– Я очень тороплюсь, мисс,- нервничал Баннистер, протягивая в окошко регистрации авиабилет.
      Брюнетка и бровью не повела. По судорожному вздрагиванию ее плеч Самуэль видел, что она занята какой-то таинственной работой, смысла которой он не мог уловить. Он в очередной раз постучал по стеклу костяшками пальцев, пробуя привлечь внимание девушки.
      – Я опаздываю на самолет! Прошу вас, только штамп… Без него меня не пропустят…
      Брюнетка бросила на него уничтожающий взгляд сине-зеленых глаз, которые за толстыми линзами в тяжелой роговой оправе показались ему неестественно большими и безобразными. Продолжая содрогаться всем телом, она сказала прерывистым голосом:
      – Я занята.
      – Чем?- возмутился Баннистер, испугавшись, что не успеет на посадку.
      – Неужели не видите? Я мастурбирую,- ответила девушка.- Не верите? Посмотрите сами!
      Самуэль наклонился и просунул голову в окошко до самых плеч.
      Женщина сидела на стопке из трех толстенных телефонных справочников и яростно терла правой рукой по клитору. Ее ноги были широко расставлены, и Баннистер хорошо видел, как пушившиеся внизу живота волосы чернильно-черного цвета мягкими завитками исчезали между бедер и карабкались вверх, доходя до пупка, наполовину прикрытого поясом, к которому крепились чулки телесного цвета.
      – Вам нравится?- спросила она, не прекращая двигать рукой.
      Самуэль смотрел на нее, вытаращив глаза. Его лицо пылало, как раскаленная сковорода. Оцепенев от такого наивного бесстыдства, он не мог произнести ни слова.
      – Хотите попробовать?- предложила она.- Смелее! Все настоящее… Положите свою руку сюда…
      – Вы не возражаете?- колебался Баннистер.- Нет, правда можно?
      – Ну конечно, олух! Вот так… А теперь пальчиками, вверх-вниз, вверх…
      Самуэль сунул онемевшие пальцы туда, куда направила их брюнетка, и начал тереть ими по клитору.
      – Свинья,- раздался голос Кристель.
      Самуэль открыл глаза и окончательно проснулся. Он лежал среди знакомой надоевшей обстановки супружеской спальни рядом со своей толстой женой и самозабвенно тер рукой ее промежность.
      Они были женаты уже двадцать лет, имели троих взрослых детей, один из которых учился в университете,- гордость Баннистера. Лет пять тому назад Кристель, прервав любовную игру в самый пикантный момент, заявила, что больше такими глупостями заниматься они не будут. И свое слово она сдержала.
      – Мне приснился кошмарный сон,- сказал он извиняющимся тоном, побагровев от стыда.
      – Тварь! Грязное животное!
      Она встала и вышла из спальни.
      Зазвонил телефон, и Кристель вернулась.
      – Ален Пайп,- ледяным голосом сказала она.
      Самуэль рывком выпрыгнул из кровати и босиком прошлепал по коридору, где уже плавал запах поджаренного хлеба и свежесмолотого кофе.
      – Ален?
      – Мне нужно встретиться с тобой, Сэмми.
      – Прямо сейчас?
      – Немедленно!
      – Но это невозможно!- простонал Баннистер.- К тому же я не в духе…
      – Когда сможешь?
      – Во время обеда в «Романос».
      – Нет, там всегда слишком много знакомых. Приезжай в гриль к Пьеру.
      – Ален, скажи по крайней мере…
      В трубке послышались гудки.
      – Что ему нужно?- крикнула Кристель из кухни.
      – Не знаю…
      – Но он же не просто так звонил тебе?
      Самуэль сел на краешек табуретки.
      – Он хочет со мной встретиться.
      Кристель заложила два очередных кусочка хлеба в тостер и сказала:
      – Не могу понять, что может быть у вас общего? Этот Пайп… Разведенный, ленивый, бабник…
      – Он классный друг!- возразил Баннистер.- У него большие неприятности: вчера его уволили с работы.
      Задумавшись, он окунул поджаренный, намазанный маслом и джемом ломтик хлеба в чашку с кофе.
 

***

 
      Ален трижды прошёл мимо банка, пока решился зайти внутрь. Банк «Бурже» выдавал огромные суммы наличными гигантским международным корпорациям. Среди его клиентов значились «Дженерал моторс», «Ай Ти Ти», «Нейшнл Сэйл» из Детройта, «Хакетт Кэмикл», «Лей Лойдс» и многие европейские компании.
      Дрожащей рукой он заполнил чек на пятьсот долларов и протянул его кассиру. Тот с холодной вежливостью скользнул взглядом и, поставив на нем закорючку, спросил:
      – Купюрами по 100 долларов, мистер Пайп?
      Ален смог лишь кивнуть головой, от волнения у него пропал голос. Он поспешно сунул деньги во внутренний карман пиджака и, внешне ничем не выдавая своего волнения, направился к выходу. Оказавшись на улице, он с трудом удержал себя, чтобы не броситься бежать. Перешел на противоположную сторону, зашел в бар и сел на табурет у стойки. Бармен, не пытаясь скрыть недовольства, отложил в сторону газету с биржевыми сводками.
      – Слушаю вас.
      – Двойное виски,- попросил Ален.
      – Со льдом?
      – Без… и не двойное, а тройное!
      Бармен неодобрительно посмотрел на него, затем на часы: 9 часов 12 минут. Обычно даже самые горькие пьянчужки из завсегдатаев не появляются раньше полудня.
 

***

 
      – Оливер Мюррей спрашивал о вас минут десять тому назад.
      – Что ему нужно?
      Пэтси безразлично пожала плечами.
      – Такая путаница в документации по фтору! Никак не могу разобраться. Уже девять двадцать, вам следует поторопиться.
      Перед кабинетом Мюррея он едва не дал задний ход, но собрался с духом и дважды легко постучал в дверь.
      Когда он вошел, Мюррей тут же бросил взгляд на часы: Девять двадцать две.
      – Извините, я опоздал,- сказал Баннистер.- Как ваши успехи?
      Ответом было зловещее молчание. Мюррей уставился на него своими поросячьими глазками и стал поигрывать карандашом.
      – Я разговаривал с Токио,- не совсем уверенно сказал Баннистер, пытаясь оправдаться.
      В глазах Мюррея сверкнули молнии.
      – «Машибуту»… фтор… Звонили из дочерней компании.
      Лицо Мюррея стало опасно подергиваться.
      – В Токио сейчас двадцать три часа двадцать две минуты.
      Неужели?- смущенно пробормотал Самуэль.- Вы уверены в этом?
      – Баннистер, вы ужасно меня разочаровываете. Какая у вас зарплата?
      – Около двух тысяч двухсот долларов.
      – Солидно!
      – У меня двадцать один год стажа.
      – Это много.
      Самуэль напрягся. Сейчас последует смертельный приговор.
      – Мюррей, я вас предупреждаю: то, что вы задумали сделать со мной, будет вам дорого стоить. К чему вы можете придраться? Я обращусь к адвокатам! Трюк, который вы проделали с Аленом Пайпом, со мной не пройдет! В чем вы можете меня упрекнуть? Выкладывайте, Мюррей, я вас слушаю.
      – Убирайтесь!- неожиданно резко бросил Мюррей.- Ваше агрессивное поведение заслуживает наказания!
      Самуэлю вдруг захотелось обнять его: угроза наказания автоматически исключала увольнение.
      – Послушайте, Мюррей…
      – Уходите!
      – У меня плохо начался день с женой…
      В необъяснимом порыве захлестнувших его чувств он схватил руку своего мучителя и горячо пожал ее. Мюррей побагровел от злости и попытался освободиться, но Баннистер был крепким парнем.
      В коридоре он не сдержался и несколько раз подпрыгнул козликом. На этот раз пронесло…
 

***

 
      Не в силах сдвинуться с места, Ален с благоговейным ужасом взирал на величественные стены отделения банка «Бурже» на 8-й авеню. Он размышлял над тем, как провести очередной эксперимент, и от этих мыслей сердце уходило у него в пятки. А надо было всего лишь войти – таких отделений банка в Нью-Йорке было двенадцать – заполнить чек на тысячу долларов на свое имя, получить деньги и как ни в чем не бывало выйти на улицу. Первый раз ему повезло. Но вот сейчас ошибка вскроется, его арестуют и посадят за решетку. Ощущение страха достигло пика, когда он вошел в центральный холл.
      Стиснув зубы, обливаясь потом, он с трудом дошел до окошечка кассы. Передавая чек кассиру, Ален подумал, что вот-вот упадет без сознания. Кассир взял чек и наметанным взглядом проверил его по какому-то лежащему перед ним списку.
      – Какими купюрами желаете получить, мистер Пайп?
      – Сотнями,- промямлил Ален.
      – Восемь, девять, десять… Пожалуйста.
      Кассир протянул новые хрустящие деньги, и Ален, едва уняв дрожь в руках, взял их.
      Не успел он сделать и двух шагов, как за его спиной раздался голос:
      – Мистер Пайп!
      Собрав в кулак остаток сил, Ален медленно обернулся, но скрыть побледневшее лицо не мог.
      – Слушаю.
      – Если вы позволите, мистер Пайп…
      Кассир протянул ему в окошко какой-то буклет.
      – Здесь все написано. Прибыль составляет шесть и двадцать пять сотых процента после вычета всех налогов. Прекрасная возможность вложения капитала. Подумайте над этим!
      Кивком головы Ален поблагодарил его и направился к выходу. Теперь он знал, что смерть – это не что иное, как то ощущение, которое он только что пережил.
 

***

 
      Марину разбудили солнечные лучи, к полудню добравшиеся до раскрытого окна мастерской. Она приоткрыла глаза и тут же закрыла их, натянув на голову простыню. Гарри, ты здесь?
      – Да.
      – Что ты делаешь?
      – Горбачусь.
      – Который час?
      – Поздно.
      – Молоко осталось?
      – Не знаю.
      – Ты можешь посмотреть?
      – Нет.
      – Гарри?
      – Да?
      – Ты плохой, Гарри!
      – Да.
      – Принеси молока.
      – Нет.
      Марина зевнула, потянулась, резко отбросила в сторону простыню и села на кровати, протирая кулачками глаза. Сидя на корточках в глубине комнаты, Гарри размешивал деревянной палочкой в тарелке какую-то цветную микстуру. Марина встала и направилась в ванную, захватив по пути соломенную шляпку, которую тут же водрузила себе на голову. Повертевшись три минуты под теплыми струями душа, она затем долго чистила зубы. Закончив, бросила влажную щетку в сумку, а не поставила, как обычно, в стакан. Вытершись досуха, молча прошла через мастерскую, оделась и небрежно засунула в сумку перчатки и шляпку.
      Краем глаза Гарри внимательно наблюдал за ней.
      – Уходишь?
      – Да.
      Она взяла со стола половину яблока и впилась в нее зубами.
      – Я возвращаюсь к Алену,- сказала она, не переставая жевать.
      Гарри неопределенно хмыкнул. Когда она направилась к двери, он даже не обернулся.
 

***

 
      Гриль-бар был переполнен, а метрдотель – любезен, но непреклонен.
      – Меня ждет друг,- нервничал Баннистер.- Вон он… Я его вижу!
      Из дальнего угла зала Ален подавал ему знаки поднятой рукой. Лавируя между столиками, Самуэль нечаянно опрокинул на скатерть чей-то стакан и, не остановившись, извинился. Тяжело дыша, он упал на стул.
      – Для начинающего безработного ты красиво стартуешь,- заметил он, не успев отдышаться.- Спрашивается, откуда люди берут бабки? Начинай, рассказывай!
      Вдруг он наклонился к бутылке, лежащей в корзиночке из ивовых прутьев, и его глаза от удивления округлились.
      – Что это?
      Ален откупорил бутылку и налил янтарную жидкость в стоящий перед Баннистером бокал.
      – «Померол» 61-го года выдержки.
      Баннистер пригубил и уважительно закивал головой.
      – Сколько?
      – Сорок пять долларов.
      Самуэль поперхнулся.
      – У тебя все в порядке с головой?
      – Сэмми, могу я тебе полностью доверять?
      – Конечно, нет. А теперь послушай меня… На работе паника, и мы можем потрепаться не более двадцати минут. Усек?
      – Да или нет, Сэмми? Ты способен хранить тайну?
      – Ты прекрасно знаешь, что нет.
      Ален быстро достал из кармана распечатанный конверт.
      – Читай.
      Баннистер тут же заметил на конверте банковский штемпель.
      – Если ты заставил меня проехать через полгорода, чтобы посмотреть на твои несчастные долги, со мной сейчас случится нервный срыв.
      – Читай!
      Самуэль развернул лист и быстро пробежал глазами две строки: «Доводим до Вашего сведения, что мы перечисляем на Ваш лицевой счет выходное пособие в сумме 1 170 400 долларов».
      Он с безразличным видом положил бумагу на стол.
      – Ты думаешь, что, заказав гамбургер, я смогу скрыть свое крестьянское происхождение?
      Ален расстреливал его глазами.
      – «Хакетт» перевела мне больше миллиона долларов, а ты задаешь идиотские вопросы.
      Баннистер пожал плечами.
      – А вчера вечером я ужинал с папой римским! А? Старина, проснись… В прошлом месяце я получил счет за телефонные переговоры на восемьсот тысяч долларов. Ты думаешь, я бросился оплачивать его? Такие глупости случаются каждый день. Кто их принимает всерьез? Свыше миллиона долларов! Да я купил бы себе гарем, залил в бассейн виски и не вылезал бы оттуда до конца своих дней!
      – Ты не знаешь одной детали,- мрачно произнес Ален.- Деньги на самом деле лежат на моем счете.
      Баннистер рассмеялся.
      – Уговорил! Я пришлю тебе бронированный фургон.
      – Они мне их перевели,- стоял на своем Ален.
      Только теперь Баннистер заметил, каким осунувшимся и бледным было лицо у его друга.
      – Ален?
      – Восемь дней я ломал голову над тем, как выплатить Мабель алименты! Я задолжал банку триста семьдесят два доллара. Только что я побывал в двух отделениях банка «Бурже»: в одном снял со счета пятьсот долларов, в другом – тысячу. Мне их выдали без проблем. Ну, хитрая голова, как ты это объяснишь?
      – Никак,- сказал Самуэль.- Это просто невозможно.
      Ален резко вытащил из кармана пиджака пачку банкнот.
      – А это что? Использованные презервативы? Повторяю, я был пустой, как барабан! У меня не было денег даже оплатить жилье!.
      – Невероятно! То, что ты рассказываешь, – мистика.
      – Но денежки ведь лежат на моем счете!
      – Понимаю, тебе бы этого хотелось.
      – Но они там, в моем банке!
      – Ты их клиент. Они тебя знают. Сумму в полторы тысячи долларов они могут даже не проверять. Мелочь!
      – Миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов – мелочь?
      – Тебе не могли перевести такую сумму, Ален. Я не могу поверить.
      – Я прикончу тебя!- взревел Ален.
      На лице Баннистера появилась деланная улыбка.
      – Ну если так, тогда ты прав. На твоем месте я пошел бы в «Бурже» и снял двадцать тысяч долларов. Если тебе их выдадут, я поверю в чудеса. Ты знаешь, который час?
      Вставая, он опрокинул стул и, опершись руками о стол, глядя Алену прямо в глаза, сказал изменившимся голосом:
      – Даю голову на отсечение, что твоя история, Ален,- туфта. Я хотел бы, чтобы ты мне сказал одно – зачем все это кино?
      Лицо Алена приобрело растерянное, детское выражение, и от бессилия он закусил губу.
      – Честное слово, Сэмми, я сам задаю себе этот вопрос.- Затем он поднял голову и решительно выпалил:-
      – Ни черта в этом не понимаю, но я докопаюсь!..

      В халате из темного шелка, Арнольд Хакетт, блаженно вытянувшись, лежал на низком диване в квартире Пэппи, которую снимал для нее уже два года. Кроме того, ему приходилось решать и другие финансовые проблемы Пэппи: начиная с оплаты дорогостоящей учебы в университете ее брата, собиравшегося стать архитектором, и заканчивая выделением двух тысяч долларов ежемесячно на карманные расходы самой Пэппи. Снисходительно улыбаясь, он думал о том, что его малышке всегда не хватает денег. Арнольду льстило, когда она устраивала ему сцены из-за редких визитов, но, к сожалению, управление империей «Хакетт» требовало немало сил и времени. Были и другие обстоятельства, не позволявшие ему жить в собственное удовольствие. Лет пять тому назад с ним случился сердечный приступ. Медицинские светила, консультировавшие его, настоятельно рекомендовали поберечь здоровье.
      – А любовь?- поинтересовался он.
      – В меру,- неопределенно ответили ему.
      Раза два-три в месяц Хакетт отводил душу с шикарными проститутками. С Пэппи все было по-другому: она любила его и не стеснялась своих чувств. Этому нежному ребенку было столько же лет, сколько его дочери Гертруде,- двадцать два. Но Пэппи, в противоположность Гертруде, чувствовала под собой землю: не презирала деньги, не искала сомнительных приключений в общении с хиппи и не влачила с ними сегодня жалкое существование где-то неподалеку от Сан-Франциско, а серьезно занималась танцами в престижной студии на 6-й авеню. Но одно несколько смущало его: ей нравился его возраст, его семьдесят один год. Пэппи с презрением относилась к молодым людям, считая их пошлыми, ничтожными, лишенными обаяния и индивидуальности.
      – Ты представить себе не можешь, как мне скучно с этими сопляками! – надув губки, говорила она.
      Он никогда не считал себя красавцем, но всю жизнь женщины говорили ему о «маленьком веселом огоньке», горевшем в его глазах. Говорили все, кроме его жены Виктории.
      Дела у Арнольда шли вроде бы сами собой. Людей мучили астма, бронхит, фурункулы, инфекции… Его химики изобретали фармацевтический продукт, который должен был облегчить их страдания, а Арнольд клал прибыль в собственный карман. Земля продолжала вертеться. За сорок лет он превратил «Хакетт Кэмикл» в одну из самых могущественных и процветающих фирм в стране. Шестьдесят тысяч человек, работающих в многочисленных филиалах – несколько даже находились в Европе,- ежечасно приумножали его состояние. Его ежегодный доход составлял около полумиллиарда долларов! Он был богат и всемогущ!
      Подошла Пэппи и провела своими ухоженными пальчиками по его лысому черепу.
      – Я сойду с ума… не уезжай завтра!
      – Это невозможно. А может, поедем вместе?- оживился он.
      – Ты же знаешь, я не могу оставить брата одного в Нью-Йорке.
      Он сел, снял телефонную трубку и набрал номер.
      – «Хакетт»?
      – «Хакетт Кэмикл», слушаю вас.
      Его собственная фамилия, повторенная телефонисткой, отозвалась в нем ощущением легкой гордости, не покидавшей его с тех пор, как он основал «Хакетт Кэмикл».
      – Соедините меня с Мюрреем!
      – Простите, с кем?- переспросила девушка.
      – С Мюрреем!
      – Кто его спрашивает?
      – Хакетт.
      – Сейчас узнаю, сможет ли мистер Мюррей переговорить с вами.
      Арнольд побагровел.
      – Неужели вы не поняли, что я – Арнольд Хакетт?
      – Секунду, мистер Хакетт, соединяю.
      Пэппи взяла его руку и стала покусывать ему кончики пальцев.
      – Мюррей?
      – Мистер Хакетт?
      – Как дела, Мюррей?
      Он высвободил палец изо рта Пэппи, прикрыл ладонью микрофон и зашептал:
      – Глупый, злой, противный, но очень нужный! Начальник отдела кадров административной службы в Нью-Йорке…
      Широко открыв глаза, Пэппи с обожанием смотрела на него.
      – Как там, Мюррей, головы летят?
      – Не беспокойтесь, мистер Хакетт!
      Арнольд был настроен на легкий юмор.
      – А как ваша, Мюррей?
      – В трубке молчали.
      – Ладно, Мюррей, вы же знаете, я шучу. На каком вы этапе?
      – Я составил список из сорока человек, мистер Хакетт.
      – Этого недостаточно! Я хочу, чтобы все зашевелились! Мне нужны люди, набитые идеями, энтузиазмом…
      – Мне нужны молодые… Кстати, Мюррей, сколько вам лет?
      Молчание.
      – Пятьдесят два, мистер Хакетт.
      – Ну конечно же… Это ничего не значит, Мюррей! У незаменимых людей нет возраста. Как обстановка?
      – Напряженная.
      – Вы ее выдерживаете? Назовите мне бунтарей, я вас прикрою.
      – В основном старые работники! Двадцать лет в фирме… закружилась голова… мнят себя неприкасаемыми…
      – Фамилии, Мюррей!
      – Их много!
      – Одну фамилию!
      – Баннистер.
      – Чем он у нас занимается?
      – Начальник юридической службы.
      – Вон!
      – Слушаюсь, мистер Хакетт!
      – Никаких хромых лис в «Хакетт» не должно быть!
      – Пятьдесят голов, Мюррей, ясно? Будьте безжалостны!
      Он резко опустил трубку, издал что-то наподобие смеха и по-отцовски посмотрел на Пэппи.
      – Я знаю, что ранил твою чувствительность, но если я время от времени не буду увольнять их сотнями, эти придурки станут неуправляемыми.
 

***

 
      Ален доехал до 6-й авеню, рассчитался с таксистом и уверено вошел в здание 11-го отделения банка «Бурже».
      Вызов, сделанный Баннистером, избавил его от мерзкого страха, который буквально душил его в предыдущих двух попытках. Он подошел к ближайшему окошку, вытащил чековую книжку и выписал двадцать тысяч долларов. Высокомерно посмотрев на кассира, он подписал чек и протянул его в окошко.
      – Желаете получить сумму наличными, мистер Пайп?
      – Естественно!
      На лице кассира появилось озабоченное выражение.
      – Будьте любезны, подождите секунду.
      Он встал с вертящегося стула, на котором проводил восемь часов ежедневно, и удалился. Конечно, сейчас он поднимет тревогу! Из банка Ален выйдет… но для того, чтобы войти в тюрьму. Он спокойно прикурил сигарету. Сбежать? Зачем? Ставки сделаны… Краем глаза он отметил появление кассира, за которым следовали два полицейских, и тут же услышал низкий, почтительный голос, принадлежащий незнакомцу в сером костюме:
      – Абель Скотт, заместитель директора отделения. Не желаете ли, чтобы эти люди сопроводили вас?
      Ален покорно протянул руки… под наручники.
      – Вы берете большую сумму, мистер Пайп! Они проводят вас до машины.
      – На прошлой неделе здесь произошло нападение,- любезно объяснил высокий полицейский.
      Ален смущенно посмотрел на свои вытянутые вперед руки. Чтобы оправдать этот становившийся опасным жест, он потер руку об руку и опустил их.
      – Нет, нет, спасибо! В этом нет необходимости.
      Абель Скотт бросил на него осуждающий взгляд и, как бы согласившись с ним, едва заметно поклонился. Кассир выложил перед Аленом большой бумажный пакет.
      – Пересчитать, мистер Пайп?
      Купюры замелькали с молниеносной быстротой в коротких пальцах кассира.
      – Всего доброго, мистер Пайп,- сказал Абель Скотт.- Для меня будет большим удовольствием лично встретить вас в следующий раз, если, конечно, вы окажете нам такую честь.
      Ален поблагодарил, небрежно взял пакет, набитый долларами, и непринужденно направился к выходу. Улица поглотила его. Он прошел добрую сотню метров, прежде чем увидел бар. Прибавив шаг, он вошел в него и, не задержавшись у стойки, прошел в туалет. Его стошнило.
 

***

 
      – Ален! Где ты запропастился? Что я скажу Кристель?
      Самуэль незаметно наблюдал за Пэтси. Сделав безразличное выражение лица, она повернулась к нему спиной и стала рыться в шкафу. На самом же деле она вся обратилась в слух. Самуэль прикрыл угол рта ладонью.
      – Это где? Как называется? Подожди, я запишу… Повтори номер. Хорошо, жди меня там.
      Ален не объяснил, в чем дело, но просил его пообедать вместе с ним. Его голос показался Баннистеру странным.
      – Мистер…
      – Слушаю, Пэтси.
      – Извините, мистер, но мне хотелось бы задать вам вопрос, который ко мне никакого отношения не имеет. Впрочем, самую малость… Я хочу сказать, что меня это не касается…
      – Меня ждет Мюррей, покороче, Пэтси,- поторопил ее Баннистер.
      – Я знаю, мистер, но… Ходят слухи…
      – Какие слухи?
      – Поговаривают о крупных увольнениях…
      – Если принимать за чистую монету коридорную лапшу… Вы достаточно давно здесь работаете и знаете, что у нас есть большие мастера болтать языком.
      – С этим я согласна, но ведь не бывает дыма без огня!
      – Наступает время отпусков. Люди возбуждены…
      – Кстати, Ален Пайп! Говорят…
      – Что говорят, Пэтси?
      – Говорят, что его уволили.
      – Неужели?- воскликнул Самуэль, захваченный врасплох, не зная, как поступить: рассказать всю правду или увильнуть от ответа. – Как дела с фтором?
      – Я запуталась.
      – Постарайтесь разобраться. Я пошел.
      События развивались бурно.
      – Входите, Баннистер,- пригласил Мюррей.- У меня для вас хорошая новость.
      Самуэль напрягся. У Мюррея хорошей новостью считалось объявление о кончине других.
      – Сегодня двадцать третье июля, Баннистер. С удовольствием сообщаю вам, что тридцать первого декабря вы получите двадцать восемь тысяч четыреста семьдесят два доллара.- Посмотрев в выпученные глаза Баннистера, он добавил: – С первого января вы уволены.
 

***

 
      Молодая женщина легким шагом пересекла зал бара. У входа в бильярдную она столкнулась с молодым парнем.
      – Привет, Джон!
      – Привет, Пэппи!
      – Он там?
      – Они обдирают его как липку.
      Она улыбнулась и вошла в прокуренную комнату. Возле бильярдного стола, освещенного сильной лампой, стояли человек десять мужчин и внимательно наблюдали за здоровенным парнем, который намеревался провести проигрышный шар.
      – Питер!
      Здоровяк обернулся и уничтожающе посмотрел на нее.
      – Ты будешь играть?- нетерпеливо спросил Макс. Он недружелюбно посмотрел на Пэппи и громко добавил: – Здесь бильярд, а не чайный салон, мисс.
      – Извини, Питер…- пролепетала Пэппи.
      Мужчины ехидно рассмеялись.
      – Убирайся,- процедил сквозь зубы Питер.
      Пэппи энергично закивала головой.
      – Я буду ждать тебя в баре.
      Питер наклонился над столом и надолго замер, готовясь нанести удар. Красный шар прошел мимо лузы…
      – С тебя восемьсот долларов,- сказал Макс.
      Питер отвел его в сторону.
      – Дай мне десять минут! Улажу одно дельце и отдам тебе бабки.
      Макс подозрительно посмотрел на него.
      – Ладно… Десять минут, не больше.
      Питер вышел в бар и увидел Пэппи, сидевшую на табурете у стойки.
      – Из-за тебя я проиграл!
      – Много?
      – Полторы тысячи долларов. Джин, двойной…
      Пэппи робко положила свою ладонь на руку Питера.
      Он сделал вид, что ничего не почувствовал, и продолжал рассматривать разноцветные бутылки на полках.
      – Ты злишься на меня?
      – Нет, радуюсь, браво!..- ответил он.
      Когда он находился рядом с ней, она чувствовала себя десятилетней девочкой. Красота Питера лишала ее сил.
      – Питер…
      – Закройся!
      – У меня был Арнольд, поэтому я задержалась.
      – Старый Хакетт,- саркастически заметил он.
      – Я могу тебе помочь, Питер…
      – Ты вытащила что-нибудь у этой развалюхи?
      – Немного.
      – Сколько?
      – Две тысячи.
      – Давай.
      Она протянула ему деньги, и они тотчас исчезли в его кармане.
      – Никак не пойму, как такой мудак может быть таким богатым? А подумать, что он принимает меня за будущего архитектора, а тебя за мою сестру?.. Сестричка!.. Кто же трахает родную сестру?..
 

***

 
      Виктория не соответствовала своему имени: высокая, спокойная, с белокурыми волосами и белой, как бумага, кожей, она казалась пастеризованной. Такой она была всегда. За тридцать восемь лет супружеской жизни другой он ее не видел. Никогда…
      – Ты рада, что мы едем?- спросил Арнольд.
      Она посмотрела на него так, как будто он изъяснялся на незнакомом ей языке.
      – Что ты сказал?
      – Я спрашиваю, рада ли ты отъезду?
      – О да, Арнольд, да…
      – Ричард предупредил Голена о нашем приезде?
      – Да.
      – Жить будем в наших постоянных апартаментах?
      – Да, на одиннадцатом этаже: большой салон, терраса и две угловые комнаты.
      – Ричард попросил Голена заменить ковры?
      – Не знаю.
      – Как там погода?
      – Просто великолепная!
      – Прекрасно! Поиграю в теннис…
      В глазах Виктории мелькнуло беспокойство.
      С сердцем у меня все в порядке,- упредил ее вопрос Арнольд.- Как море?
      – Двадцать пять градусов.
      – Билеты есть?
      – Сегодня утром я положила их в твой бумажник.
      Арнольд Хакетт машинально похлопал по карманам – пусто.
      Он посмотрел на Викторию. Она не обращала больше на него внимания, забавляясь с любимой китайской собачкой Тристаном. Арнольд был уверен, что бумажник забыл у Пэппи.
      – Виктория?
      – Арнольд!
      – Я забыл бумажник в кабинете. Пошли Ричарда. . Нет, нет, я поеду сам… Он не найдет.
 

***

 
      Все было на своих местах и в то же время неуловимо говорило о чьем-то недавнем присутствии.
      Ален замер, втянул ноздрями воздух, пробежал глазами по комнате…
      На кухне он неожиданно для себя потянул за ручку холодильника, и его пронзило, словно электрическим разрядом: в одной из бутылок почти не было молока. Марина! Она возвратилась!
      В порыве охватившей его радости он подбросил к потолку пакет с двадцатью тысячами долларов, словно тот не представлял собой никакой ценности.
      Ален с безразличным видом смотрел на лежащий на полу пакет. Много он отдал бы, чтобы узнать, где в этот момент находится Марина.

      Арнольд Хакетт прижался ухом к двери. Из квартиры доносились приторные звуки джаза: Пэппи была дома.
      Арнольд обожал делать сюрпризы. На его лице появилась самодовольная улыбка, и он осторожно нажал на ручку…