Ахмед был нежен и внимателен к ней. Когда она поправилась, он увез ее на Кавказ.
      Она откликалась на имя Елена, но почему-то не считала, что ее зовут так на самом деле. Ее окружали какие-то женщины, она поняла, что они были женами Ахмеда. Они жили в просторном красивом доме. И она жила в нем на каком-то особом положении, будучи не женой, не родственницей хозяина. У нее была отдельная большая комната, она хорошо питалась, практически ничего не делала по дому, гуляла с Ахмедом и его женами по городу, по горным долинам.
      Порой ей вдруг становилось тяжело и тревожно на душе, ее начинали мучить какие-то воспоминания, ей казалось, что у нее две матери и два отца, она никак не могла вспомнить лицо своего любимого-человека, зная, что он существует на свете, что он очень любит ее, тревожится о ней, ищет ее. Но она не могла вспомнить ни лица, ни имени этого человека...
      Ираклий. Так называли почетного гостя, приехавшего к Ахмеду. Он был очень красив, высок, строен, у него была седая, коротко подстриженная борода. Она решила, что он и есть ее любимый человек.
      Ираклий увез ее в Абхазию, женился на ней. Она полюбила его. Его было трудно не полюбить, это был удивительный человек, всеми уважаемый, красивый, смелый, сильный. Он безумно любил ее. Они жили в высокогорном селении. У них родился мальчик, которого Ираклий решил назвать Оскаром. Это имя что-то ей напоминало, но что именно, она вспомнить тоже не могла. Когда мальчик умер, она считала, что такова судьба. А Ираклий сходил от горя с ума.
      А потом что-то произошло, что именно, Ираклий ей не говорил, и они сели на вертолет и улетели. Потом летели на большом самолете. Прилетели в Стамбул, красивый город, стоящий на двух морях, находящийся в двух частях света. Они прожили там счастливые годы.
      И вот... Странный и ужасный человек с какими-то неестественными волосами выстрелил, и лицо Ираклия залилось кровью. Ее муж, ее покровитель, сидел на заднем сиденье машины с остекленевшими глазами и залитым кровью лицом, сидел без движения. И, видя это лицо, понимая, что она снова осталась одна, без покровителя, без поддержки, наедине с этими страшными людьми, она испытала такой ужас, что память вернулась к ней, вернулась с этой кровью, вернулась мучительно и болезненно. Сначала урывками, а потом и последовательно она вспомнила все то, что было до тех выстрелов в ноябрьской тьме.
      Она очнулась в машине, мчавшей ее в неизвестную даль. А на переднем сиденье сидел Павел Дорофеевич Кузьмичев. От него она в паническом ужасе убегала одиннадцатилетней девочкой в городке Землянске. И все же он поймал ее, много лет спустя он настиг ее. И какие рядом с ним страшные, уродливые и злые люди, такие же, как и он сам.
      Но теперь она помнила имя того, кто спас ее тогда от этого человека - его звали Сергей. Сергей Скобелев. Она вспомнила все - время, проведенное в маленьком домике в подмосковном поселке Ракитино, свои скитания, вспомнила старика Оскара и поняла, в честь кого Ираклий назвал их бедного мальчика, вспомнила дом в глуши Владимирских лесов, вспомнила ад Бутырской тюрьмы. И побег, который ей устроил все тот же человек - Сергей Скобелев. Он дважды спасал ее, она была уверена, что спасет и в третий раз. И больше они уже никогда не разлучатся.
      А потом ее грубо схватили крепкие злые руки, задрали ей рукав на правой руке и вкололи какое-то лекарство. Она стала засыпать.
      Поначалу она спала как убитая, а потом к ней пришли какие-то видения. Перед ее Глазами постоянно стояло лицо Сергея. Как она отчетливо его видела, эти большие черные глаза, нос, который сначала был с горбинкой, а потом стал прямым, его аккуратно подстриженные черные усики, она слышала его голос. Она видела номер в гостинице "Европейская", видела саму себя, ходящую в красивом платье по этому номеру.
      А затем снова тьма, холод, борьба на узкой улочке, выстрелы и жгучая нестерпимая боль в груди и в правой руке. И снова все погрузилось в беспросветную тьму.
      Она открыла глаза. Перед ней были лица, ужасные злобные лица. И снова лицо Павла Дорофеевича Кузьмичева в затемненных очках. На его лице так хорошо знакомая ей гнусная улыбочка на тонких губах. А рядом с ним еще одно - с выдающейся вперед челюстью, маленькими свиными глазками, злобным тупым взглядом.
      Этот человек схватил ее за руку, а Павел Дорофеевич снова ввел ей иглу в вену. Она не могла сопротивляться, она была слишком слаба. Снова все поплыло перед глазами, и она погрузилась во мрак.
      Она снова проснулась. Сколько прошло времени с той поры, когда ей снова ввели лекарство, она не знала.
      В маленькой комнате был полумрак. Небольшое окно загораживали тяжелые плюшевые портьеры. Но она поняла, что на дворе день. В щель между портьерами просвечивало солнце.
      Она лежала на полу на мягких матрацах под атласным одеялом. Она дотронулась до своего тела и обнаружила на себе чужую ночную рубашку голубого цвета.
      Голова еще была совсем мутная, но она внезапно вспомнила то, что произошло... Вспомнила и застонала. Чтобы не кричать громко, прикусила себе палец.
      В ушах, словно в кошмарном сне, раздавался некий шелест. Калейдоскопом проносились события. И многолетней давности, и те, которые произошли только что.
      История ее жизни в этот момент предстала перед ней, словно на ладони. Она как будто видела все Двадцать семь лет своей жизни - и детство, и себя, четырехлетнюю, брошенную всеми, бредущую по улице и плачущую, и Землянский детский дом, и годы, проведенные с Сергеем, и то время, когда она была замужем за Ираклием. Как странно - исчез Сергей, появился Ираклий. А теперь нет ни того, ни другого. Ираклий убит. А Сергей... Где он? Что с ним? Что произошло после того, как она была ранена в Царском Селе? Встретился ли он со своим дедом или нет? Ведь прошло уже около пяти лет. Как все это, однако, странно.
      Она не ощущала страха, она не испытывала к своим похитителям и убийцам Ираклия ничего, кроме ненависти. А что будет дальше? Сможет ли она выдержать все это?
      На этот вопрос она не могла ответить однозначно, мало ли что готовят для нее эти люди? Но если бы ее кто-нибудь спросил, в каком обличье она представляет себе дьявола, она бы ответила - в обличье Павла Дорофеевича Кузьмичева. Еще с детских лет он стал для нее символом мерзости и гнусности этого злого и жестокого мира. Она панически боялась его, когда была воспитанницей детского дома. Она боялась его, говорящего негромким вежливым голосом, гораздо больше, чем грубых, постоянно над чем-то хохочущих однокашников, больше, чем звероподобную Ангелину Антиповну, больше, чем кого бы то ни было.
      Лицо Кузьмичева нельзя было назвать ужасным - скорее всего оно было никаким, незапоминающимся, серым, бесцветным. Невысокий рост, затемненные очки, жидкие, причесанные на пробор светлые волосы, тонкие губы. Было в нем, однако, нечто такое, что все-таки заставляло запомнить его.
      Может быть, глаза, серые, бесцветные. Когда Кузьмичев пристально смотрел на кого-нибудь через свои затемненные очки, хотелось раствориться, провалиться сквозь землю, улететь куда-нибудь. Одно его молчаливое присутствие в помещении словно бы отравляло все вокруг, не хотелось жить, не хотелось дышать, не хотелось говорить.
      Марина ничуть не удивилась, когда, очнувшись в машине, она увидела на переднем сиденье не кого-либо другого, а именно Павла Дорофеевича Кузьмичева. Нет, разумеется, его появление в ее жизни было достаточно неожиданным, и все же ей представлялось вполне естественным, что именно он должен был предстать перед ней в качестве той злой, омертвляющей все силы, только что лишившей жизни красивого, достойного отважного человека, которого так уважали все, кто его знал, и который так любил ее.
      Однако она уже больше не боялась возникшего, словно упырь из ночного мрака, Павла Дорофеевича Кузьмичева. Она ненавидела его и готова была вступить с ним в борьбу. И он обязательно должен был ответить за злодейское убийство Ираклия.
      Проваливаясь всем телом в мягкие тюфяки, она вспоминала свою жизнь вспоминала самые экзотические ее подробности, и порой ей не верилось, что все это могло происходить с ней.
      Неужели это именно она поджигала дачу в Раки-тино, в которой они с Сергеем провели такие замечательные годы и которая была у них так безжалостно и несправедливо отобрана некой злой силой? Неужели это она вламывалась в богатые квартиры и вытаскивала из ящиков стола пачки денег? Неужели это она, ударив следователя Цедринского, сбежала со следственного эксперимента? Неужели это она в холодном ночном мраке сражалась с двумя могучими мужчинами, а потом получила от одного из них две пули?
      А ведь это была она, ведь все это происходило с ней. И все это, как и многое другое, вместила в себя ее двадцатисемилетняя жизнь. Горький и страшный опыт не пугал ее, он мобилизовывал на дальнейшую борьбу за свое существование с теми неведомыми, хоть порой и приобретавшими весьма конкретные очертания силами, которые словно ополчились на нее неизвестно за что с самого начала ее жизни.
      Годы, проведенные ею после той ночи в Царском Селе, теперь представлялись ей некой сказкой. И впрямь - возвращение в мир буквально с того света, затем путешествие в горные города, в горные селения. И сказочный герой, седобородый богатырь Ираклий, полюбивший ее. Когда она жила с Ираклием, она порой мучительно пыталась вспомнить, где, в какой своей предыдущей жизни она уже видела этого человека? Так и не смогла вспомнить, пока он был жив. А вот теперь вспомнила.
      Перед глазами встал домик, затерянный в глухих лесах Владимирской области, и ее спаситель и покровитель Оскар Рубанович. Уже старый, уже чувствующий себя все хуже и хуже. Но по-прежнему такой же остроумный, по-прежнему заражающий ее своим неиссякаемым оптимизмом, все знающий, все умеющий, разбирающийся во всех, даже самых сложных вопросах.
      И неожиданный гость, приехавший поздно вечером.
      - Кто бы это мог быть? - вздрогнула тогда Марина, услышав стук в дверь.
      - Это добрый гость, - улыбнулся Оскар, вставая с кресла и опираясь на суковатую палку.
      - Откуда ты знаешь?
      - А я на расстоянии чувствую и добро и зло, чувствую ауру, исходящую от пришедшего. А этот... Мне почему-то кажется, что он принес нам солнца и тепла, красного виноградного вина и копченой баранины. Жалко только, что я не могу поглощать все это в таких количествах, как раньше. Пойду открывать.
      Подмигнул ей заговорщически и вышел в сени.
      А буквально через минуту оттуда раздались радостные мужские голоса.
      Вскоре вместе с Оскаром в комнату вошел высокий, стройный мужчина лет пятидесяти, уже седеющий, с аккуратно подстриженными усами, в шикарной волчьей шубе.
      - Это Ираклий, мой старый добрый друг, - представил ей гостя Оскар. - А это Марина, моя приемная дочка.
      Ираклий молчал, он каким-то странным взглядом глядел на нее, словно очарованный. И она смутилась от этого пристального взгляда.
      - Не надо ее гипнотизировать, она у нас затворница и стесняется таких импозантных мужчин, как ты, - улыбался Оскар, обнимая своего гостя. - Проходи, садись. Сейчас мы будем отмечать нашу встречу. Господи, как давно мы не виделись! А я бы тебя все равно узнал, глаза остались теми же. Какой же ты был горячий парень, странно даже, что при таком характере дожил до седин.
      - Только благодаря тебе, мой брат, - заметил Ираклий, снова бросая взгляд на Марину и жутко смущаясь сам.
      Ираклий провел в их доме весь следующий день и уехал рано утром.
      А когда он приехал спустя много лет в гости к Ахмеду, она его не узнала. Она видела, как он страдает оттого, что она не узнает его, но ничем не могла ему помочь. Этот высокий седобородый мужчина не был ей знаком, она не помнила, и кто такой Оскар, о котором он постоянно напоминал ей.
      А теперь вспомнила все...
      По ее щекам текли слезы, ей было безумно жаль Ираклия. Она вспоминала годы, прожитые с ним. Никогда, ни разу в жизни он не сказал ей ни одного резкого слова, он был доволен всем, что она делала, он каждую секунду был благодарен ей за то, что она существует, за то, что она его жена. Ради нее он бросил семью, ради нее был готов на все. И вот - он отдал за нее жизнь. Она прекрасно понимала - все было затеяно именно ради нее. Иначе бы ее также застрелили там, на улице Юлдуз, и ее тело лежало бы рядом с телами Ираклия и Георгия.
      А вот зачем она понадобилась Павлу Дорофеевичу и его людям, она, естественно, пока понять не могла. А ведь наверняка причина была очень серьезная.
      Марина поймала себя на мысли, что, несмотря на тяжелую от снотворного голову, она стала мыслить так, как мыслила до той ноябрьской ночи.
      После той ночи о ней заботились, как о ребенке, ей ничего не давали делать самой, только разве что мелочь, ради собственного же удовольствия. Она жила на каком-то особенном положении в доме Ахмеда, который чувствовал свою ужасную вину перед ней и пытался всеми силами ее загладить, а потом в ее жизни появился Ираклий.
      Любила она его или нет? Только теперь, когда его уже нет, она задала себе этот вопрос. Наверное, нет... Но она привыкла к нему, она была благодарна ему за его любовь и заботу, она гордилась им и уважала его. А любовь - это другое... Она всегда, пока жила с Ираклием, чувствовала, что это другое... И, наверное, именно это и давало ей силы для того, чтобы жить и радоваться жизни. Теперь она понимает, что всегда любила другого человека. Она помнит его лицо, она помнит его имя, она думает только о нем, и ей страшно только за него - что с ним? Где он теперь? Чувствует ли он, в какой она находится опасности?
      Она полюбила его еще тогда, когда ей было одиннадцать лет. Он этого не понимал, она была для него ребенком. А она готова была отдать за него жизнь, готова была одна сражаться со всеми его врагами. Как она ненавидела того человека, лишившего жизни родителей и сестренку Сергея. Всю эту ненависть она вложила в тот удар ножом, который нанесла обидчику в живот. Только силенок было очень мало...
      А что теперь? Есть ли у нее силы теперь, после того, что она пережила и испытала?
      Она подумала и ответила сама себе: есть силы. И она будет бороться со злом, мешающим ей жить. Они обязательно встретятся с ним на этой земле.
      Она даже не вздрогнула, когда услышала, как Дверь стала медленно открываться.
      - Ну что, проснулись? - услышала она знакомый до кошмара голос. - Вот и хорошо. Не знаю уж только, как теперь вас называть? Слишком уж много у вас имен.
      - Можете называть, как прежде - Мариной, - твердо ответила она, глядя прямо в глаза бывшему директору Землянского детского дома. - А вот как прикажете называть вас? По-моему, имен у вас не меньше, чем у меня.
      - Как называть, большой разницы нет, - спокойно ответил Кузьмичев. - Это все условные обозначения. Впрочем, обращайтесь ко мне Валерий Иванович, это имя привычно всем здесь присутствующим. А теперь позвольте приступить к главному. Мне надо с вами побеседовать об очень важном деле.
      Он сел на маленькую выполненную в восточном стиле мягкую табуреточку в углу комнаты и начал свой разговор.
      По факту убийства в квартире в Южном Бутове гражданина Анисимова и двух женщин, находившихся у него дома, а также скоропостижной смерти Султана Гараева было возбуждено уголовное дело. Дело вела прокуратура в лице следователя Ильи Романовича Бурлака.
      Экспертизой было установлено, что гражданин Султан Гараев был отравлен медленно действующим ядом, подсыпанным в вино. По времени действия яда было доказано, что он погиб от того самого бокала вина, который подала ему экзотическая гостья Александра Анисимова.
      Личность самого Анисимова была весьма одиозна. Он имел две судимости, одну за вооруженный грабеж, другую за мошенничество. Имел кличку Сима. В своих кругах был известен, как человек веселый, общительный, словом - настоящая душа общества. С Султаном Гараевым они были знакомы уже около десяти лет, провернув однажды одну хитроумнейшую операцию с фальшивыми банковскими поручительствами, в результате которой обогатились на сто тысяч долларов. Анисимов был вскоре задержан и осужден на восемь лет, Гараева он не выдал, а у следствия достаточных доказательств для его осуждения не нашлось. После досрочного освобождения Анисимов получил свою долю прибыли, потому что сразу же зажил на широкую ногу: купил квартиру, машину, не вылезал из кабаков и прочих злачных мест.
      Были выяснены личности и обеих убитых дам. Одна была уроженкой Молдавии Вероникой Шмаровой, фамилия и имя другой были весьма странными, как и ее внешность, - Эвелина Бирц. Обе были профессиональными проститутками, известными немалому кругу людей.
      Было доказано, что бокал с отравленным вином подала Гараеву именно Эвелина Бирц. Других отпечатков пальцев в квартире обнаружено не было, видимо, работали профессионалы, которые следов не оставляли.
      Бурлак начал расследование дела с самого обычного - отработки связей погибших. А связи у всех четырех были обширнейшие.
      Он окунулся в рутинную кропотливую работу, вызывал к себе всех, кто был знаком с погибшими и мог быть причастен к преступлению.
      Расследование оказалось довольно сложным. То и дело раздавались телефонные звонки от многочисленных родственников и знакомых Султана Гараева, требующих ускорить следствие и найти виновников его гибели. Позвонил ему и известный предприниматель Владимир Алексеевич Раевский. Он попросил Бурлака принять его. Бурлак назначил встречу в прокуратуре.
      - Илья Романович, - начал без предисловий Раевский. - Должен поставить вас в известность, что я очень заинтересован в скорейшем и успешном расследовании этого дела.
      - Я тоже, - пробасил Бурлак.
      - Я не в том смысле, - поправился Раевский. - Дело в том, что гибель Султана Гараева имеет самое прямое отношение к судьбе моей дочери Варвары, пропавшей в семьдесят втором году. Я ни минуты не сомневаюсь в этом.
      - Расскажите, - попросил Бурлак.
      Раевский попытался коротко изложить ему историю своей дочери. Бурлак слушал внимательно, история заинтересовала его, предположения бизнесмена он считал вполне обоснованными и логичными.
      - Я буду очень вам признателен, Илья Романович, - многозначительно произнес Раевский в конце своего повествования.
      - Мне ничего от вас не нужно, - довольно холодно заметил Бурлак, понимая, что имеет в виду миллионер. - Но то, что вы мне сообщили, исключительно важно и, вне всяких сомнений, будет иметь влияние на ход следствия. Очень вам благодарен за откровенность, Владимир Алексеевич.
      - Не скрою, что мы будем вести следствие и своими методами, - сообщил Раевский. - Только хотелось бы большего взаимодействия.
      - Я сообщу вам то, что смогу, Владимир Алексеевич, - сказал на прощание Бурлак. - Сами понимаете, всего, что узнаю, я сообщить вам не смогу. Мне не надо вам объяснять, что такое тайна следствия.
      - Разумеется. И я тоже буду время от времени звонить вам.
      Марчук, в свою очередь, тоже проделал большую работу. Вскоре он поделился с Раевским одним интересным совпадением.
      - Я нахожусь как бы между двух огней, Владимир Алексеевич, - сказал он при их очередной встрече. - Я работаю и на вас, и на родственников Султана Гараева. Они платят мне большие деньги за то, чтобы я отыскал убийц Султана. Но в данном случае это очень хорошо, потому что происходит совпадение интересов. Полагаю, если мы узнаем, кто убил Султана, то узнаем, кто убил Ираклия Джанава и похитил вашу дочь.
      - Ну-у, - с сомнением в голосе протянул Владимир. - Это доподлинно не известно.
      - Почти точно доказано, что он был причастен. Арестованный турецкой полицией человек по имени Ширван недавно освобожден. Он доказал свое алиби, и что интересно - этого Ширвана действительно видели в тот вечер в ресторане, где, по его словам, он встретил Султана Гараева.
      - Значит, он не врет. Ну а просто ошибиться он не мог?
      - Не такой это человек. Они прекрасно знакомы с Султаном, я проверял. А тот сделал вид, что не узнал его. И произошло это как раз накануне убийства Ираклия и похищения Вари. Но сейчас я хочу сообщить другое. Я только что вернулся из городка Задонска.
      - Задонска?
      - Да. В этом городе хозяйничает чеченская группировка. Примерно месяц назад в Задонске побывал и покойный Гараев. Там произошла весьма любопытная разборка.
      - Поподробнее, пожалуйста, - заинтересовался Раевский.
      - В городе объявилась банда каких-то отморозков. Они возникли внезапно, так же внезапно и исчезли. Ограбили три магазина и совершили налет на местного богатея Рыбкина. Нападавшие работали в масках, действовали профессионально и быстро, никто их не запомнил. Только одно бросалось в глаза - могучее телосложение и огромный рост всей четверки. А затем произошло вот что. Чеченцы заподозрили в двух сидящих в ресторане "Яр" мужчинах этих отморозков. И пока один из них ходил по нужде, выкрали второго и привезли его в надежное место. Выбивали из него своими, мягко говоря, нетрадиционными методами признание, что именно он и его товарищи и совершили эти налеты. Но тут раздался звонок Гараева, который потребовал отпустить похищенного. Это показалось всем очень странным. Вскоре появился и сам Гараев. Он был замкнут, свой звонок ничем не объяснял. И вот что мне удалось выяснить - дело в том, что почти в то же время, когда похитили этого парня, из частного ресторана буквально на глазах у его хозяина был похищен и сам Гараев. Похищен технично и аккуратно, безо всякого шума. Он пробыл неизвестно где примерно около четырех или пяти часов. А потом появился как ни в чем не бывало. Гараев ходил в авторитете, расспрашивать его постеснялись. Но теперь, когда он погиб, они жаждут отомстить за него и готовы помочь мне в моих розысках.
      - Так что же, хозяин ресторана видел тех, кто похищал Гараева? Или они опять были в масках?
      - Он точно сказать не может, но почти уверен, что это сделали люди, которые за полчаса до этого провели прекрасное время в его ресторане - выпили, побывали в сауне, развлеклись с девочками. Потом они уехали, а вскоре он увидел из окна, как Гараева ведут по двору какие-то люди. По всей вероятности, его вели под дулом пистолета, но точно он этого утверждать не может. Он сообщил друзьям Гараева, поднялся шум, начались поиски, но тот словно в воду канул. А часов через пять появился как ни в чем не бывало. Цел и невредим... Дело было уже поздним вечером, хозяин видел сцену похищения издалека, да и то в тот момент не осознавал, что это похищение. Больше этого не видел никто. Телохранители Гараева развлекались с девочками и проморгали, как похитили их шефа. Хозяин утверждает, что Гараев удалялся в сопровождении двоих мужчин. Один был огромного роста, а второй наоборот - невысок. Именно такие клиенты час назад сидели в ресторане и вдобавок чуть не поссорились с Гараевым из-за одной проститутки.
      - Любопытно.
      - Это еще не все. Я разговаривал с этой проституткой по имени Стелла. Она сообщила мне, что одного из этих мужчин называли Валерий Иванович, а второго просто Крутой. То же подтвердил и хозяин ресторана. И наконец, я разговаривал с директором дома культуры Шанцевым. Он не так давно познакомился с человеком по имени Валерий Иванович, очень приятным и обходительным. Именно Шанцев привел Валерия Ивановича в это злачное место, где за деньги можно получить весь комплекс животных удовольствий.
      - И каков же ваш вывод из всего изложенного, Митя? - недоуменно спросил Раевский.
      - А вывод вот какой. Произошла обычная разборка. Отморозки очень технично захватили Гараева, чтобы выяснить, кто хозяин в городе. Но там, неизвестно в каком месте, у них произошел сговор. Ведь только Гараев был в курсе событий, произошедших с вашей дочерью. И он заключил с этими неизвестными отморозками союз для того, чтобы поехать в Стамбул, убить Ираклия и выкрасть вашу дочь. Так что, полагаю, вскоре они сами дадут о себе знать. Готовьтесь выложить серьезную сумму, Владимир Алексеевич. Разумеется, все это пока только гипотезы, но...
      - Сумму? - пробормотал Владимир Алексеевич. - Отморозки, говоришь?
      Лицо его помрачнело, он о чем-то напряженно думал. Марчук понимал ход его мысли - так же как и Раевскому, ему припомнилось прошлогоднее похищение ныне покойного Султана Гараева. Именно тогда Раевский сказал ему, что, получив деньги, похитители не выпустят Гараева живым. Тогда, на свой страх и риск, они предприняли штурм дома, где жил предполагаемый организатор похищения Гараева по кличке Дарьял. И не ошиблись, Дарьял распорядился отпустить Гараева. А что им штурмовать теперь, вот в чем вопрос?
      Они глядели друг на друга и словно бы обменивались не произносимыми вслух мыслями.
      - А может быть, это люди Дарьяла мстят за своего босса? - высказал предположение Раевский. - Ты ведь говорил, что под Новый год Дарьял был убит, взорван в собственной машине. Да я и по телевизору слышал сообщение.
      - Может быть, и так. Но скорее всего нет. Слишком много обстоятельств указывает на иное развитие событий.
      - А почему же они до сих пор молчат? Ведь прошло уже более двух недель.
      - Они могут молчать значительно дольше. Передвигаться по территории Турции им крайне сложно, так что скорее всего они затаились где-то там. Они ждут, пока полиция немного успокоится.
      - И сколько же, ты полагаешь, они могут просидеть в своем убежище?
      - Полагаю, несколько месяцев, а может быть, и год. Ведь они прекрасно отдают себе отчет, какую примерно сумму вы можете заплатить им за дочь.
      - Да... А откуда же Гараеву стало известно местопребывание Ираклия? задал риторический вопрос Раевский. - И почему он не сообщил об этом мне? Он ведь знает, что я бы не поскупился. Да и жизнь ведь ему в конце концов спасли мы.
      - Все время вы рассчитываете на чье-то благородство, Владимир Алексеевич, - укоризненно произнес Марчук. - Благородных людей мало, их почти нет. Большинство руководствуется голым расчетом. Одно дело - плата за сведения о ее местонахождении и совсем другое - плата за...
      - За ее голову? - почти прошептал Раевский. - Ты ведь именно это хотел сказать?
      Марчук неопределенно пожал плечами.
      - Сволочи... - процедил Владимир.
      - А откуда узнал, говорите? Да у него полно знакомых и друзей по всему миру. А если подумать, ведь и Варя особенно не пряталась. Недаром Олег Жигорин встретил ее в обычном магазине в самом центре города.
      - Ведь я же связывался с Интерполом, я обещал им за содействие любые деньги, - с горечью сказал Раевский.
      - Владимир Алексеевич, ваша наивность меня поражает. Вы полагаете, что за ваши деньги вся полиция мира будет искать вашу дочь? Бросит все дела и займется только этим? Никто не прочь получить круглую сумму, только отрабатывать ее всем лень. Это наши дела, только наши. Мой промах, если хотите. В Стамбуле живут многие выходцы с Кавказа, может быть, надо было начать розыски оттуда. А может быть, с Тель-Авива, - добавил он. - Или с Нью-Йорка, с Мюнхена, с Амстердама, Монреаля, Мельбурна, Веллингтона и прочее, прочее, прочее... Владимир Алексеевич, человеку на этой земле так легко пропасть и так трудно найтись. Сейчас мы напали на определенный след и должны проработать эту версию. Например, постараться связать тех отморозков из Задонска с тремя людьми, застреленными на квартире у Александра Анисимова.
      - Никто ведь ничего не знает об этих отморозках, - с сомнением покачал головой Раевский. - Это фантомы, призраки.
      - Не знаем, так узнаем, - обнадежил его Марчук. - Жаль только, что в нашем распоряжении не так уж много времени.
      - Вот именно. Что творится с нашей бедной девочкой? Она ведь от испытанного шока потеряла память. А теперь, когда на ее глазах был застрелен муж. Нет у нас времени, Митя. Даже если мы ее спасем, в каком виде мы ее застанем? Я даже боюсь думать об этом.
      - А как Екатерина Марковна?
      - Ты знаешь, даже лучше, чем я. Она воспрянула духом, ей кажется, что мы скоро встретимся с Варенькой. Поначалу я утешал ее, даже злился на ее отчаяние, а теперь мы поменялись местами. Впрочем, я не потерял надежды, ты не думай. Просто, - тяжело вздохнул он, - сам понимаешь, наше отчаяние тоже можно понять. Мама не дождалась, отец вот... Да и мне уже почти пятьдесят. Так вот обошлась с нами жизнь. За что нам все это, никак в толк не возьму, чем мы перед богом провинились?
      Таким Марчук видел Раевского редко. Тот никогда не позволял себе проявлять слабость при людях. Даже тех, кто достаточно близок к нему.
      Прошло еще несколько дней. И вдруг ночью в спальне Раевского раздался телефонный звонок.
      - Извините, Владимир Алексеевич, вас беспокоит Илья Романович Бурлак, услышал Владимир знакомый голос следователя прокуратуры. - Вы просили звонить вам в любое время дня и... ночи. Так вот сейчас как раз три часа ночи. Без четырех минут, - поправился он.
      Владимир как раз только что заснул крепким сном после тяжелого дня. Он вернулся домой в час ночи, а когда лег в постель, никак не мог заснуть. Проспал буквально минут двадцать, и вот...
      - Говорите, Илья Романович, говорите, - произнес он, пытаясь прийти в себя. - Я слушаю вас.
      - Вообще-то это тайна следствия, но... Мне кажется, что мы преследуем одну цель и вы обладаете такими возможностями, которых у нас нет. Короче говоря, следствием установлено, что гражданка Бирц, подозреваемая в том, что она отравила Гараева, а затем убитая в квартире Анисимова, была в прошлом любовницей особо опасного рецидивиста Николая Глуздырева по кличке Крутой, следы которого, как вам может быть известно, недавно были обнаружены в городе Задонске.
      - Нет, имен и. прозвищ этих бандитов я не знаю, - ответил Раевский. - А о произошедшем в Задонске знаю лишь в общих чертах.
      - Ну, а я узнал об этом только вчера. Буквально десять минут назад мне позвонили из Задонска и сообщили, что этой ночью там состоялась перестрелка, в результате которой был убит неоднократно судимый Юрцев по кличке Юрец. Прибывшая на место происшествия оперативная группа выяснила, что перестрелка состоялась между членами чеченской преступной группировки и какими-то приезжими бандитами, посягавшими на их территорию. Задержаны двое чеченцев. Юрцев, как я уже говорил, погиб в перестрелке. Двум его сообщникам удалось скрыться на автомобиле марки "БМВ". Обнаружен дом на окраине города, где, очевидно, и обитала эта банда. Еще один интересный факт - хоть это точно и не доказано, но есть предположение, что Юрцев был убит не чеченцами, а кем-то из своих.