Илья Рясной

Вечный кайф

Я провел ладонью по шершавой жестяной поверхности. Отряхнул руку от ржавчины. Прошептал:

— Крепко закрылись, моллюски.

Арнольд еще раз приложил ухо к двери. Пожал плечами.

— Глухо, — он тоже шептал. Мы не в том положении, чтобы афишировать свое присутствие. — Они точно там?

— Точно бывает только в аптеке, — резонно заметил Асеев.

Из квартиры этажом ниже послышался шорох. Панельный дом — чудо инженерной мысли. Его творцы будто задались целью сделать так, чтобы малейшие шорохи разносились с первого до последнего этажа — чтобы, наверное, вероятный противник незамеченным не подобрался.

Загудели трубы — этажом выше кто-то включил водопроводный кран. А за ржавой металлической дверью — тишина. Но они должны быть там — человек пять-шесть.

— Как возьмем? Тут кувалда нужна, — Арнольд кивнул на дверь. «Глазка» нет, так что можно не опасаться, что сейчас налитый кровью вражий глаз следит за нашим военным советом.

Дом был изгаженный, а этот этаж, третий, особенно. Толпы наркоманов, которые побывали в этой квартире, отметились на стенах образцами настенного жанра — надписями по-английски и на матерном русском, похабными рисунками, названиями каких-то улетных металлогрупп и кислотных песенок. Мне стало обидно за людей, которые делят дом с поганцами, наслаждающимися жизнью за этой дверью.

— Может, прозвоним? — предложил Арнольд.

— Ага. Ментовкой представимся. Они весь «белый» в унитазе потопят, — отмахнулся Асеев.

— И обрез ружья у них, — напомнил я для забывчивых. Я поднадавил плечом на дверь, запоздало подумав, что это не лучшим образом скажется на чистоте моей в первый раз надеванной светло-голубой рубашки. Дверь немножко качнулась, и трещина на стене рядом с ней, как мне показалось, чуть расширилась.

— Топорно сработано, — оценил я. — Слабовата.

— И что? — осведомился Арнольд.

— А смотри.

Я набрал в легкие побольше воздуха, прижмурился и залепил ногой в тяжелом ботинке сорок пятого размера в металлическую дверь.

Что-то хрустнуло… Нет, слава те, Господи, не в ноге, а в стенке.

— Биндюжник на тропе войны, — хмыкнул за моей спиной Арнольд.

— Киборг-пропойца, — добавил Асеев.

— Эх, — не с каратистским кряканьем, а с молодецким кличем снова врезал я по двери.

Получилось убедительно. На лестничной площадке будто взорвался снаряд. Сверху посыпалась штукатурка. Столбом поднялась цементная пыль. Вылетел кусок стены, а вместе с ним с жутким жестяным грохотом провалилась и дверь.

Я отскочил в сторону, пропуская ребят.

— Лежать, суки! — с многообещающим криком моя братва ворвалась в однокомнатную квартиру.

Но там и так все лежали… Почти все.

В нос шибанул запах гнили и тления. Здесь царил мерзкий дух немытых тел и тупой безысходности. Здесь был наркопритон. Однокомнатная квартира так и была обозначена в «АС» — агентурном сообщении — как притон для употребления наркотиков — героина.

— Батюшки-светы, — прошептал Арнольд, застыв посреди комнаты.

Не нужно быть медиком (достаточно опером по наркотикам), чтобы понять — улеглись пятеро человек здесь, на заплеванном, заваленном огрызками и объедками, залитом какой-то липкой дрянью полу с намерением больше не подниматься.

— Жмурики, — деловито отметил майор Асеев. Впрочем, жмуриками (читай — мертвяками, кадаврами, трупами) были здесь не все. Один еще трепыхался, его пальцы скребли паркет, а глаза закатились и глядели в потолок, и в них не было ничего. Остальные лежали в скрюченных позах, в блевотине и нечистотах, с раскрытыми ртами, будто погибли от недостатка кислорода. И лица были какие-то почерневшие — страшные лица.

Немногочисленная мебель была перевернула, все изгажено, затоптано. Везде валялись шприцы, жгуты, блюдца для героина, раздавленные ампулы из-под дистиллированной воды. И в центре этого разгрома сидело, обхватив колени, лохматое, грязное существо.

— Я не укололась… Не укололась, — слышался то ли хрип, толи стон.

Кто она — женщина, девушка, старуха? Да кто угодно. Спутанные волосы падали на лоб и на плечи. И закрывали лицо.

Арнольд схватился за горло, скривился — видно было, что его едва не стошнило, — и выскочил на лестничную площадку.

У Асеева, человека, которого такими картинками не проймешь, мускул не дрогнул. Нагнувшись над женщиной, он убрал с ее лица волосы, взял их в кулак, встряхнул. Скорее все-таки ей было не больше тридцати.

— Э, подруга, — бросил он.

Она посмотрела на него совершенно пустыми глазами. У фарфорового болванчика в глазах больше мысли.

— Слышишь меня? — спросил Асеев. Она огляделась. И вдруг истошно заорала:

— А-а!

Асеев залепил ей пощечину, и крик оборвался.

— Что тут произошло? — спросил он.

— Они… — девушка всхлипнула. — Они…

— Чем они обдолбались? — спросил я, тыкая носком ботинка в еще шевелящегося наркоша.

— Героином. А я — винтом… Они сдохли, да? Скажи, они сдохли? — Она вцепилась пальцами в рукав на пиджаке Асеева, начала приподниматься.

— Не трогай, — он брезгливо отшвырнул ее от себя. Потом нагнулся, поднял шприц, в котором оставалось немного прозрачного вещества — осторожно, боясь уколоться.

Уколоться шприцом, побывавшим в вене наркомана, — вечный страх, который и во сне преследует оперативника отдела по борьбе с наркотиками.

— Порченый героин, — задумчиво произнес Асеев, разглядывая на свет шприц.

— Сильно порченый, — кивнул я. — Четыре трупа.

— Вызываем «Скорую»?

— Ну не священника же…

Ненавижу печатать бумаги. Душа стремится из тесных оков казенных слов и оборотов. Хорошо только бывает, когда печатаешь последние строчки: «Заместитель начальника ОБНОН СКМ УВД Ворошиловского района майор милиции Стрельцов Т. В.». Тогда останется только вывести документ на принтер, украсить витиеватой подписью и отправить куда положено. И забыть.

«В результате оперативно-розыскных мероприятий было установлено…»

Пальцы бегали по клавишам, в трети случаев попадая не туда, куда надо. Но это не страшно. Чем хорош компьютер — всегда можно изменить, исправить ошибку. Виртуальная реальность — всему можно дать задний ход. Эх, если бы так было и в жизни.

Так что установлено в результате оперативно-розыскных мероприятий? А установлено, что «по адресу Приморская улица, дом 9»… Господи, откуда в нашем городе, где не то что моря — водохранилища приличного не было. Приморская улица? Неважно. Продолжаем. «…Приморская улица, дом 9, кв. 14 находится притон для употребления наркотиков, в котором обнаружена партия наркотического вещества героин в размере от 100 до 150 граммов…»

Хорошая партия была. Не так чтобы для России из ряда вон выходящая. Вон в позапрошлом году в Братске наши коллеги изъяли две сотни кило героина на сорок миллионов баксов — вот это выемка. Но по нашему городу рекорд был девяносто семь грамм — это мы в марте сего года взяли на вокзале таджичку-курьершу. Да, 150 грамм — не хилая партия. Мы уже губу раскатали, прикинули, что нам премию рубликов аж по сто выпишут. А нашли каких-то пять грамм и пять трупов. По грамму на труп… Хотя если быть точным, сперва нашли четыре трупа и одного «раненого» — тот бросил коньки уже в больнице. А та швабра неумытая, что на полу сидела, живехонька осталась. Она решила не присоединяться к компании и укололась не принесенным хозяином квартиры по кличке Бацилла героином, а припасенным первентином. Поэтому и осталась жива, что, впрочем, ее не особенно волнует.

Так, надо описать все это покороче… Теперь в отчете самая скользкая деталь — от чего же отдали Богу душу пятеро не лучших членов нашего общества. Никто не знает. То, что они траванулись, — ни у кого сомнений нет. Вот только чем? Врачи не знают. У них на это несколько точек зрения — и никакой конкретики. И это очень плохо.

«По заключению судебно-медицинской экспертизы…» — забарабанил я. И тут меня бесцеремонно оторвали от этого занятия.

— Терентий Васильевич, дайте мне, пожалуйста, в морду, — услышал я гнусавый просящий голос.

— Я? — осведомился я, оглядываясь и видя рядом угреватое, вытянутое, достаточно непристойное лицо с выпученными слезящимися глазами.

— Ага.

— А ты хорошо подумал? — Я сжал кулак.

Проситель поморщился, оценив про себя внушительную величину этого инструмента.

— Я лучше Арнольда попрошу, — заключил он. И правильно. Арнольд похлипче меня раза в два с половиной. На предложение он откликнулся с охотой.

— Сейчас, — он обернул руку тряпкой — такой морды даже кулаком касаться противно. Привстал. И влепил с кряканьем просителю кулаком в челюсть.

Проситель пролетел метра два и врезался с влажным чмоканьем в стену. Ощупал челюсть и крякнул:

— Нормально.

— А на хрена? — запоздало осведомился Арнольд, развязывая руку.

— У меня примета такая, — заявил проситель, вальяжно усаживаясь на стул. — Если по морде дадут, так удача обломится.

— Ну если надо будет, Рок, ты заходи. Отоварим по высшему разряду, — кивнул Арнольд.

— Вообще-то послабее надо было, — проситель по кличке Рок ощупал щеку.

— А тогда какой интерес? И какая удача, если слабо? — хмыкнул Арнольд.

— Да, — согласился Рок. — Я как-то не подумал. Нет, сосредоточиться тут невозможно! То галдеж, то в морду кто-то просит дать. А то и дают без спроса. Ну а чему удивляться? Этот кабинет размером двадцать четыре квадратных метра принадлежит не офису какого-нибудь банка, где собираются приличные, в галстуках, чисто выбритые и выглаженные воры. Это кабинет отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, где обитают несколько диковатых оперативников. Тут все заставлено истыканными метательным ножом шкафами, обшарпанными от времени сейфами, исцарапанными столами. Стены завешаны плакатами. В углу висит цель, в которую бросают стрелки. Как эта игра называется? Все время забываю — язык сломаешь. В ней майор Асеев — большой специалист.

— Мужики, а я вчера на улице случайно Светку встретил, — вдруг заявил скучающий в углу Галицын, прозванный Князем. Действительно, что-то в нем было аристократичное по виду — высокий, холеный и иногда даже вежливый.

— Это с прокуратуры? — заинтересовался Арнольд.

— Да нет. Секретарша с нарсуда.

— Недотрога, да?

— Да уж. Я машину остановил. Предложил подвезти. Начал с ней интеллигентный разговор — о жизни на Марсе и об основном законе философии. А она мне…

— Пойдемте лягемте, нам обоим удобнее будет, так? — гыкнул Арнольд.

— Эх, если бы так пристойно, — скривился Галицын.

— Хи-хи, — скабрезно захихикал получивший по физиономии Рок.

— Как дети! — возмутился наконец Асеев, которого по аналогии со знаменитой рекламой прозвали «дядя Ася». Он отодвинул от себя бумагу, отбросил ручку. — Время идет. Кто барыге звонить будет? Опять день впустую пройдет?

— Звонили же. Нету барыги, — обиделся Рок.

— Еще звони. Каждые пять минут звони. Каждую минуту! — Асеев начал заводиться. — Нет этого барыги, звони другому. А то без сладкого останешься, урод!

При словах «останешься без сладкого» рука Рока потянулась в направлении телефона.

— С того телефона, — заорал Асеев, который всякий раз после того, как Рок касался его телефонной трубки, протирал ее спиртом.

Остаться без сладкого — кара для Рока страшная. В переводе с конспиративного на общеупотребительный — это значит остаться без наркоты.

Рока мы зацепили на улице три недели назад с двумя «чеками» — то есть с распакованными в фольгу дозами в размере одной десятой грамма героина. Он чуть не умер на месте. Не столько от страха попасть за решетку, сколько от травмирующего зрелища — его «чеки» исчезали в конверте, опечатывались печатью. Тогда он и согласился работать на самый лучший в мире отдел по борьбе с наркотиками — на аш отдел. Он сдал нам одного мелкого торговца наркотиками — по-простому барыгу. Потом сдал притон, где должна была быть партия «белого». Там мы позавчера и нашли «жмуриков».

Работал Рок добросовестно, с энтузиазмом — исключительно за идею. А идея у него была одна — влить в вену раствор героина.

Появлялся он у нас раз в два-три дня. И успел прожужжать все уши о том, как вместе с нами он выведет на чистую воду всю мафию в городе. Трепался он без остановки, расписывал теневую жизнь города, обещал сдать торговцев оружием, живым товаром, членов Малютинской группировки. Голова от его трескотни начинала болеть уже через десять минут. И разобраться, где он врет, а где говорит правду, было проблематично даже таким тертым волкам, как мы.

Сейчас Рок обзванивал знакомых барыг и договаривался закупить несколько «чеков». ОБНОН не должен простаивать. Конвейер не должен замирать. Ни дня без задержания! А как задерживать, если такие, как Рок, не подсобят?

— Никто не отвечает, — растерянно развел руками Рок, когда обещанный барыга опять не подошел к аппарату. Жалко. У нас на него были планы. Мы хотели дать ему возможность переночевать в изоляторе.

— А в лоб? Уже по-настоящему, — осведомился деловито Асеев.

Рок уже понял, что за дядей Асей не заржавеет. Потому как майор Асеев сильно не любит Рока в частности. И наркоманов в целом.

— Я еще одной барыге позвоню, — суетливо затараторил Рок. — Она прям с хаты на Мичуринской торгует.

— Кто такая? — спросил я.

— Ворона… Ну, Воронова.

— Настя? — прищелкнул я пальцами.

— Ага.

— Это та стервь, которая у нас в прошлом году с крючка сорвалась? — спросил Арнольд.

— Она самая, — не мог не согласиться я. — Звони, Рок.

Неплохо бы нам ее прищучить.

Вдруг раздался такой громкий шлепок, что Галицын, углубившийся в газету «Совершенно секретно», чуть не подпрыгнул на месте. Нет, никто не дал Року по физиономии.

Он сам себе влепил по лбу.

— Вспомнил! — завопил он. — Ворона и Бацилла, ну, тот, который на хате на Приморской вместе с другими дуба дал, кажется, от одного «банкира» товар имели.

— Что? — уставился на Рока Асеев. — Это тот порченый героин?

— Ну да.

— Так чего ты молчал, урод?! — Асеев хлопнул ладонью по столу. — Работай.

Рок закивал и начал торопливо накручивать диск телефона.

— Ворона, — воскликнул он, когда на том конце провода подняли трубку. — Это я… Как кто? Рок. Мне два «чека» надо. И быстрее! Чего быстрее? Дохну, понимаешь! Давай у метро… Когда?.. Ладно. Все, заметано…

Он повесил трубку и торжествующе произнес:

— Все, условился с ней. У кинотеатра «Комета». В четверть пятого.

— Через четыре часа сорок минут, — подсчитал Асеев, посмотрев на часы. — Как оформлять будем?

— Оперативным экспериментом, — сказал я. — Арнольд, пиши постановление.

— А чего всегда Арнольд? — возопил он.

— Жизнь у тебя такая…

За суетой, бумажной волокитой клонился к закату рабочий день. Начальник отдела подполковник Романов сегодня в прокуратуре на заслушивании, так что к начальнику криминальной милиции меня дергали вместо него несколько раз. Да еще пришлось готовить и подписывать документы для мероприятий по Вороновой. В общем, за суетой подошло время, когда Асеев заявил:

— Кстати, нам до стрелки сорок минут осталось.

— Я успею еще в столовую сбегать, — заявил Арнольд.

— Я тебе сбегаю, — пресек я это побуждение. — Опять из-за твоего брюха ненасытного опоздаем на стрелку, как в прошлый раз.

— Из-за меня в прошлый раз опоздали, да? — возмутился Арнольд.

— Из-за вашего раздолбайства. По машинам, — приказал я командным тоном. — Князь и Асеев — берете рации и папку с документами и бланками. Арнольд, ствол не забудь.

— Ворону стрелять? — хмыкнул Арнольд.

— Мало ли…

Во время мероприятий могут быть любые обороты. Месяц назад ребята из ОБНОН Центрального района пасли мелкого барыгу, ждали в машине, тут из подъезда выскочили трое гавриков и вдарили по ним с двух «АКМ». Операм повезло — успели выскочить и открыть ответный огонь. Одного бандюка завалили насмерть. Одного ранили. Но и сами пуль немножко понахватали. Опер чуть не скончался в реанимации. Глупая история — оказалось, бандиты из располагавшегося в подъезде офиса их с кем-то перепутали.

— Ладно, — Арнольд полез в сейф и вытащил пистолет. Вытер его о рубашку Рока и засунул в поясную сумку. Летом, когда в пиджаке жарко, поясные сумки отлично заменяют подмышечные кабуры.

— По коням, братва, — я встал.

— Хотя бы пирожков с капустой возьму, — просительно посмотрел на меня Арнольд. Так трогательно смотрят собаки, выпрашивающие колбаски.

— И на нашу долю тоже, — смилостивился я. Мы спустились по прохладной лестнице, прошли мимо плексиглазового щита, за которым прятался дежурный по управлению. Арнольд отделился от нашей компании еще на втором этаже и ринулся в сторону буфета.

— Жара, — сказал Галицын.

— Тебе все, что выше двадцати пяти, — жара, — неодобрительно произнес Асеев.

— Ненавижу жару. На Кавказе, помню, тогда асфальт плавился, — взор Князя на миг затуманился воспоминаниями.

Галицын ненавидит жару, Кавказ и кавказцев. Это его жизненное кредо. И он имел для него основания.

Я кивнул Року на свой «жигуль».

— Давай на заднее сиденье.

— А конфеты будут? — жалостливо спросил Рок.

— А это как сработаем.

— А сейчас нельзя? — заныл он.

— Нельзя.

Рок судорожно вздохнул.

— Ну пожалуйста.

— Заткнись, — рявкнул Асеев, усаживаясь на переднее сиденье.

— Ладно, ладно, — испуганно взмахнул руками Рок. Задумался. — Когда вы меня в агенты возьмете?

— Как будешь работать, — многозначительно заметил я. Устроиться к нам в платные агенты — это у Рока навязчивая идея.

— Я же все знаю. Стволы знаю где хранятся, — загундосил он.

— Уже неделю слышим, — лениво произнес я.

— И про воров, кто «крышу» барыгам держит. Я все знаю… Возьмите, а?

— Посмотрим, — пообещал я, заводя машину и выруливая со стоянки перед управлением.

Началась привычная театральная миниатюра под названием «Ожидание Арнольда».

— Ну не раздолбай? — Я посмотрел на часы. — Куда он делся, спрашивается? Опоздаем же.

— Жрать горазд, — покачал головой Асеев. \

— И пить. Наверняка пиво в буфете глушит… Вон он, — кивнул я.

Арнольд беззаботно вырулил из подъезда. Под мышкой У него был объемистый целлофановый пакет с пирожками. И проглядывало что-то, напоминавшее бутылки с пивом.

— Быстрее, чудик! — крикнул Асеев.

Арнольд прибавил ход. Подошел к машине Князя Галицына.

— Второй, ответь Первому, — произнес Асеев в микрофон «Мотороллы».

— Второй на связи, — послышался голос Галицына.

— Давай за нами.

Я выехал на проезжую часть перед автобусом. И в зеркало заднего вида увидел, как за нами пристроился зеленый «Форд» Галицына.

Весь закон построен так, что сбыт наркотиков доказать чрезвычайно трудно. То ли специально такие законы пишут, то ли просто люди не понимают что творят, но факт остается фактом. Однако нет таких трудностей, которые непреодолимы для русской милиции. За последние годы научились мы работать со сбытчиками, доказывать факт сбыта, привлекать барыг к уголовной ответственности. Есть способы. Было бы желание работать, притом не всегда чистыми руками.

С Вороной способ работы избрали простой. Рок пишет заяву — мол, ему, честному гражданину, стало известно, что гражданка Воронова торгует наркотическим веществом героин. Дальше выносится постановление о производстве оперативного эксперимента. Добропорядочному гражданину выдаются купюры с записанными номерами или просто меченные порошком, который светится в ультрафиолетовых лучах. Меченые, конечно, лучше, да только возиться с порошком лень. Дальше Рок идет на встречу, приобретает героин, тут как черти из табакерки появляется толпа народа — оперативники, понятые. Покупатель добровольно выдает приобретенный героин. Из кармана у барыги извлекается меченая купюра. Да еще под ультрафиолетовым облучателем пальчики и деньги светятся. Дальше народный суд, а сроки по этой статье серьезные. Сбыт доказан. Так бы все было и на этот раз. Но…

— Не знаю, где она, — развел руками Рок, приблизившись к моей машине.

— Она часто опаздывает? — спросил Асеев.

— Обычно вовремя приходит.

— И почему не пришла? — Асеев хмуро оглядел Рока многообещающим взором палача, прикидывающего, взять ли халтурку на дом.

— Не пришла.

— Вот тебе жетон, — я извлек из кармана жетон. — Иди и звони. Чтобы Ворона была здесь.

— Но…

— Ты посмотри, сколько народу сдернул с места. Сколько бензина нажгли. Нам нужно сегодня взять Ворону. Чего непонятно?

— Все понял, — вздохнул Рок и направился в сторону телефонной будки.

Наша машина выставилась метрах в ста от стекляшки метро, на площадке за трансформаторной будкой. Справа от нас магазин «Фарфор». А за нами за зеленью деревьев виден бетонный куб кинотеатра «Комета» — ныне злачное место. Сколько себя помню, всегда там собиралась шпана этого микрорайона. Здесь они выясняли отношения — кто главнее, знакомились с девчонками, выворачивали друг у друга карманы. Ныне в кинотеатре по ночам действует дискотека «Пилот» и наркотиков там — просто обожраться. А во дворе за кинотеатром в шестнадцатиэтажном доме живет Ворона. Около этого дома мы ее задерживали с наркотиками. Тогда она от нас откупилась, сдав барыгу с пятью граммами героина. И ушла на дно, решив, что с нами дружить не обязательно. Значит, теперь сама стала «банковать» — героиновую точку открыла.

— Почему Ворона не пришла? — зевнув, произнес я, глядя, как Рок, пинком спровадив от телефона-автомата щупленького пацана, сам занял его место и начал накручивать диск.

— А, с этим болваном связываться, — Асеев махнул рукой и устроился поудобнее на сиденье, прикрыл глаза, один приоткрыл, как затаившийся крокодил. Он никогда не расслаблялся, все сек и видел.

— Все-таки палку он нам сделал, — сказал я. — И притон сдал.

— Он же полностью отмороженный, — недовольно произнес Асеев. — Мы с ним еще нахлебаемся.

— Он что, к тебе в родственники набивается? Где ты в этой среде информатора вменяемого найдешь?

— Да уж…

Зашуршала рация. И послышался голос Арнольда:

— Терентий, ну что у нас там с клиентом?

Я нажал на кнопку;.

— Второй, для кого правила ведения радиопереговоров написаны? Тебе сколько повторять?

— Ладно, не злобись.

В эфире запрещено употреблять имена, фамилии. А можно в эфире употреблять только позывные.

— Пока задержка, — проинформировал я. — Сидите ждите. Понял?

— Понял.

— Отбой, — я положил рацию между сиденьями, чтобы не бросалась в глаза случайным прохожим.

Рок с размаху шлепнул трубкой об аппарат и направился к нам.

— Дозвонился? — угрожающе осведомился Асеев, искоса глядя на застывшего в угодливой позе у машины Рока.

— Не берет трубку! — завопил он. — Сука она! Ох, сука. Брать ее надо. И мордой об стену. Она барыг много знает. Она все скажет. Я знаю, как мы на нее надавим. Надо…

— Заглохни, — прикрикнул я. — Куда она могла деться?

— Ну я не знаю.

— А мы засветиться никак не могли? — спросил Асеев.

— Маловероятно, — сказал я.

— Может, она кого-то подослала обстановку прощупать? И нас с Роком засекли.

— Вряд ли. Она же дура обычная. Ей не до конспирации, — отмахнулся я. — Ждем еще пятнадцать минут, а потом снимаемся.

Через пятнадцать минут, естественно, никто не появился.

— В машину, — приказал я Року.

Тот виновато, как сожравший хозяйскую сметану кот, бочком пролез на заднее сиденье и заработал испепеляющий взор Асеева.

— Раздавить бы тебя, мокрица, — произнес майор. Рок съежился. Асеева он боится чем дальше, тем больше. Впрочем, не он один. Дядя Ася, как удав — умеет вызывать страх и парализовывать волю. Оно и неудивительно, учитывая его боевую биографию.

— Говорит Первый. Все. Снимаемся. На базу, — сказал я в рацию.

— Второй понял.

Я тронул машину. Выехал из-за трансформаторной будки. И прикрикнул на Рока:

— Пригнись. А то еще кто увидит тебя в нашей тачке. Рок калачиком съежился на заднем сиденье. Да так и не встал, пока машина не остановилась у управления. Рок просто заснул. Я растолкал его, и мы поднялись в кабинет.

— Ну, что делать будем? — оглядел я своих подчиненных.

— Кто как хочет, — заявил Галицын, — а я домой. У меня сегодня теща в гостях. Жена сожрет, если меня хотя бы к полвосьмому не будет.

— Во-во. И у меня… — начал Арнольд.

— Что, тоже теща? — угрожающе спросил я.

— Да нет. Свиданка у меня. С Катькой… — Он вдруг задумался. — Или с Анютой. С кем же? Ох, пить надо меньше. Я уже грамм семьсот опрокинул позавчера, когда с кем-то из них договаривался. Так Анюта или Катька, а?

Он вытащил записную книжку и начал перелистывать.

— Э, вы чего разошлись-то? — осведомился я. — Нам сегодня задержание надо сделать, кровь из носа. Иначе шеф устроит и тещу, и блины.

— Терентий, ну я же договорился, — взгляд у Арнольда стал еще более трогательным. — Але, — прокричал он в трубку. — Анютик. Как я? Высох весь. О встрече мечтаю. О сегодняшней… Да… Да… Конечно…

Он повесил трубку.

— В точку попал. Все-таки Анюта. Так что… — Он развел руками.

— Дезертиры поганые, — поморщился я и прикрикнул на Рока:

— Чего застыл, как статуя? Звони!

— Вороне? — осведомился Рок.

— Вороне! Лисице! Хоть кому. Но чтобы сбыт у нас сегодня был.

Рок сел названивать барыгам. Арнольд набирал номер на соседнем телефоне.

— Наташа, это я, — Арнольд на сей раз звонил жене. — Я сегодня не приеду. У нас — мероприятия… Партия героина должна прийти из Таджикистана. Нас всех зарядили. Так что сегодня не жди. Целую, родная моя… Все, — он бухнул трубку.

— Во враль, — осуждающе покачал я головой.

— Почему? — искренне удивился Арнольд. — Я ей же честно сказал, что сегодня не буду… Все, пока. Мне еще в магазин.

В результате остались мы втроем — я, Асеев и Рок. У дяди Аси черта — он работает, как трактор, стоит лишь завести, без оглядки на тещу и тестя, на жен и любовниц. У него есть некая целеустремленность, как в старину у рыцарей из Ордена Тамплиеров.

— Лысый, «герыч» нужен, — тем временем увещевал по телефону Рок. — Как это нет? А чем же сам ширяешься?.. Ничем? Врешь, урюк! Мне хотя бы чек… Завтра? Мне сегодня надо!.. Урюк ты. Пока…

Следующий звонок:

— Пряник, мне «герыч» нужен… Тоже нет? Ах ты…

Рок выходил из себя. Он чуть не плакал. Ему нужно было уколоться, а колоться нечем. Надо было заработать. Он снова схватил телефон и дрожащим пальцем настучал номер.

— Кому сейчас? — спросил я.

— Опять Вороне, — Рок шмыгнул носом. И вдруг заорал, прижав микрофон ладонью:

— Взяла, сволочь!

Я перегнулся через стол и нажал на кнопку громкоговорителя.

— Ворона, ты? — заорал Рок.

— Нет, — огласил кабинет женский голос.

— А это кто? — требовательным прокурорским тоном осведомился Рок.

— Оксана! — на том конце провода визжали.

— А чего орешь-то? Чего орешь, дура? Это Рок, понятно? Рок, говорю!

— И чего?! , — Ворону давай!

— Нет ее! — истерично завопили на том конце провода.

— А где она?

— Умерла!

— Шутим, — угрожающе произнес Рок.

— Я говорю — умерла! Почти умерла! Вон валяется! Дохнет!

— Ух ты, а «герыч»? — заволновался Рок. — Она мне должна была!

— Она умирает, понимаешь, козел?

— За козла ответишь… «Скорую» ей вызывай.

— Они ее не берут, — Оксана зарыдала. Явственно слышалось шмыганье носом. — Она умрет!

— Э, пусть скажет, где «гера», и потом откидывается.

— Ты чего? — прошептал я. — Скажи, что сейчас приедешь.

— Сейчас приеду, — пообещал Рок. — Откачаем Ворону. Не трясись, коза, все будет путем…

Мы с Асеевым остановились на лестнице между пятым и шестым этажами. А Рок поднялся на шестой и начал названивать без остановки в квартиру.

— Открывай, коза, серый волк пришел! — заорал он. Дверь медленно, со скрипом отворилась, будто открывавший ее был на последнем издыхании.

— Ну, че тут? — Рок ворвался в квартиру. Дверь прикрыли.

— Пошли, — кивнул я.

Мы по стеночке подобрались к девятнадцатой квартире.

Номерок был 61 — но не верь глазам своим. Просто «19» приколотили вверх ногами. Обитатели этой квартиры внимания на подобные мелочи сроду не обращали.

— Э, Ворона, вставай! — послышалось из-за двери. — Действительно хреново ей… Откачивать надо.

— У-у, — послышался вой скорее всего Оксаны, приятельницы хозяйки. Видимо, Воронова орать уже не могла.

— Откачаем… «Геру» давай, что Ворона обещала.

— Я не знаю где, — с вызовом, в котором легко читалась ложь, воскликнула Оксана.

— Все ты знаешь, овца! Все знаешь. Ну…

В квартире чем-то зашелестели, что-то ухнуло — будто мешок с потолка рухнул.

— На, — воскликнула Оксана. — Больше нет.

А нам больше и не надо. Сбытом считается и просто передача наркотика. Так что Оксану можно уже упекать. Я распахнул дверь и приветливо произнес:

— Привет, ласточка. Руки вверх. Отдел по наркотикам.

— У-у-й-а! — послышался утробный вой из глубины самого существа коренастой, белобрысой, прыщавой девахи. Она приткнулась спиной к стене, будто желая вдавиться в нее или в крайнем случае размазаться по ней.

— Да не надрывайся, — Асеев встряхнул Оксану. — Где Ворона?

— Та-ам, — она ткнула в сторону комнаты.

Ворона — гражданка Воронова Анастасия Даниловна — с момента прошлой встречи прилично изменилась. Была такая розовощекая пышечка. А теперь стала синещекой, и уже не пышечка. И кто ей даст восемнадцать лет?

Она лежала на диване и хрипела.

Асеев нагнулся над ней и осведомился:

— Перебрала?

— Ага, — закивала Оксана, размазывая ладонями по лицу струящиеся ручьями из глаз слезы.

— Героин?

— Ага.

— Ты какого черта врача не вызвала? — спросил я.