– Они все еще в ссоре?
      – Мой даже рта не раскрывает. Мрак… А твой?
      – Я – в отчаянии… Какими были друзьями!
      Было 30 июля. Слух о ссоре Прэнс-Линча и Хакетта молниеносно облетел все этажи «Мажестик». Во всех газетах на первой полосе было напечатано объявление «организации».
      – То, что сделал твой хозяин в отношении моего,- отвратительно,- сказал Ричард, обращаясь к Анджело Ла Стрезе.
      Устроившись в тени кустов мимозы, налево от входа в отель, четверо шоферов обсуждали ошеломившее всех событие. Все были единодушны во мнении, кроме Леона Троцкого, который, находясь много лет рядом с Гольдманом, ничего необычного в том, что случилось, не видел.
      – Знали бы вы, что творится в кинематографе! Чтобы поставить фильм, Гольдман, если потребуется, заложит черту собственную мать!
      – И ты считаешь это нормальным?- спросил Ричард.- Хакетт – жестокий и говнистый, этого у него не отнимешь, но он, по крайней мере, порядочный.
      – Что ты знаешь о его порядочности?- запротестовал Ла Стреза.- У Гамильтона тоже репутация порядочного человека. А он – самый гнусный подлец! Чего стоит номер, который он выкинул, когда заподозрил, что я собираюсь попросить увеличения жалованья! Это же закон природы, Ричард! В бизнесе ты можешь выдавать себя за кого угодно, главное – сожрать других.
      – Я никак не могу понять, что вас возмущает в этой истории, – заговорил Норберт.- Мы живем при капитализме. И Хакетт, и Прэнс-Линч – оба они прогнили до основания…
      – Тогда все прогнили,- вставил Серж.
      – Почему все? А мы?- удивился Норберт.
      – Потому что,- назидательным тоном произнес Серж.- Попробуй устроиться на тепленькое местечко!
      – Ты сделаешь все, чтобы обойти друзей! Каждый ест того, кто ему по зубам.
      Увидев направляющихся в бар графа и графиню де Саран, Серж заспешил им навстречу.
      – А где твой патрон?- озабоченно спросил Норберта Ричард.
      – Не видел его уже двое суток.
      – Счастливчик! Эх, почему мне не повезло работать у Пайпа?
      Норберт недовольно поморщился.
      – Помолчал бы лучше,- сказал он сквозь зубы.- А вот и его друг!
      Он сделал насколько шагов навстречу рыжеволосому мужчине с лошадиным лицом.
      – Подать машину, мистер Баннистер?
      – Да,- ответил Баннистер.- Едем в «Бич».
 

***

 
      Как только Арнольд Хакетт узнал о грозящей ему опасности, он перевернул все вверх дном в поисках денег. Усилия его оказались напрасны. Все банки, к которым он обращался, как сговорившись, отвечали отказом. Еще неделю назад они готовы были лизать ему пятки, лишь бы он согласился взять у них деньги.
      Американское правительство сделало вид, что ничего не знает. Госсекретарь, старый друг семьи, даже ухом не повел, когда Хакетт позвонил ему и сказал:
      – Если я потеряю фирму, безработными окажутся шестьдесят тысяч человек.
      Складывалось впечатление, что за последние часы Хакетт возобладал даром создавать вокруг себя пустоту. До сих пор не нашли решения проблемы и маленькие рафинированные гении, стоявшие во главе административных служб, которым он платил бешеные деньги.
      – Какие результаты совещания, Мюррей?
      – Продолжаем поиски, мистер Хакетт.
      – Вы все кретины, Мюррей. Я плачу вам за то, чтобы вы нашли…
      – Мистер Хакетт, умоляю вас выслушать меня. Если через сорок восемь часов от вас не придет решения, мы – кончены… Мелкие владельцы акций устроили паломничество к кассам «Бурже», мистер Хакетт. Полнейшая паника! Кредиторы рвут нас на части!
      – Скажите этим подонкам, чтобы подождали.
      – Они боятся. Ходят слухи один тревожнее другого. За акцию платят двадцать долларов, и все стремятся продать…
      – У кого находится контрольный пакет?- прокричал Хакетт, побагровев от возмущения.- Я держу шестьдесят процентов акций! Чего бояться?
      Он знал, чего следовало бояться, но хотел, чтобы об этом ему сказал кто-нибудь другой, и тогда он убедится в безысходности положения. Он – в ловушке!
      – Мистер Хакетт, если мы не найдем сорок два миллиона на покрытие кредитов и сорок миллионов на зарплату, мы – банкроты!
      – Где я смогу найти за несколько часов, в воскресенье, сорок два миллиона?
      – А не хотите ли вы продать какую-то часть своих акций?
      – Никогда!
      – Стоимость акций может упасть с минуты на минуту. Мистер Хакетт, сделайте что-нибудь!
      – Вы все там – мудаки! Я возвращаюсь в Нью-Йорк.
      – Наш единственный шанс – это Канны…
      – Мюррей, если вы произнесете фамилию Прэнс-Линча, я выброшу вас на улицу!
      – Если он по-настоящему захочет, он сможет остановить «организацию». Я умоляю вас, мистер Хакетт, во имя высоких интересов фирмы, поговорите с ним.
      – Я вас предупреждал, Мюррей! Я увольняю вас!
      – Я уже уволен, мистер Хакетт. Начиная с утра, вы уволили меня шесть раз.
      – Это будет седьмой! Вы наделали много глупостей! Что ж, я все беру в свои руки. Оставайтесь на своих местах! Я лечу…
      Он положил трубку.
      – Твое сердце, Арнольд, побереги его,- с упреком сказала Виктория.
      – Закройся!
      После скандала с Прэнс-Линчем он не сомкнул глаз и ничего, кроме таблеток, своему желудку не предлагал.
      – Позвони портье. Набери сто шестьдесят три. Я же сказал сто шестьдесят три, а не сто шестьдесят два. Дай трубку! Портье? Говорит Арнольд Хакетт! Закажите мне в аэропорту Ниццы реактивный самолет. Немедленно! Пусть будет «боинг», мне все равно… Да, до Нью-Йорка.
      – Мне плохо, когда я вижу, до какого состояния ты себя доводишь из-за денег,- сказала Виктория.
      – Мне хотят пустить кровь. Может, мне поблагодарить их за это?
      – Возьми…
      Она протянула ему две пилюли.
      – Предупреди Ричарда. Пусть подаст машину!
      Впервые за последние пять лет она позволила себе прикоснуться к нему, положив руку на плечо.
      – Арнольд, я все думаю…
      – Ты еще способна думать…
      – Ты хорошо себе представляешь, что будешь делать в Нью-Йорке?
      То, что происходит с ним сейчас, он десятки раз проделывал с другими. Они сопротивлялись, он ставил их на колени. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что его появление в штаб-квартире фирмы ничего не изменит. Наступила его очередь признать себя побежденным. Он ощутил, как его давит груз прожитых лет и усталость от успехов, завоеванных в безжалостной борьбе.
      – Да, Виктория, я не знаю.
 

***

 
      – Дорогой друг, я вам принес только хорошие новости. Все идет как нельзя лучше. За два дня выкуплено тридцать процентов капитала.
      На лице Джон-Джона Ньютона появилась скептическая улыбка.
      – Еще немного, и контрольный пакет у нас в кармане. Я вас правильно понял?
      – Я вам обещал, что Хакетт не выдержит и треснет,- сказал Гамильтон, радостно потирая руки.- Гарантирую вам, что не пройдет и сорока восьми часов, как вы будете контролировать «Хакетт»! У него нет выбора. Или он продает свои акции, или все теряет.
      – Хотелось бы, чтобы ваше предположение сбылось.
      – Я не оптимист, дорогой друг, а реалист.
      – А если он предпочтет закрыть фирму?
      – Он же не сумасшедший!
      – Может ли он найти финансовую поддержку?
      – Боюсь, что нет. Единственный, кто может спасти его, это я. А сейчас я должен вас покинуть. Нужно еще откорректировать последние моменты этой схватки. Вы будете у себя?
      – Я все время здесь.
      – До скорой встречи! Надеюсь сообщить вам радостную весть задолго до установленного срока.
      Когда он входил к себе в номер, телефон надрывался.
      – Слушаю…
      Он почувствовал облегчение, узнав голос своего птенчика.
      – Зеленый свет,- кратко сказал он.
      – Хорошо,- ответил Ален.- Я иду туда.
 

***

 
      Когда Виктория вошла в номер, Арнольд все еще лежал на кровати. Он даже не заметил, что она выходила.
      – Арнольд, ты можешь принять мистера Пайпа?
      – Кого?
      – Алена Пайпа. Он ужинал с нами в «Палм-Бич». Он говорит, что у него есть важная информация относительно твоих дел. Почему бы тебе не выслушать его?! Пригласить?
      Ричард сидел за рулем автомобиля, самолет ждал в Ницце, а в Нью-Йорке царило вавилонское столпотворение.
      В гостиную вошел Ален.
      – Здравствуйте, мистер Хакетт!
      Нахмурив брови, Арнольд посмотрел на стоявшего перед ним мальчишку. Ему, наверное, не было и тридцати. Зависть к его возрасту кольнула Арнольда. Не вставая, он поприветствовал его кивком головы.
      – Я улетаю. У вас тридцать секунд. Слушаю.
      Ален вежливо улыбнулся.
      – Я только что узнал о ваших неприятностях, мистер Хакетт.
      Арнольд нетерпеливо завертел головой.
      – Что вы хотите мне предложить?
      – Я могу, не выходя отсюда, выручить вас,- скромно сказал Ален.
      Ощущение было такое, словно на него рухнуло сорокаэтажное здание. Или он сумасшедший, этот парень, или провокатор.
      – Что вы имеете в виду под словом «выручить»?
      – Обеспечить кредит в сорок два миллиона долларов, мистер Хакетт.
      Хакетт с надменным видом посмотрел на него.
      – У вас есть сорок два миллиона?
      – Разве посмел бы я вас потревожить в противном случае?
      Арнольд не мог поверить в такую удачу.
      – Что вы хотите взамен?
      – Контрольный пакет акций,- холодно ответил Ален.
      – Как только вы сюда вошли, я сразу же понял, что имею дело с недоумком.
      – Жизнь нас рассудит, мистер Хакетт. Я готов покрыть вашу задолженность в обмен на шестьдесят миллионов ваших акций.
      – А сто двадцать миллионов не хотите?- ухмыльнувшись, спросил Хакетт.
      – В создавшейся ситуации было бы глупо платить вам двадцать долларов за акцию. Акции «Хакетт» жгут руки тем, кто держит их сегодня в очередях. От них стремятся избавиться, а не приобрести.
      – А вы не думаете, что я могу закрыть фирму?
      – Нет. Вы достаточно умны, чтобы понять, что через сорок восемь часов вы вообще не сможете продать ни одной акции. Вас объявят банкротом, мистер Хакетт! Принимая во внимание остроту положения, я предлагаю вам вполне разумную сделку: семьдесят миллионов за ваши личные акции.
      Хакетт сделал быстрый подсчет в уме и пришел к выводу, что, будь он на месте Алена, попытался бы прижать его еще крепче.
      – Ваше предложение ничего, кроме улыбки, у меня не вызывает, мистер Пайп. Я не согласен!
      – Да или нет?- твердым голосом спросил Ален.
      По тону его Хакетт понял, что мальчишка не блефует.
      – Присаживайтесь, мистер Пайп,- устало предложил он.
 

***

 
      Как обычно, голая, в соломенной шляпке и перчатках из черного шевро, Марина чистила зубы над раковиной в ванной комнате. Как могла она столько времени гнить в Нью-Йорке, когда существует такая сказочная планета, как Канны? Она прополоскала рот, прошла в комнату и посмотрела на скопившиеся там цветы. Она не переставала удивляться тому, как ее воздыхателям удавалось узнать номер, где она жила. Ей хотелось сделать несколько отжиманий, но она решила, что для этого сегодня слишком жарко. Техника обольщения не менялась: вначале цветы, потом приглашение по телефону. Но Кхалил всегда был начеку. Перед ужином он заходил за ней и провожал в апартаменты принца. По нескольку раз в течение дня, не столько чтобы проверить, чем она занята, сколько следуя своей прихоти, Хадад отправлял ей подарки: небольшой бриллиант, браслет, жемчужное ожерелье… Марину это забавляло. Она наплевательски относилась к деньгам и драгоценностям, но внимание приводило ее в восторг. Мужчины, с которыми она была знакома, исключая Алена, никогда не относились к ней с такой нежностью. Она собиралась лечь в постель, когда в дверь постучали.
      Открыв дверь, она от удивления замерла.
      – Господи! Что с вами случилось?
 

***

 
      – Поздравляю вас, мистер Пайп!
      Гамильтон закурил вторую сигарету за последние две минуты. Он сделал несколько затяжек и нервным движением раздавил ее в пепельнице. До последней секунды он разделял мнение Ньютона: Хакетт откажется от предложения продать собственные акции.
      – Как прошли переговоры, мистер Пайп?
      – В непринужденной обстановке,- ответил Ален.- Арнольд Хакетт прекрасно понял, где он выиграет.
      – Он угрожал вам, оскорблял?
      – Абсолютно нет. Разве не я принес ему решение его проблемы?
      Прэнс-Линч внимательно посмотрел на Алена, но лицо Пайпа оставалось непроницаемым.
      – Вы принесли подписанное соглашение?
      – Разумеется, мистер Прэнс-Линч.
      Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и положил на стол. Гамильтон жадно схватил его. Когда он, разворачивая, подносил бумаги к глазам, руки у него дрожали. Ален подошел к бару, взял бутылку виски, стаканы и лед.
      – Хотите?
      – Нет, нет, спасибо. Вы отдали ему чек?
      – Неужели он подписал бы этот документ без чека? Вначале он позвонил в Нью-Йорк и удостоверился, что деньги лежат на аккредитиве и предназначены для решения данной проблемы. Кстати, а где мой чек?
      – Что вы сказали?
      – Мой чек на сто тысяч долларов?
      Проходя мимо стола, он небрежно взял лист бумаги, на котором было написано, что Хакетт уступает ему 6 миллионов акций за 70 миллионов долларов.
      – Пожалуйста,- сказал Гамильтон.- Я подготовил его заранее.
      Ален не торопясь проверил сумму, подпись и дату.
      – А второй?
      – Как договорились, после вашего возвращения из Нью-Йорка. Когда улетаете?
      – Сейчас. В Ницце меня уже ждет «боинг». Им же я прилечу обратно. Счет вы получите с минуты на минуту.
      – Что?
      – Я считаю, что платить должны вы. Не вижу смысла оплачивать эти расходы. Сам Арнольд Хакетт задержал самолет. Вам повезло!
      – Сколько?- спросил Прэнс-Линч.
      – Откуда мне знать. Увидите. Полагаю, что вы уже дали команду выплачивать кредиты.
      – Это вас не касается! Исполняйте то, что от вас требуется. Через сколько часов вы возвратитесь?
      – Через семнадцать… восемнадцать… А теперь прошу извинить меня, надо кое-что собрать в дорогу.
      Прэнс-Линч бросил на него подозрительный взгляд.
      – Постарайтесь не допустить ошибки, мистер Пайп!
      – Постараюсь,- спокойно ответил Ален.
      Когда Прэнс-Линч вышел, он маленькими глотками допил виски. Его мозг был максимально сконцентрирован. Он вышел на террасу. Внизу, за рулем «роллса», увидел Норберта. Посмотрел на себя в зеркало, висевшее в гостиной на стене, скорчил рожу и сказал вслух:
      – Сейчас или никогда! Удачи!
      Он подумал о Баннистере, вышел в коридор и направился к лифту.
      – Ален!
      Сара! Все-таки она вычислила его. Вероятно, она целый день дежурит в холле.
      – Сожалею, Сара, но я улетаю.
      Ее глаза превратились в два больших блюдца.
      – Куда вы летите?
      – Я вернусь.
      – С женщиной? Я уже две ночи не могу спать.
      – Принимайте снотворное.
      – Ален, я хочу знать!
      В холл вошла стайка детишек в сопровождении нянек, Ален отступил в сторону, делая вид, что пропускает их, а сам бросился к выходу. Подбежав к «роллсу», он юркнул в салон автомобиля и захлопнул за собой дверцу.
      – Поехали! Пожалуйста, быстрее, Норберт!
      Машина резко сорвалась с места. Через несколько секунд Ален оглянулся: Сара бежала за ними…
      – На улицу Хуан, Норберт. Мне надо кое-что там оставить.
      – Хорошо, мистер! Не попасть бы в пробку!
      – Посмотрим.
      Он отстегнул откидной столик из красного дерева, достал ручку и стал писать в блокноте.
      «Я вынужден уехать. Возвращусь через 20 часов. Жди меня. Я тебя люблю! Ален».
      Он вложил лист в конверт, адресованный Тьерри, и положил его на сиденье рядом с собой. Затем вставил кассету в магнитолу и, откинув голову на спинку сиденья, улетел в мечтах к своей любимой. О ком другом мог он еще думать? С тех пор как они встретились, все вокруг него изменилось. Что бы он ни делал, где бы ни был, между ним и остальным миром всегда стояли серые глаза Тьерри.
      – Мистер, приехали.
      Ален показал, где следует припарковаться. Он взбежал по знакомой лестнице наверх и остановился перед знакомой дверью. Он знал, что Тьерри и Люси уехали в гости к друзьям, но не удержался и постучал в дверь. Никого. Он приколол кнопкой конверт к двери, легко коснулся его губами и сбежал вниз.
      Ганс ждал Тьерри уже два часа. И все это время он торчал под лестницей. Когда Ален вошел в подъезд, он сразу же узнал его, плейбоя из белого «роллса». От ревности и злобы у него перехватило горло. Что ему здесь нужно? Едва за Аленом захлопнулась входная дверь, Ганс вышел из своего укрытия и медленно поднялся наверх.
      Увидев прикрепленный к двери конверт, он долго смотрел на него, читая и перечитывая имя адресата, затем резким движением сорвал и, скомкав в кулаке, сунул в карман брюк.
 

***

 
      В дверях стоял до неузнаваемости постаревший Арнольд Хакетт.
      – Вы заболели, Арнольд?
      Марина посмотрела ему в глаза и увидела столько боли и горя, что ей сделалось не по себе.
      – Входите же, Арнольд.
      Он направился прямо к кровати, грузно опустился на нее, не обратив внимания на то, что Марина была абсолютно голой.
      – Вы попали в аварию?
      Он покачал головой, и его губы скривились в жалком подобии улыбки.
      – Мне надо с вами поговорить, Марина. Вы позволите, я побуду у вас минуту?..
      – О чем разговор, ради Бога!
      Она ласково погладила его по затылку. Что бы там ни было, но ведь благодаря ему она оказалась здесь.
      – Рассказывайте.
      От самодовольного, уверенного в себе старика, которого она выставила за дверь несколько дней тому назад, ровным счетом ничего не осталось. Дыхание его было тяжелым и прерывистым.
      – Жена?
      – Нет, нет…
      – Тогда что? Говорите.
      Покусывая губы, он подыскивал слова и не находил их. Опустив голову, он едва слышно произнес:
      – Я только что продал «Хакетт».
      Марина удивленно посмотрела на него.
      – И это довело вас до такого состояния?
      – Я как будто похоронил свое дитя.
      Она бережно обняла его за плечи.
      – Полно, Арнольд! Может, это и к лучшему. В вашем преклонном возрасте… Вы всю жизнь горбатились, пора и на покой.
      – Какой покой! Меня просто вздрючили! Вы понимаете? Раньше такие трюки я проделывал с другими, теперь наступила моя очередь. Меня вынудили стать на колени.
      – Вас разорили?
      – Да.
      – И у вас ничего не осталось?- сочувственно спросила она.
      – Чуть-чуть…
      – Сколько?
      – Семьдесят миллионов долларов.
      – Господи! Это же огромные деньги!
      – Огромные!- воскликнул он, выходя из заторможенного состояния.- Но акции стоят двести миллионов!
      – Какая разница, двести или семьдесят!
      – Я потерял свое дело. У меня теперь ничего и никого нет… Я – сирота!
      – У вас есть жена.
      – Мы уже пятьдесят лет не разговариваем друг с другом. У меня отобрали главное – цель в жизни.
      – Что мешает вам построить другие заводы? Да за семьдесят миллионов вы можете купить, если захотите, «Дженерал Моторс»!
      – Я оказался в худшем положении, чем безработный.
      – От этого еще никто не умер. У меня есть друг, которого выгнали из фирмы «Хакетт»…
      И вдруг от внезапной догадки она замолчала: неужели Арнольд Хакетт и есть фирма «Хакетт»?
      – Ну и дела! Значит, вы и есть Хакетт?
      – Разве вы не знали?
      – Очень нужно было! Конечно, нет!
      – Да, я – Хакетт.
      – Ну, вы и подлец! Вы увольняете людей! Вы знаете Алена Пайпа?
      Хакетта затрясло так, словно его посадили на электрический стул.
      – Пайп?
      – Что вам сделал плохого Пайп? Он пахал на вас, а ему взяли – и под задницу!
      – Где он работал?- машинально спросил Хакетт.
      – Бухгалтерия!
      – В Нью-Йорке?
      – Да. В Нью-Йорке. Он – мой парень!
      – Дайте воды, Марина. Воды, немного воды…
      Пока она набирала воду в ванной, он достал две пилюли, положил их в рот и, запрокинув голову, уставился невидящим взглядом в потолок.
      Она вошла в комнату, обошла кровать и поставила стакан на ночной столик.
      – Мы вместе жили. Но я сделала глупость и ушла к Гарри, а тот оказался эгоистом. Главным в его жизни была живопись, а на людей он смотрел как на собак. Даже на меня.
      Она легла рядом с Арнольдом, который по-прежнему сидел повернувшись к ней спиной. Ей стало стыдно, что в такую тяжелую для него минуту она дала волю своим чувствам. Она осторожно провела пальцами по его затылку.
      – Ваше время ушло, Арнольд, и не надо из этого делать трагедии. Не вы первый, с кем такое случается. Пора уступить место молодым…
      Она продолжала гладить его по дубленой коже затылка, как вдруг отчетливо почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу. Испугавшись, что незаметно для себя перешла хрупкую границу дружеской ласки и вызвала у него сексуальное желание, она быстро убрала руку. Чего доброго он еще прыгнет на нее, чтобы доказать, что несмотря на свой возраст… Но он даже не обернулся.
      – Купите яхту… Играйте в гольф… За те деньги, которые у вас есть, можно доставить себе массу удовольствий. Или я не права? Арнольд?..
      Он молчал. Осмелев, она обняла его за плечи.
      – Арнольд?
      Она легко потянула его к себе, и он медленно завалился на бок.
      – Нет, Арнольд, нет! Не надо, будьте умничкой!
      Она хотела оттолкнуть его, но он упал прямо на нее. Его глаза были открыты, лицо застыло… Он был мертв.
      Она закричала.

      Едва машина въехала в центр города, как Нью-Йорк буквально ошарашил Алена: тяжелый, перенасыщенный пылью и отработанным бензином воздух, липкая жара, обычная нью-йоркская суета… Это был его город, но он не узнавал его. Сегодня – 30 июля. Отсюда он уехал 25 -го утром. Пяти дней оказалось достаточно, чтобы изменилось его восприятие жизни. Теперь слишком поздно давать обратный ход…
      – Подождите меня здесь. Через несколько минут мы возвращаемся в аэропорт.
      Он задумчиво посмотрел на фасад банка. Сто лет тому назад, 23 июля, он, обливаясь от ужаса потом, принес сюда свой первый чек на 500 долларов. Он поднялся по ступенькам лестницы, ведущей к входу, прошел через холл и направился в приемную управляющего банком.
      – Мистер Фишмейер ждет меня. Моя фамилия Пайп.
      Через тридцать секунд он входил в роскошный кабинет управляющего банка «Бурже».
      Двухметровый Абель Фишмейер, согнувшись в пояснице, с протянутой для рукопожатия рукой, торопливо шел ему навстречу.
      – Фишмейер! Рад вас видеть!
      – Пайп! Очень приятно!
      Ален откашлялся и достал из портфеля документ, согласно которому Арнольд Хакетт уступал ему 6 миллионов акций.
      – Мистер Фишмейер, вот шесть миллионов акций «Хакетт».
      Управляющий прочел документ, осмотрел его со всех сторон.
      – Прекрасно, мистер Пайп!.. Прекрасно!
      – Стоимость этих акций равняется ста двадцати миллионам долларов. Я отдаю их вам за семьдесят миллионов и прошу разницу в пятьдесят миллионов долларов выдать мне в виде чека.
      – Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Пайп?
      – Благодарю, но я очень тороплюсь. Меня ждет самолет. Сегодня я должен возвратиться в Канны.
      – Во Францию?
      – Не могли бы вы выписать чек?
      – Разумеется,- ответил Фишмейер, поджав губы.
      Он открыл центральный ящик стола, достал чековую книжку банка и, вписав нужную цифру, поставил свою подпись.
      – Проверьте, пожалуйста.
      Ален спокойно взял из его рук голубой листок бумаги. Чек был выписан на его имя, и в нем, цифрами и прописью, значилась необыкновенная сумма – 50 миллионов долларов.
      Абель бросил на него холодный и высокомерный взгляд. Ален знал, что этому гиганту прекрасно известно, кто он есть на самом деле.
      – До свидания, мистер,- попрощался Ален.
      – До свидания, мистер,- ответил Фишмейер.
      Ни один из них не протянул друг другу руки.
      Как только Ален сел в кресло самолета, он пристегнулся, попросил стюардессу принести бокал шампанского и до того, как самолет пошел на взлет, сделал несколько глотков. Он улыбнулся, когда подумал, что он единственный пассажир в этом огромном салоне «боинга». Самолет медленно выруливал на взлетную полосу.
 

***

 
      Возможно, она не обладала таким классом, как Мэнди де Саран, но ему она нравилась. Округлые формы ее тела, жизнерадостная улыбка, темные волосы тронули сердце Баннистера.
      – Кларисса, где вы научились говорить по-английски?
      – В Лондоне. Я работала гувернанткой у супружеской пары, которая продавала картины.
      – Много у них было детей?
      Кларисса хихикнула.
      – Это было двое мужчин.
      – Давно работаете в «Палм-Бич»?
      – Почти месяц. А вообще собираюсь доработать до конца сезона. Муж у меня англичанин, дома мне скучно, поэтому и работаю, чтобы как-то заполнить свободное время. Только поэтому…
      Она оценивающим взглядом осмотрела номер.
      – Чем занимаетесь вы, мистер Баннистер?
      – Руковожу предприятием, выпускающим фармацевтическую продукцию,- хладнокровно соврал Баннистер.- В Нью-Йорке. Хотите выпить?
      – Не сейчас. Вы надолго приехали в Канны?
      Нельзя было сказать, что дело было уже в шляпе, но то, как разворачивались события, вселяло определенную надежду… Самуэль нашел Клариссу в туалетной комнате в «Палм-Бич».