Атмосфера напомнила Летуму утреннюю линейку в средней школе бедного района. Ему как-то доводилось побывать на такой, но появление почетного гостя, — закупившего, кстати, для школы новую мебель, — не произвело на ученичков должного впечатления.

Шлюзы для выброса мусора оказались в одном из отсеков. Возле одного из них было относительно чисто. Блестел даже вымытый пол (Летум ни разу не видел, чтобы кто-то на дредноуте что-то мыл). Бросив взгляд в противоположную сторону, Летум почувствовал, как на голове зашевелились несуществующие волосы.

Возле шлюзов кучами были свалены мешки какого-то тряпья, металлические останки приборов и механизмов, пластиковые контейнеры из-под синтетической пищи… Доносился гнилой запашок.

Летума передернуло. Все это — в считанных метрах. Мимо всего этого мусора в последний свой рейд отправятся мертвые пираты. Впрочем, трупы, чтобы не мучиться, могли спустить в трюм прямо на «мусорном» лифте. Створки небольшой кабины виднелись неподалеку.

Летума передернуло. «Вот, значит, чем все кончается? А шуму-то — Братство Веселого Роджера, то да се…» Он огляделся. Капитан еще не соизволил явиться, из лейтенантов же присутствовали Смайлсон и Коллинз. Мертвого Фрейзера также не было видно.

Коллинз ответил легким кивком. Он стоял неподалеку от приведенного в порядок мусорного шлюза, рядом с… ротой капрала Летума. Бран стоял в начале шеренги, сохраняя каменное выражение лица. Все остальные скучали, дожидаясь момента, когда им наконец-то позволят отправиться на боковую. Те, у кого хоть сколь-либо была развита фантазия, предавался мечтаниям на тему «Как я истрачу свои денежки на пиратской планете». Четверо отсутствовали.

В коридоре послышался шум, после чего все как-то сразу затихло. В огромном проеме показался капитан. Летум искренне надеялся, что Синяя Тварь окажется с ним, чтобы в самый неподходящий момент издать пронзительный вопль ликования, как она это умела, однако капитан явился в сопровождении одной лишь Лилит. Это обстоятельство несколько сгладило разочарование. Девушка была одета в свой неизменный темно-синий комбинезон, опрятный и чистый, прекрасно сидевший на ладной фигурке. Волосы были перехвачены черным обручем, а на лице практически отсутствовала косметика.

Летум сглотнул слюну. Подлинные шедевры порой находятся там, где их и не чаешь найти… С ним такого никогда не случалось. Летум Вагнер всегда знал, где ему быть, и каков предмет его поисков.

Капитан встал возле проема, но внутрь даже не глянул. С ним пришел Коцуро Хиросима, вставший по правую руку. Лилит — по левую. Летум со всей отчетливостью понял: если уж он всерьез вознамерился спихнуть с игральной доски капитана, ему почти наверняка придется прикончить и его дочурку. Почти наверняка. Бог видел, как ему этого не хотелось. Но и другого выхода Летум не видел. У красотки могли оказаться зубки, остроту которых Летуму не хотелось бы проверять на собственной шее. Пусть даже во сне.

«Они все трупы, — подумал он. — Все, до единого. Просто еще не понимают этого».

Лейтенантам и капралам не оставалось ничего иного, кроме как покинуть отсек и встать рядом с капитаном. Коллинз — рядом с японцем, Смайлсон и Летум — возле Лилит. Причем Летум — гораздо ближе. Ему требовалось лишь слегка наклонить голову, чтобы увидеть, как светлые волосы каскадом падают на спину, переливаются под тусклым светом в ложбинке между лопаток… Он быстро выпрямился, устремив взор в дальний конец палубы.

Оттуда уже тащили трупы, чтобы избавиться от мертвого груза через мусорный шлюз. Не за ноги, волоча по полу, как можно было бы подумать. Трупы лежали на каких-то досках или кусках коричневого пластика. Каждый несли четверо пиратов. Груз был не из легких, да и особого восторга по поводу своих почетных ролей пираты явно не испытывали. Короче говоря, носильщики торопились.

Вереница мертвых тел спускалась по лестнице и резво скакала по палубе. От быстрого шага носильщиков головы трупов подскакивали и ударялись о плоские доски. Первым несли лейтенанта Фрейзера — почему-то головой вперед. Вернее, тем, что от нее осталось. Рука упала с края доски и теперь болталась внизу, раскачивалась в такт шагов пиратов.

Палуба была пройдена довольно быстро, Летум никогда не видел, чтобы торжественный караул Почетной Стражи Диктатора двигался столь стремительно. Он вообще никогда не видел, чтобы мертвых так спешили доставить к месту захоронения.

Впрочем, бывать ему доводилось лишь на особо пышных церемониях, которые никак не могли состояться без участия Летума Вагнера (порой — как в прямом, так и в переносном смыслах). Большая же часть жителей Автократии, не говоря уже о Пограничье, не могли даже надеяться на нечто вроде того, что он наблюдал в данный момент. Провожать покойных в их последний рейд пришли, как-никак, пять сотен человек.

Никто не плюнул в безголового лейтенанта. Лишь некоторые осмеливались проводить бездыханное тело взглядами, полными ненависти или презрения. Как же так, их лишат радости сплясать на могилке?..

Лейтенанта внесли в трюм. Носильщики неловко опустили доску с телом на пол, чтобы тут же отойти в сторону, растирая кисти и плечи. Фрейзер и впрямь отличался большими габаритами. Летум пригляделся. Кто-то снял с трупа скафандр и, омыв тело, облачил в чистую форму защитного цвета. Картину портило лишь отсутствие головы.

«Отец бы мной гордился», — подумал Летум, откровенно провоцируя. Голос не поддался.

Рядом с лейтенантом ложились все новые и новые трупы. Недвижные тела, белые лица с синими губами. Закатившиеся белки глаз, рты, оскаленные в гримасах предсмертной ярости, боли. Глядеть на это Летуму было противно и страшно. Не хотелось думать, что когда-нибудь его ожидает тот же удел; что когда-нибудь сам Летум Вагнер будет лежать на такой вот доске, в окружении безразличных лиц «приглашенных», с оскаленной физиономией дожидаясь погрузки в мусорный шлюз. Когда-нибудь и его самого — бесполезный мусор — запихнут в такой вот люк, чтобы выбросить в холодный, неприветливый космос. Так и будет.

Вздрогнув, он отвернулся. Мимо пронесли Цаплю. Роль носильщиков играли те самые четверо отсутствующих. Трех других мертвых бойцов из его роты несли рядовые из других абордажных групп. Видимо, — решил Летум, — на корабле все же имеется некий комитет по организации похорон.

Трупы рядами ложились на палубе. Двадцать семь человек. «Братья», — как говорил капитан. «Что ж, для братьев и могила одна».

Наконец все носильщики освободились и отошли к переборкам, почесываясь и растираясь. Капитан сделал несколько шагов, театрально прокашлялся, изображая на лице печаль пополам с болью от желудочных колик; начал толкать неспешную речь.

Летум был бы рад заткнуть уши, но общественность могла не понять. От слов и голоса капитана за версту несло обманом, притворством и безразличием, как от дохлого пса, неделю провалявшегося на палящем солнце — разложением.

Было и еще кое-что, что Летум уловил далеко не сразу: какая-то затаенная радость, что «это случилось не со мной, а с ними, ребятки. Я в очередной раз провел вас, олухи вы безголовые. Сейчас сбросим весь этот мусор…» Вот, что, по мнению Летума, капитан хотел бы сказать.

(Как уже говорилось, сам Летум, какое бы презрение и цинизм он ни испытывал по отношению к живым, к мертвым относился с трепетным уважением. Кто знает, вдруг замолвят словечко?)

На самом же деле шкипер сыпал словами, исполненными глубокой печали и боли, прочувствованными до глубины души, будто отдавал Смерти родных сыновей. При этом он изъяснялся так просто и ясно, что даже самый малограмотный рядовой мог уловить смысл сих емких фраз.

Летума начало поташнивать. Такого бреда ему не доводилось слышать уже довольно долгое время. С прощальной речью не могла сравниться даже та великая речь, обращенная к выжившим в трюме негритянского судна. Сейчас Хоукинс обращался к мертвым — торжество и радость победы сменились печалью и горечью утраты.

Летум с неохотой признал, что шкипер все-таки человек талантливый. Пираты завороженно слушали. Все спящие проснулись, никто даже не ковырялся в зубах. Казалось, харизма капитана оглушила всех, лишив всякой воли к сопротивлению.

Но нет — стоило только Летуму поменять опорную ногу, как Смайлсон повернулся и быстро подмигнул. На тонких губах лейтенанта мелькнула презрительная усмешка.

Летум поглядел на спину капитана — широкую, открытую для любого удара. Желание послать в нее лазерный луч было почти непреодолимым. Летум стиснул челюсти, с удивлением осознав, что крепко сжимает в руке ребристую рукоять. Бластер вернулся в кобуру.

Наконец весь жалкий фарс подошел к концу. Капитан несколько разочаровал Летума — слезу так и не выдавил. Отдохнувшие носильщики начали деловито грузить трупы в мусорный шлюз — за руки, ноги, забрасывая покойных в отсек. Как в топку.

— Прощайте, друзья. — Тихие слова капитана разнеслись по всей палубе.

Один из пиратов дернул за рукоять, и шлюз выплюнул в космос первую партию мертвецов. Хоукинс развернулся, проследовав мимо отсека к лифтовой шахте. Очевидно, это и был конец похорон. Пираты начали разбредаться по палубе. Медленно, неуверенно, под бимсами вновь зазвучали соленые шутки и громкий смех.

Летум стоял и смотрел, как трупы загружают в космическую топку. Двое пиратов брали мертвеца за руки-ноги, и, раскачав, забрасывали в отсек. Всего он мог принять лишь пятерых. Трупы лежали друг на друге, с распахнутыми от бессильной ярости ртами.

— Вот так вот, брат, — сказал Смайлсон. — Не могу поверить, что когда-нибудь такое случится со мной.

— А я вот могу, — глухо, против воли ответил Летум. — Наверное, потому и умею так хорошо убивать. — Он помолчал, подбирая слово. — Насмерть.

Смайлсон усмехнулся, но промолчал.