Глава 22

Оглушительный рев толпы, сотрясавший «Мэдисон-Сквер-Гарден», напоминал извержение вулкана Кракатау. Группа «Тьерра» покинула сцену, но зал бушевал, вызывал музыкантов на сцену и буквально взорвался криками, когда они вышли на первый бис.

Музыканты взяли свои инструменты, и рев усилился. Как только Гарт Мичем поднял руки над головой, Джуно залила сцену пурпурно-оранжевым туманом и ярким пятном высветила певца.

– Спасибо… спасибо… – Он ждал, когда аудитория успокоится. – Спасибо, друзья мои. А теперь мы исполним новую песню… написанную мною. Я впервые пою «Женщину с Дикого Запада».

Толпа взревела от восторга, Гарт тронул струны гитары и, круто повернувшись, склонился к микрофону.

– Женщина с Дикого Запада!.. – выкрикнул он.

Сидя у пульта освещения, пораженная Джуно расплылась в улыбке. Многим ли женщинам объяснялись в любви перед десятью тысячами фанатов рока, ревущих от восторга? Да, такое впечатляет… хотя Шепа едва ли обрадовало бы. Это песнь вожделения, а не любви. Гарт пока не говорил об этом прямо, но Джуно ждала от него первого шага. Вот, кажется, и дождалась.

Все это волновало девушку и – что уж греха таить – льстило самолюбию. Ведь Гарт прославил ее в песне, так же как Стив Стиллэ Джуди Коллинз в песне «Голубые глазки Джуди»… Что ж, может, и песня Гарта станет классикой.

В артистической уборной было столпотворение. Гости, репортеры, телохранители, фанатки, сопровождающие группу в турне, и прочие приближенные лица передавали друг другу бутылки и сигареты с «травкой», накладывали на тарелки креветки и мясо под соусом тартар. Все что-то говорили, перебивая друг друга.

Наконец Гарт подошел к Джуно, обнял ее и улыбнулся своей знаменитой сексапильной улыбкой.

– Ну как, девушка? Что скажешь?

Джуно охватил сладкий трепет предвкушения, однако она не подала виду. Что бы там ни случилось, терять голову нельзя.

– Очень мило, Гарт. А для Шепа ты тоже песенку напишешь? Он не должен думать, что его обделили вниманием.

– Шеп за океаном, любовь моя. – Гарт медленно провел рукой по ее спине. – А я здесь, рядом. – Он помолчал, пристально вглядываясь ей в глаза. – Ну так что скажешь?

– Чудесная песня, Гарт. Но у меня свидание со старым другом.

– Я тоже твой старый друг. – Он поцеловал ее. – Ну что ж, торопиться некуда. Турне еще не скоро закончится.

Алекс и Тори Сейдж жили на Пятой авеню, в квартире на двадцать втором этаже, окна которой выходили на Центральный парк. На красных, отделанных черным лаком стенах висели картины модернистов. Бросалась в глаза эксцентричность меблировки, соединяющей восточный стиль с современным.

На ужин подали суфле из омара, салат и шоколадно-апельсиновый мусс.

– Чашечку кофе, Джуно, или чаю? У нас есть обычный и с добавлением разных травок, – предложила Тори Сейдж, убирая со стола десертные тарелки.

Лидия оказалась права. Тори, высокая красивая женщина, с гладкой матовой кожей и темно-каштановыми волосами до плеч, длинноногая и стройная, вызвала бы зависть у любой манекенщицы.

Кофе с ликерами они пили на балконе. От легкого влажного ветерка шевелились листья пальм, посаженных в кадках.

– Алекс! – Тори пригубила ликер. – Расскажи Джуно о своей блестящей идее для рекламы машин «Вуазон моторе».

Алекс поморщился:

– Мне не хочется говорить о рекламе.

– Не ломайся. – Тори взглянула на Джуно. – Он просто скромничает. Идея потрясающая. Представляешь, как будет сверкать на солнце серебристая машина где-нибудь на Ниле…

– Перестань, Тори! Прошу тебя, смени тему. Ведь я занимаюсь этим только ради заработка.

– О Господи! Джуно, неужели он и раньше был таким? Ведь его ничто не вдохновляет!

– Не правда, – раздраженно возразил Алекс. – Меня не вдохновляет лишь то, что связано с Мэдисон-авеню.

– Ты сейчас работаешь и над пьесой? – спросила Джуно.

– Я написал всего пять страниц, но и они давно покрылись пылью.

– Времени не хватает, – пояснила Тори. – После работы мы обычно чем-то заняты. А по уик-эндам обычно ездим к моим родителям или на остров. Подумываем, не купить ли дом в Спрингс.

Тори подавила зевоту. Джуно взглянула на часы:

– О, уже почти два часа ночи! Мне пора.

Тори подняла руку:

– Нет-нет, это я, пожалуй, пойду спать, а вам, наверное, есть о чем поговорить, ведь вы так давно не виделись.

– У меня завтра много дел.

– Ну что ж, я провожу тебя до такси.

В вестибюле Алекс взял ее под руку.

– Пойдем куда-нибудь выпьем. Бар на противоположной стороне Мэдисон открыт ночью.

Они сели в глубине переполненного бара.

– Никак не могу к тебе снова привыкнуть. – Алекс улыбнулся. – Особенно к твоему британскому акценту.

Мы, конечно, и раньше замечали твою экзотичность…

– Я тоже не могу привыкнуть к тебе. Все вроде так же, как раньше, но ты стал каким-то чересчур правильным.

– Благодарю, только этого мне и не хватало!

– Правда… Тебе идет короткая стрижка, выглядишь ты чудесно. В ногу с «новой волной».

– Ох, чуть не забыл! – воскликнул Алекс. – На днях мне звонила Лидия. Передавала тебе привет. Она с нянюшкой и детьми уехала на Ривьеру на пару недель.

– Ей нелегко приходится, – заметила Джуно.

– Она вырвалась на свободу, потому что Стефан сейчас в Японии. Кстати, раз уж мы заговорили о поездках… Как Шеп относится к твоему безумному турне?

– Он не в восторге. Это для меня больной вопрос, Алекс. Я люблю Шепа, но отношения никогда не бывают без сучка, без задоринки.

– Шеп – малый терпеливый, но ведь не святой. Его недовольство можно понять. Ведь ты отправилась в продолжительное турне в обществе всемирно известного секс-символа…

Джуно поморщилась. Заметив это, Алекс смутился:

– Я вот его понимаю. Вы с Шепом любите друг друга, но у вас и раньше возникали трудности. Когда же вы наконец поженитесь?

– Не знаю. Шеп постоянно задает мне этот вопрос.

Наверное, как только улучим подходящий момент. – Джуно пригубила коньяк. – Ты же знаешь, мы помолвлены… но мысль о браке меня немного пугает.

– Подходящий момент никогда не улучишь, надо просто решиться.

– Тебе ли говорить это, Алекс? Сам-то ты намерен вернуться к драматургии?

– Я тоже не могу найти подходящий момент.

– Разве не ты убеждал меня, что надо решиться?

Алекс вздохнул:

– Кажется, мне уже не хочется возвращаться к этому. Сижу себе в конторе и выдаю шедевры вроде рекламы полировочного средства для машин «Блеск без проблем», потом прихожу домой, сажусь писать, а в голове ни одной мысли.

– Но, Алекс, драматургия – твое призвание. Дорогой, речь идет о твоем незаурядном таланте. Не растрачивай его попусту.

Алекс печально улыбнулся:

– Вообще интеллект преступно растрачивать попусту.

– А что говорит Тори? Разве она не хочет, чтобы ты писал?

– Конечно, хочет… чтобы я писал тексты для рекламы. Она считает, что у меня к этому большой талант. Не суди ее строго, Джуно. Тори любит свое дело и делает его хорошо. В агентстве она самый молодой режиссер.

– Я ее не сужу, Алекс. Тори – замечательная женщина, очень красивая и превосходная хозяйка…

– Да, ей везет во всем. И все у нас хорошо. Кроме меня.

– Ах, Алекс, я не узнаю тебя. Неужели ты жалуешься на судьбу? Тебя временно заклинило, это случается с каждым творческим человеком. Но ты прорвешься, только не опускай руки и продолжай работать.

– Понимаю, мамочка. Хочешь стать моей музой, сидеть у меня на плече и вдохновлять писателя?

– С радостью. Вот только вес немного сброшу.

В половине четвертого утра на Мэдисон-авеню не было ни одного такси. Они шли медленно, поглядывая на освещенные витрины магазинов и на дорогу – не покажется ли машина. Наконец рядом с ними притормозил старый громыхающий драндулет. Алекс открыл для Джуно дверцу.

– Очень рад, что повидал тебя. – Он притянул ее к себе. Губы их встретились. Безумное желание охватило Джуно, и она, крепко прижавшись к Алексу, забыла обо всем на свете.

– Эй, вам нужно такси? – окликнул их водитель.

Они смутились.

– Ну что ж, – сказала Джуно, – доброй ночи.

– Доброй ночи.

– «Плаза», – сказала она водителю, помахала рукой Алексу и откинулась на спинку сиденья. Машина ехала по безлюдной улице. Охваченной печалью Джуно стало вдруг жаль их всех.

За последние несколько недель Джуно объехала множество городов Америки, однако увидела очень мало.

Странно, но большие и маленькие города слились для нее в одну размытую картину, так что она уже не ощущала различия между Филадельфией и Буффало, Кливлендом и Детройтом, Атлантой и Бирмингемом. Джуно не видела ничего, кроме залов и стадионов, открытых эстрад в парках, осветительной аппаратуры и звукоусилительных систем, сцен, лимузинов и вертолетов, телохранителей, фургончиков, артистических гримерных да гостиничных номеров. Билеты на все выступления были распроданы на много дней вперед. В каждом аэропорту, гостиницах и мотелях их встречали толпы восторженных юнцов, рвущихся сквозь заслоны к своим кумирам. Они орали, рыдали, топали ногами независимо от того, приехала группа или нет.

«Тьерру» доставлял из города в город частный реактивный самолет «Гольфстрим». Группу сопровождали технический персонал, менеджеры, бухгалтеры, представители студии грамзаписи, юристы, телохранители, репортеры, фотографы, поставщики наркотиков, жены, любовницы, детишки, избранные фанатки, специалист по иглоукалыванию и массажист, а также Брэд Чанг, известный режиссер-документалист, три его оператора и звукооператор.

Последние снимали выступления Гарта Мичема и интимные эпизоды из его жизни.

«Женщина с Дикого Запада» стала хитом сезона. С тех пор как Гарт впервые исполнил песню в «Мэдисон-Сквер-Гарден», ее слава бежала впереди группы. Компания звукозаписи, не теряя времени, выпустила диск.

Теперь, где бы ни появлялась группа, фанаты в кожаных пиджаках, отделанных кожаной «лапшой», в ковбойских стетсонах надрывались от крика, требуя спеть эту песню.

Из-за этого Шеп подтрунивал над Джуно, звоня ей по несколько раз в неделю.

– Я и всегда считал тебя экзотичной, но сейчас это перешло все границы. Мне скоро придется носить стетсон даже в офисе.

– Ох, Шеп… надеюсь, ты не принимаешь это близко к сердцу?

– Напротив, дорогая, слыша ее, я чувствую себя ближе к тебе.

– Я очень хотела бы оказаться рядом с тобой, в постели… И зачем только я отправилась в это турне?

– Заработать денег – ты сама так сказала. И обещала потом содержать меня должным образом.

– Ладно, уж мы повеселимся, тратя их.

– Не мы, а я. Разве не помнишь? Ты весьма опрометчиво сказала об этом. Придется поймать тебя на слове.

– Согласна, я буду держать слово, а ты – меня.

– Об этом не беспокойся, дорогая.

Шеп уже понял, что единственный способ удержать Джуно – это предоставить ей свободу. Даже ее увлечение Яном Кэмбурном прошло бы само, прояви он тогда самообладание. Шеп не хотел повторять свои ошибки и решил, что все происходящее в Америке не должно касаться его.

Помимо песни, Гарт не предпринимал никаких попыток завлечь Джуно и, казалось, ждал, когда она сама придет к нему, уверенный в том, что перед таким соблазном устоять невозможно. У него не было недостатка в чувственных утехах. При нем неотлучно находились три девчонки, готовые вместе или порознь выполнить каждое желание своего кумира. Джуно называла их Флопси, Мопси и Тупенькая. Шведку звали Фиона. Ее гуттаперчевое тело профессиональной акробатки обладало неограниченными возможностями. Высокая стройная Марианна (она же Мопси) напоминала греческую статую – сложением и мозгами. Тупенькая (Колетт), официантка из ночного клуба «Плейбой», имела еще одно прозвище – Мотор и была ветераном многих турне. Она носила браслет с брелоками в виде золотых дисков. На каждом из них было выгравировано имя певца или музыканта, с которым Колетт переспала.

Свободное время Джуно проводила с Тони Силвером и Тедом Отисом – юным гением-клавишником, ибо избегала оставаться с глазу на глаз с Гартом. Пока она и певец ограничивались многозначительными взглядами и изображали равнодушие. Гарт знал, что Джуно хочет его; она не сомневалась в его намерениях, но каждый твердо решил не делать первого шага к сближению.

В Хьюстоне Гарт не выдержал. Однажды Джуно спустилась в артистическую уборную музыкантов, чтобы посоветоваться с Тони Силвером по одному техническому вопросу. Мотор в это время втирала в спину Гарта масло для грудных младенцев. Его торс должен был блестеть на сцене. Певец лежал на парикмахерском кресле, которое сопровождало его во всех поездках, и смаковал салат из омаров, как бывало перед каждым выступлением, Джуно, разговаривая с Тони, чувствовала на себе взгляд Гарта.

– Эй, девушка, – крикнул он ей, когда она направилась к двери.

Джуно обернулась. Тупенькая с хозяйским видом продолжала нежно массировать его спину. Фиона, делая какое-то упражнение йогов, сложилась пополам и словно предлагала себя.

– Что?

– Мы проехали ровно полпути. Пять недель прошло, пять осталось. Я подумал, может, стоит это отпраздновать? Скажем, поужинать вдвоем…

– А потом в постель впятером? Нет уж, благодарю покорно. – Джуно похлопала его по щеке и, уходя, заметила, что оператор из команды Брэда Чанга снимает эту сцену.

К постоянному присутствию съемочной бригады так привыкли, что никто уже не обращал на нее внимания.

Что ж, если этот фильм покажут в Лондоне, он станет документальным подтверждением ее верности Шепу.

В субботу вечером «Тьерра» выступала на стадионе «Тингли» в Альбукерке, куда приехали и родители Джуно. Следующий концерт должен был состояться во вторник в Денвере, поэтому Джуно взяла выходной день и уехала в Санта-Фе вместе с отцом и матерью.

– Что вы об этом думаете? – спросила она.

– Боюсь, слух у меня уже не восстановится, но мне понравилось, – ответил Холлис.

Мэри улыбнулась:

– Такая музыка непривычна для меня, дорогая. А вот певец безумно сексуален. Неудивительно, что девчонки визжат на его концертах.

– А что это за песня… о женщине с Дикого Запада?

Похоже, мы ее знаем?

– Значит, и вы это заметили?

– Родители обязаны все замечать, – сказал Холлис.

– Не волнуйтесь. Я не из тех девиц, которых Гарт взял в свой гарем.

– Умница, – обрадовалась Мэри. – Нельзя ни с кем делить мужчину, это никогда добром не кончается.

«Интересно, – подумала Джуно, – не намекает ли Мэри на Алекса и Лидию? Нет, это, наверное, просто мудрый материнский совет. Так или иначе, мать права».

Утром Мэри принесла дочери завтрак в постель и подала ей газету «Нью-Мексикан» за пятницу.

– Посмотри: на пятнадцатой странице статья о тебе:

«Наша местная девчонка освещает „Тьерру“. Они даже где-то откопали твою школьную фотографию. Могли бы позвонить мне и попросить что-нибудь поновее.

Джуно улыбнулась:

– Да ведь меня фотографировали в тот день, когда я получила премию на конкурсе рисунка!

Мать обняла ее.

– Ох, Джуно… Я так горжусь тобой! Ты многого достигла, повидала мир и оставила след на земле.

– Спасибо, мама, но пока я сделала очень мало.

– Все впереди, – вздохнула Мэри. – Главное, стремиться к цели. Не зарывай в землю свои способности, как… как это свойственно многим женщинам. Я внушала тебе это, когда ты была еще девочкой.

– Ты права, мама.

– А Шеп понимает это?

– Шеп – самый понятливый из всех мужчин. Да и что ему остается, если он связался со мной?

– Рада за тебя. Кстати, я встретила Дэвида Абейту.

Он приехал на уик-энд и очень хотел бы повидаться с тобой.

– О, мама…

– А что? Вы с Дэвидом столько лет дружили. Он такой же хороший парень, как и прежде, хотя я никогда не считала, что вы подходите друг другу. И все же не надо важничать и отказывать старым друзьям.

– Я и не важничаю. Просто не знаю, о чем мне с ним говорить.

– Ну, это совсем нетрудно, дорогая. Говори о себе.

У себя дома Джуно чувствовала себя легко и свободно, не испытывая никакой неловкости, но когда она подъезжала по грязной дороге туда, где жили родители Дэвида, ей показалось, что время остановилось. Все здесь выглядело как и пять лет назад. Перед домом стояло несколько машин. Открыв ворота, Джуно вошла во двор.

Увидела все те же цветы и все тех же друзей Дэвида, пьющих за столом пиво. Так бывало и тогда, когда они учились в старших классах.

– Джуно! – Дэвид вскочил и радостно бросился к ней, однако не обнял девушку, а протянул руку. – Ты отлично выглядишь. Очень приятно снова видеть тебя.

Все окружили их, приветствуя Джуно – весело, но с некоторой робостью.

– Карлос, как поживаешь? Лайза… какая чудесная у тебя прическа! Ричард… Тина… Крис…

Из дома вышли родители Дэвида и расцеловались с Джуно. С ними она не испытывала неловкости, не то что со сверстниками.

Ее усадили в кресло и дали банку холодного пива.

Все было почти так, как в школьные времена. Почти так. Все прислушивались к Джуно, считали ее авторитетом. Еще бы! Ведь она снискала такую известность и купалась теперь в лучах славы. Все восхищались туалетами Джуно и подшучивали над ее английским акцентом. Они расспрашивали Джуно о Лондоне и группе «Тьерра», а особенно о Гарте Мичеме.

Целый час она развлекала их сплетнями и смешными историями, с удивлением ощущая, что перестала быть одной из них. Сейчас Джуно радовалась, что когда-то уехала отсюда. Тина, например, работала контролером в магазине Олбертсона. Лайза вышла замуж за агента по недвижимости и ждала второго ребенка. Ричард стал хозяином цветочного магазина. Только у Джуно была интересная жизнь, и они все это признавали.

Дэвид проводил ее до машины.

– Я так и не поняла, чем ты занимаешься.

Он пожал плечами.

– В июле окончил юридический колледж. Сейчас получил работу в резервации навахо. Мне поручили дело о правах землепользования. Довольно интересная работа, но, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем, чем занимаешься ты.

После ужина Джуно, устроившись на террасе рядом с отцом, смотрела, как за горы Хемес опускается солнце. Мать в тот вечер играла в оркестре оперного театра.

Небо полыхало всеми красками – от ярко-пурпурного и оранжевого до персикового и темно-синего. Отец и дочь молча пили кофе. Скоро совсем стемнело и появились первые звезды. Джуно и не помнила, когда на душе у нее было так спокойно.

– Как провела день? – спросил наконец Холлис.

– Замечательно. Так приятно снова увидеться со всеми!

– Небось отвыкла от них? Вроде бы люди те же, но все изменилось.

– Конечно, пап, я и сама уже не та, пожалуй, не лучше и не хуже, но все держались со мной словно со знаменитостью. Может, я и сама себя так ощущаю?

Странно, но только в последний момент я поинтересовалась, чем занимается Дэвид. Кстати, он работает в резервации навахо, делает действительно нужное дело и помогает людям. А я могу лишь одно – рассказывать о своей сказочной жизни. Сказочная – как бы не так!

Секс, наркотики, выпивка – и бесконечные аэропорты.

Господи, какое же я ничтожество!

– Ну, если бы ты хотела помогать навахо, то этим и занялась бы. Но ты сейчас занимаешься тем, о чем мечтала с самого раннего детства. Это не хуже и не лучше того, что делают твои бывшие одноклассники. Просто совсем другое. Ты всегда стремилась путешествовать и с детства проявляла творческие способности.

Джуно налила себе кофе.

– Думаю, ты прав. Да, я попутешествовала всласть!

Иногда даже не понимаю, еду ли я куда-то или бегу от чего-то.

Холлис кивнул.

– Может, из-за Шепа?

– Нет, едва ли. Я люблю его. – Она взглянула на отца и увидела в его глазах нежность, сочувствие, тревогу. – Возможно, отчасти дело в Шепе, – вздохнув, согласилась Джуно. – Не столько даже в нем, сколько в страхе перед замужеством и тем, что с ним связано. Посмотри на Лидию и Алекса. До чего их довели брачные узы! Недавно я встретилась с Алексом в Нью-Йорке и познакомилась с его женой. Да она же наколола его на булавочку, как бабочку, и прикрепила к картонке! Если бы ты слышал его! В его лексиконе появилось слово «обязанности»! И он бросил писать.

– Что ж, милая, когда люди употребляют такие слова, это означает, что они взрослеют. Я и сам иногда произношу его.

– Понимаю, но…

– Вы уже не дети. Знаю по себе, что это грустно сознавать, но такова жизнь. Не огорчайся, просто прими жизнь такой, как она есть. Допускаю, что у Лидии не все сложилось гладко, но ведь многое в браке ей по душе.

Насчет Алекса я не знаю, поскольку давно не видел. Но он умный парень. Если жизнь у него не задалась, он сообразит, что делать, и если его призвание – драматургия, будет писать пьесы.