Дочери Луны

      – Наконец-то она ушла. Откровенно говоря, она не имеет ничего против того, чтобы за мной оставалась роль леди Уиндермир, ей ведь тоже досталась достаточно серьезная роль Эрлин. Но несмотря ни на что, она продолжает язвить по этому поводу.
      – Послушай, Миранда, – обеспокоенно сказала Мэг, – поосторожней обращайся с деньгами, которые тебе оставила в наследство тетя Мэгги, ладно?
      Услышав такой совет, Миранда, с минуту помолчав, огрызнулась:
      – Что ты имеешь в виду?
      – Ну, понимаешь… Ваша театральная труппа постоянно нуждается в деньгах, и поскольку они знают, что у тебя есть деньги…
      – Ну хватит. Давай на этом закончим этот разговор, – разозлившись, оборвала ее Миранда. – Прежде всего запомни, что теперь это не тетины деньги, а мои. Она оставила их и тебе, и мне поровну. И я не указываю тебе, как лучше их использовать.
      – Извини меня, пожалуйста, сестра. Я просто не подумала над тем, что сказала.
      – Да нет, просто не люблю, когда мне лишний раз напоминают о том, что я ни за что не получила бы роль леди Уиндермир, если бы не имела денег. Только и всего.
      В трубке послышались гудки. Разговор оборвался. Мэг, недоуменно поглядывая на трубку, размышляла про себя, что ей даже и в голову не приходило, что Миранда покупает себе роли.
      Мэг медленно повесила трубку.
      Забыв про состоявшийся разговор, Мэг подошла к стойке дежурного, чтобы наменять монет для телефонного разговора с агентом. Сперва было она захотела рассказать ему о своей экскурсии по дому, затем сдержалась.
      Услышав на другом конце провода одобрительное покрякивание, Мэг продолжала:
      – Судя по тому, что вы предлагали мне этот дом, он действительно продается?
      – Конечно. У меня, правда, есть на него покупатель, но договор не заключен. Поэтому если вы предложите мне более высокую цену, то…
      – А сколько вам предложили за этот дом?
      – Две с половиной тысячи, – заявил агент тоном, в котором чувствовался неподдельный интерес.
      – Хорошо. Я предлагаю вам за этот дом две тысячи семьсот пятьдесят фунтов.
      – Конечно, мисс Пэтч! – обрадованно воскликнул агент. – Можно считать ваше решение окончательным?
      Хотя эта цена превышала цену, объявленную за «Старый магазин», и, кроме всего прочего, ему требовался грандиозный капитальный ремонт, Мэг, глядя на стены с изображением птичьих стай на обоях, утвердительно кивнула головой.
      – Да, это именно то, что мне нужно.
      – Хорошо. Тогда попросите своего адвоката связаться со мною. У вас есть адвокат в Пензансе?
      – Есть семейный адвокат в Плимуте.
      – О, я надеялся, что мы немедленно возьмемся за дело… Знаете ли, вам следует найти местного адвоката.
      – Меня устраивает прежний.
      – Ну ладно, ладно… Как только он…
      Мэг почти не слушала лившиеся как из рога изобилия речи агента. Чувствуя нервное возбуждение, Мэг намеренно не вспоминала больше о Миранде. Покупая понравившийся ей дом, она перебивала цену человеку, талантом которого так восхищалась. Но, с другой стороны, он ведь тоже хотел обхитрить Мэг и заставить ее отказаться от покупки дома. Поэтому сам Бог велел предложить за дом более высокую цену.
      Остаток вечера Мэг провела сидя в кресле у камина и производя на бумаге математические подсчеты. Ей понадобится тратить на жизнь шесть или семь тысяч фунтов оставленных в наследство денег, пока она не станет талантливым художником… Если она вообще им когда-нибудь станет. Если с умом вложить эти деньги, то можно будет иметь весьма солидный доход в семьсот фунтов. Интересно, а какой тогда будет недельный доход? Приблизительно фунтов четырнадцать. Плюс налоги и расходы на коммунальные услуги. Отопление, газ, электричество… Она понятия не имела, сколько это все может стоить. Пятерку в неделю она может тратить на питание. А вот краски и холсты очень дорогие.
      Было уже темно, когда Мэг решила прогуляться и, взобравшись на вершину утеса, полюбоваться оттуда морским простором. Ее возбуждение слегка улеглось, но нервничать от этого она стала не меньше. В голове пульсировала одна мысль: она взберется на эту вершину, а потом, вернувшись к ужину, пораньше ляжет спать.
      Проходя мимо Артура, Мэг заметила, как он что-то резал на столе. Несмотря на довольно усталый вид, он был в норме. Выглянув в окно, он с отвращением передернул плечами.
      – Льет, как из ведра. Там около дивана полыхает камин. Я сейчас принесу чаю.
      Мэг объяснила ему, что и так провела весь день у камина и поэтому хочет прогуляться по свежему воздуху. Но, потрогав капюшон своей до сих пор невысохшей куртки, Мэг все-таки признала, что сегодняшний день не очень-то подходит для прогулок. Но все же она рискнула.
      Осторожно пробираясь по дороге, она остановилась на набережной и, взявшись за металлический поручень, внимательно вглядывалась в темную морскую пучину. Через несколько минут холодный ветер, столь неприветливо встретивший ее на улице, не казался таким уж свирепым. Закрыв глаза и подставив лицо его дуновению, Мэг облизывала со своих губ дождевые капли. Миранда часто так делала в детстве. В голове Мэг прозвучал пронзительный голос Миранды: «Мэг, да ты попробуй дождик! Попробуй его!» Но Мэг ни разу даже и не подумала последовать примеру своей сестры. До этого момента.
      Испытывая тяжелое чувство от глупой ссоры с Мирандой, Мэг устало бродила по городу. Спрятавшись под навес у городской стены, она стояла, вытирая ладонью мокрое лицо и стараясь разглядеть сквозь косые струйки дождя свет фонарей, что горели на мачтах судов и отражались в воде. В детстве Мэг считала большой удачей то, что у нее была сестра. Благодаря этому она никогда не чувствовала себя одиноко, даже когда их разлучили и Мэг определили в общежитие Хай-Комптона. Из доверительных бесед с Мирандой выяснилось, что и она чувствовала то же самое. Неожиданно между ними возник какой-то невидимый барьер. То обстоятельство, что Миранда за деньги могла лечь с мужчиной, превратило их тесную связь в оковы, вызвав одновременно массу поводов для всевозможных опасений. Мэг хорошо осознавала, что чувствовала по этому поводу Миранда.
      Прищурив глаза и затянув потуже шнурок на капюшоне, Мэг подумала о том, какой здравомыслящей была их тетя Мэгги. Она единственная не старалась хоть как-то утешить девочек в день похорон родителей. «Когда у тебя все плохо, берись за какую-нибудь работу, а когда голоден, поскорей лопай», – говорила она. Мысленно послав привет своей усопшей тете, Мэг, улыбнувшись, вышла на дождь.
      Она находилась на Воскресной улице, которая расположилась чуть выше Рыбной, поэтому, чтобы попасть на нужную улицу, ей пришлось идти задворками. Шествуя по дождливой улице, Мэг, улыбаясь, думала о том, как она, предварительно отремонтировав большой дом на Рыбной улице, превратит его в собственный, после чего обоснуется здесь и пустит свои корни в землю – родину горных утесов.
      Кинув взгляд налево, где находились остатки стены, ограждавшей задний дворик, она с удивлением заметила в верхнем окне свет, мерцавший на фоне темного неба. Может быть, Питер Сноу в последний раз осматривает дом? Подойдя к стене, Мэг, поднявшись на цыпочки, заглянула через нее. Он же ничего не знает о том, что она скоро купит этот дом. Поэтому-то и считает, что имеет право находиться здесь. Снова почувствовав себя виноватой, она затем, здраво поразмыслив, успокоилась. В конце концов, агент предложил ей дом, и она не могла знать о том, что им интересуется еще и другой человек.
      Она пыталась что-либо рассмотреть. Через омытое дождем окно не было видно ни зги. Свернув на извилистую дорогу, Мэг, оставив позади себя тупик, откуда шла тропа к «Проспекту Вилла», с трудом стала подниматься на вершину утеса. В этом месте неширокая дорога разветвлялась и уходила в разные стороны – одна на корнуоллские пустоши, другая – на Пензанс. Мэг пересекла дорогу и вскарабкалась до каменной изгороди. Здесь в уменьшенном, как на картинке, виде ее взору представился великолепный пейзаж. Мэг улыбнулась, глядя на пробивающееся через дождевую пелену мерцание света. Все увиденное напоминало Мэг картинку из старой детской книжки, которую так часто читала тетя Мэгги. Найди нужную картинку, соединив две точки. Мэг обожала такие задания. Медленно, но верно ребенок отыскивал нужную картинку. Зато как эти книжки раздражали Миранду!
      Снова подставив лицо дождю, она попробовала капельки, после чего, спрыгнув с ограды, осторожно стала возвращаться назад. Карабкаясь в горы, Мэг покрыла расстояние в две мили, не встретив ни души. Неожиданно ей в голову пришла мысль о том, что, подверни она сейчас ногу, ей некому даже будет прийти на помощь до тех пор, пока Артур, не догадавшись, в чем дело, не организует какую-нибудь спасательную группу. Мысль о таком возможном неудачном стечении обстоятельств заставила ее съежиться от страха. Она почти ползком пробиралась по дороге, которая вела к «Проспекту Вилла», время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух и осмотреться по сторонам. Именно в этот момент она заметила мерцавший в доме свет. Дом, по-видимому, был необитаем уже в течение очень долгого времени, во всяком случае так решила Мэг еще позавчера, заглянув в эти окна. Поэтому всякий находившийся там человек мог пробраться туда нелегально. Какое-то время она раздумывала над тем, стоит ли ей идти на разведку, затем решила, что осторожность в этом случае не помешает. Лучше уж позвонить в полицейский участок, находившийся недалеко от городской ратуши. Не успела Мэг принять такое решение, как свет в доме погас.
      Теперь она была убеждена в том, что свет в доме был не чем иным, как отблеском маяка, что на Лендс-Энде. Только почему свет отражался только в одном окне? Может быть, это свет от лодочных прожекторов или фар машин? Или еще что-то? Передумав заявлять в полицию, она продолжала двигаться вниз по пологому спуску, проявляя теперь уже гораздо меньше осторожности. Сила разыгравшегося воображения рисовала картину преследования, а здравый смысл подсказывал ей, что все это плод ее фантазий.
      Как бы там ни было, Мэг почувствовала огромное облегчение, добравшись наконец до Воскресной улицы, булыжная мостовая которой была освещена фонарями, а сигнальный молоток был подвешен у каждой двери дома. Чувствуя, как от усталости кровь приливает к ее лицу, она остановилась. Откинув капюшон, она встряхнула волосами, подставив шею свежему дыханию ветра. Затем пересекла дорогу и, взобравшись на стену, стала смотреть на застекленную крышу дома на Рыбной улице. Еще больше высунувшись над стеной, Мэг увидела крошечный дворик, освещенный стоявшим поблизости фонарным столбом, а прямо под кухонным окном целый ряд небольших бочонков, заполненных землей, которая, очевидно, была приготовлена для весенней посадки. Неужели эти приготовления были делом рук Сноу? А вдруг он снова претендует на этот дом?
      В этот момент кто-то, хотя и не очень грубо, но и не ласково, положил ей руку на плечо. Сердце ее забилось, как отбойный молоток, и она чуть было не свалилась со стены. Она была готова завизжать, но крик застрял у нее в горле, когда, обернувшись, она увидела перед собой опять же Питера Сноу.
      Бросив на него полный злобы взгляд, Мэг с негодованием стала говорить о том, что она думает о мужчинах, которые подкрадываются сзади к девушке среди темной ночи. Но, похоже, ему тоже не терпелось высказать свое негодование.
      – Я понимаю, что лучшее средство защиты – это нападение. Думаешь, что я не знаю, как ты выслеживаешь меня по всему проклятому городу? – возмутился он. Свет фонарного столба осветил его перекошенное злобой, побелевшее лицо. – Что ты тут вытворяешь? – продолжал он. – Сначала сказала мне о том, что не интересуешься домом на Рыбной улице. А когда сегодня я пришел вместе со своим адвокатом, мне заявили, что ты, оказывается, предложила за этот дом большую цену. Наверное, ты подумала, что здесь какой-нибудь чертов аукцион?
      Мэг стояла как будто пораженная громом, услышав так много ругательных слов, которые ей приходилось слышать лишь при жизни Эми и Теренса. И если уж быть до конца откровенной, то она действительно считала, что участвует в самом настоящем аукционе.
      – Но я же не сказала, что меня не интересует этот дом… – промычала Мэг.
      – Ты даже не захотела взглянуть на эти треклятые спальни! Я тоже собирался перебить твою цену, но мой адвокат посоветовал мне не горячиться, потому что твои действия противоправны. Поэтому не думай, что победа на твоей стороне. Ты можешь прилечь вон там, только знай, что я собираюсь незаконно вселиться в этот дом и уже начал сажать кусты.
      Мэг буквально потеряла дар речи. Это было ужасно. Безусловно, она предполагала, что он может быть очень раздосадован тем, что на дом нашлись другие покупатели, но она и представить себе не могла, что он может так сильно разозлиться по этому поводу. Уж конечно, у нее и в мыслях не было того, что она совершает какой-то бесчестный поступок.
      Ее молчание еще больше взбесило его.
      – Итак, может быть, скажешь что-нибудь в свое оправдание?
      – Нет, не скажу. Я… Мистер Ален сказал… И я думала… И почему вы называете мои действия противоправными?
      – Я не знаю. Но как бы там ни было, я не вижу ничего хорошего в твоем поступке. А Алена стоит просто убить за то, что он дал тебе согласие. Я предложил купить этот дом, и он согласился его продать. И ты намекнула мне, что не очень-то нуждаешься в нем. Именно так обстояло дело.
      Она стояла перед ним так же, как когда-то перед отчитывающей ее миссис Гитлер. Мэг понимала, как следовало ей вести себя в сложившейся ситуации. Ей нужно было доказать свою невиновность. Затеять разговор о свободе рыночных отношений и дать ему взбучку за то, что он напугал ее до смерти. Вместо этого она не произнесла ни слова.
      Такая ее реакция заставила его немного поумерить свой пыл. Сначала он только тяжело дышал, но затем, почувствовав новый прилив агрессии, стал снова грубить.
      – Я же говорил тебе, что это проклятое место почти необитаемо. Мне бы понять, что в тот момент у тебя уже родились свои соображения. Но ты прикинулась такой невинной овцой, эти глаза и волосы. Я даже и подумать не мог о том, что ты собираешься потратить столько денег, чтобы купить этот дом.
      Наконец к ней вернулся дар речи.
      – Я вовсе так и не хотела. Просто домик… показался мне превосходным.
      После очередной паузы он сказал:
      – Нет, этот домик больше подойдет мне. Не стоит покупать такой дом только для того, чтобы проводить в нем летние отпуска. Там слишком много неисправностей, поэтому необходимо, чтобы в нем постоянно кто-нибудь жил.
      – Я знаю…
      – Ты хочешь сказать, что тоже собираешься все время жить в нем?
      – Да.
      Он, видимо, решил переменить тактику и переубедить Мэг.
      – Зимой это место просто ужасное. Да, я понимаю, что эта туманная дымка вперемежку с дождем навевает тебе романтическое чувство. Но учти, большую часть времени тебе придется находиться дома. За стенами дома тебе придется смириться с неприветливыми обитателями этого края. А к февралю ты можешь заболеть и оказаться в больнице.
      – Я жила здесь, когда была ребенком, и хорошо знаю местный климат.
      – А, понимаю, значит, у тебя здесь знакомые.
      – Да нет. Миссис Гитлер давно умерла, а друзей мы здесь не заводили. Нам хватает друг друга.
      – Что значит друг друга?
      – Мы жили здесь с сестрой и уехали из этих мест, когда нам было пять лет.
      – А кто такая миссис Гитлер?
      – Да это просто кличка у нее такая. Она принимала на постой эвакуированных.
      Понемногу мистер Сноу утихомирился. На лице его даже появилось какое-то подобие улыбки. Увидев это, Мэг поторопилась объясниться.
      – Послушайте, извините меня, пожалуйста. Конечно же, я заберу свое заявление о покупке этого дома. Ну а сейчас я, пожалуй, пойду. А то они начнут беспокоиться обо мне.
      – Ты остановилась здесь, в Киле?
      – Да, в гостинице «Костгад». – Ничего не услышав в ответ, Мэг продолжила: – Спокойной ночи, мистер Сноу. – И зашагала прочь.
      Он пошел за ней и довольно неожиданно предложил:
      – Я провожу тебя. Я бы не советовал тебе забираться на вершину утеса в такую дождливую погоду. Можно ведь упасть оттуда, и никто не услышит твоих криков.
      Они дошли до конца Воскресной улицы и повернули на Рыбную.
      – А ведь это вы были на «Проспекте Вилла», а потом шли за мной, – предположила Мэг.
      – Да, – ответил он без всякого извинения.
      – А я-то удивилась… Считала, что это было отражение света маяка. В общем, навоображала себе Бог знает что.
      – Я напугал тебя? Извини.
      Затем они вышли к гавани. После небольших улочек она выглядела достаточно освещенной. Взглянув на своего спутника, Мэг подумала о том, что она ошиблась насчет его улыбки, потому что лицо его до сих пор носило угрюмое выражение.
      – Я не знаю, – признался он. – С моей стороны это выглядело по-садистски. Но я был очень зол. Я видел, как ты вглядывалась в окна дома, да этот мерзавец Ален вручил мне ключи от «Проспекта Вилла». Это очевидно, что он никак не может сбыть этот дом. Как бы там ни было, я следовал за тобой по дороге, но, догадавшись, что ты идешь просто прогуляться, решил убедиться в этом. И совершенно случайно встретил тебя на обратном пути. Извини.
      Неожиданно она улыбнулась:
      – Вы уже два раза извинились. Это действительно нелегко сделать?
      Так же неожиданно его лицо расплылось в улыбке. И он, усмехнувшись, сказал:
      – Да.
      Самое смешное заключалось в том, что они оба считали этот факт забавным. Облокотившись на решетчатые ограждения, они стояли, весело посмеиваясь, и казалось, что дождь смыл следы их обид и унес в море.
      Наконец он сказал:
      – Ты насквозь промокла. Не надо было тебе снимать свой капюшон. В нем ты выглядела как средневековая монашка, поднимающаяся в гору.
      Волосы ее прилипли к голове. Но ей было наплевать, и от этого она чувствовала себя еще более замечательно.
      – Когда-то мы очень любили гулять в дождик. Моя сестра обычно слизывала капли дождя. Она это делала вот так.
      Подняв голову, она показала ему, как они это делали в детстве. Но она больше не увидела ответной улыбки. Он молча наблюдал за ней.
      – Нет, я вправду хочу нарисовать твой портрет. Я никогда раньше не видел такой… не наполненной никаким содержанием… внешности.
      Увидев ее удивленно вытянувшееся при этих словах лицо, он попытался объяснить:
      – Я не имею в виду «пустоголовость». Я заметил в тебе… Какое-то ожидание. Как будто ты ждешь, чтобы кто-то пришел. О Господи! Я только порчу своими словами все дело.
      Ее удивление переросло в какую-то задумчивость, и она медленно покачала головой.
      – Да нет, вы абсолютно правы. Я действительно очень долго ждала этого дня. И именно сейчас… я чувствую, что… лед тронулся. – Ей хотелось объяснить очень многое, но вместо этого она беспомощно добавила: – А теперь я здесь в каком-то неопределенном положении.
      – Да, я попытаюсь разгадать тебя, когда возьмусь за твой портрет.
      Проглотив еще немного дождевых капель, она промолвила:
      – Это как соединить две точки.
      – Какие точки?
      – Да так, ничего. Детские игры. Ну ладно, мне пора идти.
      – Я ужасно себя чувствую после того разговора о покупке дома.
      – Пожалуйста, не надо. Я даже не потрудилась осмотреть этот дом до конца! Я уже присмотрела помещение «Старого магазина», которое мне тоже вполне подходило. Но, увидев дом на Рыбной улице, я на него запала!
      – Значит, ты можешь перебраться в другое место?
      – Да, могу. Хотите, я покажу вам его? Идите за мной.
      Мэг, вцепившись в рукав его шерстяного пальто, потянула его в сторону гавани. С компанейским видом он по-дружески взял ее под руку. Мэг приходилось шагать широкой походкой, чтобы поспевать за ним. Хотя ей раньше не приходилось дружить с кем-либо, с ним она чувствовала себя вполне нормально и, опираясь на его руку, шла в такт его походке.
      Они затормозили перед витриной.
      – Вот это он и есть. Я попрошу убрать витрину и сделаю здесь просторную гостиную. А мансарду я переоборудую в студию.
      Сноу схватил ее за руку.
      – Боже! Ты, оказывается, тоже художник. Так вот, значит, в чем дело. Я чувствовал, что мы с тобою родственные души. Как же это я раньше не догадался? И чем ты занимаешься? Рисуешь? Лепишь? Или занимаешься резьбой по дереву?
      – Я рисую, – застенчиво ответила Мэг. Ведь Сноу был художник с именем, а она только начинала свою карьеру.
      – А как тебя зовут?
      – Маргарет Пэтч. Вы, наверное, еще не слышали обо мне. Я только прошлым летом закончила художественный колледж.
      Почувствовав прилив энтузиазма, он начал:
      – Да я помогу тебе обустроить мансарду! Так я, по крайней мере, буду чувствовать себя менее… ну, сама понимаешь.
      – Это было бы замечательно. Вы действительно поможете мне?
      – Конечно, помогу. Мы еще завтра поговорим на эту тему. И будет здорово, если ты поможешь мне навести порядок в доме на Рыбной улице. – Сразу помолодев на несколько лет, он стал похож на мальчишку-школьника. – Ты знаешь, это так забавно, – немного помолчав, сказал он, пристально глядя на нее. – Ведь это действительно так, не правда ли? У тебя, наверное, не очень много…
      – Да нет. Это просто…
      – Что?
      Но Мэг не могла так просто сказать о том, что у нее никогда раньше не было друзей. Поэтому, снова засмеявшись, она отрицательно покачала головой.
      – Нет, просто у меня нет знакомых среди корнуоллских работяг. Потом, я не знаю, сколько потребуется средств. Ну и разные другие вопросы…
      – Знаю. А я уже давно работаю в Ньюлине, и у меня там есть несколько корешей, которые понимают, что требуется художнику. Мы навестим их вместе.
      Мэг почувствовала прилив неописуемой радости оттого, что сумела перешагнуть барьер их безраздельной дружбы с сестрой и обзавестись новым другом, который не походит на Миранду. И это произошло как раз тогда, когда у нее началась полоса отчуждения с Мирандой.
      Она вернулась в гостиницу «Костгад» в прекрасном расположении духа. Она улыбалась, несмотря на то, что с нее ручьем стекали капли дождя, а сапоги были в грязи до самого верха.
      Погода, похоже, не думала меняться к лучшему. На следующее утро опоясавшая гавань железная ограда подернулась инеем, а над горой Сент-Мишель взошло бледное солнце. Не успела Мэг закончить свой завтрак, как в дверях появился Питер Сноу в мокром шерстяном пальто. И только вязаная шапочка и перчатки придавали ему спортивный вид.
      – Извини, совсем забыл, что в гостинице накрывают настоящий завтрак.
      Но в фойе он не вышел, хотя, если бы рядом был Артур, он наверняка бы попросил его удалиться из зала.
      Мэг предложила ему присесть и угоститься ломтиками поджаренного хлеба.
      – Я сейчас попрошу принести еще кофе. Расплывшись в улыбке, он снова произнес сказанные прошлым вечером слова:
      – Вот я и говорю: все очень забавно, не правда ли? Глупо улыбаясь, она кивнула ему в ответ.
      – Здесь очень хорошо готовят. Мистер Бауринг пригласил повара из местной деревни. И он не изощряется, а просто старается хорошо и вкусно готовить.
      Намазывая маслом жареные ломтики хлеба, он говорил:
      – Ты знай свои дела, о милая служанка, и не мешай тому, кто хочет быть умнее. – Перегнув треугольный хлебец пополам, Сноу, положив его в рот и не переставая жевать, произнес: – Кажется, я процитировал строки из Шекспира.
      Чуть было не прыснув от смеха, Мэг возразила:
      – Нет, это всего лишь Чарльз Кингслей. Проглотив хлебец, он, прищурив свои глаза, удивился:
      – Вот уж не думал, что вы синий чулок, мисс Пэтч. Не в силах сдержать свой смех, Мэг отпарировала:
      – Никакой я не синий чулок! Мои родители Эми и Теренс работали в театре на колесах. Показывали пьесы Шекспира ребятишкам окрестных школ.
      – О, я помню такую труппу, приезжавшую в нашу школу в Эксетере. Такая безобразная игра! Забыл, как называлась эта труппа.
      – Не «Уэссекские актеры»?
      – Да-да, именно так, «Уэссекские актеры». – Он перестал намазывать маслом жареные ломтики хлеба и уставился на нее так, как будто бы его внезапно осенила какая-то мысль. – Нет, нет, не говори мне ничего… Их звали… Эми… и как его там…
      – Эми и Теренс. Это мои родители, которые играли в «Уэссекских актерах» вместе с другими, которые менялись.
      – Извини, пожалуйста, Маргарет, я просто не знал, что это были твои родители. Обещай мне не рассказывать им о том, что я тебе сейчас сказал.
      – Они бы вряд ли обиделись. Они никогда не обращали внимания на критику, потому что считали, что их призвание – игра. – Пододвинув ему чашку с мармеладом, Мэг добавила: – Да я и так бы не смогла им что-либо передать, потому что они давно умерли. – Стараясь приободрить Сноу, она, улыбаясь, заявила: – Не смотрите на меня так. Все в порядке. Мы жили здесь с Мирандой до пяти лет, только изредка встречаясь со своими родителями. Когда они умерли, мы жили с тетушкой Мэгги и дядей Седриком, которые приходились Теренсу старшими сестрой и братом. – Глядя через голову Питера Сноу, Мэг объяснила: – Это было превосходное время. Но затем они оба умерли, и потянулись ужасные дни. После этого я решила приехать сюда.
      Он молча слушал, держа в руках хлебец, глядя на нее как зачарованный. Наконец он тяжело вздохнул:
      – Господи, я действительно чувствую себя полным идиотом. Ты должна жить в доме на Рыбной улице, Маргарет. Я хочу этого. Я могу снять любую другую квартиру, где можно будет малевать свои картины. А тебе очень важно…
      – …где-нибудь обжиться, – загадочно и дружелюбно улыбнулась она. – Вы знаете, я не могу выкупить дом на Рыбной улице. Идеальным вариантом для меня является здание «Старого магазина». И зачем мне так много комнат? Доедайте свой хлеб и наливайте чай в мою чашку. А пригубить чай можно с другой стороны чашки. – Наполнив свою чашку чаем, Мэг подвинула ее к нему вместе с блюдцем. – Вы можете оказать мне одну услугу?
      – Проси Меня о чем угодно. Ты же понимаешь, что мы теперь с тобой друзья. Я даже видел твоих родителей еще до того, как ты родилась.
      Чувствуя дружеское расположение Сноу, Мэг просто светилась от счастья.
      – Ну уж прямо-таки до моего рождения. Как бы там ни было, можете ли вы пойти со мной к этому ненавистному мистеру Алену? Для того чтобы раз и навсегда разобраться в том, кто какой дом покупает.
      – А я как раз именно это и хотел тебе предложить, – довольным тоном ответил Сноу. – Мне просто не очень хотелось выглядеть навязчивым, – сказал он, приподняв руку, как будто бы в знак протеста. – Конечно же, мы пойдем к нему вместе. Затем мы вернемся домой через Ньюлин, где встретимся с одним парнем, который умеет неплохо переделывать чердаки. Там мы позавтракаем, после чего снова проведаем оба намеченных для продажи дома. – Отхлебнув немного чая, Сноу добавил: – И прошу тебя, Маргарет, называй меня, пожалуйста, Питером.
      Затаив дыхание, девушка ответила:
      – А меня все зовут Мэг. – Улыбнувшись, она спросила: – Не могли бы вы мне уделять немного своего рабочего времени?
      – Мы вообще можем работать вместе. – Заметив ее испуганный взгляд, он пояснил: – Знаешь, Мэг, некоторые вещи друзья делают сообща. А иногда они вообще вместе трудятся.
      – Неужели! – Ее вопрос прозвучал настолько искренне, что Питер, не выдержав, засмеялся так, как будто бы она сказала что-то очень смешное.
      До полудня погода разгуливалась, а уже к вечеру, когда наступили сумерки, воздух сковал мороз. Встретившись с вездесущим Джорджем Аленом, они с удивлением отметили то, что агент ничуть не стыдился своих манипуляций и вообще держал себя так, будто ничего не произошло.
      Со счастливой улыбкой он проводил их до дверей.
      – Был очень рад помочь вам обоим! – обрадованно сказал он, протягивая руку. – Будьте счастливы в ваших новых жилищах!
      Уже на улице Мэг сказала неуверенно:
      – Может быть, он не такой уж и плохой парень. В конце концов, он ведь все уладил. И, кроме того, я думаю, что он сам вправе решать, сколько денег ему получить от клиента.
      Но Питер был беспощаден.
      – Станет он думать о клиентах! Его волнует лишь сумма причитающихся ему комиссионных. – Взяв ее снова, как и в прошлый раз, под руку, он спросил: – Ты уверенна? Ты окончательно решила выкупить помещение «Старого магазина»?
      – Да, конечно. – Вспомнив просторные комнаты дома по Рыбной улице, она добавила: – Я и сама не понимаю, зачем я собиралась купить такой большой дом? Там бы я чувствовала себя как горошина в барабане. Если бы даже Миранда приехала ко мне в гости, этот дом все равно был бы велик для нас двоих. – Взглянув на Питера, она озабоченно спросила: – А тебе под силу отапливать такой большой дом? Хотя это можно будет сделать, подключившись к ветке центрального отопления, проходящей через подвал.
      – Спасибо за весьма практичный совет, Мэг, – восхищенным голосом сказал он. – Я, пожалуй, расширю оконный проем подвального помещения и сделаю из него кухню. Можно будет даже спать там. А если удастся провести отопление в мансарду, я и там не замерзну!
      Мэг снова поинтересовалась:
      – А это будет тебе по карману? Ведь все это стоит огромных денег. Намереваясь купить этот дом, я произвела кое-какие расчеты и пришла к выводу, что на перестройку мне пришлось бы потратить все свои деньги.
      – О, Мэг! – воскликнул он, крепче прижав к себе ее руку. – Нам надо было бы поселиться в этом доме вместе. – Его лицо просветлело от внезапно пришедшей в его голову мысли. – Что я такое говорю? А почему, собственно говоря, мы не можем поселиться вдвоем? Пошли все к черту, давай купим этот дом на двоих, Мэг. Ведь это огромный дом, мы можем работать в одной студии, где все можно разделить пополам. Что ты на это скажешь?
      Мэг отнеслась к его предложению без должного понимания и тут же выпалила подходящее для данного конкретного случая слово:
      – Нет! – Увидев мрачное, хмурое, как туча, лицо Питера, Мэг сказала: – Не говори ерунды, Питер. Мы оба личности. Я бы никогда ни с кем не смогла бы работать бок о бок. А тем более мешать художнику, который уже сделал себе имя. И, кроме того, ты, наверное, намереваешься видеть у себя много гостей.
      – Да, собираюсь. Но если бы ты была против, я бы не стал их приглашать.