– Да нет же, Дора, я клянусь вам, что моя сестра в полном порядке и у нее нет никакого нервного срыва. Пожалуйста, оставьте нас вдвоем…
      – Миранда, дорогая. Я должна уехать ненадолго, не думай, я не сержусь на тебя и не собираюсь прерывать с тобой отношений. Ну пожалуйста, сестра.
      – Мэг, ты хотя бы понимаешь, что произошло? Ты понимаешь смысл сказанных мною слов? Я предала тебя, Мэг, свою собственную сестру, свою кровинку. Вот ведь в чем беда. Если бы мы не были так похожи, этого никогда бы не случилось.
      – Сестра, ну послушай же меня, наконец! Я уже тебе в сотый раз повторяю: между мною и Питером все кончено. Все! Поэтому и речи не может идти о каком-то предательстве. А сейчас я с твоего разрешения удалюсь на кухню, чтобы приготовить нам чаю. А ты приляг и постарайся отдохнуть. Я спрошу Дору, можно ли тебе остановиться здесь на ночь.
      – А куда же еще мне идти? – спросила Миранда, бросившись на подушки. – Боже мой, я бездомная! У меня нет корней! Я сбежала из труппы и нашла в Кихоле очередное крушение надежд. Господи, Мэг! Мы опять осиротели!
      – Мы вместе и ни от кого не зависим, а это значит, что мы свободны. Ты только подумай об этом, сестра. И хватит играть, как на сцене.
      Мэг почувствовала облегчение, когда, выйдя на кухню, побеседовала с Дорой. Занимаясь самым тривиальным делом – завариванием чая, она попутно размышляла над тем, можно ли ей жить под одной крышей с Мирандой. Между ними была настоящая пропасть. Они, конечно же, могут перекинуть мостик, чтобы сблизиться друг с другом, но смогут ли они теперь жить вместе, по одну сторону этой пропасти? Это был очень спорный вопрос, ибо Мэг уже порядком устала от своей сестры.
      Они жили в Хай-Комптоне уже пять недель. Мистер Брэкнел оказывал девушкам посильную помощь, приглашая их на субботние и воскресные обеды, когда все воспитанники Пенвитов собирались в стенах их дома, и пребывание там становилось просто мукой. Прошло Рождество, и однажды Мэг известили, что директор издательства «Макивойс» желает увидеться с ней. Впервые с тех пор, как она покинула Кихол, она почувствовала радость. Письмо было подписано самим Чарльзом Коваком, автором и иллюстратором детских книг.
      В шесть часов утра с папкой, наполненной эскизами, Мэг на поезде отправилась на встречу с работодателем. В десять часов поезд прибыл в Паддингтон, и Мэг долго сидела в фойе гостиницы «Ройал», где ей была назначена встреча. Мэг хорошо знала, как выглядит Ковак: однажды он читал лекции в художественном колледже. Увидев, как он слоняется возле справочного бюро, она быстро побежала в его сторону, на ходу извиняясь за опоздание.
      – Я уже выпил шесть чашек кофе.
      Сразу было видно, что с этим человеком можно чувствовать себя вполне раскованной. Большой и неряшливый, он напоминал старую, изношенную игрушку.
      – Мне не хотелось сдавать в камеру свой чемодан. Не могли бы вы… Ну, пока я…
      Окинув взглядом ее шерстяное, как у школьницы, пальто, длинную, растрепавшуюся косу и лицо затворницы, он неожиданно улыбнулся.
      – Если выпить немного джина, виски или водки, то самочувствие сразу улучшится.
      Мэг совершенно растерялась, услышав такое замечание. Во время учебы в колледже она не раз слышала сплетни о том, что от частых возлияний у этого человека сильно страдает печень. Но ей ничего другого не оставалось, как улыбнуться в ответ и подняться по лестнице в элегантный, белоснежный туалет. Спустившись вниз, она увидела его стоявшим рядом с такси с огромным портфелем под мышкой. Весь он был похож на огромного медведя.
      Они завтракали в уютном, расположенном в районе Сохо ресторане, устроенном в духе Диккенса, где он просматривал рисунки Мэг, заодно рассказывая о своей работе и расспрашивая ее.
      – По правде говоря, у меня нет ни одной авторской работы.
      Улыбнувшись, он показал взглядом на папку.
      – Эти рисунки я сделала, учась в колледже. Я собиралась поселиться в Корнуолле и начать там работать, но моя мечта не сбылась. Там я даже не приступила к работе.
      Мэг снова удивилась этому факту: она позировала Питеру, восхищаясь его работами, знакомилась с работами мастеров Ньюлинской школы… а сама не написала ни одной картины.
      – Хорошо, хорошо, – одобрительно кивал он. – После окончания колледжа нужно немного отдохнуть. Многие художники отчаянно бросаются с головой в работу. Ты и сама, наверное, знаешь об этом. Многие из твоих работ довольно интересны. – Быстро пролистав альбом с зарисовками Мэг, он заметил: – У тебя есть склонность к декадентству. Мне очень нужны будут такие работы. – Неожиданно подняв на нее глаза, он сказал: – Ты понимаешь, что я не могу предложить тебе постоянную работу?
      Мэг вообще не мечтала о том, что ей хоть что-то предложат, поэтому лишь кивнула головой.
      – Я куплю у тебя рисунки, которые ты посылала на просмотр в агентство. И мне бы очень хотелось получить некоторые рисунки из той же серии. Что-нибудь в духе Россетти, сборища гоблинов, огромные камни и спящие под ними эльфы.
      Просматривая альбом с эскизами, он снова и снова обсуждал отдельные аспекты работы. Возбужденная Мэг многозначительно кивала головой.
      – У меня есть немного денег. Я могла бы поселиться где-нибудь неподалеку. В каком-нибудь небольшом домике. Тогда я буду чувствовать себя намного уверенней.
      Снова взглянув на нее, он ответил:
      – Я не могу предложить вам жилье, мисс Пэтч. Конечно же, я поспрашиваю. Не имея постоянной работы, придется перебиваться случайными заработками.
      – Я знаю. Конечно же, это так. Ну понимаете… у меня нет дома. Вообще ничего нет. Сейчас мы живем вместе с сестрой. А мне очень хочется где-нибудь обосноваться. Поэтому…
      – А сестра работает? Сколько ей лет?
      – Мы близнецы. И она актриса. Миранда просто мечтает жить в Лондоне. Это бы могло стать началом новой жизни для нас обеих.
      – Господи! – воскликнул он, скорчив гримасу. – Ни одна из вас не имеет надежной профессии. Но не мне вас судить.
      Еще со студенческих лет Мэг знала, что он приехал из Венгрии после событий 1956 года. Когда же он вернулся в родной город, чтобы забрать с собой жену, то привез одну лишь мать. Это случилось только десять лет тому назад. Мэг старалась угадать, сколько ему сейчас лет. Около сорока? А это значит, что ему было всего лишь двадцать с лишним лет, когда он приехал в Англию, оставшись без крова, без денег, имея на руках беспомощную мать. Несомненно, что ему тоже приходилось перебиваться случайными доходами.
      Он продолжал толковать о денежной сумме, которую она получит за свои рисунки. Для Мэг эти деньги казались огромными.
      – Я пришлю вам рукопись, мисс Пэтч, и один из наших ежегодников. И тогда вы сможете определиться, какую работу под силу вам выполнить. Только я не могу обещать что-то конкретное. Понятно?
      – Понимаю. Я и так вам благодарна…
      – Не надо меня благодарить. Прежде всего я деловой человек, а потом уж художник. Мы вместе делаем одно, довольно выгодное для нас обоих, дело, поэтому не нужно никаких благодарностей.
      Взглянув на него, она увидела, что он абсолютно серьезен. Конечно, ему приходится быть жестким, чтобы не прогореть. Поэтому на этот раз она едва заметно кивнула головой:
      – Мне кажется, что это неплохая сделка.
      – Я тоже того же мнения, – согласился он. Беседа была закончена, и он вернул ей папку с эскизами.
      Миранда, как ни странно, не проявила должной радости по поводу того, что Мэг предложили работу.
      – Да, это было бы неплохо. Может быть, и меня когда-нибудь пригласят работать на телевидение.
      Да… я уже сейчас вижу, как это было бы замечательно.
      – Что значит «было бы»? Это уже случилось, сестра. Я уже оставила свои координаты нескольким агентам по продаже домов. Теперь я буду работать не покладая рук, чтобы можно было хотя бы прицениться к тому, что они могут предложить.
      – Мне кажется, тебе лучше будет подыскать небольшую квартирку. Я не знаю… буду ли я… Знаешь, я, может быть, и ошибаюсь… но тем не менее я буду стараться найти человека, который мне поможет. Я уверена, что милая мисс Пак сможет мне помочь, отыщет врача…
      Услышав эти слова, Мэг почувствовала страшный укол в глубине живота.
      – О чем ты говоришь?
      Самое ужасное заключалось в том, что Миранда на самом деле не чувствовала себя такой опустошенной, как старалась казаться. И Мэг об этом было хорошо известно.
      – Ребенок? Откуда ты знаешь? Ведь прошло только пять недель.
      – О таких вещах нетрудно догадаться. – Миранда с неохотой продолжала. – У меня болит грудь и ноет тело. Да я и без того уже догадалась.
      – Но это невозможно.
      – Почему невозможно? Ты же знаешь, что произошло тогда между нами. Я же ничего от тебя не скрывала…
      – Но ведь вы были вместе всего лишь один раз.
      – Давай лучше подумаем о том, как мы будем жить дальше. Помнишь, что говорила Эми Теренсу?
      Почувствовав острую физическую боль, Мэг уже не слушала то, что говорила Миранда.
      Неожиданно Миранда почувствовала угрызения совести.
      – Дорогая, не смотри так. Я пойду к мисс Пак, и она поможет мне избавиться от ребенка. Тоже мне проблема! Даю тебе честное слово…
      – Ты не сделаешь этого! Ты не имеешь права делать этого!
      – Почему это не имею права? Там еще и ребенка настоящего нет, так, амеба какая-то.
      – Но это же ребенок Питера.
      – Он ему совершенно не нужен, так же как, впрочем, и мне.
      – Какое это все имеет значение? Никакого. Неужели ты не понимаешь, что нельзя разрушать то, что сама создала? – кричала Мэг.
      Миранда присела на край кровати, которую они делили с сестрой, и начала разглаживать пуховое стеганое одеяло. Они поменялись ролями, и теперь, похоже, Миранда выступала в роли утешительницы.
      – Послушай, присядь. И давай все спокойно обсудим.
      – Помнишь, мистер Брэкнел как-то говорил о том, что кто-то расспрашивал о нас по телефону? Кто это мог быть, кроме Питера? Он хочет встретиться с нами.
      – А мы не хотим с ним видеться.
      Мэг, упав на колени перед Мирандой, начала ее уговаривать.
      – Миранда, ты должна с ним увидеться. Может быть, вы любите друг друга. А теперь, теперь он и вовсе имеет право увидеться с тобой. Неужели ты не понимаешь этого?
      – Честно говоря, нет!
      – Сестра, ну прислушайся же к зову своего сердца, к своим истинным думам. Не тем, которые связаны с театром, а реальным. Ты же любишь Питера. Не бойся признаться в этом. Я хочу услышать от тебя, что ты его любишь. Я должна это знать. И ты действительно его любишь.
      Миранда тихо ответила сестре:
      – Замолчи, Мэг. – Глядя на отрешенное лицо сестры, она произнесла: – Я должна его любить только потому, что ты его любишь. Именно это ты хотела сказать?
      – Нет! – воскликнула Мэг. – Какие тут могут быть счеты? Здесь наши с тобой дороги расходятся. Ты можешь любить его, не думая больше обо мне.
      Закрыв глаза, Миранда ответила:
      – Я и сама не знаю, я так разозлилась на него. Думала, что он меня одурачил, толкнул меня на путь предательства по отношению к тебе. В общем, я не знаю. Да, я люблю его, наверное, до сих пор.
      Мэг поднялась.
      – Я иду звонить мистеру Брэкнелу. Прямо сейчас. Скажу, чтобы он связался по телефону с Питером.
      – Подожди, Мэг. Я-то тут при чем?
      – Ты позвонишь мистеру Брэкнелу.
      – Нет, – ответила Миранда уверенным голосом.
      – Конечно. Правильно. Звони прямо Питеру. У меня где-то есть его номер телефона. – Быстро пошарив в сумке, Мэг отыскала номер телефона Питера. – Вот он, иди и звони сейчас же.
      Поколебавшись какое-то время, Миранда сделала то, о чем просила ее сестра.
      Через месяц в Пензансе состоялась свадьба Питера и Миранды. Питер был бледен, смущен, растерян, а Миранда расточала налево и направо свои улыбки, счастливая от неожиданно свалившейся на нее удачи – она стала женой знаменитого художника. Мэг же со спокойным, серьезным видом старалась оказать как можно больше посильной помощи своим родственникам.
      – Нет, я, пожалуй, не останусь. Я приеду к вам после рождения ребенка. – Ей было очень трудно смотреть на Питера, поэтому она говорила, обращаясь к обоим. – Надеюсь, что до этого времени я обоснуюсь в Лондоне. Как я рада за вас обоих!
      Миранда пошла переодеться, чтобы быть готовой для поездки на остров Силли, где «молодые» намеревались провести свой медовый месяц. Оставшись наедине с Мэг, Питер спросил ее:
      – Мэг, что ты думаешь по поводу всего этого? Господи, как только я вспомню, как мы с тобой…
      – Питер, неужели ты не видишь, что у тебя все так идеально сложилось? – Самым дружелюбным и искренним тоном ответила Мэг. – Ты же знаешь, что у нас с тобой никак не складывались близкие отношения. Ни ты, ни я не знаем причины этого. У нас не было будущего, и это очень сильно тебя расстраивало. А сейчас ты можешь строить свою жизнь с человеком, в отличие от меня не страдающим какими-то комплексами, без всяких там странностей и недомолвок, да еще считающимся моей половинкой. Неужели ты не видишь, что Миранда замечательная, пылкая девушка и она тебе будет достойной парой?
      – Даже не знаю, что ответить, Мэг.
      – Не думай больше об этом, Питер. Продолжай работать и будь счастлив.
      Появилась Миранда, одетая в сногсшибательные слаксы и джемпер.
      – Как вы считаете, я могу в таком виде прогуляться по площади Святого Мартина? – спросила она, становясь в позу.
      Питер пристально смотрел на растрепанные волосы и аквамариновые глаза Миранды. Вдруг он заявил:
      – Мне бы очень хотелось нарисовать твой портрет, Миранда.
      Скорчив гримасу, Миранда ответила:
      – Это предложение надо понимать как дань наивысшей похвалы моему костюму?
      Но ответа не последовало: Мэг и Питер промолчали.
      Дом в Килбурне, в котором поселилась Мэг, до войны был резиденцией доктора и состоял в основном из приемной и хирургического кабинета. В доме отсутствовал холл, а винтообразная железная лестница занимала много места, расположившись прямо посреди приемной. Хирургическим кабинетом служила огромная застекленная веранда, находившаяся в торце дома. Это было идеальное место для студии. Собственно, Мэг занимала эту небольшую часть дома. Вскоре девушка перестала замечать стук барабанившего по стеклянной крыше дождя и непрерывный рев проходивший неподалеку северной линии метро. В один из своих редких визитов мистер Брэкнел похвалил ее за покупку дома.
      Мэг рассмеялась.
      – Мистер Брэкнел, я ведь живу не в Лондоне, а в Килбурне, который находится в Вест-Энде.
      – О да, ты поселилась под самой крышей, – заметил мистер Брэкнел.
      – Мне здесь очень нравится, – осторожно заметила Мэг, помогая подняться наверх мистеру Брэкнелу, которому сейчас уже было за семьдесят. – Вот это моя ванная комната и спальня. Конечно же, места для них осталось немного, но мне хватает.
      Маргарет не услышала в ответ ни единого слова возражения.
      – Замечательно. Замечательно, – улыбаясь, нахваливал дом мистер Брэкнел. – Этот дом в отличие от дома в Кихоле является более надежным и удачным объектом капиталовложений.
      Взглянув на Мэг, мистер Брэкнел очень пожалел о том, что сказал последнюю фразу.
      Мэг очень подружилась с Чарльзом Коваком, напоминавшим своим суровым, непреклонным характером мистера Брэкнела. Однажды встретившись, эти двое очень неплохо подружились друг с другом. Чарльз Ковак был похож на допотопный, неуклюжий шарабан. Его темные глаза внимательно выглядывали из-под нависшего лба. К тому моменту, когда Мэг поселилась в Килбурне, она была обеспечена постоянной работой, которую предоставил ей Ковак, заодно познакомив ее и с другими работодателями.
      Однажды он сам решил познакомиться с пристанищем Мэг.
      – Тебе нужно поставить в комнату телефон, – протягивая ей похожую на гроздь бананов руку, сказал он.
      Чарльз был настолько безобиден, что Мэг даже не опасалась оставаться с ним наедине.
      – А зачем мне телефон? – задумчиво спросила она. Чарльз улыбнулся в ответ.
      – Я так утомился от этой ужасной поездки! Улица Мэйд-Вейл произвела на меня такое угнетающее впечатление. Респектабельная до тошноты.
      Она провела его мимо лестницы прямо на кухню. Остановившись в дверях, он, оглядевшись по сторонам, заулыбался блаженной улыбкой.
      – Тебе необходимо устроить новоселье. Твоим деловым партнерам полезно знать, где ты живешь.
      Мэг автоматически запротестовала.
      – Вы же видите, что у меня не настолько большие апартаменты, чтобы можно было устраивать здесь вечеринки. И потом, здесь у меня нет никаких знакомых…
      – Основная цель этих вечеринок заключается именно в том, что ты должна завести знакомства. – Снова улыбнувшись, он спросил: – Неужели тебе не хочется знакомиться с новыми друзьями, общаться с людьми?.. Ведь только таким образом можно почерпнуть свежие идеи!
      – Да, я прекрасно это понимаю, но…
      – И потом, ты можешь пригласить к себе в гости кого-нибудь из соседей. А иначе как ты сможешь с ними познакомиться?
      – Ну, постепенно, по мере проживания здесь я заведу какие-нибудь знакомства…
      – Постепенно! Да тебе необходимо познакомиться уже через неделю или месяц. Может быть, им тоже необходимо будет познакомиться с тобой. Давай прикинем. Сегодня среда, а это нужно сделать уже завтра.
      Мэг попыталась возразить:
      – В гостиной нет никакой мебели. И еще у меня нет провизии. И…
      – Отсутствие мебели не имеет никакого значения. Можно открыть двери дома и собраться прямо в садике. И каждый гость принесет с собой стульчик. Я принесу чего-нибудь выпить, а ты сбегаешь за едой, тебе же все равно нужно что-то купить. Я привезу к тебе в гости свою маму и двух иллюстраторов книг, которых ты уже хорошо знаешь. Наверняка у тебя все же есть какие-то знакомые в Лондоне. Как, кстати, поживает твоя сестра?
      – Через две недели роды. Я поеду и немного помогу ей.
      – Ничего себе новость! А я думал, что она будет жить с тобой.
      Сперва Мэг была очень напугана бурной деятельностью Чарльза, а потом обрадована. Она пригласила двух знакомых по колледжу, и еще мистер Ковак привез Джилл Форсайт с мужем. Оба работали иллюстраторами. Мать мистера Ковака оказалась интеллигентной ровно настолько, насколько ее сын неотесанным. У нее был замечательный английский, с акцентом, присущим ее родному, расположенному по обеим сторонам Дуная городу, в также Вене, где она провела свои школьные годы. Сделав в уме некоторые подсчеты, Мэг сообразила, что миссис Ковак было шестнадцать лет, когда началась первая мировая. Мэг немного позже спросила об этом Чарльза, и он ответил:
      – Да, она не любит хвастать, но тебе следует знать о том, что она встречалась с принцем Фердинандом в Сараево.
      – С принцем Фердинандом?
      – Да. И другим ее поклонником был судовладелец, грек по имени Андроулис.
      Эти слова ровным счетом ничего не значили для Мэг. Миссис Ковак и без того ей понравилась, очень понравилась. И они подружились.
      В середине августа, выдавшегося очень жарким, Миранда родила мальчика весом в три с половиной килограмма. Они с Питером назвали его Александром. Они упросили Мэг стать крестной матерью младенца, и Мэг согласилась исключительно по причине того, чтобы в доме сестры царило благополучие.
      Неделя выдалась не из легких. Хотя дом на Рыбной улице смотрелся немного по-новому, для Мэг он по-прежнему оставался любимым местом. Питер избегал оказываться наедине с Мэг. Миранда была все такой же шумной и живой. Мэг почувствовала облегчение, вернувшись в Килбурн, где она снова с головой ушла в дела.
      В декабре 1968 года Миранда родила девочку, Кэти. Мэг, постоянно сотрудничавшая с фирмой «Макивойс», теперь уже могла позволить себе купить более просторный дом. Но она и не думала переезжать в другую квартиру. Она установила телефон и теперь каждый выходной звонила Миранде вместо того, чтобы писать вежливые письма, которые лишь увеличивали пропасть между ними. Мэг приезжала помочь Миранде, у которой после рождения дочери прибавилось хлопот. На этот раз Мэг гораздо легче перенесла свой визит. Родители сосредоточили основное внимание на грудной Кэти, поэтому Александр, которому было уже два с половиной года, неожиданно почувствовав отсутствие должной опеки со стороны родителей, пылко привязался к своей тете. Мэг же, в свою очередь, не меньше привязалась к малышу. Она стала привыкать к положению незамужней тети. При других обстоятельствах этот статус для двадцатичетырехлетней девушки мог показаться преждевременным, но в данной обстановке его можно было считать идеальным.
      После Кэти родился Себастьян. Мэг приехала в Кихол еще до его рождения. Тогда, в 1969 году, она практически провела все лето в доме своей сестры, помогая ей выполнять большую часть домашней работы. Себастьян родился в конце ноября, прямо дома. Это было превосходное время. Миранда и Мэг почувствовали, что снова сблизились, как раньше. Теперь Мэг стала истинным членом семьи Миранды.
      Затем наступил период затишья. Миранда, приехав в гости к Мэг, рассказала сестре о том, что, если Питеру удастся обосноваться в Лондоне, Миранда сразу же поступит на сцену. Она показала Мэг карточку члена актерской гильдии, которая лежала в кармашке ее сумки вместе с водительским удостоверением и свидетельством почечного донора.
      – Я иногда участвую в постановках ньюлинского театра, – призналась Миранда. – И хотя этот театр любительский, там все равно можно получить очень хорошую актерскую практику.
      Взглянув на сестру, Мэг почувствовала, как в ней просыпается та, знакомая ей Миранда. Мэг очень беспокоило будущее Питера и детей. Совершенно неожиданно Мэг, удивившись инстинктивному движению собственной руки, обняла Миранду, в глазах которой заблестели слезинки.
      – Ты не обнимала меня с тех пор, как…
      Мэг ответила ей довольно уверенным голосом:
      – Я знаю.
      А про себя она подумала, что, в конце концов, время самый лучший лекарь.
      Через некоторое время снова раздался звонок из Кихола.
      – Дорогая, я снова беременна. Подумать только! Я-то считала, что для меня проблема деторождения уже решена. Мэг, я просто этого не перенесу!
      Мэг тяжело вздохнула, подумав о том, что в век, когда предоставлена возможность выбора любого вида контрацепции, можно было бы избежать любой нежелательной беременности.
      Миранда принялась объяснять сестре:
      – Я сделаю все возможное, чтобы не рожать очередного ребенка. Но Питер и слушать не хочет про аборт!
      – Миранда, я прошу тебя, успокойся, ради Бога. Ведь это не конец света. Ты же сама рассказывала, как хорошо ладит Кэти с Себастьяном. И новый ребенок так же хорошо приживется в вашей семье.
      – Мэг, я чувствую себя такой развалиной. Может, приедешь ко мне и поживешь у меня немножко?
      – Дорогая, ты же знаешь, что я работаю.
      – Мэг, ты можешь и здесь работать. Мне невыносимо жить в этом месте зимой. Ну приезжай хотя бы на день рождения Кэти.
      – Ну ладно, я подумаю…
      – Тебе просто нет смысла возвращаться домой до новогодних праздников, сестра. Будем вместе ходить на прогулки. И ты увидишь огни новой рождественской елки. Пожалуйста, Мэг.
      В 1975 году количество парковочных мест в Кихоле было летом резко ограничено. У западного мола могли вклиниться только двенадцать машин, а находившийся выше восточный мол был постоянно забит сетями и огромными деревянными ящиками и бочками из-под устриц. Иногда ветхий, проржавевший фургон подъезжал туда и загружался рыбой. Водители, путаясь в тесноте, обычно расстроенно говорили себе «временная приостановка движения» и поворачивали назад, в перегруженный двор гостиницы «Костгад», после чего старательно выбирались из этого тупика, а пассажиры вычеркивали из своих списков название такого курортного местечка, как Кихол, и возвращались в Ламорну.
      Большую часть зимы не возникало никаких проблем с транспортом. Все молы были пусты. Автобус из Пензанса спокойно преодолевал небольшие холмики и изгибы дороги. Кихол оставался всегда самим собой, исключая, конечно, декабрь.
      Десятого декабря зажглись огни рождественской елки. Со всех окрестных мест сюда прибыли туристы, чтобы вволю насладиться праздничным зрелищем. Всех присутствующих засняли для телевизионной программы «Голубой Питер», оправдав их нелегкую дорогу сюда с новой автостоянки, которую сделали на вершине горы. Толпы людей спускались по темной тропинке, беспомощно размахивая горящими факелами и рассуждая по дороге о том, что они совсем не зря сюда прибыли. И они действительно были правы. Красными и зелеными огоньками лампочек светились контуры разбросанных вдоль гавани яхт. Из сиреневой дугообразной волны показалась спина морского чудовища Несси, а в каждом уголке порта стояли, выстроившись в ряд, новогодние деревья. В общем, Кихол представлял собой совершенно изумительное зрелище.
      – Прямо как сказочная пещера ужасов для взрослых, – пролепетала Мэг, проходя вместе с Мирандой мимо вывески, освещающей название гостиницы «Костгад», и взбираясь вверх по дороге, ведущей к западному молу.
      Миранда, которой хорошо были известны все неудобства проживания в трехстах милях от Лондона, на самой окраине страны, тяжело опустилась на сиденье тяжелого серебристого «вольво», вздохнула и вымолвила короткое «да».
      Улыбнувшись в темноте, Мэг взяла сестру за руку.
      – Пойдем, я напою детей чаем, пока ты отдохнешь в студии, любуясь красотой огней.
      В ответ Миранда промычала что-то вроде «замечательно».
      Пробираясь через толпы заполнивших дорогу людей, две сестры, разинув рот, оглядывались по сторонам. На въезде и выезде из деревни образовалась пробка, а это значило, что вдоль гавани выстроилась цепочка машин. Миранде приходилось идти по обочине дороги для того, чтобы в толпе ненароком не задели ее живот. Взяв сестру за руку, Мэг шла вперед. Великолепный запах морского побережья был испорчен гарью выхлопных газов остановившихся машин. Вдруг кто-то позади сказал:
      – Ой, ты только посмотри на эту, в красно-черном платье!
      Его приятель, усмехнувшись, бросил в ответ:
      – Это не живот, а прямо-таки гора какая-то. Обернувшись, Миранда огрызнулась в ответ:
      – Это не живот, а рождественский пудинг. Если хорошенько приглядитесь, то увидите целую гору таких пудингов.
      Сестры подались назад, и Мэг потащила Миранду к дыре в железной ограде, где они остановились, чтобы перевести дух.
      Мэг, обратившись к Миранде, сказала:
      – Ты что, идиотка? Что ты обращаешь на всех внимание?
      Миранда задумчиво ответила:
      – Самое смешное заключается в том, что мне и самой раньше это казалось забавным. Действительно, не живот, а гора. И ты знаешь, на что намекал этот кретин?
      – Такое впечатление, что ты ненавидишь всех нас. Как будто бы все они покушаются на твое личное спокойствие и отпускают тебе вслед вульгарные реплики, – заметила Мэг.
      – Но я же не обвиняю, например, тебя в этом! Даже если бы ты и сказала мне какую-нибудь грубость, то я бы не стала тебя ненавидеть за это. Ты и не знаешь, как легко можно обидеть человека, если хорошенько постараться.
      – Сестра, я прошу тебя, не вешай носа. Ведь скоро Рождество.
      Миранда опять не менее задумчиво произнесла:
      – Если хорошенько вдуматься, это была довольно грубая реплика. – Затем, обняв сестру за плечо, добавила: – Может быть, они и не хотели меня обидеть. Просто хотели, чтобы на них обратили внимание.
      – Ты только взгляни, как здорово вокруг! Праздничное настроение накануне Рождества. Алексу, Кэти и Себастьяну очень понравится здесь. А еще лучше будет…
      Отчаянные попытки Мэг поднять настроение Миранды были прерваны самой Мирандой, которая внимательно и настороженно шарила глазами по территории гавани. Затем зычным голосом, стараясь перекричать шум моря и работающих двигателей машин, Миранда заверещала:
      – Эй, это ты там гуляешь, Алекс? Если ты снова промочишь свои джинсы, я убью тебя!
      Сначала послышалось шарканье чьих-то ног и стук гальки, затем воцарилась тишина. Мэг тоже начала внимательно вглядываться в прибрежное пространство.
      – Но это не может быть Алекс. Он должен сидеть с Кэти и Себастьяном.
      – И это называется он весь день собирался играть с детьми в домино. Не успели мы шагнуть за порог, как он тут же вырвался на улицу. Весь в отца, такой же, как он, безответственный.
      Мэг мягко поправила сестру:
      – Дорогая, но какой же Питер безответственный? Он просто преданно служит искусству.
      – Ну давай, защищай его! Служит искусству! Этому чертову искусству! А я должна в это самое время служить в доме кухаркой, убирать, стирать, сушить, гладить, ухаживать за Алексом, Кэти, Себастьяном, а теперь еще и этим новым ребенком, который должен вот-вот родиться!
      – Миранда, не стоит так волноваться! – сказала Мэг, перейдя на полтона ниже с тем, чтобы сестра, последовав ее примеру, тоже успокоилась.
      На них стали кидать удивленные взгляды прохожие, настроение которых было приподнято-праздничным.
      – Извини, дорогая, если я буду вести себя подобным образом, ты просто захочешь побыстрее уехать от нас! – Вздохнув, Миранда пообещала: – Этот будет моим последним ребенком. Я поступила в драматическую студию, где снова стала чувствовать себя полноценным человеком. Пять замечательных лет свободы! И когда я один только раз позабыла принять противозачаточные пилюли, я снова забеременела.
      Мег вспомнила о том, как когда-то Питер мечтал завести четырех детей. Обратившись к сестре, она сказала:
      – Ну ладно, пошли. Сегодня вечером я приготовлю ужин. Ты можешь выпить чаю наверху, а детей пошлешь ко мне вниз.
      – Ты настоящий ангел, Мэг, я и мизинца твоего не стою. Это беременность сделала меня такой раздражительной. – Снова вглядываясь в сторону гавани, она произнесла: – И все равно там, на пляже, был Александр. Наверняка придет домой в мокрых джинсах. Мне так хочется сейчас кого-нибудь ударить!
      Уверенная в том, что Миранда шутит, Мэг засмеялась в ответ. Миранда часто говорила о своих детях и муже так, как будто бы они были ее смертными врагами.