Грешки

– Ведь ты уже занималась винодельческим бизнесом.

– Кристоф и Натали прекрасно справятся и без меня.

– Может, откроешь ресторан? Ведь ты великолепная кулинарка.

– Я думала об этом, но это потребует большой работы. Да и конкуренция огромная.

– А если вернуться на сцену?

Лидия вздохнула:

– Я с ума сойду от страха после такого долгого перерыва. Сомневаюсь, что мне по силам снова играть.

– Ну ладно, давай прикинем, чем ты располагаешь.

Красотой, деньгами, связями, умом.

– Но что это мне даст? Тебе чертовски повезло, ибо ты реализовала все, что имеешь. У тебя теперь нет отбоя от предложений.

– Да, без работы я не останусь, хотя тружусь не на себя, а на кого-то. С таким опытом за плечами я, наверное, могла бы создать и собственный клуб. Ты и не представляешь себе, скольких ошибок удалось бы избежать…

– Постой, постой! Кажется, я придумала! – Лидия радостно улыбнулась. – Мы откроем свой клуб! Мои деньги и связи плюс твой опыт и связи…

Джуно захлопала в ладоши:

– Великолепно!

– Может, в Нью-Йорке? Помнишь, те два однотипных дома… Мы переделаем их. – Лидию все больше будоражила эта идея. – А вино для клуба будут поставлять с моих виноградников… Я возьму на себя руководство кухней, а ты спроектируешь что-нибудь необыкновенное. Вот это да!

– Но ведь в Нью-Йорке миллион клубов!

– Мы со Стефаном побывали во всех, и я знаю, что они собой представляют. Жители Нью-Йорка всегда хотят чего-нибудь новенького! А такой клуб, какой откроем мы, им и не снился. О Джуно, подумай об этом! Клуб – идеальное решение наших проблем.

– В него придется вложить целое состояние…

– Мне есть что вложить! – Лидия раскраснелась от возбуждения.

– О'кей… Я согласна!

После отъезда Лидии в Нью-Йорк Джуно охватили сомнения. Создание клуба, конечно, отличная идея, и два дома в Нью-Йорке, несомненно, подошли бы для ее осуществления. Но поскольку финансирование возьмет на себя Лидия, сама Джуно вернется к тому, с чего начала – будет проектировать клуб, принадлежащий не ей.

Джуно прикинула свои финансовые ресурсы. Сейчас она располагала крупной суммой от продажи лондонского дома, а также деньгами, полученными за оформление и управление «Эввива!». Жизнь на Сардинии и аренда коттеджа стоили недорого. Однако в Нью-Йорке все обстоит иначе, поэтому вложить свои средства в создание клуба не удастся.

Джуно обсудила этот вопрос с Алексом по телефону.

– Ваше финансовое участие в деле должно быть равным, – сказал он. – Иначе ничего не получится. Вы с Лидией равноправны в дружбе и должны стать равноправными партнерами.

– Ты прав… Теперь мне остается сущий пустяк – ограбить банк. Наверное, это нетрудно сделать.

– Я очень хотел бы помочь, но сейчас мне такое не по карману.

По ее просьбе Алекс навел справки у своего друга Джона Кинсолвинга, и тот сказал, что банк выдаст Джуно такой крупный кредит, если кто-то – Лидия, например, – станет ее гарантом.

Джанни Корелли согласился бы сам вложить деньги в клуб и знал людей, которые с готовностью сделали бы это, но под очень большие проценты. Поэтому у Джуно, как ни ломала она голову, пока ничего не получалось.

А между тем она уже рисовала эскизы, ощущая необычайный творческий подъем. Идеи возникали с такой быстротой, что Джуно едва успевала переносить их на бумагу.

Эйфория то и дело сменялась отчаянием. Страх, что все это не удастся претворить в жизнь, преследовал ее.

Через месяц после отъезда позвонил Гас Палленберг.

– Джуно? Ты простишь меня?

– Гас… я уж думала, что никогда не услышу твой голос.

– Дорогая, я скучал по тебе.

– Однако не написал ни слова. Разве под рукой нет ни телефона, ни почтовых марок?

– Извини. У тебя есть все основания злиться, но ты и понятия не имеешь, как мне было трудно.

– У тебя что-то не так. Гас? Где ты?

– В Нью-Йорке. Я много думал. Я люблю тебя. Джуно, хочу, чтобы ты была здесь, и сделаю все, чтобы мы были вместе. Приедешь в сентябре, после окончания сезона?

– Ах, Гас, знал бы ты, сколько времени я ломаю голову над тем, как мне уехать в Нью-Йорк! – Она вкратце рассказала ему о своей идее.

– Это великолепно, дорогая! И станет здесь сенсацией! От посетителей отбоя не будет.

– Есть одна загвоздка, Гас, деньги. У Лидии их много, но я решила участвовать в этой затее только на равных, то есть вложив свою долю. Однако для меня это все равно что полететь на Луну.

– Для тебя полет на Луну – не проблема, дорогая. А я полетел бы туда с тобой. Ты взяла бы меня? Умоляю, скажи, что не остыла ко мне!

– Я заставляла себя забыть тебя, Гас, но…

– Но?

– Да… не остыла.

Выйдя из коттеджа, Джуно задумчиво посмотрела на море. Нью-Йорк. Теперь у нее появилась еще одна причина стремиться туда. Но ни один из мотивов не сулил шанса на успех.

Глава 31

Мэри Лу Фриман, усевшись на край письменного стола, самозабвенно разговаривала с побережьем. Алекс Сейдж, стоя возле окна, смотрел на Бродвей. Отсюда, из кабинета продюсера, он видел даже крышу театра «Бродхерст», где через три недели должна была состояться премьера его пьесы «Растения».

Действие этой комедийной фантазии разворачивалось в оранжерее в Гринвич-Виллидж. Главными героями стал философ-садовник и его девушка – сексопатолог, ведущая в ночные часы передачу на радио. Прочими действующими лицами были растения.

На стенах кабинета висели окантованные плакаты, рекламирующие самые известные хиты Мэри Лу Фриман, и вид их вселял в Алекса надежду. Его пьесу впервые ставили на Бродвее. К тому же взялся за это один из ведущих театральных режиссеров. Мэри Лу Фриман, толстушка лет тридцати – сорока, с каштановыми волосами и крупным миловидным лицом, одевалась весьма консервативно и напоминала добрую школьную учительницу и ничуть не походила на крутого предпринимателя в разбойничьем шоу-бизнесе. Однако плакаты на стенах ее кабинета свидетельствовали о том, что она превосходно ориентируется в этом мире.

Наконец Мэри Лу повесила трубку.

– Извини, Алекс. Так на чем мы остановились? Ах да! Паблисити, популяризация… раскрутка, так сказать…

Я хочу познакомить тебя с Кэми Пратт. Она мастер своего дела, высший класс. Дай ей блиц-интервью… в печати, на телевидении, по радио. – Мэри Лу написала адрес на клочке бумаги. – Зайди к ней сегодня после полудня. Она будет ждать тебя.

– Надеюсь, вы не из тех трудных авторов, которые отказываются давать интервью? – спросила Кэми Пратт, поздоровавшись с Алексом.

– Отнюдь нет… Я жажду славы.

Миниатюрная, очень хорошенькая Кэми, с нежной кожей и золотистыми волосами, приятно удивила Алекса. Необычный разрез глаз придавал ее лицу слегка недовольное выражение, что, впрочем, компенсировалось «широкой открытой улыбкой.

– Что ж, это вдохновляет. – Она протянула ему отпечатанный на машинке список. – Все, чем мы располагаем на сегодняшний день. Те, что в скобках, пока не дали твердого ответа. Но дадут. Вам приходилось выступать на телевидении?

– Только в «Йельских новостях». Да и было это давным-давно.

– Да, я помню парочку ваших шоу где-то в середине семидесятых годов. А потом вы совсем исчезли из виду.

Что с вами стряслось?

– Это длинная и скучная история.

Она усмехнулась:

– Мне придется ее выслушать, перед тем как отдать вас в руки газетчиков. Пойдемте где-нибудь посидим.

Возможно, мне удастся превратить эту длинную историю в увлекательную.

События последующих двух недель заставили Алекса почти пожалеть о том, что он решил популяризировать свою пьесу. Бесконечные и одинаковые разговоры с интервьюерами преследовали его во сне и наяву. Переносить эту пытку ему помогала Кэми, нередко сопровождающая его и проводящая с ним время в перерывах.

– Кто, интересно, слушает эту передачу? – спросил Алекс, останавливая такси. – «Бэбс с Бродвея» – ничего себе! Я о таком никогда не слыхивал.

– Может, и не слыхивал, но это весьма известное агентство печати. Благодаря его информации люди из Тьюкемкэри валом повалят на твое шоу, когда приедут в Нью-Йорк.

– Люди из Тьюкемкэри не бывают в Нью-Йорке.

На Гринвич-стрит Алекс зашел в винную лавку за бутылкой вина.

– Сколько лестничных маршей до твоей квартиры, Алекс? – спросила Кэми, входя в вестибюль его дома.

– Почему ты думаешь, что здесь нет лифта?

– Я в любом случае не воспользуюсь им. Старые, дребезжащие лифты приводят меня в ужас.

На третьей лестничной площадке Алекс открыл дверь.

– Думаю, тебе здесь понравится. Может, ты даже напишешь статью в «Архитектурное обозрение».

– Вот это да! – воскликнула Кэми, оглядевшись.

Поставленные друг на друга картонные коробки служили книжным шкафом, а книги, не уместившиеся в них, лежали грудами на полу и на шведском бюро, посреди которого стояла пишущая машинка. Разрозненные предметы меблировки выглядели убого, на полу лежал сильно потертый персидский ковер. Пространство между окнами занимало кабинетное пианино. Огромная кровать была не заправлена.

– Как, ни одного растения? А я-то думала, что твоя квартира напоминает оранжерею, и ты именно здесь черпал вдохновение, работая над пьесой!

Алекс откупорил бутылку «Шато Марго».

– У меня были кое-какие растения, но я выбросил их, закончив пьесу. Они погибли… Я забывал их поливать, но разговаривал с ними.

Кэми рассмеялась:

– Ну что ж, по крайней мере здесь нет ничего возбуждающего ревность. Женской руки явно не чувствуется. – Она взяла бокал вина. – О нет, кажется, мои выводы поспешны, – добавила Кэми, заметив доску с прикрепленными к ней фотографиями. – Как много женщин!

– Это подруги и бывшие любовницы. Все они из прошлого.

– Похоже, тебе не слишком нравятся дурнушки в очках? – спросила Кэми, рассматривая фотографии. – А кто это? Кажется, мне знакомо ее лицо.

– Помнишь, я рассказывал о своих подругах, задумавших открыть ночной клуб? Это одна из них, графиня Лидия де ла Рош. Раньше все ее звали…

– Лидия Форест! Я училась с ней в школе. Она на два года старше меня. Удивительно!

– Тебе не помешало бы поговорить с ней. Думаю, она заинтересована в популяризации своего клуба. Лидия недавно вернулась в Нью-Йорк.

– Я с удовольствием встречусь с ней. Попроси ее позвонить мне.

Они долго сидели на потертом диване, пили вино и беседовали.

– Ну вот. – Алекс поставил на стол свой бокал. – Я рассказал тебе все о себе. Теперь твоя очередь. С чего ты занялась этим бизнесом?

– Это, пожалуй, был своего рода мятеж. Я решила сама зарабатывать на жизнь. Моя мать чертовски богата, но мы не ладим, и я не хочу от нее никакой помощи. – Кэми горько усмехнулась. – Да она и не даст мне ничего.

Я прошла все, что положено, по полной программе: училась там, где следует, а когда меня вывезли в свет, стала дебютанткой года, ну и так далее. После этого мне оставалось либо выйти замуж, либо воспользоваться своими связями и найти работу. Я испытала и то и другое. Брак оказался неудачным, а связи сделали свое дело.

– Мэри Лу Фриман считает тебя лучшим специалистом в твоей области. – Алекс чуть наклонился к Кэми. – А уж то, что ты самый красивый популяризатор, у меня не вызывает сомнений. – Он поцеловал ее. – Останешься на ночь?

– А ты повесишь на доску мою фотографию?

– Лучше я тебя положу.

Она рассмеялась и расстегнула блузку.

Они занимались любовью, когда зазвонил телефон.

– Не отвечай, – простонала Кэми.

– Не буду.

Телефон продолжал звонить.

– Да заткнешься ли ты наконец? – пробормотала Кэми.

– Не обращай внимания.

Телефон все звонил.

– Я не могу не обращать внимания! Я популяризатор! Возьми трубку!

– Алло? – отозвался Алекс сдавленным голосом. – Джуно? Боже мой, что случилось?

«Джуно… Боже мой, что случилось?» – беззвучно передразнила его Кэми.

Алекс защемил пальцами ее сосок.

– Неужели? Замечательно… а как?., когда?

– Кто… что… где?.. – прошептала Кэми и призывно шевельнула бедрами.

– Да… Премьера назначена на тридцатое… Правда?

Великолепно!.. Даже не верится! Послушай, Джуно, я тут кое-чем занят…

«Кое-кем».

– О'кей. Я тоже с нетерпением жду…

– И я тоже, – сказала Кэми и ущипнула его.

– Скоро увидимся. Пока! – Он повесил трубку и поцеловал Кэми. – Спасибо, что проявила терпение.

– Старая любовь?

– Старая подруга.

– И она будет на премьере? Прекрасно. Я умираю от желания встретиться с ней.

Самолет приземлился в аэропорту Кеннеди в половине пятого, с опозданием на два часа. До новой резиденции Лидии на Парк-авеню Джуно добралась около семи вечера и встретила подругу с детьми у дверей. Лидия собиралась уходить.

– Господи, почему ты так задержалась? Все в порядке? Ладно, потом расскажешь… Начало в семь тридцать.

Джуно приняла душ, быстро переоделась и предстала перед Лидией в белом вечернем платье из шелкового крепа.

– Великолепно! Глядя на тебя, не заподозришь, что ты почти сутки провела в дороге.

– О, я так рада, что приехала! И очень волнуюсь.

Ведь мне еще не случалось жить в Нью-Йорке – Мадам… – В дверях показалась экономка. – Машина подана.

– Спасибо, Анриэтта. Позаботься, чтобы дети к восьми часам были в постели. Завтра в школу.

В лимузине они уселись рядом на заднем сиденье.

– Я ужасно нервничаю, – призналась Джуно. – А как Алекс?

– Мы сегодня обедали вместе. Я ела, а он – нет.

Надеюсь, премьера пройдет успешно. Кэми считает, что пьеса просто потрясающая. А, ты ведь с ней незнакома… Кэми Пратт… Она популяризирует пьесу, и я хочу, чтобы она занялась рекламой нашего клуба… Кэми творит чудеса. Оказывается, мы с ней учились в одной школе. Кстати, она и Алекс сейчас встречаются. Ты сегодня с ней познакомишься.

Когда Джуно и Лидия добрались до театра, Кэми, придерживая полуоткрытую дверь, нетерпеливо помахала им рукой.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Я уже начала беспокоиться. Сейчас начнется.

– Кэми… это Джуно Джонсон.

– Здравствуйте. Очень приятно, – рассеянно проговорила Кэми, подхватила Лидию под руку и вместе с ней проскользнула в дверь. – Здесь сегодня собрались абсолютно все. Алекс, бедняга, ни жив ни мертв.

Во время антракта Джуно, Лидия и Кэми прохаживались по фойе, прислушиваясь к разговорам.

– Пока, кажется, все хорошо, – сказала Кэми, когда они вернулись в зал.

– Судя по всему, пьеса нравится, – согласилась Джуно.

Едва опустился занавес, зрители поднялись и приветствовали аплодисментами Александра Сейджа – новую бродвейскую знаменитость.

После премьеры друзья отправились на вечеринку в «Сарди», где царило возбужденное веселье, всегда сопутствующее успеху. Когда же о горячем приеме пьесы сообщили в телевизионных новостях, всех охватило ликование. Вскоре Кэми позвали к телефону. Вернувшись, она постучала ложечкой о бокал:

– Прошу внимания! Мне только что позвонила приятельница из «Тайме». Отзывы восторженные! Мы произвели фурор! – Она взглянула на салфетку, где записала то, что собирались напечатать в «Тайме»: «Это первая бесспорная сенсация сезона». – Ох, Алекс! – Она бросилась ему на шею и расцеловала его.

Внешне оживленная и общительная, Джуно без умолку беседовала с актерами и родственниками Алекса. Она очень радовалась успеху друга, но чувствовала себя здесь посторонней. Это удручало ее. Нечто подобное она испытала в день прибытия в Йель, в тот самый день, когда впервые встретилась с Лидией. Все там знали друг друга, а Джуно была девочкой из захолустья. Правда, Коста-Смеральду едва ли можно назвать захолустьем, но, возможно, жители Нью-Йорка так и воспринимают это место. В «Эввива!» Джуно была в центре внимания. Здесь же никто не знал, кто она такая.

Кэми Пратт не понравилась ей с первого взгляда – скорее всего из-за ревности. Джуно все еще сохранила к Алексу чувство собственницы – ведь Тори она тоже невзлюбила. Кэми, в свою очередь, не проявляла к ней дружелюбия, подчеркивая при этом, что их тесное сообщество ограничивается лишь тремя близкими друзьями – Алексом, Лидией и ею самой.

Поэтому Джуно обрадовалась, когда после полуночи Кэми, забрав оставленный в гардеробной чемодан, попрощалась и ушла. Она вылетала ночным рейсом на побережье, чтобы встретиться там с европейским режиссером, собиравшимся осенью снимать фильм в Нью-Йорке. После ее ухода настроение Джуно заметно улучшилось.

К концу вечеринки Алекс отозвал Джуно и Лидию в сторонку.

– Не бросайте меня в мой звездный час. Я слишком высоко воспарил и еще не готов спуститься на землю. У меня дома приготовлена бутылка шампанского и пузырек цианида… Сегодня мне предстояло выпить одно или другое. Цианид я принял бы в одиночестве, но вот шампанское… Вы присоединитесь ко мне?

Сбросив туфли на высоких каблуках, Лидия рухнула на диван.

– Это хорошее предзнаменование. Начало новой эры для всех нас. Три мушкетера снова на высоте. Алекс добился потрясающего успеха, и наш клуб тоже станет сенсацией.

Пробка, вылетев из бутылки шампанского, угодила в потолок. Алекс наполнил три бокала.

– Вы уже придумали название для своего клуба?

– У меня в письменном столе лежит список длиной в полмили, – засмеялась Лидия.

– У меня тоже Но ни одно не подходит. Алекс, ты у нас писатель и еще не остыл после успеха. Выдай нам что-нибудь эффектное.

– Это вам дорого обойдется, – пошутил Алекс. – А что, если назвать его «Близнецы»? Ведь он разместится в двух однотипных домах-близнецах…

– Это название было в списке, но я его отвергла.

Придумай что-нибудь получше.

– Может, «Хозяйство на троих»?

– Ты предлагаешь название клуба или что-то другое? – спросила Лидия.

– А если и то и другое?

– Не валяй дурака, Алекс. Всему свое время. Прежде всего надо сделать самое важное.

– Хорошо, подождите, пока меня озарит вдохновение. – Он осушил бокал. – Не подойдет ли что-нибудь простенькое: «Ночной клуб» или… «Ночная жизнь»?

– «Ночная жизнь»! Это мне нравится.

– Алекс, ты гений – обрадовалась Лидия.

Он снова наполнил бокалы.

– За «Ночную жизнь»!

Они чокнулись и выпили.

– А как насчет второго предложения? – спросила Лидия, начав расстегивать молнию на юбке. – Уж не пустая ли это болтовня?

– Вы меня знаете… я не только болтун, но и человек действия А ты как, Джуно?

Джуно колебалась. Она устала – начала сказываться разница во времени. К тому же с тех пор как они занимались любовью втроем, прошло двенадцать лет. Молодость, Париж… Джуно часто вспоминала тот эпизод, уверенная, однако, что это ушло в прошлое и никогда не повторится.

Но тут взгляд Джуно упал на фотографию Кэми, приколотую к доске рядом с другими. Кэми Пратт, которая пытается занять ее место в триумвирате…

– Что ж, я согласна. – Она улыбнулась и протянула им руки.

Теперь, когда они занимались любовью, все было иначе. Став старше, каждый из них приобрел сексуальный опыт. Каждый дорого расплатился за него и стал более ранимым, чем прежде. Тогда у них все было впереди, и жизнь манила приключениями. Теперь они пережили немало приключений, причем не всегда приятных.

Страсть вернула их в прежние времена, и этих двенадцати лет как не бывало. Их так же влекло друг к другу, и они, как и раньше, испытывали безграничное наслаждение от близости, хотя к ней примешивалась горечь. Каждый из них мечтал снова любить и быть любимым.

На следующее утро за кофе они без тени смущения говорили о том, как им хорошо друг с другом, но эта ночь кое-что прояснила в их отношениях. Алекс по-прежнему хотел обеих, а Джуно и Лидия хотели Алекса. Однако женщины поняли, что так не может продолжаться всегда, и между ними впервые пробежала черная кошка.

Глава 32

В дома-близнецы на Шестьдесят второй улице хлынула целая армия рабочих. Они начали сносить стены и менять планировку помещения в соответствии с указаниями Джуно.

– На это уйдет не меньше шести месяцев, даже при сверхурочной работе, но получится нечто сказочное, – сказала Лидия, встретившись с Алексом в «Карлайле». – Если у нас хватит денег, – со смехом добавила она.

– Если у кого и хватит денег, так это у тебя, – заверил ее Алекс. – Впрочем, у Джона возникли кое-какие соображения насчет вашей затеи, а он финансовый гений. – Они поджидали Джона Кинсолвинга, обещавшего присоединиться к ним в баре. На премьере Алекса он не был, потому что уезжал в Лондон по делам.

– Я, кажется, не сообщила тебе последнюю новость.

Мне удалось переманить из «Тинтина» в Лионе самого Жана Рафаэля. Только благодаря его мастерству этот ресторан стал трехзвездочным. Так что в «Ночной жизни» будет самая лучшая кухня но всем Нью-Йорке.

– Где это лучшая кухня в Нью-Йорке? – поинтересовался, подходя к ним, Джон Кинсолвинг.

– Джон! – сказал Алекс. – С возвращением! Познакомься с Лидией де ла Рош, моей старой соратницей по криминальным авантюрам йельских театральных дней.

– Очень рад.

– Я много слышала о вас от Алекса. – Лидия протянула ему руку. – Кажется, вы впервые пропустили его премьеру?

– Боюсь, на следующую он меня просто не пустит.

Ты видел, Алекс, восторженные отзывы? На этой пьесе можно сделать большие деньги. Пора и мне что-нибудь на тебе заработать.

Джон заказал водку со льдом. Лидия заметила, что он время от времени украдкой поглядывает на нее. Его лицо показалось ей знакомым, хотя она не могла припомнить, чтобы встречалась с ним раньше. Дело, видимо, в его внешности – довольно обычный тип: симпатичный кареглазый блондин в очках, чуть ниже Алекса, сильный и хорошо сложенный.

– ..Кстати, Лидии нужен консультант по финансовым вопросам, – сказал Алекс. – Понимающий ее.

Консультанты графа в Париже весьма консервативны, с ними трудно найти общий язык.

– Графа?

– Да, это мой покойный муж, граф де ла Рош.

Джон просиял:

– А вы, случайно, не встречались в Канне… лет двадцать назад… с бородатым, весьма экономным хиппи из Принстона?

– Что?! Неужели Джон? Да ведь я тогда так и не узнала вашу фамилию! Просто не верится!

– Стало быть, вы знакомы? – удивился Алекс.

– И вы на самом деле графиня? Признаться, я не поверил вашей истории… Французская кинозвезда, графиня… Согласитесь, все это звучало несколько не правдоподобно.

Лидия рассмеялась:

– Я до сих пор не поверила этому до конца. Ну ладно… Чем вы занимались все эти годы?

– Окончил Колумбийский университет, занимался инвестиционными банковскими операциями и разорялся на пьесах Алекса…

– Если я использую этот сюжет для своей следующей пьесы, ты потеряешь гораздо больше… Может, вы все же посвятите меня во все?

– Помнишь, я сбежала во время медового месяца? – Лидия рассказала Алексу о том, как развивались события.

Час спустя, когда он ушел, Джон спросил Лидию:

– Можно пригласить вас на ужин?

– С удовольствием.

– А потом полюбуемся фейерверками.

– Фейерверками?! Где?

Джон усмехнулся:

– У меня дома.

Джуно нашла себе чудесную двухъярусную квартиру в красивом старом доме рядом с Центральным парком.

Внизу находилась гостиная, наверху – две спальни, одну из которых она переоборудовала под студию. Как только из Лондона пришел багаж с антикварными предметами меблировки и множеством безделушек, квартира обрела обжитой вид.

Больше всего Джуно полюбила просторную кухню, похожую на бабушкину в Таосе, где она частенько бывала в детстве. Вскоре после переезда кухню заполнили кастрюли, сковородки и бытовые приборы. Сейчас, ожидая прихода Гаса Палленберга, Джуно готовила марокканский ужин.

Услышав звонок, она вытерла руки и поспешила к двери, но, открыв ее, никого не обнаружила.

– Гас?

Вдруг кто-то тихо заскулил, и Джуно увидела белого щенка. Он обнюхивал коврик у порога.

– Какая прелесть! – Она взяла на руки маленькое существо с длинной мордочкой. – Откуда ты взялся?

– С псарни Густава Палленберга. Поздравляю тебя с новосельем.

– О, Гас! Я так давно мечтала о собаке. Она чудесная!.. А какой она породы?

– Борзая. Я развожу их. Это самая большая моя страсть. После тебя, конечно, – добавил он с улыбкой.

Они посадили щенка на пол посреди кухни.

– Она приучена делать свои дела на бумажку. С ней будет веселее.

Джуно взглянула на него:

– Она должна заменить тебя, Гас? Ты не баловал меня визитами, с тех пор как я переехала в Нью-Йорк.

– Все изменится, – пообещал он. – В конце недели Нина опять уезжает в Швейцарию и на сей раз проведет там целый месяц. По возвращении она обычно чувствует себя здоровой. Тогда я попрошу у нее развод.

– Правда, Гас? Ты не обманываешь меня?

– О нет, Джуно! Я люблю тебя!

Гас заметно похудел и выглядел усталым. Необходимость принять решение терзала его. У Гаса обострилась язвенная болезнь. Он любил Джуно и стремился к нормальной жизни с ней, но при этом его влекла к жене какая-то неудержимая сила, которой Гас и сам до конца не понимал.

Посадив в коробку щенка, названного Джуно Ларушкой, они принялись за ужин. Щенок поскулил и заснул.

– Как идут дела в клубе? – спросил Гас.

– О, там еще многое предстоит сделать. Но благодаря тебе все получится. В понедельник я встретилась с твоим банкиром и подписала бумаги. Как тебе это удалось? Кроме твоего банкира, ни один в Нью-Йорке не пожелал рисковать ради меня.

– Я просто постучался в нужные двери.

Джуно принесла Гасу кофе:

– Ты останешься у меня?

– Не сегодня, дорогая. Но если хочешь, проведем уик-энд вместе.

Джуно вздохнула:

– Мне не по душе замещать твою жену, но уик-энд я хочу провести с тобой.

Алекс прошел мимо рабочих, наводящих лоск в клубе «Ночная жизнь». Лучи декабрьского солнца едва пробивались сквозь пыльную завесу.

– Где мисс Джонсон? – спросил он.

– Наверху, в офисе.

Алекс поднялся на второй этаж, где Джуно обсуждала по телефону условия поставки хромированных труб.

Налив себе чашечку кофе, он ждал, когда разговор закончится.

Положив трубку, Джуно поцеловала его.

– Привет… Что привело тебя сюда? Я думала, знаменитости с Бродвея не появляются при дневном свете.

– У меня есть важные новости.

– Хорошие или плохие?

Алекс пожал плечами.

– Лучше сядь.

– Значит, плохие. Ладно уж, выкладывай.

– Я только что узнал, кто мать Кэми. Помнишь, она с ней порвала?

– Ну и кто?

– Нина Палленберг.

– Черт возьми! Только этого не хватало!

– Вот именно. И твой приятель Гас – отчим Кэми.

– Налей-ка мне кофе. Надо бы чего-нибудь покрепче, да слишком рано. Ну и дела! А Лидия знает?

– Едва ли.

– Стоит сказать ей. Если об этом узнает Кэми… – Джуно подняла телефонную трубку. – А я только что радовалась, что у меня нет никаких осложнений.

В Нью-Йорке Лидия пользовалась большим успехом, и ей это доставляло огромное удовольствие. После долгих лет сексуального голодания она наслаждалась открывшимися перед ней возможностями. Старые друзья постоянно приглашали ее на званые ужины и знакомили с достойными внимания мужчинами. Она часто встречалась с Джоном Кинсолвингом, а за последние несколько недель встречалась также с Сетом Праттом, красивым двадцатилетним братом Кэми.

Формально Сет Пратт учился на первом курсе Браунского университета, но в Провиденсе почти не бывал. Один из его однокурсников писал за него конспекты и готовил домашние задания. Конечно, за деньги. Избалованный любимчик Нины Палленберг получал весьма внушительную сумму на карманные расходы, однако эта сумма не покрывала расходов на азартные игры, спиртное и кокаин. Встретив Лидию в начале марта на вечеринке у Кэми, он был ослеплен ее красотой и изысканностью.

Лидия не воспринимала Сета всерьез, но была польщена, что этот юноша так увлекся ею. Он же по уши влюбился в Лидию. Она еще не вступила с ним в связь, ибо понимала, чем это чревато. Молодой и бесцеремонный Сет был братом Кэми и пасынком любовника Джуно. Кроме того, ощущая в нем что-то зловещее, Лидия нервничала в его обществе, хотя, возможно, непонятная эксцентричность Сета более всего привлекала ее Поэтому она не была уверена, что не переспит с ним.

Только к Алексу Лидия относилась серьезно, но за долгие годы так и не определила свои чувства к нему.

Он по-прежнему встречался с Кэми, ставшей ныне ее близкой подругой. От Кэми Лидия знала, что их отношения нельзя назвать горячей любовью Алекс много времени проводил с Джуно, и это беспокоило Лидию гораздо больше. Они бывали в картинных галереях, в антикварных лавках, искали вещи для новой квартиры Джуно. С Гасом Палленбергом Джуно не порвала, хотя и признавалась Лидии, что все у них складывается не так, как она надеялась. Гас до сих пор не сказал Нине, что решил развестись с ней.

Лидия тревожилась. После премьеры, когда они втроем снова занимались любовью, она поняла, что к прежнему им уже не вернуться. Лидия не сомневалась, что Джуно, возможно и не догадываясь об этом, любит Алекса. Ей же самой, чтобы завладеть им, предстояло сделать какие-то шаги.

Отношения подруг осложнило и то, что они стали теперь деловыми партнерами. Правда, пока у них не возникало серьезных разногласий. Работы в клубе «Ночная жизнь» близились к завершению, и Лидия чувствовала недовольство подруги. Да, на плечи Джуно свалилось больше забот. Она проводила в клубе много времени, руководила установкой осветительных приборов, сама изобретала световые эффекты, оформляла декорации.

При этом Джуно явно недооценивала серьезность и ответственность того, чем занимались Лидия и Кэми А между тем сейчас, когда до открытия клуба оставалось лишь несколько недель, они всевозможными способами возбуждали интерес к нему. То, что Джуно и Кэми не нравились друг другу, ухудшало ситуацию. Необходимость же держать в тайне связь Джуно с Гасом Палленбергом еще больше усугубляла напряженность.