Грешки

Джуно пожала руку отца.

– Ты прав, папа. Спасибо.

– Прошу тебя, милая, ради себя самой не позволяй, чтобы неудачи Лидии и Алекса повлияли на твои отношения с Шепом. Ведь бывают и другие браки.

– Как у вас с мамой?

– Ну, мы женаты всего двадцать восемь лет, так что рано ставить себя в пример. Но пока у нас все хорошо.

За две недели до окончания турне Джуно заметила, что исчезли Флопси и Мопси, хотя и не поняла, когда именно это случилось. С тех пор как, вернувшись из дома, Джуно нагнала группу в Денвере, сексуальные забавы Гарта и его гарема уже не занимали ее, да и заигрывания с ней певца – тоже. Он по-прежнему возбуждал Джуно, но она заставляла себя не думать о нем.

С исчезновением Флопси и Мопси Тупенькую, то бишь Мотор, видимо, отстранили от занятий, и она. переключила внимание на Тэда Отиса, юного клавишника, Колетт страдала перепадами настроения и бывала то мрачной и угрюмой, то буйно веселой В хорошем настроении она рассказывала, что занимается сексуальным образованием Тэда, а тот с тайной гордостью подтверждал ее слова, ухмыляясь и краснея. Оба они злоупотребляли наркотиками, и Джуно, как и другие, тревожилась за парнишку. Пока еще он владел собой на сцене, но ситуация становилась критической.

Джуно решила поговорить об этом с Гартом, надеясь, что он убедит Тэда взять себя в руки. Оказалось, что Гарт знал обо всем и его это тоже беспокоило.

– Я легко нашел бы другого клавишника, но этот парнишка феноменален. Отправить Колетт в Нью-Йорк мне не удалось: мерзавка заартачилась. Парень влюблен в нее. Пропади все пропадом, не знаю, что и делать.

– Турне скоро закончится, но это ничего не меняет.

Тэд собирается взять ее с собой в Лондон. А она действительно мерзавка.

– Очень жаль, однако не могу же я запретить ей запихивать в себя наркотики через рот, через нос или вводить их в вену. Я, черт побери, не несу за нее ответственности.

– Ты отвечаешь за Тэда. Колетт знает, что делает, а он нет. Мальчишка в упоении от нее и считает, что в постели она само совершенство.

– Я поговорю с ним. Постараюсь что-нибудь сделать. – Гарт устало опустился в кресло. – Черт побери, я вымотался! Только бы продержаться еще две недели.

Меня тошнит от того, что здесь происходит. Слышала, что Кенни заразился триппером от курсанта из училища астронавтов?

– Эй, Гарт! – Тони Силвер просунул голову в приоткрытую дверь. – Тебя зовет Сэнди… нужно просмотреть еще раз контракт на грамзапись. Он у себя в комнате.

Поднявшись, Гарт пристально посмотрел в глаза Джуно:

– Ты ведь знаешь, почему я от них отделался, не так ли?

Гарту не пришлось разговаривать с Тэдом Отисом.

После концерта в Сан-Диего парень потерял сознание и был доставлен в больницу. Сделав промывание желудка, Тэда отпустили на следующий день. Все обошлось, но случившееся потрясло его.

Джуно, Гарт, Тони и другие члены группы дежурили в больнице всю ночь. Им разрешили укрыться в маленькой кладовке от толпы репортеров и поклонников, которые, пронюхав обо всем, ворвались в больницу. Узнав от врачей, что Тэд вне опасности, Гарт предложил всем вернуться в гостиницу и отдохнуть.

Однако он, Джуно и Тони остались, чтобы зайти к Тэду, когда тот очнется. После безумного напряжения последних недель они расслабились попивая пепси и вспоминая времена «Скрэп метал».

Гарт словно стряхнул с себя все напускное, стал таким же, как и они, – встревоженным, ранимым, сострадательным.

– Знаете, а ведь Тэд родом из того же ливерпульского предместья, где вырос я. Там мало что изменилось со времен моего детства. Выбор для подростков невелик: они становятся угонщиками машин или музыкантами. Мне было четырнадцать лет, когда появились «Битлз», а Тэду столько же, когда появилась группа «Скрэп метал». В этом возрасте рок-звезды затмевают все. Ничто другое уже не имеет значения. Из зала не видно, какая там грязь внутри и сколько смертельных опасностей тебя подстерегает. Подумайте, ведь если бы он умер, именно мне пришлось бы посмотреть в глаза его матери! Что, черт возьми, я сказал бы ей? Что он был знаменит и зарабатывал кучу денег, а толпы девчонок согласились бы по первому зову прыгнуть к нему в постель? И что дальше?

Возможно, Джуно ни от чего не убегала. – Или, напротив, убегала от всего: от Шепа, Дэвида, от своего детства, от Лидии, Алекса и от Гарта. Не пора ли остановиться и внимательно прислушаться к себе?

Пропади все пропадом, но ее влекло к Гарту! Из-за этого во время турне ее бросало от одной крайности к Другой: то она решала переспать с ним, то отворачивалась от него. Последнее бывало, когда Джуно видела его в окружении других женщин или когда телефонный звонок Шепа вызывал у нее угрызения совести. Что-то началось между ними несколько лет назад, и обоих мучило неудовлетворенное желание.

Теперь все стало определеннее. Она поняла, что Гарт эгоист, даже эгоцентрик, но при этом поэт и блестящий исполнитель. Выяснилось также, что он неравнодушен к людям. Джуно сама видела, как он беспокоился за Тэда.

И к ней он неравнодушен. Правда, скорее всего потому, что только она из всего окружения Гарта не побывала в его постели. Он явно ради нее прогнал трех девиц, готовых на все. Но что будет, если она ляжет с Гартом в постель? Возникнет ли у него настоящее чувство или он потеряет к ней всякий интерес, как только добьется своего? Может, потом прогонит и ее?

А как же Шеп? Они почти каждый вечер разговаривали по телефону. Джуно знала, что он верен ей, и сама была верна ему. Но теперь ее одолевали сомнения. Не потому, что она долго не спала с мужчиной, такое случалось и прежде. Однако сейчас приходилось выбрать один из двух разных миров. Шеп, любящий, надежный, остроумный, деликатный, принадлежал к миру, знакомому ей с детства. Жизнь с Гартом была бы захватывающей… но не слишком ли напряженной? Ведь он – суперзвезда, и Джуно навсегда останется в его тени. Что же делать тогда со своим «я»? И удастся ли ей смириться с тем, что женщины вешаются на шею Гарту? Сможет ли она делить его с ними?

Что ж, придется попробовать, а там – будь что будет.

Как связать жизнь с Шепом при стольких сомнениях? Чем станут отношения с Гартом – только ли мимолетной интрижкой? А разве это плохо? Если она выйдет замуж за Шепа, такая интрижка будет очаровательным прощанием с незамужней жизнью.

С самого утра перед голливудским стадионом начали собираться толпы молодежи. Миролюбиво настроенные юноши и девушки покуривали «травку», танцевали, надували шарики из жвачки, перекидывались пластмассовыми «летающими тарелками». Некоторые девушки, обнажившись до пояса, притоптывали в такт музыке, доносившейся из транзисторных приемников и кассетников, чем привлекали к себе мимолетное внимание окружающих.

Предприимчивые лоточники сновали в толпе, продавая майки с эмблемой «Тьерры» и легкие наркотики.

Джуно приехала после обеда понаблюдать за установкой осветительной аппаратуры. Около пяти вечера, когда она уходила, толпа увеличилась и стала агрессивной. Пока они с Тони Силвером пробирались к лимузину, какая-то девчонка, отделившись от толпы, подбежала к Джуно и схватила ее за локоть.

– Он там? Гарт там? Я должна его видеть!

Отделавшись от нее, они сели в машину.

– Хоть бы придумали что-нибудь новенькое, – сказала Джуно. – Везде одно и то же.

– Да, – согласился Тони. – В конце концов начинаешь ценить оригинальные выходки. Помнишь ту птичку в Чикаго, что забралась в гостиничный номер Гарта по отвесной стене?

Джуно рассмеялась:

– Где хотение, там и умение.

– Неплохо, – заметил Тони.

В бунгало Гарта в Беверли-Хиллз было, как обычно, столпотворение. Работал телевизор, без конца звонил телефон, буфет и бар предлагали посетителям спиртное и закуски. Пахло табаком и марихуаной На массажном столе растянулся барабанщик Клайв Риггинс. Гарт сидел в углу с акустической гитарой, репетируя какую-то песню.

Джуно подошла к нему и присела на подлокотник.

– Что скажете насчет сегодняшней ночи?

– Насчет сегодняшней ночи?!

– Я устала играть и готова к неизбежному.

По лицу Гарта расплылась улыбка. Он положил руку ей на бедро.

– Рад слышать.

После концерта, около часу ночи, Джуно вернулась в свой номер. Гарту пришлось зайти на вечеринку, устроенную главой компании грамзаписи, но он обещал прийти к двум часам.

Джуно приняла душ, вымыла голову и заказала бутылку шампанского. Надев большую майку с эмблемой «Тьерры», чуть прикрывающую ягодицы, она уселась на кровать и включила «Касабланку», идущую по ночному каналу. Когда на экране замелькали заключительные титры, Джуно взглянула на часы. Без четверти три!

– Джуно, – сказала она себе, – значит, не так уж ты неотразима. Видно, на вечеринке кто-то другой привлек внимание Гарта. Зря ты не пошла с ним. Впрочем, если он так непостоянен, то черт с ним! – Джуно налила себе бокал шампанского. – Твое здоровье, Шеп! Похоже, я все-таки останусь верна тебе.

Мотор проскользнула в бунгало Гарта еще в начале вечера, когда ночная горничная делала уборку. Это оказалось нетрудно. Мотор слишком долго состояла при группе и в совершенстве овладела всеми маленькими хитростями.

Как человек искушенный, она знала все входы и выходы, кучу трюков, кое-что придумывала сама и всегда боялась пропустить что-нибудь очень важное. Колетт выросла в маленьком городке Пальмарола в Квебеке, где не видела ничего, кроме коров да хоккейной команды. Подростком она сбежала оттуда и в конце концов оказалась в Нью-Йорке.

Нанимаясь официанткой в ночной клуб «Плейбой», Колетт солгала, что ей шестнадцать. Ее настоящей страстью была рок-музыка, вернее, рок-музыканты. Она переспала со многими из них, но ни в одного из них не влюблялась, пока не появился Гарт Мичем.

Мотор! Она возненавидела теперь свое прозвище, ибо так и не добавила диск с именем Гарта Мичема к своей коллекции. Он внушал ей совсем новые чувства, но не замечал этого. Гарт прогнал Колетт, как и всех других, чтобы очистить место для Джуно Джонсон. Нет, не бывать такому!

Сквозь окна бунгало проникал слабый свет от иллюминации. Колетт стянула замшевые сапожки, сняла джинсы, расстегнула шерстяную кофточку, бросила все на пол и нагая прошлась по комнате, прикасаясь к вещам Гарта.

Почувствовав нервную дрожь, она достала из сумочки шприц и быстро ввела себе дозу. Ей сразу полегчало.

Колетт знала, что все обойдется. Гарт придет сюда к двум часам и встретится здесь с Джуно. Колетт подслушала их разговор. Гарт найдет ее вовремя и спасет, а потом узнает, как сильно она – и только она – его любит. Он поймет также, что и сам очень любит ее.

В час ночи Колетт открыла пузырек с пилюлями и проглотила их.

Во вторник ей исполнится тридцать лет. И на этот раз она получит то, что хочет.

Около трех часов ночи, когда Джуно выключила свет, зазвонил телефон.

– Алло?

– Мотор умерла. Можешь немедленно прийти сюда? – дрожащим голосом спросил Гарт.

Джуно пришла почти одновременно с полицейскими. Обнаженная Колетт распростерлась на кровати Гар-; та. Рука ее безжизненно свисала на пол, словно указывала на пустой пузырек из-под пилюль. На животе было выведено губной помадой: «Я люблю тебя, Гарт». Полицейский фотограф делал снимки.

Гарт обнял Джуно.

– Она лежала здесь, когда я вошел. По словам полицейских, Колетт умерла около часа назад. О Боже, Джуно!..

Джуно, прижав его к себе, стала похлопывать по плечу.

– Нам нужно взять у вас показания, мистер Мичем, – сказал полицейский.

– О'кей.

– Похоже, она рассчитывала, что вы вернетесь раньше.

Джуно, как загипнотизированная, смотрела на тело.

На руках были видны следы от уколов. Углы рта чуть посинели. Джуно никогда еще не видела покойника, и ей казалось, что Колетт вот-вот шевельнется.

Инспектор достал блокнот.

– Вы знали ее, мистер Мичем?

– Да, она некоторое время сопровождала группу в турне.

– Как ее имя?

– Колетт… она назвала только имя. Фамилии ее я не знал.

Когда полицейские увезли тело. Гарт пришел к Джуно. Они разговаривали и пили до рассвета, а потом, не раздеваясь, заснули.

Турне закончилось через два дня. Так и не переспав с Гартом, Джуно взяла себе билет на коммерческий рейс до Лондона.

– Мне очень жаль, что у нас ничего не вышло, любовь моя, – сказал Гарт. – Возможно, когда я вернусь в Лондон…

Джуно поцеловала его.

– Нет, Гарт. Мне тоже жаль, но, видимо, не судьба.

Я выхожу замуж.

Глава 23

Двенадцатичасовой перелет из Лондона стал для Джуно чем-то вроде сеанса в барокамере. Она заказала себе три коктейля «Кровавая Мэри» и мгновенно осушила первый. За трехмесячное турне Джуно получила хорошие деньги. Она сбросила вес и была близка к нервному срыву, ибо слишком много пила, нюхала кокаин, недосыпала и не сулила оправиться от потрясения после смерти Колетт. Подумав о Гарте и о том, что было и чего не было между ними, Джуно выпила третью порцию «Кровавой Мэри». Пока «Боинг-747» преодолевал временные пояса, она наконец заснула и проснулась, когда до Лондона осталось около часа полета.

Джуно зашла в туалет, ополоснула лицо, причесалась, сменила блузку и подкрасилась. Лицо в зеркале показалось усталым и чужим. Интересно, изменился ли Шеп? За это время произошло слишком много. Не скажется ли это на ее отношении к Шепу? Вернется ли прежняя легкость общения или они отдалятся друг от друга?

Самолет приземлился в Хитроу точно по расписанию, и Джуно прошла паспортный и таможенный контроль, немного нервничая в предвкушении предстоящей встречи с Шепом. Если он вообще придет – Джуно дала ему телеграмму, но сейчас, в середине рабочего дня, он, возможно, занят.

Выйдя из здания, она увидела Шепа и помахала ему.

Однако он не бросился к ней, а повернулся спиной и поднял руки. Прежде чем Джуно сообразила, что происходит, он по-дирижерски взмахнул руками, и тут же раздались аккорды «Дивертисмента» Моцарта. За спиной Шепа она увидела музыкантов в концертных костюмах, играющих на деревянных духовых инструментах. Все они расположились полукругом на раскладных стульях.

– Глазам своим не верю! – радостно воскликнула Джуно и, подбежав к Шепу, обняла его. Окружающие зааплодировали.

– Добро пожаловать домой, дорогая. – Шеп поцеловал ее. – Я решил, что после долгих недель цыганской жизни тебе нужна полная перемена обстановки.

В этот момент официант подвез сервировочный стол на колесах. На нем стояли чайные приборы, шерри, огуречные сандвичи, корнуэлльские пирожки с мясом.

Джуно взяла Шепа под руку.

– Ты сумасшедший… но это великолепно!

– Не угодно ли чаю, мисс Джонсон? – спросил официант.

– С удовольствием.

Квинтет заиграл мазурку Чайковского, а Джуно отхлебнула чай.

– О Шеп, у меня нет слов, чтобы сказать, как я рада тебя видеть!

Он улыбнулся, сел рядом с ней и взял рюмку шерри.

– Счастлив это слышать. Я был бы безумно разочарован, будь это не так.

– Я так люблю тебя! Только уехав, я до конца осознала это.

– Значит, ты не вернешься в сверкающий мир рок-музыки?

– О Шеп, никогда! Даже за большие деньги.

Квинтет заиграл ирландскую джигу. Шеп дал какие-то указания официанту.

– Ну, дорогая, ты готова ко второму акту действа по случаю твоего возвращения домой?

– Побойся Бога, Шеп… прямо здесь?

– Нет, – улыбнулся он. – Не здесь.

Каких только цветов не было в апартаментах отеля «Гайд-парк»! На столике возле кровати стояла бутылка вина в изящном серебряном ведерке, а рядом – поднос с закусками.

Расплатившись с посыльным, Шеп закрыл дверь и с улыбкой повернулся к Джуно:

– Ну а теперь акт второй.

– Согласна, если он начнется с ванны.

– Все к вашим услугам. Ванна уже готова – горячая, с пеной, она ждет того же, что и я, – твоего великолепного обнаженного тела.

Джуно с наслаждением погрузилась в пену и вскоре почувствовала, как исчезает усталость, накопившаяся за несколько месяцев. Из спальни доносились звуки саксофона. Пол Десмонд исполнял «Смешную Валентинку» из ее любимого альбома «Десмонд Блю».

Она вышла из ванны, завернувшись в купальную простыню, и натерла тело лосьоном.

Раздетый Шеп лежал на постели. Его член, перевязанный бантиком и украшенный сверху копченой устрицей с подноса, был в полной боевой готовности.

– Акт второй, сцена вторая.

Джуно расхохоталась и с размаху бросилась на устрицу.

Шеп намазал ее соски сливочным сыром и слизнул его, потом, отхлебнув вино, обрызгал Джуно Их трехмесячный пост наконец кончился, и они оттягивали сладкий момент. Джуно задрожала от нетерпения.

– Я хочу тебя сию же минуту, – прошептала она и жадно поцеловала Шепа. Он усадил ее на себя, и Джуно вскрикнула от удовольствия, когда Шеп вошел в нее.

Горя от возбуждения, она взяла инициативу в свои руки, и они почти одновременно достигли кульминации. Потом, лежа рядом и тяжело дыша, Джуно и Шеп с глубокой нежностью смотрели друг на друга.

Шеп приподнялся на локте и наполнил бокалы вином.

– Добро пожаловать домой, дорогая.

– Меня еще никто так не встречал, и я еще никогда не чувствовала, что моему возвращению так рады.

Он провел ладонью по ее спине:

– А ты похудела.

Джуно ущипнула его.

– Зато о тебе этого не скажешь.

– О чем это ты? – возмутился Шеп. – Да я ежедневно бегал трусцой, с тех пор как ты уехала!

– Боже, сколько сил ты потерял! – фыркнула Джуно. – Шеп, ты выглядишь отлично. И я очень по тебе скучала.

– Никогда больше не уезжай… Нет-нет, я говорю что-то не то. У меня это вырвалось против воли. Делай что хочешь, только всегда возвращайся ко мне, – Знаешь, чего я хочу, Шеп?

– Нет. – Он поцеловал ее. – Чего?

– Выйти замуж и как можно скорее.

Шеп широко улыбнулся:

– Ты уже нашла подходящего кандидата?

– Нет еще. Но провожу отборочные собеседования…

Они поженились за неделю до Рождества в доме родителей Шепа. Холлис и Мэри Джонсон прилетели в Англию за несколько недель до этого и помогли дочери перебраться из квартиры на Адам-энд-Ив-Мьюз в просторный городской дом, который купили Джуно и Шеп на Эгертон-Креснт. Оставив за собой три этажа, они сдали цокольный этаж приятелю Шепа, литератору.

На немноголюдной свадьбе Лидия была подружкой невесты, а Алекс шафером Шепа. Лидия взяла с собой дочерей, приехали Джон и Урсула Флетчер, Клэр Рид и еще несколько самых близких друзей Шепа и Джуно из театральных и издательских кругов. На приеме, устроенном после церемонии, Алекс и Шеп развлекали гостей скетчами Сейджа и Уайза; Джон Флетчер исполнил милую старую вещицу из репертуара мюзик-холла, а Холлис Джонсон, не желая отставать от других, прочитал поэму. Потом Мэри села за пианино, и под ее аккомпанемент Джуно и Лидия спели дуэтом романс «Не осуждать ее надо, а пожалеть».

Поздно вечером, когда гости разъехались, Джонсоны отправились ночевать в гостиницу, а старшие Уайзы легли спать, у камина остались три молодые пары.

– Ну, Джуно, открой же секрет, – попросила Лидия, – где вы собираетесь провести медовый месяц?

– Нет уж. Ты ведь не говорила, помнишь? Ладно, знай одно: мы не летим на воздушном шаре.

Лидия засмеялась:

– Алекс, а ты помнишь, как в Йеле пытался произвести впечатление на девушку из Вассара? Ну, ту историю с самолетом?

– Еще бы! Это был один из моих лучших розыгрышей. Я пригласил девушку по имени Кэнди на чашечку кофе и, надев смокинг, заехал за ней в студенческое общежитие на лимузине с шофером. Добравшись до местного аэродрома, где меня ожидал частный самолет, мы полетели в Бостон. Во время полета мой приятель и сосед по комнате Брюс Хопкинс, переодетый стюардом, подавал нам мартини. В Бостоне нас встретил другой лимузин и отвез в «Ритц». Мы входим. Метрдотель, получивший заранее десять баксов, охотно принял участие в студенческом розыгрыше и приветствовал нас так: «О мистер Сейдж, рады видеть вас! Ваш обычный столик, сэр? Угловой?» «Именно так, Фрэнк», – отвечаю я. Нас усаживают. Официант приносит поднос с серебряным кофейным прибором и двумя чашками и наливает кофе.

Мы выпиваем его и уходим. Снова лимузин и самолет.

Другой лимузин доставляет Кэнди из аэропорта в студенческое общежитие. Я целую ее на прощание.

– И ты больше никогда не звонил ей, – напомнила Джуно. – Наверняка бедняга решила, что очень разочаровала тебя.

Алекс ухмыльнулся:

– Все, что я делал потом, было несравнимо с этим розыгрышем, но встречаться с Кэнди я больше не мог и не жалею об этом: она оказалась скучной собеседницей.

– Ну и ну, Алекс, – обиженно заметила Тори. – Ты никогда не рассказывал мне эту историю.

Он смущенно улыбнулся жене, потом снова обратился к Джуно и Лидии:

– А помните свою соседку по комнате… которой никогда не бывало дома?

– Киппи О'Коннор! – оживилась Джуно.

– У нее еще была репутация лучшей профессионалки по оральному сексу во всей Новой Англии, – усмехнулась Лидия.

– Вот-вот. Та самая. Около месяца назад я встретил ее в метро. Она стала монахиней.

– Монахиней?!

– Клянусь! В черном одеянии, с белым воротничком и с четками в руках. Киппи узнала меня.

– Невероятно! – воскликнула Джуно. – Интересно, что сталось с Томми Хоудли?

Тори демонстративно зевнула.

– Все это очень увлекательно. – Она иронически улыбнулась. – Обожаю слушать истории, начинающиеся с фразы: «А помните…».

– Извини, милая, – сказал Алекс. – Мы через несколько минут уйдем. А что касается Томми Хоудли, то он стал вице-президентом компании, владеющей сетью химчисток. Правда, Уит Циммерман говорил мне, что у Томми в дальней комнате одной из химчисток играют в покер…

Шеп тронул Тори за плечо:

– Не поможешь мне приготовить на скорую руку закуски?

– Неужели они тебя не раздражают? – возмущенно спросила Тори, когда они прошли мимо Стефана, который спал в кресле.

Шеп покачал головой:

– Конечно, нет. Они очень давно не виделись. Пусть сегодня предаются воспоминаниям, а завтра снова будут с нами.

На следующее утро Джуно и Шеп улетели на месяц в Марокко.

– Не знаю почему, но я очень нервничала перед свадьбой, – призналась Джуно в номере отеля «Мамунья».

– Такое случается со многими девственницами. – Шеп рассмеялся. – А вот почему это произошло с тобой, непонятно.

– Так по-твоему, это из-за того, что мы с тобой до свадьбы?..

– Нет, не совсем. Ты считаешься девственницей, пока узелок не развязался. – Он простодушно улыбнулся. – Впрочем, если надо, завяжем снова. Может, позвонить в гостиничное обслуживание, чтобы принесли веревку?

Днем они загорали, а волшебными теплыми марокканскими ночами занимались любовью. Джуно была рада, что решила связать свою судьбу с Шепом. Она чувствовала себя спокойной и умиротворенной, он тоже.

Вернувшись в Лондон, Джуно снова приступила к работе у Джона Флетчера. Шеп стал главным редактором небольшого, но весьма престижного издательства.

В свободное время он нередко устраивал званые обеды, приглашая молодежь из театральных и литературных кругов, а также старых университетских друзей Джуно, если те оказывались проездом в Лондоне. Дважды в год Джуно и Шеп брали отпуск и проводили свободные дни в тихом спокойном Девоне или в Санта-Фе, а иногда отправлялись в дальние страны.

После свадьбы их влечение друг к другу поостыло, но секс удовлетворял обоих. Иногда они целую неделю занимались любовью каждую ночь, порой подолгу не прикасались друг к другу. Джуно полагала, что так и бывает в семейной жизни. В этом убеждал ее и при – мер Лидии. Родив наконец Стефану сына, она больше не занималась с ним любовью. Узнав об этом, Джуно решила, что ей чертовски повезло, и однажды, когда Шеп был в отъезде, переспала с одним актером, но из-за угрызений совести не получила от этого никакого удовольствия.

Джуно и Шеп хорошо ладили, хотя с годами работа оставляла им все меньше и меньше времени друг для друга. Шеп нередко отправлялся на книжные ярмарки и в деловые поездки, Джуно же не покидала Лондона, но вставала чуть свет и допоздна засиживалась на работе.

Поэтому случалось так, что супруги не виделись по несколько дней.

И в целом благополучную семейную жизнь омрачала одна серьезная проблема, все чаще вызывавшая взаимное раздражение. Шеп хотел детей, а Джуно не стремилась стать матерью. Она успешно делала карьеру и получала от этого удовлетворение. Ребенок нарушил бы ее планы. Куда спешить? Впереди вся жизнь.

Она еще молода, а Шеп подождет, ему уже приходилось ждать.

Незадолго до пятой годовщины их свадьбы Джуно предложили спроектировать световое оформление нового ночного клуба «У Молли», строящегося на Кенсингтон-Хай-стрит и рассчитанного на самую элитарную британскую и международную клиентуру. Джуно очень вдохновила эта идея.

Говоря с Шепом о детях, Джуно установила для первой беременности примерный срок – лет через пять.

Тогда, в 1976 году, это казалось нереально далеким, а теперь срок истекал.

Свой пятилетний юбилей они отметили ужином в кафе «Ланган» с Клэр Рид и ее приятелем режиссером Шоном О'Феганом. Клэр только что вернулась из Нью-Йорка, где шесть месяцев играла по контракту в пьесе «Какого черта?» на Бродвее, снискавшей до этого успех в вест-эндском театре. Шон режиссировал лондонскую постановку.

– За счастливую чету! – Шон поднял бокал. – Пять лет супружества… настоящий рекорд в нестабильной жизни второй половины двадцатого века. Мой самый продолжительный брак не продержался и трех лет, хотя я был по-настоящему влюблен. Как вам это удается?

– Просто мы почти не видимся, – рассмеялась Джуно.

– Если и вы не поладите, это навсегда подорвет у людей веру в окаянный институт брака.

– Помилосердствуйте! – Шеп поднял руки. – Слишком уж большую ответственность вы на нас возлагаете!

– Да, Клэр, если мы не дотянем до следующей годовщины, все поймут, кто в этом виноват.

– Как можно меня обвинять? Я искренне восхищаюсь вами.

– К следующей годовщине тебе придется восхищаться святым семейством, потому что в этом году мы начинаем всерьез работать над проблемой продления рода, – объявил Шеп.

– О, Джуно, это замечательно!

Джуно улыбнулась и отхлебнула шампанского.

В тот же вечер перед сном Шеп достал из ящика пластинку с противозачаточными пилюлями и бросил ее в мусорную корзинку.

– На неофициальной церемонии в доме Уайзов на Эгертон-Креснт противозачаточные средства запрещены вплоть до дальнейших распоряжений. На вопрос о его ближайших планах мистер Уайз ответил: «Я намерен работать в этом направлении до полного изнеможения».

Джуно рассмеялась. Шеп нырнул в постель, и они занялись любовью. Но как только муж заснул, Джуно достала из мусорной корзинки пилюлю, приняла одну и спрятала пластинку в самой глубине бельевого ящика.

Родители Шепа, отправившиеся на зиму в Куэрнаваку, предложили сыну и невестке проводить уик-энды в их доме. Но они редко появлялись там. У Джуно почти все свободное время уходило на работу над проектом светового оформления ночного клуба «У Молли». К тому же у Джона Флетчера она занималась подготовкой декораций к двум постановкам в Вест-Энде. Но вот однажды муж все-таки убедил ее провести спокойный уик-энд в доме родителей. Джуно согласилась, поскольку слишком часто по вечерам оставляла Шепа в одиночестве и чувствовала угрызения совести.

Они выехали из Лондона в пятницу к концу дня, чтобы не попасть в пробку. Машину вел Шеп. Задремавшая Джуно проснулась уже на автостраде. Моросил мелкий дождь.

– Я и не заметила, как задремала, – сказала Джуно. – Долго я спала?

– Около получаса. Тебе действительно нужен отдых.

– Хорошо, что ты убедил меня поехать. Дождь нам не помеха: посидим дома и предадимся безделью.

– Мы можем чем-нибудь заняться, например потрудиться над зачатием ребенка. Уверен, ты до сих пор не забеременела только потому, что слишком много работаешь. – Он взглянул на нее. – Но может, все-таки обратишься к врачу и проверишь, все ли в порядке?

– Я уже обследовалась.

– Думаешь, дело во мне?

– Дорогой, не всем удается забеременеть сразу. Не беспокойся.

Шеп улыбнулся:

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. – Джуно презирала себя за то, что обманывает его и принимает пилюли, но считала необходимым еще немного подождать.

Утром, пока Джуно спала, Шеп решил пойти за продуктами, но, вспомнив, что у него нет наличных, нашел сумочку жены и вынул из бумажника пятнадцать фунтов. Сунув бумажник на место, он вдруг увидел в сумочке пластинку с противозачаточными пилюлями. Поняв все, Шеп ощутил обиду и гнев.

Взбежав по лестнице, он распахнул дверь спальни.

– Проснись!

Джуно испуганно открыла глаза и села в постели.

– Что случилось?

– Объясни, что все это значит? – Шеп бросил ей пластинку с пилюлями.

– Ох!..

– Черт возьми, неужели это все, что ты можешь сказать?

– Шеп… прости…

– Что за игру ты затеяла? Водишь меня за нос… лжешь мне! – Он шагнул к кровати, и Джуно испуганно отпрянула. Впервые со времени их знакомства ей показалось, что муж ударит ее. Но он лишь схватил пластинку, отшвырнул ее и растоптал ногой.

– У тебя есть любовник? Поэтому ты и не бываешь дома по ночам и не отказываешься от этих проклятых пилюль? Боишься родить от него?

– Нет, Шеп. – Джуно побледнела как полотно. – Дело совсем не в этом. Просто… – Она расплакалась.

– Ради Бога, избавь меня от слез и все объясни! – Шеп опустился в, кресло возле окна и уставился на жену тяжелым взглядом.

Джуно вытирала глаза, но рыдания душили ее, а слезы катились по щекам. Муж, не проявляя ни капли сочувствия, продолжал смотреть на нее.