– Жаль, что она не сказала нам про свадьбу. Я могла бы быть подружкой невесты.
      Миранда продолжила читать:
      – «Я написала две детские книги, одна из них называется «Нокомис, дочь Луны», а другая – «Каменный сад». Похоже, я получу за них целую кучу денег, поэтому не беспокойтесь относительно стоимости подарков – я же знаю, вы непременно будете волноваться!»
      Миранда сделала паузу и оторвала взгляд от письма. Никто не произнес ни слова.
      – «Надеюсь, мы вернемся домой в январе, и я буду проживать по адресу Сассекс-гарденс, 25, в хорошей квартире недалеко от Гайд-парка. Как только мы устроимся, я приеду навестить вас. Берегите себя. С искренней к вам любовью, Мэг».
      В комнате повисла тишина. Даже Себастьян понял, что тетя Мэг покидала их. Питер со вздохом произнес:
      – Что ж, вот и ответ на вопрос, что Мэг присмотрит за тем, как у нас тут идут дела, моя дорогая.
      Алекс резко спросил:
      – Почему? Ты что, уезжаешь, ма? А как же мои экзамены?
      Себастьян захныкал:
      – Ты же не уезжаешь, мамочка? Правда же, нет? Правда?
      Миранда покачала головой:
      – Нет.
      Кэти вновь вынула палец изо рта и напустила на себя умное выражение.
      – Ты хочешь вновь играть, не так ли, Миранда?
      – Нет, – ответила Миранда.
      Питер тщательно свернул новый халат.
      – В один прекрасный день твоя мать вернется на сцену, дорогая. Когда станешь немного постарше.
      Себастьян тут же начал выяснять, насколько постарше. Кэти, склонив голову набок, предложила:
      – Может быть, муж тети Мэг приедет с ней и тоже приглядит за нами?
      Питер с силой сжал халат между ладонями. Казалось, он испытал облегчение, когда Алекс с чувством сказал:
      – Он нам тут не нужен! Тетя Мэг наша! Миранда поднялась с места и пошла ставить чайник.
      – Не говори так, Алекс, – по привычке сказала она. Она не знала, что и думать о Чарльзе Коваке. С одной стороны, все упрощалось. И если она ошиблась по поводу ребенка, то в таком случае больше не было оснований для угрызений совести. Однако ей было не по себе оттого, что Питер ревновал. Потому что да, Питер ревновал.
      На остров Артемиды медленно приходила зима. В день Рождества они все вчетвером отправились в бухту Барана, и Чарльз опустил ножки маленькой Эми в воду. Она запела фальцетом и забарабанила ножками по воде.
      – Словно забирается вверх, – заметил Чарльз.
      – О Господи Боже мой, да ей всего лишь три месяца от роду, – запротестовала Эми. – Останови его, Мэг!
      Мэг рассмеялась.
      – Она сама ему скажет. Она держит его у себя в кулачке.
      – Мы отведем ее в бассейн с подогретой водой, о котором много рассказывает Джилл, – сказал Чарльз, выходя из тени деревьев и закутывая ножки маленькой Эми в одеяло. – Мы сможем научить ее плавать до того, как она начнет ходить.
      Он рассмеялся над ужасом, охватившим Эми.
      – Теперь это в порядке вещей, бабуля. Можешь приехать и посмотреть, если хочешь.
      – Ты же отлично знаешь, что не поеду с вами, – бросила Эми. – И, честно говоря, не понимаю, зачем вам туда ехать! Для маленькой Эми здесь гораздо лучше. К тому же дела неплохо идут сами по себе, Ковак.
      – Вот тут-то ты не права, мисс Всезнайка. Чарльз обхватил ее за костлявые плечи, маленькая Эми схватила ручкой чей-то нос. И Чарльз, и Эми чувствовали себя неловко, пререкаясь.
      – Дело пока стоит, но дела не могут стоять вечно. Мне нужно быть там, чтобы проследить за выходом «Каменного сада». Маленькой Эми нужен дом, где нет сырости и тепло. Ей нужно сделать прививки от целой кучи болезней. А Мэг желает увидеться со своей сестрой.
      Мэг взяла ребенка на руки, и они отправились в обратный путь.
      – Пожалуйста, поедем с нами, бабушка. Нам так будет не хватать тебя. На самом деле, я не могу представить, как стану жить без тебя!
      – Вот, вот еще одна причина в пользу того, чтобы не ездить, Мэг.
      Эми оставила свой нетерпеливый тон и рассуждала очень трезво:
      – В будущем тебе придется провести много времени в Англии, на время учебы маленькой Эми в школе и тому подобное, поэтому тебе необходимо научиться обходиться без меня. Потому что я не уеду с Артемии.
      Они поднялись на вершину утеса и, переводя дыхание, стояли и глядели вниз на бухту.
      – Мне кажется, что ты права относительно школы, – сказала Мэг, пересаживая ребенка на другое колено. – Мне так хочется привезти ее сюда.
      – Она может проводить здесь лето и все школьные каникулы, – заметила Эми.
      – Ты уклоняешься от темы, бабуля, – сказал Чарльз. – Нет ничего, что могло бы помешать тебе поехать с нами. Стать нашей неотъемлемой частью. Мы не представляем жизни без тебя.
      Однако Эми не захотела затевать очередной спор. Со всей серьезностью она заявила:
      – Ковак, я живу на Артемии с 1930 года. Фашисты не заставили меня уехать отсюда. Если я покину этот остров, я умру. Все очень просто.
      Эти слова потрясли их, и они замолчали. Затем они попыталась обнять ее, а маленькая Эми поочередно хватала их за носы. Смеясь и плача одновременно, они отодвинулись и посмотрели друг на друга.
      – Хорошо, – сказал Чарльз, – больше не будем говорить на эту тему. Мы вернемся – и ты это отлично знаешь.
      Эми молча кивнула.
      Мэг была дома у Чарльза, когда всем командовала Ева, и теперь ее весьма разочаровал бросавшийся в глаза упадок. Во времена Евы хозяйство в доме вела экономка, ежедневно к ней в помощь приходила работница. Когда Еву поместили в пансионат, экономка ушла, а Магда, агрессивно настроенная венгерка, продолжавшая, как и прежде, ежедневно приходить в дом Коваков, только стряпала и не обращала внимания ни на что иное. По всей квартире оставались вещи Евы: платяные шкафы с вышедшей из моды одеждой, ряды туфель с кубинскими каблуками, коллекция вееров, на некоторых из которых имелись автографы известных личностей, туалетный столик, уставленный косметикой. Первые издания Чарльза, его рисунки и иллюстрации к «Королю Лиру» пачками стояли на полу огромной гостиной. На протяжении последних лет он использовал квартиру скорее как временную стоянку, но не как дом, и это бросалось в глаза.
      Мэг упорно трудилась, стараясь добиться перемен, но чувствовала, что ведет сражение в одиночку. Чарльз, столь полезный на Артемии, у себя в квартире походил на рыбу, вынутую из воды. Он предпочитал играть с маленькой Эми, купать, укладывать ее спать и уклонялся от принятия решений по поводу того, как лучше расположить веера Евы, фарфор, посуду, свои собственные книги.
      – Шкафы есть, – сказала Мэг, глядя на высоких, со стеклянными дверцами монстров, выстроившихся, подобно солдатам на параде, у дальней стены комнаты, – но… они несколько страшноваты…
      – Подыщи что-нибудь сама, Мэг, – великодушно отвечал Чарльз, – меня это не волнует. Честное слово.
      – Но я не могу решать такие вещи в одиночку, – запротестовала Мэг, – это все-таки твой дом, он был домом твоей матери.
      – А теперь он твой. – И, нетерпеливо тряхнув головой, добавил: – Если тебе не нравится это барахло, выбрось его! Поставь по-своему. Мне нравилось у тебя в Килбурне. Расставь все так же, как там.
      Пораженная, Мэг уставилась на Чарльза.
      – Чарльз, комнатка в Килбурне была крохотной. Два кресла, книжный шкаф и телевизор. А тут… ты только посмотри на кухню. А гостиная – как танцевальный зал. Вдобавок к этому три огромных спальни и две ванных комнаты.
      – Ну и что? – Скрестив ноги, Чарльз посадил на них Эми. – Это что тут у нас? Процеженный морковный сок? О-го-го! – Глядя на Эми, Чарльз состроил блаженное лицо, и она в ответ заулыбалась.
      – Чарльз, – упрекнула его Мэг, – у нас же специальный стул для кормления. Ты же сам настоял купить его!
      – Ей больше нравится у меня на коленях.
      – А брюки, Чарльз?
      – Они не против, – ответил Чарльз и, улыбаясь, посмотрел на Мэг. – Не суетись. Обставь все так, как считаешь нужным. Ты уже звонила Джилл?
      – Нет.
      – Почему?
      – Потому что мы приехали всего два дня назад и еще не распаковали все вещи. Я пытаюсь найти общий язык с Магдой, которая почему-то невзлюбила меня.
      К этому Чарльз спокойно добавил:
      – И потому, что ты не знаешь, как объяснить ей существование Эми.
      – Ну…
      – Мэг, ради самой Эми тебе нужно пройти сквозь все то, о чем мы с тобой договорились. Надеюсь, тогда не возникнет и лишних вопросов. Просто скажи, что когда ты забеременела, то решила отправиться на Артемию, куда затем приехал я и настоял, чтобы мы с тобой поженились. Если ты преподнесешь это таким образом, то не придется лгать. Разве что умолчать о кое-каких деталях.
      – У меня такое чувство… Все время мне кажется, что я злоупотребляю твоим великодушием, Чарльз.
      Однако Чарльз не был склонен обсуждать этот вопрос. Улыбнувшись, он заявил:
      – В таком случае тебе одной придется решать, как поступить со всей этой рухлядью. А также предоставить мне право кормить Эми так, как мне нравится!
      Как обычно, Мэг рассмеялась и оставила эту тему.
      Чарльз твердо решил не представлять Мэг слишком много свободного времени для раздумий. Как-то он позвонил ей и сказал, что договорился с врачом, пользовавшим его мать, чтобы тот осмотрел Эми. Чарльз встретил Мэг в приемной врача и почти церемонно представил ее доктору Гейне.
      – Моя супруга, герр доктор, – произнес Чарльз, ободряюще глядя на Мэг. – Доктору Гейне пришлось бежать от нацистов, так же как нам от русских. Он постоянно наблюдал за состоянием здоровья нашей семьи, – добавил Чарльз и, снимая шапочку с каштановых волос Эми, представил ему крошку. – Это наша дочь, Эми Чарльз.
      – Очень приятно. Она просто очаровательна. Никогда прежде Мэг не встречала врача, похожего на этого. На столе стояли четыре маленьких чашечки кофе и тарелочки с четырьмя крошечными пирожными-птифурами. Здоровье или его отсутствие ни разу не упоминалось в разговоре.
      На другой день Чарльз кающимся голосом произнес:
      – Мэг, ты не будешь против, если старина Гейне понаблюдает и за твоим здоровьем? Все эмигранты стараются держаться вместе. Он был бы ужасно расстроен, обратись мы к кому-нибудь другому.
      – Главное – Эми. Я уже говорила, что полностью доверяю ее тебе. Если ты считаешь Гейне хорошим врачом…
      – Да, именно так. Он лучший врач. Ты едва заметила, а Эми вовсе нет, что он осматривал ее все это время. Уши, зрение. Держа на руках, проверил ее ручки и ножки. А играя с ней и тиская, прослушал сердце и легкие.
      – В таком случае он заслуживает доверия…
      К сожалению, Чарльз с таким же жаром встал и на защиту Магды. Мэг настаивала, что ее помощь по хозяйству нужна ей лишь раз в неделю, а мечтала и вовсе обходиться без нее. Магда не только отвратительно говорила по-английски, но вдобавок была совершенным снобом. Первым делом она сообщила Мэг, что «сначала» мистер Ковак был женат на девушке «из старинного аристократического рода». То обстоятельство, что Эми была зачата вне брачных уз, Магда расценивала как хитрую уловку со стороны Мэг, чтобы заставить Чарльза жениться на себе. Ее не смягчило и то, что Мэг и Чарльз занимали раздельные спальни.
      – В Венгрии такого бы не произошло, – пробубнила она в свой первый приход, держа два конца пододеяльника с одной стороны, тогда как Мэг держала его с другой. – Ни один мужчина не позволил бы, чтобы его называли рогоносцем.
      Мэг понимала крайнюю несправедливость подобных обвинений, особенно в свете происшедшего между Евой и Андроулисом.
      Мэг загнула углы пододеяльника, как в свое время ее учила тетя Мэгги, и с удовлетворением заметила, как брови Магды удивленно поползли вверх.
      – Само собой разумеется, – продолжала рокотать Магда, – никто из Коваков не стелет постель, не готовит, не ухаживает за детьми.
      Мэг, мастерски запеленав Эми, направилась к дверям.
      – Думаю, вы совершенно не правы, Магда, – заметила Мэг. – Ева Ковак вырастила Чарльза на практически необитаемом острове в Эгейском море!
      Мэг прошла на кухню, мысленно принося извинения Эми, поскольку в те далекие дни, скорее всего, именно она выполняла всю работу. Одной рукой она помешала кашу и села кормить ребенка, желая, чтобы Чарльз не придерживался таких феодальных взглядов в отношении своих вассалов.
      Чарльз уклонился от обсуждения этой проблемы, принеся домой книгу, которую Мэг предстояло проиллюстрировать.
      – Это Маркус Тредлс, – произнес он таким тоном, словно это имя объясняло все.
      Маркус Трэдлс написал книгу «Яблочный старичок» и после ее успеха настаивал, чтобы именно Мэг иллюстрировала его последующие книги.
      – Чарльз, – запротестовала Мэг, – но в данный момент есть множество других, более важных дел.
      – Знаю, Мэг. Но ты справишься.
      – На этой неделе я собиралась подыскать мебель.
      – Надеюсь, это не займет у тебя много времени. От силы час-другой.
      – Чарльз, ты, наверное, шутишь? Час или два уйдут только на то, чтобы как следует укутать Эми, прежде чем взять ее с собой.
      – Мэг, не следует брать ее на улицу в такую холодную погоду. Она к ней не привыкла.
      – Ну и ну! По-твоему, я должна оставить ее здесь одну, так?
      – Магда присмотрит за ней! Не беспокойся, я попрошу ее. Она ни в чем мне не откажет.
      – Возможно. Но этого она не сделает. Извини, Чарльз, но я не оставлю Эми с Магдой.
      На следующий день шел снег. Но Мэг надела на Эми два костюмчика, фланелевую фуфайку, шерстяные колготки и еще что-то, напоминавшее спальный мешок с рукавами, и подняла капюшон. Девочка пришла в восторг от снега, как раньше она восторгалась голубыми небесами Артемии. Высунув ручки из-под одеяла, она пыталась поймать большие снежинки своими голыми ручками.
      Пока Мэг добралась до Марбл Арк, а потом шла по Оксфорд-стрит, она шесть раз поправила покрывало. После трехчасового хождения по магазинам Эми промерзла и капризничала всю дорогу домой, хныча от голода.
      Чарльз влетел домой уже после того, как Мэг успела успокоить Эми. Он выглядел таким цветущим, каким Мэг никогда прежде его не видела: кожа его источала здоровье, а темные глаза светились.
      – Все катаются на санках на реке Хит! – объявил он. – Давай возьмем Эми и прогуляемся!
      – Через час станет совсем темно! – воскликнула Мэг, придя в ужас от одной только мысли, что придется снова выходить на мороз.
      – Неважно! Почему она плачет? Дай-ка мне ее. Привет, крошка Эми, в чем дело?
      Внезапно Мэг почувствовала себя слишком усталой, чтобы объяснять Чарльзу, что она проигнорировала его совет и взяла Эми с собой.
      Ее возражения против Магды казались мелочными. Она передала Чарльзу Эми, которая прильнула к его плечу, и вдруг совершенно внезапно Мэг захотелось разрыдаться.
      – Пошли. Вам обеим не мешает проветриться. Я купил отличные санки, они внизу в машине…
      Подхватив обеих, он повез их к реке. Там оказалось весело. Словно в Московской Руси, которую Мэг рисовала в воображении: фонари, колокольчики и бубенчики, звоны которых разносились над утоптанным снегом.
      Ночью Мэг проснулась в ознобе, включила электроодеяло и затем уснула. Когда она вновь открыла глаза, то вся была липкой от пота, а Эми плакала в кроватке. Мэг поспешно выключила электроодеяло, но прежде чем успела выбраться из кровати, в дверях показался Чарльз.
      – В чем дело? – спросил он.
      Включив свет, он сразу же заметил, что они обе заболели. Вся его фигура выражала раскаяние.
      – О Господи! Почему ты не сказала, что неважно себя чувствовала? А Эми… Мне следовало бы догадаться, что она не плачет зря. Она никогда не плачет просто так!
      Чарльз не знал, с чего начать. Мэг села на край кровати, укачивая Эми, а Чарльз приготовил фруктовый сок.
      – Налей его в бутылочку, Чарльз, – ослабевшим голосом произнесла Мэг, – может быть, ей будет легче его сосать.
      Чарльз вернулся с бутылочкой и чашкой отличного чая. Затем, пока Мэг принимала аспирин и пила чай, он держал Эми на руках.
      – Что бы я без тебя делала? – чуть слышно проговорила Мэг.
      – Наверное не простыла бы, – ответил Чарльз.
      – Мы простудились не на вечерней прогулке. Не хотела тебе говорить. Я брала ее с собой, когда ходила по магазинам. Мы ходили целую вечность и продрогли до самых костей.
      – Почему же ты не хотела сказать мне? Боялась?
      – Нет, не боялась. Иногда… я чувствую себя… такой не адекватной…
      Чарльз пристально посмотрел на Мэг, глаза его стали темными.
      Затем он произнес:
      – Никогда не говори так, Мэг. Больше он ничего не сказал.
      На протяжении недели Магда приходила ежедневно. По вторникам она обычно навещала экономку, работавшую при Еве.
      – На этой неделе я не пойду к ней, – сказала Магда.
      – Что вы, вам непременно следует пойти. Мистер Ковак расстроится, узнав, что вам пришлось изменить свои планы.
      Мэг попыталась улыбнуться, но ястребиное лицо Магды даже не смягчилось в ответ на эти слова.
      – Мистер Ковак не идет сегодня на работу?
      – Надеюсь, пойдет. – Мэг пыталась вернуть свою частичную независимость. Уже шесть недель они находились в Англии, но она все еще чувствовала себя дезориентированной.
      Однако Чарльз согласился с Магдой.
      – Я останусь дома.
      – Незачем. И Магда начиная с сегодняшнего дня может приходить лишь раз в неделю. Я не приду в себя, пока у меня не будет простора.
      – Как ты смотришь, если я позвоню Джилл и попрошу ее побыть с тобой?
      – Чарльз, я вполне в состоянии позвонить Джилл сама.
      – Мне хочется, чтобы старина Гейне еще раз взглянул на вас обеих.
      – У нас обыкновенная простуда, Чарльз. Понемногу он успокаивался.
      После ухода Магды, держа Эми на руках, Мэг бродила по квартире, сочиняя в уме длинное письмо Эми, в котором ужасно весело опишет свое нынешнее положение. Мэг заглянула в комнату Чарльза: она была безупречно чистой, как и ее собственная. Ванная сияла, зеркала Евы поблескивали в темных шкафах, стоявших в гостиной; в ее рабочем кабинете также все было безупречно чистым, хотя ни один предмет не переменил своего местоположения.
      Мэг опустила Эми в кроватку и без особого интереса взяла книгу Маркуса Трэдлса. Усевшись в кресле, она довольно внимательно читала ее. Прочитав, достала этюдник и принялась делать наброски. На белоснежной бумаге появилась огромная тыква. Вся она была буквально усеяна отверстиями, и из каждого высовывался персонаж книги. Мэг быстро набросала каждого из них. На самом верху тыквы она изобразила квадратную фигуру в плаще кучера и в цилиндре. Сперва фигура напоминала ей большую картофелину, но вскоре Мэг поняла, что это отнюдь не овощ. Надев очки, она стала набрасывать персонажи по отдельности. На бумаге проступило странное лицо, хитрое и заискивающее. Всмотревшись в него, Мэг произнесла вслух:
      – Адвокат Дьявола!
      Когда домой вернулся Чарльз, Мэг осторожно взяла у него пальто, усеянное снежинками, и повесила его в ванной.
      – Ради Магды, – объяснила Мэг. – Она все буквально вылизала.
      – Тебе уже лучше? – с надеждой спросил Чарльз.
      – Ну… может быть, – честно ответила Мэг. – Мне кажется, я суеверная… Когда я жила в Плимуте, знаешь, у нас в доме жили беженцы из Венгрии. Я никогда не рассказывала тебе об этом. Я думала, что они виноваты в болезни тети Мэгги.
      – О, Мэг… – проговорил Чарльз.
      – Странно, понимаю.
      – Как же ты тогда выносишь меня?
      – Ты часто бываешь невыносим, – рассмеявшись, ответила Мэг.
      – И я все еще продолжаю оставаться таким, – заметил Чарльз.
      – Нет, как можешь ты подумать такое?
      Мэг привела Чарльза в студию и рассказала об «Адвокате Дьявола». Чарльз был буквально в восторге от этого свидетельства ее выздоровления.
      – Потрясающе! – проговорил он, просматривая наброски, затем внезапно спросил: – Мэг, все будет в порядке, не так ли?
      – Разумеется, но.. – Мэг вновь рассмеялась. – Я была бы счастлива вернуться обратно в Артемию. Там все гораздо проще.
      – Да, знаю. Но мне бы…
      – Что? – спросила Мэг.
      – Ты всегда такая… пытаешься спрятаться, Мэг. Мне кажется, что для тебя Артемия – это убежище. Я нескладно выразил…
      Мэг посмотрела на широкую спину, согнутую над столом. Чего он от нее хочет? Чтобы она стала хозяйкой литературных вечеров? Или большего?
      Тихим голосом она произнесла:
      – Ты давно знаешь меня, Чарльз. Не думаю, что смогла бы измениться сейчас.
      В ответ он сказал то же, что много лет назад сказал кто-то другой.
      – В тебе сокрыто очень многое. На Артемии ты была ради Эми. Теперь…
      Мэг почти с облегчением услышала плач ребенка, возвестивший о том, что пеленка приведена в полную негодность.
      Почти тотчас же последовал звонок в дверь.
      Чарльз сказал:
      – Я займусь Эми, а ты открой дверь. – И, взглянув прямо в глаза Мэг, добавил: – Может быть, это Джилл.
      – О нет! – внезапно Мэг рассердилась. – Честное слово, Чарльз!
      Он не стал дожидаться продолжения тирады. Не будь она настолько раздражена, его столь поспешное бегство непременно вызвало бы у нее улыбку.
      Вновь зазвенел звонок, и Мэг без всяких церемоний распахнула дверь. Волосы ее не были убраны и торчали во все стороны, а руки перепачканы цветными мелками. Джилл подобные мелочи не волновали.
      Но за дверью стояла не Джилл. То была Миранда.

ГЛАВА 17