Баннистер вышел из такси, расплатился с шофером и, попросив подбежавшего носильщика заняться его багажом, направился в холл отеля.
      – Где я могу найти мистера Пайпа?- спросил он в службе регистрации.
      Он еще не возвращался. Его ключ здесь.
      – Моя фамилия Баннистер. Самуэль Баннистер. Я прилетел из Нью-Йорка. Я его лучший друг. Он меня ждет. Дайте мне ключ от его номера.
      Администратор быстро провел коротенькое совещание со своими стоявшими рядом коллегами.
      – Это невозможно, мистер. Господин Пайп не оставил нам никаких указаний на этот счет.
      – Он забыл. Я очень устал. Мне надо принять душ. Давайте ключ!
      – Право, мистер, я очень сожалею…
      – Повторяю вам, что я лучший его друг. Ладно… У вас есть свободный номер?
      – Сожалею, мистер но все номера заняты по август включительно. Вы можете обождать мистера Пайпа в баре.
      – А душ?
      В своем твидовом пиджаке он умирал от жары.
      – Последний раз спрашиваю: «да» или «нет»?
      – Напоминаю вам, мистер…
      – Прекрасно!
      Решительным шагом он направился к ближайшему креслу. Он уселся в кресло, снял туфли, галстук, расстегнул рубашку, стянул носки и начал расстегивать брюки. Народ, находившийся в холле, раскрыв рот, с удивлением наблюдал за неожиданно подвернувшейся сценкой мужского стриптиза.
      – Быстро найди мистера Голена!- приказал администратор молодому посыльному.
      – Кто это?- безразличным тоном спросила графиня де Саран. Граф ушел играть в гольф, а она только что возвратилась из магазина, купив себе небольшую коллекцию парфюмерии. Ее помятое накануне тело пронизывала сладостная истома.
      – Этот человек выдает себя за друга мистера Пайпа, госпожа графиня. К сожалению, мы не можем дать ему ключ от номера мистера Пайпа.
      Вид волосатых ног Баннистера крайне возбудил графиню. Этот мужчина был так некрасив, так зауряден, но в то же время так смел в отношении «общественного мнения», что она почувствовала болезненную необходимость отдаться ему, и немедленно. Ко всему прочему у него было лошадиное лицо. Лечь под лошадь была заветная мечта эротических фантазий графини. Она собралась уже вмешаться, но тут, в сопровождении посыльного, появился Голен. Он несколько секунд подискуссировал с Баннистером и сдался. Посыльный собрал одежду Баннистера, взял ключ от номера Алена и пошел к лифту. Мэнди машинально провела языком по губам.
      – Какой номер у мистера Пайпа?
      – 751-й, госпожа графиня.
      Она вошла в лифт и поднялась на седьмой этаж. Дверь 751-го номера была приоткрыта. Она толкнула ее и вошла в комнату.
      – Привет!
      – Привет…- автоматически ответил Баннистер, не соображая, что может быть нужно от него этой холеной женщине.
      Не давая ему прийти в себя, она всем телом прижала его к стене, засунула свой язык ему в рот и, запустив руку в его трусы, сказала:
      – Трахни меня!
 

***

 
      – Миссис, поклянитесь!
      – Да, идиотка, да! Клянусь!
      Алиса, горничная Нади, поднесла руку ко лбу.
      – Господи! Мы выиграли три миллиона долларов!
      – Я поклянусь тебе еще в одном… В этот раз я никому их не отдам… Я только что купила «Ла Вольер»!
      – Виллу?!
      – Ты вспомнила? Я же тебе говорила, что однажды она будет принадлежать мне. Все! Она – моя! Два миллиона долларов!
      – О, миссис, это великолепно!.. Восхитительно! Нам будет там спокойнее.
      – Сейчас ты отправишься туда,- сказала Надя.- Я хочу, чтобы все знали! Мой реванш! Сегодня вечером я устраиваю потрясающий прием! Приглашаю все побережье. Бетти Гроун умрет от зависти!
      – А не поздно ли сегодня, миссис?
      – Ты о чем? Я уже все уладила. Десять мальчишек-посыльных из «Мажестик» разносят в этот момент тысячу приглашений. Веселимся с полуночи и до полудня… Для тех, кто выживет, завтрак будет сервирован на берегу моря. Приглашено десять оркестров! Давай убирайся! Шофер ждет тебя.
      Опустив голову, Алиса направилась к выходу. Надя остановила ее.
      – Ты даже не поинтересовалась, у кого я выиграла эти деньги.
      – У кого, миссис?
      – У Хадада.
      – Надеюсь, вы не пригласили его?
      – Конечно же он приглашен. Но я не думаю, что он придет. Почему ты не спрашиваешь у меня, что ты будешь делать в «Ла Вольер»?
      – Что я буду там делать?- послушно спросила Алиса.
      – Ты будешь руководить разгрузкой. Мы устроим настоящий карнавал! В девять тридцать из Парижа прибывает спецрейс. Я вызвала трех костюмеров. Должны привезти маски, перья… Это будет птичий карнавал!.. И он состоится в моем доме!
      – Миссис, кто же будет причесывать всю эту массу народа?
      – Александр! Он прилетает в Ниццу последним рейсом. С ним будет пятнадцать помощников.
 

***

 
      Спортивный пляж был заполнен стройными юношами, которые с нескрываемым интересом смотрели на них. Ален взял Тьерри за руку и провел в тихое место, за здание кафе.
      – Слушай меня внимательно, Тьерри… Сейчас ты поедешь домой. Я вызову такси… Ты закроешься в своей комнате и не двинешься с места до тех пор, пока я не приеду к тебе.
      В ее серых глазах еще отражался ужас пережитых мгновений.
      – Ты слышишь меня, Тьерри?
      – А ты? Что ты собираешься делать?
      – Мне кажется, я знаю егеря сегодняшней охоты. Я хочу убедиться в своих предположениях и сразу же приеду к тебе.
      – Когда?
      – Через час… два…
      Ему было страшно за нее. Их больше не должны видеть вместе. Первым его желанием было спрятать ее на яхте, но убийцы уже, вероятно, знают о ее существовании. Над именем организатора его уничтожения он долго не размышлял: это мог быть только Гамильтон Прэнс-Линч!
      Он вспомнил завуалированные угрозы, когда отказался участвовать в предложенной ему игре, и его охватило дикое желание схватить Гамильтона за горло и бить его головой о стену до тех пор, пока она не расколется.
      – На улицу не выходи…
      Он зашел в бар, попросил вызвать такси и возвратился к Тьерри. Ее сотрясала нервная дрожь. Ален обнял ее.
      – Не волнуйся, все будет хорошо.
      Словно ища у него защиты, она всем телом прижалась к нему.
      – Я люблю тебя, Тьерри… Я люблю тебя,- шептал он, зарывшись лицом в ее волосы.
      Эти, произнесенные им слова оглушили его: никогда раньше он никому не говорил их.
      – Ален… Ален… Я люблю тебя,- как эхо повторила она.
      – Э! Мистер! Ваше такси.
      – Иду,- ответил Ален.
      Последнее пожатие руки, долгий, взволнованный и удивленный взгляд Тьерри…
 

***

 
      Ален вошел в холл «Мажестик» бледный, переполняемый ненавистью и молил Господа, чтобы ему не встретился Гамильтон. В тот момент он был готов совершить любой безрассудный поступок.
      – Ключ,- резким тоном обратился он к администратору.
      – Его только что забрал ваш друг, мистер.
      – Кто?
      – Мистер Баннистер из Нью-Йорка. Мы делали все возможное, чтобы он не получил его, но он прямо здесь, в холле, разделся до трусов…
      – Баннистер?!
      Круговорот событий так закружил его, что он напрочь забыл о нем.
      – Ален, где вы скрывались?
      К нему прижалась Сара и трясла его за плечи.
      – Я повсюду вас ищу. Жду вас целый час! Вы меня обманули!
      Собрав волю в кулак, чтобы не накричать на нее, он осторожно высвободился из ее объятий.
      – Извините, Сара, у меня непредвиденные обстоятельства… К сожалению, я должен срочно подняться к себе в номер.
      – Я иду с вами!
      – Это невозможно! Ко мне приехал мой друг. Он ждет меня.
      – Пусть подождет! Мне нужно с вами поговорить.
      – Сара, честное слово, я не могу.
      – Ален, это очень важно!
      – Позже, Сара, постарайтесь меня понять…
      Он повернулся к ней спиной и почти бегом направился к лифту. Она бросилась следом. Из лифта вышла маленькая девочка, держа на поводке трех огромных собак.
      – Ален, это не терпит отлагательства! Речь идет о нашем с вами будущем.
      В этот момент в холл вошла возвращающаяся из «Палм-Бич» Марина. Увидев Алена, она остолбенела. Не задумавшись над тем, каким образом он оказался здесь, она бросилась к нему. Ее в свою очередь заметил Арнольд Хакетт, который выходил из бара, где провел несколько часов, наблюдая за ее окном. Забыв о своем возрасте, достоинстве, положении в обществе, он быстро засеменил к ней. Стальные двери лифта закрылись прямо перед носом Марины и Хакетта.
      – Ален. Но секунду времени вы можете мне уделить?
      – Нет.
      – Ален!
      – Нет, нет и нет! Оставьте меня в покое!
      – Грубиян! Но я все же скажу! Я выхожу за вас замуж! Вы слышите?
      Ален прислонился к стенке лифта.
      – Что вы сказали?
      – Вы и я, мы женимся.
      Посмотрев на его выражение лица, она добавила:
      – Мама об этом знает…
      Мигнула лампочка пятого этажа.
      – Сара, вы сошли с ума!
      – Да, благодаря вам! Вам ни о чем не придется беспокоиться! Мои адвокаты составят брачный контракт! Медовый месяц мы проведем там, где вы скажете…
      Проехали шестой этаж.
      – Ален… Я знаю, что у меня импульсивный характер… Но впервые в жизни мне захотелось выйти замуж.
      – Я не хочу!
      – Мы будем прекрасно жить!
      – Никогда!
      Седьмой этаж. Двери лифта раздвинулись. Одновременно прибыл и второй лифт, откуда вышли Хакетт и Марина.
      – Марина, я требую объяснений!
      – Надоело! Все вам надо объяснять!
      Она остановилась как вкопанная.
      – Ален!
      – Марина!- воскликнул Алей.
      – Как ваши дела?- учтивым тоном поинтересовался Арнольд у Сары.
      – Ален, кто эта женщина?- спросила Сара.
      – Это – Марина,- чувствуя, что сходит с ума, ответил Ален.
      – Здравствуйте, мистер,- холодно поздоровался Хакетт.
      Марина бросилась Алену на шею, забыв, что встретила его в Каннах, когда всего лишь несколько дней тому назад рассталась с ним в Нью-Йорке.
      – Как ты оказался здесь? Невероятно! Ты знаешь, с Гарри все кончено.
      – Ален, прошу вас, представьте меня,- четко произнося каждую букву, ледяным тоном попросила Сара.
      – Марина, это – Сара… Сара, это – Марина.
      – Откуда вы ее знаете?- занервничал Арнольд.
      – Ален, ты только послушай, что он говорит!- Марина рассмеялась. Затем повернулась к Хакетту и зло бросила:- Если вы такой любопытный… Мы жили вместе!
      – Ален, это правда?- спросила Сара.
      – Послушайте,- по слогам произнес Ален.- Слушайте меня внимательно!
      Он глубоко вздохнул, собираясь сказать заключительное слово и прекратить эту перебранку, но нужных слов не находил. Это оказалось не так просто… Неожиданно он юркнул в коридор и, добежав до своего номера, забарабанил кулаком в дверь.
      – Ален!- одновременно крикнули Марина и Сара и бросились за ним.
      – Самуэль, открой! Это я! Открой!- стуча в дверь, умолял Ален.
      – Ален, со мной никто никогда так не обращался,- подбежала Сара.
      – Оставьте его в покое, сумасшедшая,- кричала Марина, оттягивая Сару за рукав платья.
      – Закройте рот, вы! И не притрагивайтесь к моему жениху!
      – Марина,- повысив голос, чувствуя, что нервы его на пределе, сказал Хакетт,- вынужден вам заметить…
      – Да пошел ты, старый козел…
      Дверь открылась, и показалась взлохмаченная голова Баннистера. На нем были только трусы и один носок, а выражением лица он напоминал боксера, только что поднявшегося с пола ринга после глубочайшего нокаута. Ален оттолкнул его в сторону и прошел в комнату. За ним дружно проследовала вся группа.
      В гостиной его поджидал сюрприз: прямо на полу широко раздвинув ноги лежала графиня де Саран. С достоинством королевы Франции, восседающей на троне, она кивком головы поприветствовала вошедших.
      – Самуэль!- истерично закричал Ален.
      Баннистер бессильно развел руки в стороны.
      – Ален, клянусь жизнью Кристель…- Он указал подбородком в сторону графини и тихо добавил:- Она меня изнасиловала.
      С шутливым выражением лица Ален сказал:
      – Разрешите представить вам моего лучшего друга Самуэля Баннистера. Сэмми, это – Марина, о которой ты уже слышал, это – мистер Арнольд Хакетт и мисс Сара Бурже.
      Каждое произнесенное Аленом имя было как удар в солнечное сплетение. Показав на графиню, которая, не обращая никакого внимания на присутствующих, непринужденно облачалась в платье, Ален сказал:
      – Графиня де Саран…
      Арнольд Хакетт вдруг словно переломился в пояснице.
      – Мое почтение, госпожа графиня! Я вас здесь не видел.
      Мэнди рассеянным жестом протянула ему руку для поцелуя.
      – Ален, я жду ответа,- потребовала Сара.
      – Что ей от тебя надо?- ироничным тоном спросила Марина.
      – Ален, я с вами разговариваю?
      – Я имею право знать, чем вы занимались с этим арабом.
      – Принимала ванну из шампанского!
      – Ален,- дрожащим голосом обратился Баннистер,- я хочу чего-нибудь выпить. Покрепче…
      В дверь постучали.
      – Ален…
      В комнату вошла Надя Фишлер. Ее лицо сияло. Не обращая внимания на присутствующих, она подошла к Алену и нагло впилась в его рот страстным поцелуем.
      – Дорогой, я все отыграла! Вот денежки!
      Она помахала перед носом Алена увесистым пакетом. Ален попытался вырвать его, но она быстро убрала руку за спину.
      – Он – твой, но при одном условии… Дай слово, что ты придешь сегодня на мой праздник. Обмываю свою покупку… «Ла Вольер»!.. Приглашаю вас всех,- сказала она, делая широкий жест рукой.- Придешь?
      – Надя, я не могу.
      – Сколько здесь денег?- спросил Баннистер.
      – Восемьсот тысяч долларов!- торжественным голосом объявила Надя.
      – Он придет,- истошно закричал Самуэль.
      – Я хочу, чтобы было весело, безумно весело!- сказала Надя, засовывая пакет за пояс брюк Алену.- Ночь птиц! Будем летать! Сегодня… В полночь… «Ла Вольер»…
      – А сейчас все уходите!- нетерпеливым тоном сказал Ален.- Уходите! Он грубо оттолкнул обнявшую его Сару.
      – Я тоже?- спросил Баннистер, поддерживая рукой трусы.
      – До чего же ты нервный,- сказала Марина.
      – До скорой встречи, дорогой!- сказала Сара.- Я незамедлительно даю публичное объявление о нашей свадьбе.
      Хакетт посторонился, пропуская вперед величественную графиню де Саран, и во всю прыть засеменил своими коротенькими ножками за Мариной.
      Ален повернул ключ в замочной скважине и прислонился спиной к стене. Широко раскрыв рот и прерывисто дыша, он молча смотрел на Баннистера отсутствующим взглядом.
      – Ален, тебе плохо? Ален! Ты где?
      – Убиваю одного типа,- произнес Ален, отстраняя его.
      Баннистер вжался в стену.
      – Ты можешь объяснить мне, что происходит в этом сумасшедшем доме?
      – А чем ты сам занимался в трусах в холле?
      – Послушай…
      Ален закрыл лицо руками.
      – Там бар… Есть виски… Налей мне.
      Самуэль налил в стакан виски и протянул Алену. Тот опустился на пол и, глядя в пустоту, начал рассказывать о своих приключениях, беспорядочно перепрыгивая с одних событий на другие.
 

***

 
      – Господи, какая ты бледная! Ты не заболела?
      – Все прекрасно, Люси!
      – По твоему виду этого не скажешь. Ты встречалась с ним?
      – Мы вместе провели почти целый день на катере Дермонта.
      – Рассказывай! Хорошо было?
      – Чудесно!- ответила Тьерри, отводя глаза в сторону.
      – Я встретила ребят из нашей компании… Кажется, они лихо провели ночь. Из Канн они перебрались в Монте-Карло и устроили погром в нескольких казино. Класс! Сегодня вечером они отправляются в Сьесту. Ты едешь?
      – Нет.
      – Почему?
      – За мной должен заехать Ален.
      – Нет, вы только посмотрите! У вас серьезно?.. Ты влюбилась? Попалась все же рыбка на крючок!
      – И, кажется, до конца своих дней,- тихо, словно самой себе, сказала Тьерри.
 

***

 
      Баннистер допивал шестую порцию виски. Ален заканчивал только вторую. Выполнение задуманного требовало светлой головы.
      – Налей еще,- попросил Баннистер.
      – Не терпится напиться?
      – Отнюдь. Я очень расстроен тем, что не узнаю тебя. Такое впечатление, что ты – это не ты, а кто-то другой!
      – А ты как думал? Прожить здесь три дня и остаться невинным! В Нью-Йорке меня замордовала работа и я мечтал, как теперь понимаю, сам не знаю о чем. Мне казалось, я был в этом уверен, что работа – это средство к обеспеченной жизни… Я был баран в стаде баранов и считал их честными и любезными. Я никогда не видел волков в деле. И я с интересом наблюдаю, как они рвут друг на друге шкуру, стараясь схватить зубами кусок пожирнее.
      – Ты думаешь, что они счастливее нас?
      – Двадцать пять лет ты натирал мозоли на заднице, работая на них. В итоге тебя, как прокаженного, выбросили на улицу… И ты еще говоришь о счастье. Пойми, Сэмми, жизнь дается один раз! Еще утром я хотел все бросить и возвратиться в прежнюю жизнь, в Нью-Йорк: вымолить какое-нибудь место и надрывать здоровье за полторы тысячи долларов в месяц. Это желание подтверждает, что я такой же недоумок, как и ты. Но тут появился Ларсен. Клянусь тебе, Сэмми, я не поверил ему! Когда же я увидел, что его слова не блеф, я понял, что в этом мире все возможно…
      – Не спорю. Зато я сплю спокойно.
      – Потому-то ты уже труп. Социально, финансово, сексуально! Свою немочь ты выдаешь за добродетель. А когда у тебя была такая женщина, как та, которую ты трахал здесь, в моей постели?
      – С меня достаточно Кристель.
      – Лгун! Ты всегда боялся переспать с другой.
      Баннистер покачал головой, снял очки, достал платок и протер линзы.
      – Ты прав. Но поступать так, как ты собираешься…
      – Меня пытались убить, осел! Я всем нужен. Ты хотел бы, чтобы я всем простил?
      – Не кипятись,- спокойно заерзал Баннистер.- Поставь себя на мое место. Пять дней тому назад я провожал парня, который находился в состоянии ужасной депрессии. Причина его болезни вполне уважительная: его вышвырнули с работы. А сейчас я встречаю контрабандиста оружием, который строит из себя набоба на Лазурном берегу: воротит свое рыло от стелющейся перед ним наследницы самого большого частного банка в Соединенных Штатах. А этот банк хочет проглотить шестьдесят тысяч работников фирмы и нанимает этого несчастного для такой щепетильной операции. Есть от чего закружиться моей голове.
      – Ты сам меня на это толкнул! Все твои упреки – это твои же требования. Забыл?
      – Это были слова.
      – Безработный? Тоже слово? А мои останки в формалине в каннском морге? Тоже слова? Я знаю, ты бы взялся за организацию поминок по улетевшей на небеса моей душе! О, я могу представить себе эту сцену! Пять минут крокодиловых слез по несчастному Пайпу – и жуткая попойка в «Романос» вместе с коллегами.
      – Не рви мне душу, Ален.
      – Не надо было вкладывать в мою голову свои мысли. Гамильтон – подонок! Хакетт – мразь! Ты хочешь, чтобы я сказал им слова благодарности после того, что они с нами сделали? Все, Сэмми! Больше никаких подарков! Я прошел здесь хорошую школу.
      Самуэль хотел возразить, но Ален прервал его:
      – Слова закончились, переходим к делу.
      Судорожным движением пальца он набрал три цифры на телефонном диске.
      – Гамильтон Прэнс-Линч? Говорит Ален Пайп. Я хочу с вами встретиться. Немедленно! В холле. Иду…
      Он повернулся к Баннистеру.
      – Прекрати дрожать и не двигайся отсюда… Я скоро вернусь.
 

***

 
      Гамильтон сильно сжал телефонную трубку.
      – Что? Что вы сказали?
      – Все провалилось,- повторил Цезарь ди Согно.
      Гамильтон с опаской посмотрел на дверь: теперь его судьба полностью в руках Пайпа. Каким бы дураком он ни был, он догадался, кто организатор покушения.
      – Надо во что бы то ни стало довести дело до конца!
      – Мои люди предпринимают все возможное для второй попытки.
      – Не будет ли она такой же «результативной», как и первая?
      – Я делаю все, что в моих силах.
      – Постарайтесь сделать больше! Я хочу, чтобы ликвидация осуществилась до того, как наступит завтрашний день.
      В его голосе слышались угрозы. Гамильтон держал ди Согно в руках, и эта слизь знала, что он – в его власти.
      – Я контролирую ситуацию,- сказал Цезарь.- Все будет в порядке.
      – Я вам этого желаю…
      Вне себя от ярости, Гамильтон бросил трубку.
      – Кому ты звонил?
      От неожиданности он конвульсивно дернулся и обернулся. Эмилия с ехидным выражением в упор смотрела на него. Как же он не заметил ее?
      – Ошиблись номером…
      Взгляд ее стал подозрительным.
      – Ты отсутствовал весь день. Где был?
      – Искал тебя. Заглянул в «Палм-Бич», на пляж Карлтон, на спортивный пляж, в порт Канто… Вот пришел…
      – Ты чем-то обеспокоен?
      – Тебе кажется. У меня – никаких проблем.
      На ее лице появилась загадочная улыбка, именно та, которая всегда предшествовала очередной гадости, которую она собиралась сообщить.
      – У меня неприятности с Сарой.
      Любые неприятности, происходившие с Сарой, ласковым теплом грели душу Гамильтона. Но он нахмурил брови, и на лице появилось страдальческое выражение.
      – Прекрати ломать комедию,- презрительным тоном сказала Эмилия.- Я знаю, что ты в восторге… К несчастью, ее проблема касается и тебя. Представь, она вбила себе в голову выйти замуж за Алена Пайпа!
      Гамильтон почувствовал, как кровь отливает от лица. Зазвонил телефон, но он даже не обернулся.
      – Чего ты ждешь? Возьми трубку!- В ее голосе слышались раздраженные нотки.
      Гамильтон взял трубку с такой осторожностью, словно она была раскалена.
      – Слушаю… Да… Это я…
      Лицо его изменилось. Эмилия насторожилась. Он предупреждающе поднял руку.
      – Когда? Где? Прекрасно! Я спускаюсь.
      Он положил трубку.
      – Ален Пайп. Он хочет срочно встретиться со мной.
      – Я иду с тобой.
      – Эмилия, это невозможно!
      – Я лучше тебя знаю, что надо сказать этому альфонсу. И вообще, Сара – моя дочь!
      Ему нестерпимо захотелось влепить ей пощечину.
      – Эмилия, не торопи события. Позволь мне первому получить удар. Я выслушаю его, потом мы посоветуемся, и ты начнешь действовать. Хорошо?
      – Долго не задерживайся!- резким тоном предупредила она.
      Ален Пайп был уже в холле. Он ждал Гамильтона, сидя в кресле под пальмой, высаженной в кадке.
      – Присаживайтесь, мистер Прэнс-Линч.
      Гамильтон сел на краешек кресла, готовый в любую секунду броситься бежать, если Пайп вытащит оружие.
      – Ваше предложение все еще в силе?
      – Вы изменили свое отношение?- подозревая ловушку, спросил Прэнс-Линч.
      – Я подумал и решил, что могу оказать вам услугу, но на несколько других условиях.
      Гамильтон позволил себе немного расслабиться: никаких намеков на разговор о Саре, а тем более о покушении…
      – Слушаю вас.
      – Вы предложили мне сто тысяч долларов. Мои условия – двести тысяч!
      От охватившей его радости Гамильтон чуть не бросился Алену на шею.
      – Это – большие деньги, мистер Пайп!
      – Не мне об этом судить, мистер Прэнс-Линч.
      – Предположим, что я согласен.
      – Ваши предположения меня не устраивают. Да или нет?
      – Вы приставляете мне нож к горлу.
      – Когда я получу деньги?
      – Половину – как только мы придем к согласию. Вторую – по завершении операции. Но вначале я должен перевести на ваш счет два миллиона долларов, которые, после вашего отказа, были, естественно, отозваны.
      – В какой банк вы собираетесь положить мои двести тысяч?
      Гамильтон с недоумением посмотрел на него.
      – В мой, разумеется! В «Бурже».
      Ален решительно покачал головой.
      – Нет, нет и еще раз нет! Я не испытываю никакого доверия к банку, который пользуется неисправным компьютером и который к тому же предает своего клиента.
      Исходя из этих соображений, я аннулирую свой счет в вашем банке. Будьте любезны перевести эту сумму в «Фирст Нэйшнл». А теперь объясните мне в мельчайших подробностях механизм предстоящей операции. И в конце скажите, что именно требуется от меня взамен на двести тысяч долларов. Я внимательно вас слушаю.
      Выпучив от удивления глаза, Гамильтон долго и молча смотрел на собеседника. Затем, положив руки на колени, начал говорить.

      – Мюррей, как ваши дела?
      Все идет превосходно, мистер Хакетт!
      – Много недовольных?
      – Единицы, мистер Хакетт. Несмотря на отпускное время, производительность как никогда высокая.
      – Хорошо, хорошо…- пробормотал Хакетт.- Завтра двадцать восьмое июля. Документы к выплате зарплаты подготовлены?
      – В девять утра я встречаюсь с Абелем Фишмейером, мистер Хакетт. Все как обычно… Кстати, хочу сообщить вам, что вчера вечером он звонил мне. Хотел получить информацию об одном из уволенных сотрудников…
      – Мы – не полицейский участок,- отрезал Хакетт.
      Неблагодарное отношение к нему Марины комом застряло у него в горле. Ни ласки, ни доброго слова, ни благодарности – ничего. Была бы на ее месте Пэппи, она бы, стоя на коленях, слушала его и пожирала глазами. И никогда бы не засветилась с арабом.
      – Вы не уполномочены отвечать на вопросы, касающиеся увольнений.
      – Совершенно с вами согласен, мистер Хакетт! Я…
      – Замолчите! Вы сказали, что Фишмейер проявляет интерес… Я немедленно переговорю с Гамильтоном!
      – Разумно, мистер Хакетт!
      – И не вздумайте, как попугай, повторять все то, что я вам говорю! Я не люблю болтунов, Мюррей!
      – Мистер Хакетт…
      – Поостерегитесь, Мюррей! Не испортите мне отдых…
      Он резко опустил трубку на рычаг. Виктория ушла к парикмахеру, и он, сидя в шезлонге на балконе, наслаждался одиночеством. Он в сотый раз посмотрел в сторону широко распахнутого окна Марины. Может, он встретит ее на вечере у этой странной женщины с фиолетовыми глазами… Нади Фишлер?
 

***

 
      Они как завороженные смотрели друг другу в глаза и не могли отвести взгляд, пошевельнуться, заговорить. Через открытое окно до них доносились обрывки разговоров на улице, шум проезжавших машин, запахи шафрана и жареной рыбы из ресторана.
      – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу,- прошептала она.
      – Все закончено, Тьерри.
      Ему захотелось сказать ей необыкновенные слова, которые еще недавно, в устах других, он считал дебильными. Она почувствовала его состояние.
      – Скажи, Ален… Говори… Я хочу слышать.. Я хочу знать, совпадают ли наши ощущения!
      – Да…
      – Совсем, совсем…
      – Да.
      – Говори… Пожалуйста…
      Застрявший в горле комок мешал Алену. Он еще сильнее прижал ее к себе.
      – Ну же, Ален, говори.
      – Я не готов к тому, что со мной происходит.
      – Я тоже. У меня болит душа.
      – Никогда не думал, что все так обернется. Собирался только переспать с тобой… Теперь все по-другому…
      Она с трепетной нежностью посмотрела на него, стянула с себя через голову кофточку и начала расстегивать ему рубашку. Он почувствовал теплое прикосновение сосков ее груди и осторожно прикоснулся к ним кончиками пальцев. Сотрясаемый охватившим его желанием, он поднял Тьерри на руки и понес к кровати. Ее расширившиеся, как у наркомана, зрачки превратились в темную бездну. Они легли рядом.
      – Я хочу, чтобы ты смотрел на меня,- сказала она.- Все время смотрел…
      Их языки соприкоснулись, и он с изумлением увидел в ее ставших огромными глазах чудовищную по силе волну удовольствия, которая со скоростью света уносила их на незнакомую планету.
 

***

 
      Прэнс-Линч стряхнул оцепенение и снял трубку. Сейчас он позвонит Фишмейеру и даст указания привести машину в действие.
      – Абель? Говорит Прэнс-Линч!
      Он откашлялся и властным голосом банкира продолжил:
      – Я очень тороплюсь, Абель. Вам следует выслушать меня и пункт за пунктом выполнить то, о чем я вас попрошу. Уяснили?
      – Я – весь во внимании, мистер Прэнс-Линч!
      – Прекрасно! Возьмите ручку и запишите. «Бурже» запускает «организацию».
      – Против кого?
      – Против «Хакетт».
      Фишмейер молчал.
      – Вы слышите меня, Абель?
      – Не могли бы вы повторить, мистер Прэнс-Линч?
      – Мы запускаем «организацию» против «Хакетт», у вас проблемы со слухом?
      – Но это наш самый солидный клиент!
      – Фишмейер,- назидательным тоном сказал Гамильтон,- вы сделали у нас блестящую карьеру. Мы с женой даже рассматривали вашу кандидатуру на пост генерального директора. Если эта должность вас не интересует, говорите сейчас же.
      – Мистер Прэнс-Линч, вы прекрасно знаете, что интересы «Бурже» для меня превыше всего.
      – «Бурже» – это я! Постарайтесь помнить об этом, Фишмейер!
      – Я понял, мистер.
      – Чему равен кредит «Хакетт»?
      – Как обычно… сорок миллионов долларов.
      – Из чего слагается?
      – Доверенности, накладные поставщиков, долгосрочные займы… В последнее время «Хакетт» осуществила громадные инвестиции..
      – Сколько мы должны выдать им завтра на зарплату?
      – Сорок миллионов.
      – Итого, задолженность «Хакетт» составит 80 миллионов долларов.
      – Абсолютно точно. Смею заметить, что такое положение вполне нормальное.
      – Спасибо за уточнение!- саркастическим тоном сказал Гамильтон.- У вас наберется неоплаченных доверенностей тысяч на пятьсот?
      – Вполне возможно.
      – Немедленно перекупите их на имя Алена Пайпа.