— На иглу молишься? — спросил я.
Она не ответила. Щеки ее были обильно смочены слезами.
— Не могу. Не могу, — всхлипнула она.
— Что так? Боишься?
— Да! Да!
— С этого героина Робертино на кладбище угомонился?
— Да! — вдруг дико завопила она, схватила шприц и нацелила его себе в вену.
Я ударил ногой по ее руке, и шприц отлетел, ударился о стену и упал в мусорное ведро. Классный бросок. Мяч в корзине.
— Сдурела? — воскликнул я.
— Не могу… Не могу… Слышишь, я должна уколоться… Я не могу…
— Сдохнешь же.
— А, все равно сдохнем. Робертино подох. И я подохну. Рано или поздно.
— Конечно, подохнешь, — согласился я. — Если так жить будешь.
Естественно, вести воспитательную беседу с наркоманом, который хочет уколоться, — занятие неблагодарное и опасное.
— А как еще жить? Как?! Мент драный! Сука!
Ну что, получил за доброту. Трудно быть джентльменом и выслушивать все это… Да и зачем, спрашивается, всегда быть джентльменом? Я влепил ей легкую пощечину. Голова Вороны мотнулась, в глазах появилось осмысленное выражение.
— Пришла в себя? — спросил я. — Поговорим?
— Никогда!
— Нехорошо. Я же тебя из могилы вытащил. Ты уже там была.
— И была бы!
Я нагнулся над мусорным ведром, вытащил шприц, кинул его в папку.
— Сдохнем… Все сдохнем, — опять запричитала Ворона.
— Кто тебе порченого «геру» дал?
— Никто! Не было этого! Никто не давал!
— Смотри, — я выкинул из кармана ладонь, на которой лежал «чек» героина. Такие штуковины постоянно ношу с собой. При общении с контингентом вещь незаменимая, хотя и таскать ее — преступление. Да что не преступление? Вся эта работа — сплошное преступление идиотских законов, которые не дают нам выметать нечисть. И то, что я сейчас делаю, — незаконно. Какой-нибудь высоколобый умник-юрист возопил бы возмущенно — позор! А я не высоколобый умник. У меня заочный юрфак Московской Академии за плечами — и хватит.
Она потянулась к героину, но он волшебным образом пропал с моей ладони. На лице Вороны отразилась борьба. Но я наперед знал, чем она кончится. Нет ничего на свете, что перевесит для наркомана, у которого начинается ломка, хорошую дозу героина.
— Тютя этот «герыч» дрянной дал нам, — всхлипнула Ворона.
— Кто?
— Боря Утютин.
В моей памяти что-то нехотя заворочалось. Где-то слышал я эту кликуху.
— Утютин — кличка?
— Все так думают. Это фамилия!
— Адрес?
— Я его по пейджеру нахожу, — Ворона не сводила глаз с моей руки, в которой только что был героин.
— Номер.
Она задумалась. Потом отбарабанила цифры. Ты глянь, еще не все мозги героином съедены.
— Отлично, — кивнул я. — С твоей помощью мы его и возьмем.
— Что? Нет! — завопила она.
— На нет и героина нет, — я направился к выходу. Догнала она меня в коридоре. Упала на колени. Уцепилась за мои ноги, как регбист. И взвыла:
— Ну пожалуйста! Я сдохну. Дай.
— Сдашь Тютю?
— Нет… Да!
— Когда?
— Завтра только смогу.
— Вот спасибо, — я кинул на пол целлофановый шарик где-то с десятой частью грамма героина. — Ты хоть понимаешь, куда катишься?
— Понимаю, понимаю, — зашептала она, сжимая пакетик. Ее больше ничего не интересовало. Она говорила механически.
— Хорошо тебе провести вечер, — я хлопнул дверью. И почувствовал, что меня подташнивает. Меня будто стискивало тисками. Нет, так жить нельзя!
Я вздохнул. Мир надо принимать таким, как он есть. Нечего устраивать страдания опера по безвинно порушенным жизням…
Я поглядел на часы. Могу еще успеть на «винтовую хату». Надо было от Вороны в контору (так именуют в милиции свое место работы) прозвонить. Ну да ладно.
— Но, каурая, — воскликнул я и включил зажигание. Двигатель завелся сразу.
Арнольд влепил ему с ходу кулаком в спину. Барыга пролетел два метра и пропахал коленом асфальт, попытался подняться. Тут подскочил я и вмазал подлеца ласковым движением в тротуар. Он только и пискнул:
— У, блин…
— Ты смотри, еще порядок нарушает, — буркнул Арнольд. — Брань в общественном месте.
— Браслеты, — велел я.
— Английские. Фирменные, тебе повезло, — сказал Арнольд, защелкивая наручники на барыжьих запястьях.
— За что? — завопил тот.
— За торговлю героином в неположенных местах, — сказал я.
Взяли мы его около мусорных баков под неодобрительные взоры местных котов после того, как он продал своему старому покупателю героина на сто долларов.
— Нарушение правил торговли, — хмыкнул Арнольд. — Иди, козел! — он пинком направил Тютю в сторону затормозившего «Форда». Галицын отворил дверцу и сделал приглашающий жест.
— Я ничего не делал. Ничего, — бормотал Тютя.
— На нет и суда нет, — кивнул Арнольд.
Мы вчетвером — я, Арнольд, Князь и барыга — втиснулись в машину.
— Ну что, влип? — с сочувствием спросил я.
— Вы кто? — воскликнул Тютя.
— Хрен в пальто… Милиция. Где «белый» берешь?
— Вы меня с кем-то перепутали.
— Ах, перепутали, — кивнул я. — А это что? — Я выудил v него из нагрудного кармана стодолларовую купюру. — Деньги меченые. Не веришь?
— Я ничего не делал. И ничего не знаю.
Вчера, подумав, мы решили усложнить комбинацию и не вводить в нее Ворону. Ворона сдала нам посредника — застарелого наркомана, который тоже брал у Тюти героин. Утречком мы его «хлопнули» на продаже — прямо на улице. Статья 228 Уголовного кодекса Российской Федерации, где расписано наказание за сбыт наркотических веществ, произвела на него неизгладимое впечатление.
— Он же тебе не брат. Он на наркоманской беде разжирел, — сказал я.
— Точно. Сука он, — с плохо скрываемой неприязнью произнес наркош. — Поднялся, гадина, на героине. Машину, технику купил. Жену с квартирой отхватил.
— Сдаешь нам его — и свобода.
— По рукам…
Барыгу у наркоманов сдать считается не западло. И он честно сдал нам Тютю. Пробил сообщение на его пейджер. Они созвонились. Договорились встретиться у помойки за кафе «Волнорез». Тютя отдал наркотики. Получил меченые сто баксов. А потом и по хребту.
— Отпустите! — вдруг взбрыкнул Тютя и дернулся на сиденье, в отчаянном порыве пытаясь вырваться, отчего машина качнулась.
Арнольд улыбнулся обрадованно и залепил ему кулаком в лоб.
— Машину разнесешь. — Я так стиснул плечо Тюти, что он взвыл.
Машина тронулась с места.
— Чего рубаха с длинными рукавами? — спросил я.
— Холодно.
— Ну да. Двадцать восемь градусов. — Я задрал его рукав. Арнольд оглядел руку задержанного и присвистнул:
— Хорош…
Тюте лет двадцать пять. Красивый парень. Статный. С роскошными черными волосами. Такие морды раньше были на фотографиях в парикмахерских в качестве рекламы модельных причесок. Белые брюки, кремовая рубашка, дорогие туфли — стиляга. Такой должен девушкам нравиться. Все в нем хорошо — и стать, и рост. Вот только одно плохо. На нем — чертова печать. Вся его рука в глубоких шрамах. По ней плугом прошелся шприц, оставив следы навсегда.
Машина выехала со двора и устремилась к окрестной свалке. Там было пусто.
— Остановись, — приказал я.
Князь остановил машину.
Я распахнул дверцу, поставил одну ногу на асфальт. Ветер свистел, и бродячие собаки рылись в отходах.
— Все равно я ничего не делал, — прошептал Тютя, поеживаясь на сиденье.
— Это ты суду объяснишь, — сказал я. — Все, дело сделано. Теперь — тюрьма. И надолго. Там не поколешься.
— Я ничего не делал, — упрямо твердил Тютя. Арнольд, естественно, не выдержал такой вопиющей наглости и врезал поочередно ему по каждому уху, так что глаза Тюти чуть не вылезли из орбит. Барыга застонал, а потом расслюнявился.
— Все доказано, ублюдок, — Арнольд взял барыгу за шею и сжал, потом отпустил.
Тютя захрипел, лицо его посинело. Он схватился руками в браслетах за горло, закашлялся. Тут запиликал пейджер на его поясе.
— Ну-ка, — Галицын перегнулся с первого сиденья и снял пейджер. С выражением процитировл:
— «Нужно два киндер-сюрприза. Жду на старом месте в два часа! Пожалуйста!»
— Конспираторы, — хмыкнул Арнольд. — Сюрпризы-то не шоколадные, а героиновые.
— Так, чего тут еще. — Князь нажал на кнопки пейджера, выкликивая ранние сообщения. — «Тютя, если не появишься, я умру. Катя»… «Нужно три сюрприза. Деньги отдам и за старые. Быстрее!»… «Тютя, помоги»…
Пейджер опять запиликал.
— «У моста. За старое отдам золотом»… Отлично. Золото всегда в ходу, — усмехнулся Галицын.
— У тебя клиентов, наверное, полрайона, — сказал Арнольд. — Популярная фигура среди окрестной рвани.
— Много баксов заколачиваешь? — спросил я.
— А, — Тютя всхлипнул. — Все в вену идет.
— И сколько в сутки надо?
— До двух грамм «геры».
Арнольд с уважением присвистнул. Нехило. Это далеко зайти надо. Накладно — минимум полторы сотни долларов в день только на собственное обслуживание. Еще и машину прикупил, и технику, и квартиру с женой содержит. Это сколько же народу нужно погубить, чтобы так жить?
— Ты героин Робертино и Бацилле дал, от которого те кони бросили?
— Нет! — возмутился барыга. — У меня товар чистый!
— Правда?
— Да.
— Вот и уколем им. Робертино перед смертью шепнул, что у тебя брал. Если чистый, тебе ничего не будет. — Я вытащил из папки шприц с дистиллированной водой. — Руку давай. Сейчас тебе будет хорошо. Главное, бесплатно.
— Нет!
— Тогда рассказывай. Где прикупил порченый героин?
— Где и все, — Тютя понурил плечи. Он сломался. — У таджиков.
— По скольку?
— Пятьдесят «зеленью».
— Что-то дешево.
— Оптом. Приличные партии.
— Как договариваешься с ними?
— Как и со мной мои клиенты. Звоню таджику на пейджер. Он скидывает мне на пейджер ответ.
Вот плоды прогресса. Не нужно секретиться. Все просто. Пейджер — лучший способ конспирации.
— Время? — осведомился Галицын.
— Да хоть сегодня.
— Сдашь поставщиков? — обернулся к нему я.
— Сдам, — с готовностью кивнул Тютя. Мне бы задуматься, чего это он так радуется. Но восприятие притупилось из-за близости удачи. Так что я просто кивнул:
— Будем звонить.
Галицын завел мотор, и мы двинули к ближайшему телефону-автомату.
— Ну не идиоты вы, а? — спросил Романов, зло разглядывая меня и Арнольда. В свете неоновой лампы мы выглядели бледными и виноватыми.
— Так точно, — щелкнул я каблуками. — Свиньи-с мы-с. Прикажете выпороть?
;
— Приказал бы, — Романов махнул рукой. — Нет, ну это надо!
— Моя вина, — сказал я.
— Конечно, твоя… Раздолбай…
— Вообще-то я его упустил, — сказал Арнольд, виноватыми собачьими глазами глядя на Романова. — Не успел.
— Все хороши… Где третий герой?
— Князь?
— Да.
— У него что-то с тещей.
— Хоть бы разок ее увидеть. Такое впечатление, что он по жизни только ей и занят, — покачал головой Романов.
— Заботливый зять, — сказал я.
— Барыгу отпустить. Ну как это? — всплеснул руками Романов.
— Мы его не отпускали. Он просто непослушный оказался, — невесело улыбнулся Арнольд.
— Смеемся, да? — недобро осведомился Романов.
— Ну с кем не бывает, — поморщился досадливо я. — Что мы могли сделать? Чугунку машиной тормозить?
Получилось все действительно по-дурацки. Тютя забил встречу с таджикским барыгой. Тот согласился приехать через полчаса. Времени на нормальную подготовку операции не было. В назначенное время таджик приперся на железнодорожную станцию на окраине города. Он был какой-то жизнью напуганный, боязливо оглядывался, а на платформе народу было мало, так что засветиться мы могли запросто. Поэтому за встречей наблюдали с некоторого расстояния. Ближе всех был Арнольд. Тютя о чем-то минут пять говорил с таджиком. Они махали руками. Потом подошла электричка. А когда ее двери уже закрывались, Тютя и таджик вскочили в нее. А Арнольд не успел.
— Это не просто прокол, — сказал Романов. Наконец он соизволил кивнуть нам на стулья, стоящие вдоль стеночки его кабинета. — Это уже система.
— Таджиков отпускать, — хмыкнул Арнольд. Месяца три назад повязали человек шесть таджиков. Пока грузили их в машину, обыскивали, один куда-то исчез.
— Эффект привыкания, — сказал Романов. — Вы считаете себя такими крутыми профессионалами, что забываете об элементарных предосторожностях и правилах, которые не надо объяснять курсанту школы милиции. Как можно было отпускать на длинный поводок задержанного, а?
— Чего удивляться, — пожал я плечами. — Конвейер. Работу делаешь автоматически и расслабляешься.
— Этот Тютя сейчас сидит на хазе, уже обдолбался и своим приятелям взахлеб рассказывает, как оперов вокруг пальца обвел. Не обидно? — профессионально сыпал соль на раны Романов.
— Обидно, — кивнул я. — Ничего, сочтемся с ним.
— Да, — с сомнением поддакнул Арнольд. — Хотя в городе его ничего не держит. Он вообще из другой республики. Из Казахстана.
— Как ничего не держит? — резонно возразил я. — А баба его? А машина? А клиенты? Нет клиентов — нет денег. Нет героина. А без героина — он труп.
— Факт, — кивнул Арнольд.
— Найдем мы его, — заверил я Романова. — Рано или поздно.
— Вот именно. Поздно… Вы знаете, что у нас еще один жмурик почерневший?
— Где это?
— На Кутузовской.
— Те же симптомы? — спросил Арнольд.
— Те же, — сказал Романов. — И это не все. Вот заключение экспертизы, — он вытащил из стола скрепленные скрепкой листы и кинул на стол.
— Чего там? Объясни по-простому, — попросил я.
— То, что в шприцах, где было смертельное зелье, обычный героин. Никаких примесей не обнаружено.
— А отчего они сдохли? — удивился я.
— Может, грибов объелись, — хихикнул Арнольд.
— Каких грибов?
— Бледных поганок, — охотно пояснил Арнольд. — Это как внучка у деда спрашивает: «Что такое каюк?» Он ей: «Где ж ты слов таких набралась?» А она ему: «Мама сказала: дед грибочков поест — и ему каюк».
— Помолчи, клоун, — прикрикнул Романов. — Тут серьезный вопрос.
— Хорошо, хорошо, — поспешно произнес Арнольд. — Все-таки, может, они чем другим траванулись.
— Ерунда, — отрезал Романов.
— Скорее всего просто эксперты у нас такие. Ничего найти не могут, — сказал я.
— Как с триметилфентанилом, — задумчиво произнес Романов.
— Точно.
Лет пять назад мы начали один за другим задерживать наркоманов с ампулами. В ампулах — дистиллированная вода. Во всяком случае так утверждали эксперты, не отвечая на вопрос: как можно дистиллированной водой обдолбаться до полного улета в Космос? По всей России такая же незадача была. Привыкание к «водичке» возникало после одного-двух уколов, и никто не мог понять, в чем суть прикола. Тогда экспертно-криминалистический центр МВД взялся за экспертизу. Там у них возможности крутые. Они как раз прикупили газоструйный хроматограф за шесть сотен тысяч долларов. Но они и то сразу не справились. В Австрию ездили за консультациями, но все-таки установили — в ампулах не дистиллированная вода, а супермощный наркотик триметилфентанил. Одно время он распространялся по Западу, но производство его очень сложное, нужны спецы химики экстра-класса, так что там он долго не процарствовал. А возник у нас. По убойной силе он в пять тысяч раз круче морфина. Один грамм растворяется в пятнадцати литрах воды — и 15 тысяч ампул готово. В каждой по две-три, а для новичков аж до десяти доз. Количество наркотика в растворе настолько мало, что экспертиза не дает его.
На уши тогда поставили все правоохранительные органы и спецслужбы. Тогдашний замминистра МВД Дунаев определил новый «синтетик» как угрозу национальной безопасности России. В следственно-оперативную группу согнали оперов со всей страны, ну и меня тоже. Искали мы, искали. Нашли. Восьмой отдел МУРа — по наркоте — первый стал получать реальную информацию, откуда все поступает. Раскрутили весь клубок — всегда можно все раскрутить, было бы желание да средства. Выяснилось — какой-то ушлый азербайджанец-барыга и несколько студентов-химиков устроили этот бардак. Притом студенты вычитали процесс изготовления в открытой литературе, умудрились егo упростить и изготовлять эту дрянь при минимуме затрат. Во всем мире его столько лет не могли повторить, а наша смекалка горы движет. Эх, если бы на благое дело была направлена! Партия в шестьсот грамм — это с полсотни миллионов доз — ушла в Казань. ФСБ и МВД предъявили ультиматум: верните наркотик, а то будет всей братве казанской Варфоломеевская ночь. Подействовало. Отраву подбросили на кладбище. Это какой-то черный юмор — поверх могилы лежал сверток, который мог превратить в могилу не один русский город.
Студенты-химики сейчас на зоне. И братва, и правоохрана ждут, когда выйдут. Система наша государственная сейчас безвольна и слаба. В нормальном государстве нашли бы способ обуздать их творческую активность. А у нас? Все опера с ужасом ждут, когда вновь появятся ампулы с «мертвой водой».
Но пока объявился лишь порченый героин. И опять та же история — дохнут наркоши незнамо отчего. И экспертиза бессильна.
— Высокие технологии, — сказал я.
— Чего? — спросил Арнольд.
— Такие фокусы возникают, когда братва получает доступ к высоким технологиям.
— А на шиша эти технологии? Чтобы травить наркошей? — иронично осведомился Арнольд.
— Неизвестно, — пожал я плечами.
— В общем, завтра Куравлев летит со всеми материалами в Москву, — сказал Романов. — В ЭКЦ Министерства. Пусть там гадают.
— На самолете? — удивился Арнольд.
При безденежье лететь самолетом туда, куда можно неторопливо дотрюхать на поезде, никто не даст. Нет денег в МВД. Уже несколько лет ни на что в стране нет денег, кроме как на прокорм вечно голодных олигархов. Так что билет на самолет означал, что начальство очень сильно озабочено всем происходящим.
— У кого-то наверху заболела голова от наших проблем, — сказал я.
— Это уж точно. Так что нам лучше напрячься, — устало произнес Романов. — Нет, Терентий, от тебя я не ожидал такого. Ведь не просто этот барыга несчастный смылся. Нить порвалась.
— Свяжем, — заверил я. — Морским узлом.
— Ну так вяжи!
— Ты, етить твою мать, подлый убийца! Сам держишь притон. Сам вколол Олечке отравленный героин! Заставлял ее, невинное дитя, торговать наркотиками! Ничего, скоро все будет в газете.
Арнольд подирижировал в такт доносящейся из громкоговорителя телефонного аппарата брани. Это звонила бабка Турусова, которая все упрекала Арнольда в том, что он отравил ее внучку.
— Знаете, чего эта карга старая устроила, — сказал Арнольд, дав отбой. — Приходила в мой подъезд и пыталась взять у соседей показания, что я веду аморальный образ жизни.
— Ну, тут ей искать долго не пришлось, — сказал Асеев, отвлекшись от пишущей машинки.
— Обижаешь, — произнес Арнольд. — Соседи знают меня как исключительно добропорядочного семейного человека.
— И непьющего, — поддакнул Галицын.
— Кто без греха, пусть первый бросит в меня камень, — продекламировал Арнольд.
— Так колись, дали на тебя соседи показания, что ты притон содержишь? — потребовал я.
— У меня сосед, вечно пьяный «новый русский», ее пообещал с лестницы спустить… В таком возрасте — и такая неуемная энергия.
— Появилась у бабы-яги цель в жизни, — сказал Асеев. — Добра молодца в печи изжарить. Послышался опять звонок.
— Опять она? — прошипел зло Арнольд, включая громкоговоритель. — Что вам?
— Арнольд. Это Рок, — огласил сбивчивый голос стены нашего кабинета.
— И чего с этого?
— Я сейчас приеду, — заявил Рок. Потом голос его отдалился, видно было, теперь он обращался к кому-то рядом с собой. — Я в ОБНОН еду. Что, не слышала? Бойцы невидимого фронта.
— Ты что там несешь?! — заорал Арнольд. — Ты кого там грузишь, урод?
— Да не бойся, Арнольд. Она — надежный человек.
— Я тебя убью, ублюдок! Понял?
— Ладно, ладно. Не шуми, — примирительно заявил Рок. — Буду,
Забулькали гудки.
— Ну что с ним сделаешь, а? — покачал головой Арнольд. — Только отравить порченым героином, как Бациллу и его корешей.
Рок появился через час. Арнольд хотел ему дать в лоб сразу у входа. Но морда у Рока и так была разбита.
— Еле добрался, — сообщил он. — Пришлось водителя кинуть.
— Как это? — спросил Арнольд.
— Ну, сказал ему, что по делу в ментовку приехал. И если ему бабки нужны, пусть у дежурного возьмет. I
— Во даешь, — покачал головой Асеев. — Ты вообще знаешь, как на троллейбусе ездить?
— А зачем, когда тачек полно? — с недоумением произнес Рок. Да, Рок вообще при коммунизме живет. За такси не платит. За сигареты не платит — взял с лотка и пошел.
— Тебе водители рожу намылили? — спросил Арнольд.
— Чурки наваляли. У южного рынка палатка. Чего они ко мне привязались?
— Кинул их? — осведомился Асеев.
— Не. Просто суки. Как бы нам их встряхнуть? Чурбаны клятые.
— Они наркотой торгуют? — спросил я.
— Торгуют, — закивал Рок. — Чем им еще торговать?
— Так продумай, как — мы их возьмем, — сказал я.
— Посчитаемся с чурбанами, — зловеще ухмыльнулся Рок и потер руки. — Возьмите агентом. Всю мафию встряхнем.
— Агентом, говоришь, — задумчиво произнес Арнольд. — Ты всерьез решил?
— Я давно и крепко все обдумал.
— Ну хорошо. Возьмем.
— Арнольд, ты чего? — воскликнул я.
— Выйди, — кивнул Арнольд Року. Рок послушно вышел.
— Ты чего ему обещаешь? — вскипел я.
— А чего, приколоться нельзя? Арнольд объяснил идею.
— Клоун, — покачал я головой. — Ладно. Вскоре Рок писал заявление с просьбой принять его в «секретные агенты отдела по борьбе с наркотиками с дальнейшей постановкой на вещевое и денежное довольствие».
— Без ошибок пиши, — склонился за его спиной Арнольд. — Секретный сотрудник должен быть грамотным. Образованным. Не пить.
— Ага, — Рок скосил взор на Арнольда, от которого разило перегаром.
— Не ширяться наркотиками, — добавил Арнольд.
— Как?
— Ну, это в идеале. Давай пиши.
Сопя, Рок начал аккуратно выводить буквы.
— Число, подпись… Все. Теперь начальник должен утвердить, — Арнольд взял листок.
— Какой начальник?
— У, большой начальник. Сам Карл Карлович, — протянул Арнольд.
Он вышел из кабинета и через некоторое время появился в компании со своим старым собутыльником — толстым, представительным усатым майором из отдела кадров.
Насупившись, энергичным шагом майор ворвался в кабинет.
— Готов служить не за страх, а за совесть? — набросился он на Рока.
Рок вытянулся по струнке и с энтузиазмом воскликнул:
— Готов!
— Но ведь служба эта опасная, — покачал майор головой.
— Я мечтал о ней с детства, — Рок вытянул руки по швам.
— Служи честно, сынок. Ради Отечества нашего, не щадя живота и сил, — майор положил руку на плечо Рока. У наркомана, казалось, от воодушевления сейчас слезы брызнут.
Из угла послышался сдавленный писк. Арнольд, обхватив горло, давился, из последних сил пытаясь не заржать. Асеев сидел с каменным выражением на лице — у него самообладание самое сильное. Я тоже закусил губу.
— С испытательным сроком на три месяца, — сказал «Карл Карлович» и вышел.
— Ну вот и все в порядке, — произнес Арнольд.
— А зарплата? — осведомился деловито Рок.
— Сказали же — через три месяца.
— Ничего. Я и «белым» брать согласен.
— Ой, блин, — покачал головой Арнольд. — Выйди на лестницу.
Рок выскочил. И в кабинете грянул хохот.
— Слушай, — отдышавшись, произнес Арнольд. — Может, он нам голову морочит? Издевается над нами?
— Нет, — покачал головой Асеев. — Он действительно такой. Наркош. Где был мозг, там теперь кость.
— Пиши ему оперативное задание, — сказал я.
— С чего начать? — Арнольд сел за пишущую машинку .
— С транснациональных связей, — сказал я. — Про неаполитанскую каморру, сицилийскую мафию и японские триады не забудь.
— Не забудем, — Арнольд забарабанил по клавишам. — Итак, коррупция в мэрии — пойдет… Проникновение западных разведок в регион… Годится… Связь мэра города с корейской организованной преступностью.
— Башку нам снимут, — сказал Асеев. — У мэра жена — кореянка.
— Ничего… Так. Чего бы еще? Подкоп под зоопарк? Вредительство на мясо-молочной ферме под Куряткино? Что еще? Все валим в кучу?
— Вали…
Бумага получилась солидная.
— Печати не хватает, — сказал Асеев.
— Делов-то, — махнул рукой Арнольд и полез в стол. Вытащил изъятую у одного жулика год назад печать фирмы «АГУ». Оттиснул ее на «плане-задании» — получилась немножко размытая, но читалась.
— Сойдет, — он с любовью посмотрел на «План-задание», выглянул в коридор и заорал:
— Рок, к ноге!
Рок зашел чуть ли не строевым шагом. Воодушевление не сходило с его разбитой физиономии.
— Бери, — протянул бумагу Арнольд. Рок прочитал «план-задание». Ни один из пунктов у него сомнений не вызвал.
— Тяжело, но постараемся, — серьезно заявил он.
— Постарайся, агент Рок. Постарайся, — сказал Арнольд. — Ты теперь на государевой службе.
— Если такое дело, у меня важная оперативная информация, — многозначительно произнес Рок. — Знаю, кто еще «геру» берет с того же источника, что и Тютя.
— Кто?
— Он сперва через Тютю брал, но потом каким-то образом на поставщика вышел. Но он по-маленькому барыжит.
— Что за человек?
— Костян, — сказал Рок. — Ваш коллега.
— Мент? — подался вперед Арнольд.
— Не мент. Ментенок.
— Чего?
— Из милицейского колледжа.
— Мы его можем взять?
— Я знаю, как его загрести, — сказал Рок.
— Молодец, — отметил Арнольд.
— Не, ну ты посмотри, — покачал головой Арнольд. — Потише езжай. Такое зрелище! Не улица Ворошилова, а пляс Пигаль.
— Улица Красных Фонарей, — поддакнул Галицын;
— Во, Князь все про них знает, — кивнул Арнольд. — Даром, что тещу имеет.
К вечеру на Ворошилова высыпали ночные бабочки. Столько, сколько сегодня, я их никогда не видел. Как грянул кризис и позакрывались фирмы, всякие длинноногие воздушные «маркетологи», «секретарши» и «агенты по недвижимости» повылетали со своих работ и устремились в привычную среду обитания — на панель.
— Во, смотри, герла какая!
Вид у худенькой, лет восемнадцати, «герлы» был не по-проституточному растерянный. Она стояла недалеко от толпы у автобусной остановки, выставив вперед ногу и с жалобным призывом встречала взором мчащиеся машины, а потом с досадой провожала их.
— Давай поговорим с народом, — сказал Арнольд. Притормози.
Тормозить пришлось бы все равно, поскольку впереди был небольшой затор. Я прижал машину к тротуару.
— Давай спросим-, за сколько работает, — сказал Арнольд.
— Тебе делать больше нечего? — осведомился я. — У нас мероприятие.
— А чего, времени еще полно. — Арнольд по пояс высунулся из окна. — Э, сладенькая, что-то я тебя здесь не видел. Давно работаешь?
— Недавно, — крикнула, перекрикивая шум движения, проститутка, напрягшись. Видимо, решила, что это рэкет или бандиты. Бандит для проститутки — лютый враг. Может и заплатить от широты души, но может просто изметелить, выбросить из машины на ходу да еще деньги забрать.
— И сколько берешь? — не отставал Арнольд.
— Двадцать баксов — в рот. Сорок — полный комплект.
— Дорого, сладенькая, — еще громче заорал Арнольд.
— Деньги нужны, — «герла» начала натурально краснеть. Краснеющая проститутка — это, скажу вам, зрелище!
— Но сорок! — поцокал языком Арнольд.
Неожиданно в спектакль стала включаться толпа у автобусной остановки.
— Во, лохушка, сорок долларов ей! — первая возмутилась бабка с авоськой на колесах.
— Десять баксов в рот за углом стоит, — возмутился следом мужик, стоящий с женщиной, держащей его под руку, явно женой.
Женщина отстранилась от него. Прицелилась, развернулась, молча закатила ему оплеуху.
— А ты откуда знаешь, сволочь? — послышался ее разъяренный вопль…
— Все, поехали, — Арнольд упал на сиденье. — Больше ничего интересного.
Я наддал газу и осуждающе произнес:
— Совсем вести себя не умеешь.
— Да ты что. Тут такое кипение жизни и страстей, — Арнольд растянулся вальяжно и задымил сигаретой.
— Вон дом, там жил Мартын, — сказал Галицын, тыкая в шестнадцатиэтажную башню.
— Кто? — спросил Арнольд.
— Чего, не помнишь? Наркош выпустился из тюряги, продал дедушкину квартиру за двадцать тысяч баксов, все деньги вложил в метадон и на радостях накололся до смерти.
— Что за жизнь, в каждом втором доме свой барыга, — вздохнул Арнольд.
— Молодняк выбирает чистый героин. Маде ин Афганистан. Фирма. Скоро его легализуют — и все будет в порядке, — успокоил Галицын.
Мой взгляд скользнул по улице. И профессионально выявил знакомую морду.
— Вон, смотрите, братва, младший Мыш, — я немного сбросил скорость.
В этом районе жили три брата Мыша. Старшего мы год назад посадили за наркоту. Среднего за то же самое грохнули конкуренты. По дороге легко двигался младший Мыш — он теперь сам торгует.
— Пригласим в машину на беседу? — спросил Князь.
— А на фига козе баян? — с ленцой осведомился Арнольд.
— Проверим, — сказал Галицын.
— Вряд ли у него в кармане наркота. Слишком легко идет, — заметил Арнольд.
— Хоть рожу намылим, — мечтательно вздохнул Галицын. Он обожал мылить наркоманом рожу. Этим он вымещал скопившиеся эмоции отчаяния и осознания невозможности переловить хоть сколь значительную их часть.
— А ну его, — сказал я.
Опер смотрит на город другими глазами. С каждым местом в этом районе у нас связаны воспоминания — где-то кого-то мы задерживали, где-то кого-то не смогли задержать. Тут барыжья хата, дальше — притон, а вон в том доме винт варили. Та морда — наркоман. Тот — завязал временно. На досуге мы можем устраивать экскурсии для гостей города по знаменитым наркотическим местам. Скорее всего экскурсия пользовалась бы популярностью. А если бы еще с дегустацией…