Глава 38

Раздевшись, двадцать голых мужиков поспешили в коридор. Ко всеобщему ужасу, невдалеке маячили несколько пиратов женского пола, сопроводивших групповой стриптиз свистом и улюлюканьем. Летум не сомневался, что этот конфуз только прибавит популярности его роте.

Хорошо, что душевая была рядом. Впрочем, в противоположном случае Летум и не подверг бы бойцов такому унижению. Кое-как прикрываясь руками, пираты влетели в душевую. Летум вошел последним. Взгляды женщин-пираток, оценивающих каждый шаг, его ничуть не смущали. Когда-то фото Летума Вагнера украшало собой обложку одного из самых известных на Зевсе женских журналов, писали в котором преимущественно не о косметике…

К счастью, в душевой рота оказалась первой. Захват прошел без сучка, без задоринки. Впрочем, помещение было огромным — вполне оставалось место для еще одной роты. Белое, выложенное ультрапластиковой плиткой помещение освещалось импульсными лампами, герметично закрытыми ударопрочными плафонами. Душевую перегораживали две стены, с торчащими под определенным углом форсунками. Чем-то вся это картина напомнила Летуму газовую камеру, из которой пришлось как-то вытаскивать одного из ветеранов гангстерских войн.

Было холодно. Бойцы спешили откручивали краны, становились под горячие упругие струи, намазывались гелем, с наслаждением смывая с себя грязь и страх. Летум мылся не спеша, с тоской вспоминая свой любимый бассейн. Какие вечеринки, бывало, он там закатывал!.. Всем было тесно и весело. Протяни руку — обязательно наткнешься на чью-нибудь обнаженную грудь или, по крайней мере, стройную ножку. Освещение отключалось, за исключением светильников, установленных непосредственно в бассейне, и тогда на воде начинали плясать разноцветные блики, четко обрисовывая стройные силуэты… Летум попытался представить там себя и Лилит. Себя — еще худо-бедно удавалось припомнить. Однако белокурая капитанская дочь упрямо не желала принимать участие в разноцветной вакханалии.

Зато образ Маркиза проявился без приглашения. Тощее тело расслабленно нежится в тугих водяных струях, со всех сторон обнаженные грудки и ножки. На бледной коже — следы дорогой помады. Теперь он — хозяин; он — повелитель всего.

Летум не смог сдержать крика. Он поднялся откуда-то снизу, из самого желудка, скрипя, прошел по горлу, раскаленного от трения шершавых звуков. Сквозь стиснутые челюсти, разрывая мышцы, сквозь дребезжащие зубы.

Наружу вышел лишь хриплый стон, которого и не услышал-то никто. Летум поднял обе руки к «лицу», закрыл ладонями глаза. Гладкая, невыразительная поверхность, лишенная былых углов и изгибов. Под тонкой кожей холодный, твердый череп.

Тусклое, пыльное зеркало.

Не издавая ни звука, Летум заплакал. Железы выделяли слезы, которые тут же смывались водой. Он плакал и не мог остановиться. Никто не видел этого, никто не слышал. Глаза застилала темная пелена. Бессильная ярость, жалость к самому себе сдавили грудь ледяным обручем. Сердце отчаянно билось, понимая, что сопротивляться тискам бесполезно.

Вынув из металлического кольца пластмассовую банку с гелем, Летум вытряхнул на ладонь зеленую массу. Начал машинально намыливаться. Вода и пена образовывали под ногами миниатюрные водовороты, исчезая в крохотных черных дырках.

Где-то в противоположном конце душевой упала банка с гелем. Пираты умолкли, как по команде. Стояли, не двигаясь, за исключением невозмутимо намыливавшегося капрала. Не глядя по сторонам, Летум невольно задумался о причинах такой сенсации. Ну, тюбик упал.

Потом он вспомнил. Возможно, из всех присутствующих одному ему не доводилось бывать в специализированных местах исправления и перевоспитания. Это было бы смешно, если бы не было столь печально.

— Всем мыться, — громко сказал Летум, чтобы услышали через обе перегородки, — педики несчастные. А то я вам сейчас устрою кровавую баню.

Революционная мысль о том, что прямо сейчас можно кого-то убить, впрыснула в кровь заряд адреналина. Развернувшись, Летум сжал кулаки и хищно оскалился. Слезы высохли под горячими струями, но ярость осталась.

Вид капрала — в клочьях пены, с набухшими от жара мышцами, — не располагал к шуткам или другому неповиновению. Пираты отвернулись к стене, продолжив мытье. Летум разочарованно покачал головой. Так хотелось сломать кому-нибудь шею! Или хотя бы руку, — отомстить за бассейн.

Мытье он окончил в суровой сосредоточенности. Бессильная ярость и бесполезная жалось исчезли, смытые зеленоватой пеной и миниатюрными водоворотами. Стальной каркас, пронизывающий все его тело, чувствовался как никогда. Несгибаемый прут тянулся из желудка, оканчиваясь где-то у основания черепа. Он дрожал и вибрировал, будто от электричества. Отец всегда говорил, что Вагнера сломать невозможно. «Настоящего Вагнера», — как правило, добавлял глава синдиката, печально глядя на обоих своих сыновей. Елена хихикала, будто она-то уж знала, что имел в виду жестокий папаша. Вспомнив сестричку, Летум понял, что ненавидел его уже тогда.

Мыть голову оказалось проще всего. Голый, как куриное яйцо, череп было достаточно намылить гелем и подставить под горячие струи. Эта операция не доставила Летуму ни боли, ни удовольствия. Он получил только то, что заслужил, но Господь дал ему шанс.

Наклонив голову, Летум наспех помолился.

— Все, помывка окончена, — объявил он, закручивая кран.

В стеклянном герметичном шкафу хранился запас сухих полотенец. Достав верхнее, Летум отошел в сторону, освобождая доступ. Насухо вытерся. Ни боли, ни страха. Он чист перед самим собой.

Обернув полотенце вокруг бедер, Летум вышел из душевой. Пар клубами повалил в коридор, оседая мельчайшей росой на переборках. Пираты развеселились, невзирая на мрачный вид капрала. Раскрасневшиеся, с влажными ежиками волос.

В коридоре поджидала очередь. Одна рота, за ней другая. Все были одеты, — ведь прачечная также была занята, — и даже полотенца принесли свои. Пираты мрачно поглядывали на причину задержки, но в этом отношении тягаться с Летумом никак не могли. Полоснув взглядом по строю, он заставил отвернуться большинство кислых лиц.

Рота гурьбой повалила в прачечную. Одежда уже дожидалась хозяев — чистая, выглаженная, лежащая в плоских корзинах, куда машины выплюнули их после завершения программы. Компьютеру не требовались инструкции, достаточно было объявить начало работы. Определить тип материи, фасон одежды, режим стирки и манеру глажки ему не требовалось.

Первым делом Летум достал из свободной машины резак и бластеры в кобурах. Слава Богу, никакой умник, которому до всего есть дело, не нажал на кнопку. Если, конечно, компьютер машины вовремя не распознал угрозу для собственных внутренностей и не застопорил механизм.

Одевшись, Летум застегнул ремни, моментально почувствовав себя гораздо лучше. Тяжесть оружия делала его самим собой.

Постельное белье, накрахмаленное и выглаженное, лежала в корзинах несколькими аккуратными стопками. Каждый пират брал в руки пять комплектов — один себе, четыре на свободные койки. Без спешки и суеты, нервов и ругани. Все расслабленно улыбались.

— Все, в казарму, — объявил он. — Ужин в восемь часов. Нас предупредят.

Пираты одобрительно заворчали. Теперь, — Летум знал это по себе, — им хотелось только есть и спать. Набить брюхо — и вновь на боковую. Однако перед отбоем предстояло выдержать еще одну процедуру. Впрочем, Летум чувствовал, что надолго похороны затянуться не должны. Он вспомнил о трупах, оставленных в казармах на кроватях. Забыл про мертвых. А может, их и не было? Летум не помнил.

Навстречу спешил некий субъект в кожаной жилетке. Сэм Файв — «заведующий азартом на этой посудине». Что ему требовалось на сей раз? Летум, конечно, не отказался бы от очередной пачки разноцветных купюр, но в руках Файв нес цифровой фотоаппарат — допотопный, на Зевсе такой уже редкость и антиквариат, — переводящий изображение в графические файлы.

— Одну минутку, э-э, мистер Летум, — Файв поднес видоискатель к лицу. — Повернитесь, пожалуйста. Так, еще чуть-чуть… Улыбочку!

— Зачем это? — нахмурился Летум.

— Для доски почета. Сейчас вылетит птичка!

Несмотря на предупреждение, Летум улыбаться не стал. Во-первых, не любил, а во-вторых, не знал, как такая мимика будет смотреться на его новом лице. Смешно или же устрашающе — две крайности.

Ту же самую процедуру Файв проделал и с Браном. Великан добродушно улыбнулся, услышав о птичке. Повесив камеру на плечо, Файв убежал туда, откуда и появился. «К принтеру, должно быть, распечатывать файлы». Вот только Летум не помнил никакой доски почета. Разве что в столовой висело нечто, отдаленно напоминающее… Но Летум не приглядывался. «Доска почета… Ха!»

Фото двухголового преступника, «осужденного за преступления против человечества», украшают куда более достойные места. К примеру, криминальную хронику. Или же почтовые терминалы, куда привыкли захаживать охотники за головами, — все без исключения, будь то Автократия или же самая захудалая планета Пограничья. Доски объявлений, на которые цепляли всякую всячину, обычно пестрели цветными фотографиями с алой надписью «WANTED». Летум не сомневался, что уж его-то старая, привычная физиономия провисит там еще достаточно долго. Но награду, против ожиданий, никто не повысит. Зато цена за голову безымянного урода, — то ли Иного, то ли мутанта, — будет только расти. И уж это фото наверняка пользуется большой популярностью…

«Ничего, — подумал Летум, — скоро у меня появиться имя». Отец рассмеялся у него в голове. Ветер разнес эхо по черепной коробке, проникая в самые темные и отдаленные закоулки, от которых даже сам Летум старался держаться подальше. Там обитали чудовища, в глаза которым лучше не заглядывать.

Оказавшись в казарме, рота застелила кровати и блаженно растянулась на чистых простынях. Летум вновь вспомнил о мертвых подопечных. Кровати действительно были пусты, — кто-то унес трупы. «Наверное, какая-нибудь похоронная команда». Пираты не могли дать товарищей в обиду, пусть даже мертвых. Им были не нужны исполнители.

Как бы там ни было, он не хотел об этом думать. Подойдя к ближайшей свободной кровати, он скинул ботинки и с удовольствием растянулся на хрустящей простыне. Черное табло висело на противоположной стене — зеленые цифры сообщали: 19:46.

Летум закрыл глаза. Под веками тут же заплясали, закружились в диковинном калейдоскопе разноцветные пятна и кольца. Он мог уснуть прямо сейчас, так и не дождавшись ужина. Желудок сводило от голода. Поджелудочную, изрядно потраченную зеленым крэком, ему поменяли только в прошлом году, так что выделения поступали исправно… С заправкой лучше не задерживать. Вряд ли профсоюз пиратского дредноута практикует пересадку новых органов. К примеру, постоянно дефицитных желудков. (Так что сейчас, если можно так выразиться, у него было особенно желчное настроение.)

Летум с трудом открыл глаза. «Еще эти похороны…» Ему не хотелось смотреть на трупы. Вид мертвого мяса, с остановившимся сердцем и трупными пятнами на спинах и задницах всегда приводил Летума Вагнера в сверхъестественный ужас. Он мог убивать деловито и хладнокровно, как и положено профессионалу, как его учили. Но смотреть в лицо самой смерти, — вглубь абстрактного, аморфного пятна, — когда нужно стоять и нельзя отвернуться, всегда было для него испытанием.

Осознание собственного бессилия, которое приходило в такие моменты, — вот что пугало Летума больше всего; понимание того, что однажды и он предстанет перед тощей старухой, — во тьме, беспомощный и одинокий. Теперь эта возможность подстерегала его на каждом шагу. Неверный ход, соседство с враждебной фигурой. Маркиз лишил его возможности получить дорогостоящее омоложение, но никогда еще Летум Вагнер не подвергался смертельной опасности так часто, за отдельный промежуток времени…

Глава 39

— Господин капрал, — подал голос какой-то пират. — Сэр?

Летум разлепил веки.

— Что?

— Мы тут подумали…

Летум молчал.

— Ну, мы вроде неплохо сегодня поработали, верно?

— Нам не оставили выбора, — сказал Летум. — Поэтому мы потеряли четверых. Это они неплохо поработали.

— Ну… Нам, вроде, положено вознаграждение? Зарплата какая-нибудь? Сэр?..

Летум задумался. «Действительно, вроде положена».

— Я знаю не больше вашего, парни. Но вознаграждение мы точно получим, это я вам обещаю.

Пираты радостно зашевелились.

— А на что вы собираетесь его потратить? — спросил Летум. — Дело ваше, конечно, но мне просто любопытно.

— Ну… Очень уж выпить охота.

— Ага, в столовке только сок дают. Кок — дерьмо. На мыло жирдяя!

— Уж лучше пиво…

— Нет, лучше уж ром!

— Хватит, — сказал Летум. Голоса моментально стихли. — Я понял. И сделал все нужные выводы. Ничего, короче, вам здесь не обломится.

Пираты зароптали.

— А ну, заткнитесь! — взревел Бран. — Командир говорит!

— Поймите, — продолжил Летум, — это очередная капитанская фишка. Вы заработали деньги, но, если спустите все в кают-компании, вся выручка вернется в корабельную кассу. Понятно вам, остолопы?

Судя по недоуменному молчанию, особенности корабельного финансового оборота ускользали от понимания пиратов.

— Объясняю популярно. Выпивка в кают-компании куда дороже той, что вы можете найти на любой из планет Пограничья. Конкуренции здесь никакой, потому как нет и второй кают-компании. Бармен может продавать выпивку по той цене, которая ему только взбредет в голову.

— Что же делать, сэр? — раздался перепуганный голос.

Может, смысл сказанного уловили немногие, но тревога страшных слов насторожила всех без исключения.

— Может, поговорить с барменом? — предложил радикал из правого сектора казармы. — По-нашему!..

— Это не выход, — тут же откликнулся Летум. — Если никто не сделал этого раньше, значит, это не решит проблемы. Так что я не позволю вам так бездарно потратить кровно заработанные денежки. Подумайте сами: чего вам хочется даже больше выпивки?

Повисло недоуменное молчание. Наконец какой-то умник выкрикнул:

— Ну… Баб, конечно!

Пираты взревели. Летум переждал всплеск эмоций.

— Правильно, — сказал он. — Но на корабле все бабы наперечет. Проституция, я так понял, здесь не практикуется. Так что выбирайте. Либо вы спустите все финансы в кают-компании, по безбожно раздутым ценам, чтобы в последствии бродить по Роджеру с пустыми карманами, разинув рот… — Летум глотнул воздуха. — Либо же потерпите до завтра, чтобы нормально напиться, а на сдачу — купить девочку. Может, даже не одну.

— А что будет завтра, сэр? — осторожно спросил какой-то центрист.

— Уже забыли? Я, кажется говорил. Завтра мы прибываем на Роджер — пиратский рай Пограничья. Там есть все, что только вашим разбойным душам угодно.

— Что ж вы раньше-то молчали, сэр?..

— Вот это да!

— Эх, погуляем!..

Летум продолжал голосом туристического гида:

— Дешевая выпивка, девочки, зрелища, игорные дома, диковинные развлечения… Но никаких наркотиков. Голову оторву, в назидание остальным. Понятно?

Пираты заворчали. Летум знал, что наркоманов здесь нет. Во всяком случае, не было до их погрузки на работорговное судно. Если уж их купили номадиане, значит, здоровье у всех было более-менее в порядке — в шахтах работать могли.

Воображение унесло бойцов в пиратский рай — все погрузились в сладостные мечты о дармовой выпивке и доступных красотках, рыщущих по кущам в поисках платежеспособных мужчин…

Летум вовсе не собирался настраивать роту против капитана или хапуги-бармена: в масштабах всего корабля мятеж двух десятков человек не играли никакого значения. Более того, мог навредить лично ему.

«Ну как им еще объяснить, что капитан просто-напросто не позволяет команде удариться в поголовное пьянство?! Причем делает это так искусно, что никто и не думает возмущаться. Поход в шикарный ресторан подразумевает расплату по счету, иначе это была бы простая столовка. Конечно, можно было бы раздавать выпивку порционно, но и это породило бы множество ненужных проблем; сухой закон всегда раздражал человечество. Поэтому каждый выпивает столько, сколько позволяет наличность. Финансы, понятное дело, возвращаются в кассу, на радость капитану, но в этом отношении Хоукинс ничуть не отличается от государства — Автократия поступает со своими гражданами гораздо хуже…»

Как объяснить, что Летум и сам был против повального пьянства? Как объяснить, что он и сам не знал, удастся ли получить сегодня обещанное вознаграждение? Летум действительно ни черта не понимал в здешней системе расчетов. Будет ли зарплата выплачена по мере реализации грузов, или же им заплатят из корабельной кассы? Требовалась информация, и Летум знал, у кого ее можно получить.

— Первая и третьи группы, рота капрала Летума, — просим в столовую, — приятным женским голосом сообщил динамик.

Летум взглянул на часы: 20:00. Голова немного кружилась, когда он поднялся на ноги. Пираты, не дожидаясь команды, спешили к выходу. Летум плелся в самом конце. «Им-то, поди, не приходилось прыгать по крышам, убивать лейтенантов и штурмовать ацтекский зиккурат…»

Рядом пристроился Бран. Летум ожидал, что великан скажет нечто вроде: «Отличная речь, сэр». Или: «Сэр, вы проделали все просто идеально!» Если бы Бран хотя бы заикнулся об этом, Летум знал бы о нем абсолютно все. Других подтверждений не требовалось: если кто-то начинает лизать тебе задницу, ему это наверняка не по вкусу. Значит, он готовится спихнуть тебя куда-то на обочину.

Однако здоровяк молчал. Летум почувствовал недоумение. Слишком уж долгое время все и каждый стремились стать блюдолизом наследника. Включая Маркиза, конечно.

В столовую они опоздали, хоть и спускались по лестнице: в широкие двери вползал толстый хвост разноцветной змеи. Судя по желтым нашивкам — рота Смайлсона. Вот к кому Летум собирался обратиться за информацией.

Столовая была огромна, поэтому вопрос об опоздавших ребром не встал (рота была готова растерзать любого, кто преградил бы пусть к вожделенной еде). В ней могли свободно разместиться все те, кто получил приглашение с камбуза — свыше двух сотен.

Большое помещение, с переборками, закрытыми белым пластиком. В центре размещались длинные столы, — для рядовых, ближе к стенам — одиночные, для командного состава. В противоположных концах столовой находились раздаточные стойки, на которых громоздились громадные чаны с дымящейся едой, подносы и пустая посуда. Повара в белых передниках накладывали еду в пластиковые тарелки, которые рядовые-дежурные (из роты узкоглазого Хиросимы) подхватывали с металлической стойки и тащили голодным пиратам.

Два стола, расположенных примерно в центре столовой, успели закрепиться за ротой. Тарелки, наполненные разноцветными кучками какой-то массы, дымились четырьмя аккуратными рядами. Пираты бросились к еде.

Летум, поглядев на тарелки, сразу же потерял аппетит. Пищу из пошлого синтезатора глава преступного синдиката вкушал всего пару раз в жизни. Летум уже бывал в столовой, однако именно сейчас синтезированная пища показалась ему особенно отвратительной. Но выбирать было не из чего. Деньги еще оставались, и все же мысль отправиться в кают-компанию была явно не самой удачной. После всего, что он наговорил к казарме… Хотя жаль, конечно. Тамошние синтезаторы имели с кулинарией более чем шапочное знакомство.

Пообещав, что завтра уж до отвала наестся на Роджере нормальной пищи, Летум взял курс на свой столик. Одиночных было десятка два, гораздо больше, чем насчитывалось на корабле командного состава. Капралы ели вместе с рядовыми, но Летум решил, что его статус приравняли к лейтенанту.

Никто не посмел посягнуть на столик Человека Без Лица. Оставалось сделать лишь несколько последних шагов, но тут что-то привлекло внимание Летума. Большой кусок желтого пластика, приклеенный к переборке. Он находился прямо против дверей, и, наверное, именно поэтому Летум не обращал на него внимания прежде.

Он подошел ближе. Доска почета.

«Герои дня», — гласила красная надпись, сделанная фломастером и чьей-то корявой рукой. Под ней Летум увидел собственное лицо. Впрочем, осознание этого пробиралось к нему еще какое-то время. Лицо было гладким, лишенным привычных плоскостей и углов. Подбородок остался почти прежним, но… Лицо не имело возраста.

Рядом с его фотографией висел лейтенант Смайлсон — улыбающийся, с сияющими глазами. Кровавые полосы, которые он оставил на лбу своей же перчаткой, походили на боевую раскраску. Рядом — лейтенант Коллинз.

Чуть ниже висел улыбчивый Бран, рядом с какими-то незнакомыми Летуму пиратами. И еще три ряда, до самого края желтого пластика. Летум просмотрел их все, одну фотографию за другой, но Ганса Фрейзера так и не нашел. Мертвым нет места на доске почета. Рядом со своей фотографией Летум заметил оборванный кусок клейкой ленты, которой к пластику крепились фотографии.

Летум вернулся к своему столику, размышляя над превратностями судьбы. Все уже успели забыть покойного лейтенанта. А те, что не забыли, предвкушали возможность сплюнуть на труп. У них было неоспоримое преимущество: они были живы.

Глава 40

Летум уселся за свой стол, взял в руку пластиковую вилку, которой при большом везении можно было выколоть человеку глаз, и начал ковыряться в тарелке. Зеленая масса, судя по всему, пыталась выдать себя за зеленый горошек. Белая — за картофельное пюре. Ну а ростбиф и вовсе походил на протертую подметку, политую огненно-алым соусом.

Желудок булькнул, требуя жертв. «Не жалуйся, приятель, — подумал Летум, отправляя в рот первый кусок. — Я тебя предупреждал».

Но на поверку все оказалось не так уж плохо. Если не особенно разглядывать содержимое тарелки и жевать особенно тщательно, ему, возможно, удастся заморить червячка.