.
      Она не утратила окончательно былой привлекательности, как и прежде, пользовалась у мужчин спросом, но это уже было не то, по сравнению с прошлым. Ей звонили все реже, и гораздо реже приглашали на ночные свидания в рестораны и казино. Завсегдатаи злачных мест, нуждались в новой, молодой и свежей плоти для удовлетворения похоти. Настя незаметно для самой себя, потеряла былую привлекательность. И хотя она по-прежнему могла часами крутиться перед зеркалом, любуясь роскошными формами, это уже были не те формы, что вскружили голову столичному чиновнику, несколько лет назад. Она потеряла былую красоту, отойдя на второй план среди столичных дам полусвета.
      Все реже приглашали ее для ночных забав. Все чаще ей приходилось ложиться спать одной, далеко за полночь. И вместо упоительного секса, довольствоваться лишь воспоминаниями, которые не могли унять требующее свое, междуножие.
      Вместе с одинокими ночами пришли проблемы иного рода, которых она не знала на протяжении многих лет. Проблемы финансового плана. Если в былые времена, они кидала, не считая купюры с портретом вождя прямиком в тумбочку, тратя деньги исключительно на коньяк и шоколад, никогда не интересуясь, сколько их осталось, то теперь все обстояло несколько иначе. Она вдруг, с превеликим удивлением узнала, что деньги имеют тенденцию заканчиваться. И что запасы денежных знаков с портретом вождя, нужно время от времени пополнять, чтобы поддерживать на должном уровне, ставшее привычное существование.
      Можно было, конечно, вернуться в родное Шишигино, из которого ее вывез несколько лет назад, пленивший сердце и разум, столичный чиновник. Но что ее ждет там? Серость и унылость будней, каждодневный рабский труд за кусок хлеба, да шматок колбасы к празднику. Работа в грязи и навозе, крутить коровам хвосты да дергать за сиськи, в погоне за молочным рекордом. А еще огромный сельский дом, лишенный элементарных удобств, для содержания которого в приличном состоянии, нужно пахать с утра и до вечера. Ей придется натруждать нежные, ухоженные руки, за минувшие годы, позабывшие тяжесть большую, нежели бокал вина, или стакан коньяк.
      К этому деревенскому великолепию добавится вечно пьяный и вонючий муж-алкоголик, с одной-единственной жизненной заботой, где и на что опохмелиться. И это вечно пьяное и грязное ничтожество, ей придется обхаживать всю жизнь. Готовить, обстирывать, убирать за ним грязь. А когда он, сытый и пьяный пожелает обратить внимание на затюканную работой и бытом жену, раздвигать перед ним ноги. И ощущать на себе его грузное тело, разящее перегаром и чесноком, дергающееся пару-тройку минут. Затем, удовлетворив похоть, вонючее тело, именуемое мужем, не сказав ни слова, отвалит в сторону. И уже спустя минуту, его громкий храп начнет сотрясать стены спальни, отравляя воздух сивушным перегаром.
      От одной только мысли о том, что ждет ее в деревне, если она вдруг надумает туда вернуться, ее передергивало. Рука непроизвольно тянулась к стакану, на четверть заполненному коньяком, к которому она прикипела душой и сердцем. Такую выпивку, она могла употреблять только здесь, в столице. В деревне, ей пришлось бы довольствоваться дешевой водкой из местного сельпо, да дрянным шампанским, завозимым туда по праздникам. А то и вовсе скатиться до употребления вонючего самогона. И тому две причины: хроническое отсутствие в деревне денег, и наличие мужа-алкоголика, который все равно пропьет деньги, если их и занесет каким-нибудь ветром в избу.
      Но какими бы алкоголиками не были Шишигинские мужики, здоровье они имели отменное. Тех редких минут, что они уделяли своим бабам в перерывах между пьянками, вполне хватало для того, чтобы обзавестись выводком вечно грязных, орущих и сопливых детишек. За ними тоже, как и за беспутным мужем, нужно убирать, их надо мыть, кормить, обстирывать.
      В шишигинских семьях, всегда было много детей. Здешние жители не ограничивали себя никогда в их количестве. Не использовали модных, распространенных в столице, и других крупных городах резиновых штучек, а также лекарств, делающих женщин не способными к зачатию. Они воспринимали детей как богом данную данность. И если в семье есть возможность прокормить одного ребенка, то найдется возможность прокормить и целый выводок в десяток голов.
      Места в Шишигино раздольные и сытые, еды хватало на любую, даже самую многочисленную семью, если он не состояла сплошь из запойных алкоголиков. Но даже те личности, что не желали работать ни на себя, или на барина, или на какую другую власть, плодились и размножались. Ибо на помойке, откуда в основном и происходил их рацион, всегда было полно недоеденных кусков, с радостью поглощаемых непритязательными личностями. Любой шишигинский мужик, даже конченый трутень и алкоголик, мог легко поставить в лесу силок на зайца, либо сеть, или морду на речную живность. Таким образом подкормить семью, чуть более грязную, многочисленную и непутевую, нежели прочие деревенские семьи.
      Люди издавна жили большими семьями, не видя в том ничего странного, а тем более предрассудительного. Более того, для них были непонятны семьи с двумя-тремя детьми, а тем более те, где ограничивались всего одним ребенком, или вовсе обходились без таковых.
      Настя тоже происходила из многочисленного семейства. С детства она и не представляла себе иного существования, принимая обилие братьев и сестер за данность, готовая достигнув зрелости и выйдя замуж, нарожать супругу много детей. Так бы все и было, не повстречайся на ее жизненном пути, сексуально озабоченный столичный чиновник, что вывез ее в столицу, вывел в свет, заставив взглянуть на многие вещи под другим углом.
      Столица настолько отличалась от глухой, захолустной деревушки, откуда Настя была родом, так далека по жизненным понятиям, как Земля от звезд, мириады которых еженощно высыпали на чернильном небосводе, расшивая его чарующим серебряным узором. В столице были иные понятия относительно численного состава современной семьи. Один ребенок в семье воспринимался как данность, два, как чья-то прихоть, на тех, что имели трех и более детей, указывали пальцем, считая не совсем нормальными.
      Хотя советское правительство на словах было за высокую рождаемость, декларировало многодетным семьям громкие права и льготы, на деле они оказывались столь смехотворны, и незначительны, что всерьез на них рассчитывать не приходилось. Да за льготами никто особенно и не гнался, и редкие для столицы семьи, имевшие троих и более детей, просто любили их, а не стремились получить мифические льготы и привилегии.
      Возможно, нежелание иметь детей, было отчасти связано с жилищной проблемой. Ведь городская квартира отличается от сельской усадьбы также разительно, как земля от неба. А если учесть, что подавляющее большинство москвичей в то время обитало не в отдельных, благоустроенных квартирах, а в коммуналках с множеством хозяев, это многое объясняло, хотя конечно и не все. Но даже отдельная квартира со всеми удобствами, оставалась таковой на долгие годы, а зачастую на всю жизнь.
      Городская квартира никак не реагировала на увеличение численного состава семьи. Ее невозможно увеличить, чтобы у каждого члена семьи, было отдельное жизненное пространство. И приходилось горожанам жить в скученных условиях долгие годы. До тех пор, пока кому-нибудь не давали на производстве, где он горбатился долгие годы за грошовую зарплату, новую квартиру, превышающую предыдущую на несколько квадратных метров.
      И снова жизнь в скученности. И если подросшая девчонка выходила замуж, и уходила жить в чужую семью, неся неудобства другим людям, на ее прежней жилплощади становилось немного просторнее. Если в семье рос парень, то, женившись, он приводил в дом молодую супругу, отнимавшую и без того ограниченные, квадратные метры. А затем у молодых рождались дети и метры свободного квартирного пространства катастрофически улетучивались. И все начиналось по новой. Стояние в бесконечных очередях на улучшение жилищных условий, и через десяток лет, при благоприятном раскладе, собственная квартира, которая к этому времени невероятно мала для разросшейся семьи. И так до бесконечности. Так живет большинство москвичей, жителей больших и малых городов, для которых наиглавнейшей проблемой является квартирный вопрос, испортивший не одно поколение советских людей.
      Другое дело в деревне, или в поселках, раскинувшихся вблизи, вокруг, а то и в пределах границ больших и малых городов. Здесь если и возникает жилищный вопрос, то решается он гораздо быстрее и безболезненнее, быть может, лишь чуточку затратнее. В частном доме нет проблем с жильем. Изначально строились дома на Руси большими и просторными, с учетом русской традиции иметь большую семью, где количество ребятишек перевалившее за десяток, ни у кого не вызывало удивления и непонимания.
      На Руси так жили испокон веков, в глубинке продолжали и поныне. Если дом становился мал, для увеличившейся семьи, ничто не мешало хозяевам пристроить пару-тройку комнат, сняв тем самым возникшую проблему. Если и этого было мало, ничто не мешало надстроить второй этаж, с множеством комнат. Отсутствовала жилищная проблема на селе, испортившая жизнь многим поколениям горожан. Для решения жилищного вопроса на селе, необходимы только финансы на строительные материалы, да время. Деньги у сельчан всегда водились, они привыкли работать от зари до зари, в отличие от избалованных горожан. Времени также было в избытке и для расширения собственных квадратных метров, и на производство тех, кто эти метры должен заселить.
      Обжившаяся в столице Настя, иначе смотрела на мир. Ее взгляды коренным образом изменились. Она более не была легкомысленной и наивной девчонкой, что примчалась сюда с охмурившим ее чиновником, покорять столицу. Наивность и простота исчезли бесследно, вытесненные реалиями жизни. За годы проведенные в Москве, она из наивной деревенской простушки, превратилась в красивую стерву, знающую цену своим прелестям. Настя настолько вписалась в городскую жизнь, что не мыслила себя вне ее.
      Возвращаться обратно в Шишигино, к коровам и навозу, вечно пьяным колхозникам к серому и унылому однообразию будней, у нее и в мыслях не было. Что станет делать она, привыкшая к красоте и размаху столичной жизни, в богом забытой глухомани, где нет ничего, что даже отдаленно напоминало бы столь полюбившуюся ей жизнь. В Шишигино она не вернется никогда, предпочтет голодную смерть в столице, возвращению в серость, грязь и убогость колхозной жизни.
      Но чтобы остаться в Москве, нужны деньги, причем немалые, учитывая привычки, приобретенные ее за годы столичной жизни. А это и шоколад, и коньяк, и различные деликатесы. Красивые наряды, нижнее белье, сводящее мужиков с ума, заставляющее без конца нырять в кошелек, исполняя ее прихоти. И прочие дамские мелочи, типа духов и сигарет, на которые также нужны деньги. К ее огромному сожалению, бросаемые ранее без счета в тумбочку купюры красного и фиолетового цвета с портретом вождя, стремительно таяли день ото дня. Их количество хоть и пополнялось время от времени, но не как в былые времена. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы изменить положение в лучшую сторону.
      Учиться Настя, так и не поступила. Да и не было у нее более того наивного желания, отчасти руководствуясь которым, она прибыла в столицу. Зачем корпеть долгие годы над учебниками, вдалбливать в голову всякую мудреную глупость. Чтобы потом получить диплом инженера и устроиться куда-нибудь на завод? И жить потом на мизерную зарплату, перебиваясь с картошки на макароны, экономя на всем, отказывая себе в маленьких радостях для того, чтобы купить какую-нибудь необходимую в хозяйстве, вещь.
      И так из месяца в месяц, из года в год. Дальнейшая карьера, перспектива получения более высокой должности и соответственно зарплаты, во многом будет зависеть далеко не от ее деловых качеств. Будь ты хоть семи пядей во лбу, у тебя нет никаких шансов подняться по служебной лестнице быстрее какой-нибудь симпатичной и понятливой блондинки с длинными ногами, и голубыми глазами. Симпатичной блондинки, чьи огромные ресницы восторженно взлетают при появлении начальника. Чей чувственный ротик с ярко накрашенными губами, открывается томно и призывно, а коленки послушно ползут в сторону, открывая заинтересованному взгляду, самое сокровенное.
      И вот вчерашняя выпускница, смазливая студентка с красным дипломом, немало потрудившаяся ради его получения ртом и гениталиями, уже и мастер. Еще немного, и она начальник участка. И дальнейший ее взлет по служебной лестнице, не менее стремителен. И громадные ресницы взлетают вверх уже при появлении другого начальника. Ее чувственные губки призывно и томно открываются навстречу уже другому. И другого манят ее влажные глубины, меж обольстительно разведенных ног.
      И новый карьерный взлет, - уже на самый верх. К 30 годам, она превращается в прожженную стерву из заводоуправления, занимающую приличную должность и раздвигающую ноги по мере надобности. Чтобы усидеть в кресле, не вылететь из него куда-нибудь на отшиб, под натиском очередной карьеристки, пробивающей путь на самый верх при помощи губ, задницы и аппетитной «киски».
      Так и сидит она сычом, поглядывая настороженно по сторонам, в ожидании появления в поле зрения соперницы, что дерзнет покуситься на ее трон. И при обнаружении таковой, начинает плести сложные сети интриг, чтобы сбагрить представляющую опасность красотку куда-нибудь подальше. Пока она не освоилась, не пустила корни, не набралась сил для того, чтобы ее саму куда-нибудь спихнуть.
      И так пролетит вся жизнь. В накоплении денег, машин, квартир, дач, и прочих благ, недоступных большинству простых людей, но доступных ей в силу служебного положения. И так до тех пор, пока она все-таки не проглядит появление соперницы, подпустит ее слишком близко к себе. А может и не проглядит, и сделает все возможное, чтобы избавиться от соперницы так же, как и от ее смазливых предшественниц. Просто привычная и отлаженная годами схема избавления от конкуренток, начинала давать сбои. Причина до обидного банальна и проста. Она начинала стареть, хотя не призналась бы себе в этом, даже в страшном кошмаре. Ее прелести несколько увяли, приелись, более того, набили оскомину в мире, в котором она вращалась. Благосклонные уши вышестоящих начальников охотнее прислушивались к словам, вылетающим из прелестных губ молодой девушки. Тем охотнее, чем ближе губы находились к ушам слушателя, особенно если под телом начальника лежала такая податливая и готовая на все, плоть просительницы.
      Новое привлекает, манит новизной, всегда имея преимущество над старым, давно приевшимся и устоявшимся. И когда с одной стороны опыт и связи, а с другой симпатичная мордашка, точеная фигурка и правильно подобранные слова, опыт и связи частенько оказываются в роли проигравших.
      И пока торжествующая молодость примеряется к высокому креслу, его прежняя хозяйка, спешно собрав вещи, обустраивается в другом месте. Рядовое распоряжение вышестоящего начальства и вчерашняя всесильная стерва из заводоуправления глотает пыль в конторе одного из цехов, получив повышение, более похожее на пожизненную синекуру в ссылке.
      Подобный вариант с учебой быть может, и устроил бы Настю, если бы не два весьма ощутимых минуса. Во-первых, ей все-таки придется учиться, а это долгих пять лет лишений студенческой жизни общаге, макароны и маргарин. Пять лет, быть может, и пролетели бы незаметно для не избалованной сельской девчонки, приехавшей в столицу из глубинки, привычной к трудностям. Но Настя успела вкусить прелестей столичной жизни, ее богемной составляющей. Когда ничего не нужно делать и все, - развлечения, банкеты, деньги, нужные связи, падает к твоим ногам, а точнее, между них.
      Для Насти 5 лет студенческой жизни грозили превратиться в бесконечный кошмар. Хотя, по здравому размышлению, продлился бы он не более недели. Больше бы она не вынесла чисто физически, и бежала бы, проклиная все на свете. Но если предположить самое фантастическое, представить на миг, что она изменится и вновь станет той скромной, и наивной деревенской девчонкой приехавшей покорять столицу, что ей удастся не только поступить, но и закончить престижный столичный ВУЗ, то где гарантия, что все случится именно так?
      Кто даст гарантию, что состоится оно, превращение бывшей студентки, в прожженную стерву из заводоуправления. Слишком много желающих пойти по этой стезе и слишком мало кому удается дойти до конца, и не факт, что это удастся именно ей. Тем более теперь, когда годы разгульной жизни, наложили на ее чело свой отпечаток, явно не прибавивший свежести и красоты.
      Окончить институт и стать инженером с нищенским окладом, выйти замуж за такого же нищего, и всю оставшуюся жизнь считать копейки до зарплаты, такая жизнь ее не устраивала. Ей гораздо ближе к сердцу была жизнь, которую она вела на протяжении последних лет. В которой были сумасшедшие ночные загулы, часы безудержного секса и долгий дневной сон до самого вечера. И так каждый день, и никаких хлопот и головной боли, кроме той, что легко снимается стаканом армянского коньяка.

      Настя решила действовать. Раз телефон упрямо хранит молчание и все реже, приглашает ее, на волнующие ночные рандеву, она самолично позаботится о том, чтобы не проводить ночи в одиночестве, лишенной общества охочих до ее прелестей, мужчин. Она стала умнее. Она знала настоящую цену своим прелестям, и прекрасно понимала, что жизнь начала обратный отчет. Красота, дарованная от природы, прекрасные глаза, гладкая кожа, высокая и волнующая грудь, упругая задница, - все это не вечно. И с каждым прожитым днем ее красота только блекнет. И нет такого средства, чтобы замедлить, или вообще остановить это медленное увядание.
      Настя отдавала себе отчет в том, что нужно поторопиться, чтобы обеспечить свою дальнейшую жизнь. Еще лет 5 и ее дивная красота окончательно увянет. Глаза поблекнут и из пронзительно- голубых, станут бледно-серыми, золотистая коса потемнеет и станет русой. Высокие и стоячие груди обвиснут, а упругая задница станет рыхлой и бесформенной. Об этом ей все чаще говорило зеркало, когда, взглянув на свое отражение, обнаруживала в уголках глаз ранее отсутствовавшую там морщину, немым укором напоминающую об ушедших безвозвратно годах.
      Нужно было действовать, на полную катушку использовав природное богатство, что еще цвело в ней пышным цветом, чтобы устроить дальнейшую жизнь. Она не сомневалось, что все ей удастся. Найти подходящего мужика, влюбить в себя и оженить. Связав себя брачными узами, родив наследника для избранника, она упрочит свое положение в столице, пустит корни. Выйдя замуж, она из прежней, распущенной и развратной девицы, превратится в примерную жену и мать. И воспитает свою дочь так, как ее когда-то воспитывала мать, в строгости и послушании. Это ей непременно удастся, ведь дочка, будет избавлена от необходимости, всеми правдами и неправдами закрепиться в Москве. По праву рождения, она станет коренной москвичкой.
      Дело за малым, подыскать достойного кандидата на роль мужа и отца ее будущего ребенка. Человека, ради которого постарается изменить полюбившуюся ей жизнь. Конечно, она предпочла бы искать мужа в кругу обеспеченных мужчин, добившихся всего в жизни. Они бы смогли обеспечить ей уровень жизни, к которому она так привыкла, поддерживать который стремилась любой ценой. И наплевать на разницу в возрасте. Ее не останавливало и не смущало то обстоятельство, что они годились ей в отцы, а некоторые, самые ласковые и заботливые, в дедушки. И что у многих были дети, ее ровесники, а нередко и старше, которые крайне негативно отнеслись бы к появлению в доме мачехи, младше их самих.
      Она бы нашла способ приручить и их, если бы у «папиков» с большими животами и толстенными кошельками, хватило бы смелости бросить опостылевших старых жен, и предложить ей руку и сердце, в довесок к квартире, даче, машине и банковскому счету. С великовозрастными детьми, что примут в штыки ее появление в семье, она справится. Наследники тоже мужчины, и также падки на женскую красоту, как и папаши. Это лишь дело времени, совсем небольшого, чтобы соблазнить и совратить детишек, завлечь в постель, в которой она предавалась любовной страсти с родителем, дать им вкусить столь желанный, и запретный плод. Работая головой и ногами, она сделает все, чтобы превратить непокорного пасынка, в послушное ее воле, существо.
      Она привяжет его к себе посредством секса, или банальным шантажом. У молодого человека не будет иного выбора, как или сексуально удовлетворять ее, либо пасть жертвой шантажа. Ей совсем несложно будет разыграть перед безумно влюбленные в нее престарелым муженьком, историю совращения и насильственного лишения ее супружеской чести, его сыночком. И в этом случае, гнев супруга будет ужасен, и человек, на чью голову он обрушится, очень сильно пожалеет. В первую очередь о том, что вместо сладкого любовного пути, выбрал путь непослушания и неприятия.