Лорд и хозяйка гостиницы

Джордж замедлил шаг, смягчив невольную ухмылку спокойным выражением, более свойственным его лицу.

— Простите, Рут, я не рассчитал ваших сил, — пробормотал он несколько виновато.

— Имейте в виду, если вы будете продолжать тащить меня неведомо куда и зачем, я закричу и попрошу помощи, — раздраженно сказала Рут. — Вы не имеете права так со мной обращаться, похищать меня среди бела дня.

— Я не похититель, — серьезно ответил Джордж. — Я провожаю вас к тому месту, где мы сможем обсудить наши проблемы без докучных глаз и ушей какой-нибудь слишком любопытной леди или досужего старого джентльмена. Только не говорите мне, что между нами уже все сказано.

— Но я не хочу идти туда, куда вы меня тащите.

— Боже! Что у вас за характер! — воскликнул он. — Может, это свежий воздух так дурно подействовал на вашу прелестную головку? Но нам просто необходимо поговорить с вами с глазу на глаз, в четырех стенах. Что тут такого?

Рут отвернулась от него, пытаясь сдержать приступ истерического хохота, необъяснимо навалившегося на нее. Она не верила уже, что лорд Фицуотер действительно выполнит обещание и не станет больше склонять ее к любовной связи, но и не думала также, что он просто грубо играет ее чувствами.

На самом деле, конечно, она молила небеса о том, чтобы между ними все не кончилось после какого-нибудь тяжелого разговора. Тем более что сегодня, когда они благопристойно прогуливались по Вату, а потом здесь, в Сидней-гарденс, время от времени .замедляя шаг, чтобы обменяться приветствиями со знакомыми, она почувствовала, что они стали ближе друг к другу, чем тогда, семь лет назад, в СентДжайлзе.

И тут у Рут появилась возможность понаблюдать за выдержкой Джорджа. Она узнавала эту его способность скрывать бурное нетерпение под маской галантности. Когда он остановился при встрече с миссис Адаме, то вынужден был не только поприветствовать ее и расспросить о здоровье матушки, но и выслушать подробный отчет на эту тему. А уж когда на него обрушился целый поток любезностей со стороны капитана, которого он имел несчастье рисовать два дня назад, Рут и вообще пришлось опустить глаза, чтобы скрыть пляшущий в них озорной смех.

— Я показал ваш рисунок своей сестре, и она сказала, что впервые видит такое потрясающее сходство, — обстоятельно повествовал седовласый воин. — Вы обладаете огромным талантом, милорд, просто огромнейшим, поверьте мне.

— Благодарю вас, сэр. И пожалуйста, передайте своей сестрице мои самые добрые пожелания, — уверил его Джордж, изо всех сил стараясь придерживаться общепринятой приятности обхождения. — Боюсь, нам придется прервать нашу дружескую беседу. Бедная миссис Прайс чувствует себя неважно, и я обещал проводить ее до дому.

— О конечно, сэр, конечно! Я надеюсь, мэм, вам скоро станет намного лучше, — приподнимая перед Рут шляпу, галантно заявил капитан.

— Отец часто говаривал мне, что я не должен обращаться со всеми людьми, как со своими родственниками, — сказал Джордж, когда они продолжили свой путь. — Теперь вижу, что напрасно плохо слушался советов своего почтенного батюшки.

Рут не смогла удержаться от смеха. Он взглянул на нее, затем его губы сложились в улыбку самоосуждения.

— Вы полагаете, что я смешон?

— Нет, — сквозь смех проговорила она. — Нет, Джордж. Но сколько наберется здесь людей, вроде этого бедного капитана, которых вы рисовали и с которыми на дружеской ноге? Одна надежда, что не все они в этот час выбрались на прогулку. Однако пару раз я имела возможность наблюдать, как вы прогуливались по «Памп-Рум». Мне вовсе не показалось, что вы тратите слишком много времени на то, чтобы раскланиваться со всеми своими приятелями. Тогда вы даже не останавливались, как сейчас, чтобы перекинуться с ними парой фраз.

Он замедлил шаг и посмотрел на нее. Она увидела, как печальны его глаза.

— О, ну тогда, встретив вас в «Памп-Рум», я оба раза был страшно зол, — сказал он. — А когда я зол, то мне не до пустых светских любезностей. Разве что обменяюсь колкостями с какой-нибудь навязчивой особой, вроде почтеннейшей мисс Ньюком. Ну вот мы и пришли. Надеюсь, вашего дорогого мистера Нортона нет дома, иначе мне снова придется увязнуть в болоте светских любезностей.

Григсон открыл дверь. Лицо его, едва он увидел Джорджа, выразило некую смесь любопытства и неодобрения. Но Рут не обратила на это никакого внимания.

— Мистер Нортон у себя? — быстро спросила она.

— Нет, мэм.

— Я так и знала. — Она взглянула на Джорджа. — Боюсь, милорд, мы с вами проездили попусту. Но если вы не откажетесь от чашки чая, мы сможем подождать возвращения дяди.

— Буду рад, мэм, если, конечно, мистер Нортон не слишком задержится, а мое присутствие не стеснит вас и не причинит неудобств, — церемонно ответил Джордж, мгновенно включившись в игру.

— Нет, вы нисколько меня не стесните, — столь же церемонно сказала Рут. — Григсон, пожалуйста, подайте нам чай в гостиную.

— Да, мэм, — дворецкий поклонился и удалился в своей обычной величавой манере.

Рут перехватила взгляд Джорджа, и они оба заговорщически улыбнулись. Затем она повернулась и направилась к лестнице, жестом приглашая его следовать за ней.

Джордж оглядел гостиную, затем подошел к окну. Молодая женщина видела, что он с нескрываемым нетерпением ждет, когда же наконец подадут чай и они смогут поговорить без помех.

Теперь, когда он притащил Рут против ее воли в дом на Королевской площади, нервы у нее расходились не на шутку. За последние несколько дней у них было много трудных разговоров, но ни один не происходил в подобных обстоятельствах. Она почувствовала, как пересохло во рту и комок застрял в горле, стало больно глотать. Хотела сказать что-нибудь, чтобы снять напряжение, но не могла придумать, что именно ей сказать. Да и не было никакой уверенности, что голос не подведет ее.

Джордж был так близко. Он стоял у окна и смотрел на площадь. Всей кожей она чувствовала его напряжение, едва сдерживаемую страсть и знала, что он будет держать себя в руках и молчать лишь до той минуты, когда принесут чай и они останутся наедине, без опасения, что им помешают.

Что он хочет сказать? И что ответить ему? Безумная надежда вспыхнула в ее груди, доводя до отчаяния своей близостью — и невозможностью.

За дверью послышались шаги, и лорд Фи-цуотер отвернулся от окна.

— У вас тут великолепный вид на площадь, — сказал он, когда вошел дворецкий с чайным подносом.

— Наверное, этот парк летом выглядит еще прелестнее, — ответила Рут, едва узнавая собственный голос. — Но прежде мне не доводилось бывать в Бате, так что могу только воображать себе эту картину. Спасибо, Григ — сон.

Дворецкий вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. В ту же минуту Джордж приблизился к ней. Она инстинктивно вскочила, подняв на него глаза. Он схватил ее руку, и она почувствовала то же страшное возбуждение, что и там, в Сидней-гарденс, когда он коснулся ее руки, упрятанной в муфту.

— Рут… — начал было он, но смолк. Она продолжала смотреть прямо ему в лицо и видела, как в его глазах внезапно разгорелся огонь. Затем он протянул руки, обнял ее и привлек к себе.

Рут тихо вскрикнула, отчасти от неожиданности, отчасти из протеста, но он закрыл ее рот поцелуем. Она попыталась вырваться, но его руки крепко держали ее в кольце. Он прижал ее к себе так сильно, что сквозь толстое сукно платья она ощутила жар его тела.

Вчера его губы были нежны и как бы молили поцелуя; сегодня же он приник к ее рту властно и требовательно. Ответное пламя страсти вспыхнуло в ее груди. И раньше ей достаточно было одного его прикосновения, чтобы потерять над собою власть, а теперь она почти лишалась сознания от его ласк. Руки ее поднялись и обвились вокруг его шеи, а сама она прильнула к нему еще теснее. Уста ее открылись навстречу его поцелую. И когда он, немного отпрянув, вновь приблизил лицо и его язык на этот раз нежно, но обжигающе коснулся ее нижней губы, волна наслаждения пробежала по ее телу, заставляя забыть обо всем на свете.

Вся она, с головы до пят, затрепетала, и он еще крепче прижал ее к себе. Его беспокойные пальцы мяли ткань ее платья, но она ничего не замечала. И когда он откинул голову, чтобы посмотреть на нее, то увидел, что глаза ее сияют от счастья. Джордж тихо застонал и, склонившись, нежно поцеловал ее в шею. Ощутив его губы на своей тонкой коже, она запрокинула голову и почувствовала, как золотой огонь страсти пробегает по ее венам. Руки ее лежали на его плечах.

В голове у Рут помутилось от охватившего ее желания. Она знала только, что хочет его все сильнее и сильнее… Рут запустила пальцы в его волосы, вверяя себя ему без остатка, ибо ее почти покинули последние доводы рассудка, затаившись где-то глубоко на дне сознания.

В его объятиях она ощущала только одно: мир живых образов и воспоминаний все быстрее закружился вокруг нее картинками калейдоскопа, пока не слился в одну сияющую ленту. Она прижалась лицом к его плечу, а его голова склонилась к ней. Она чувствовала, как его дыхание чуть шевелит ей волосы, но он не пытался больше возбудить в ней новый прилив страсти.

Рут слышала удары его сердца и частое, тяжелое дыхание, но когда он погладил ее волосы, руки его были нежны. Неудовлетворенная страсть еще одной волной пробежала по ее телу, и она вновь испытала смятение и смущение. Но постепенно возбуждение ее улеглось, и она начала осознавать, где они находятся и что с ними происходит.

Она наконец обрела способность слышать тиканье часов, своим механическим, бездушным ритмом заглушающее живой трепет человеческого сердца. Затем она распознала шум голосов, доносящийся с площади. И, все еще видя перед глазами ткань его сюртука, она зажмурилась.

Теперь Рут ясно осознавала случившееся и окончательно вспомнила, где они находятся.

Никогда в жизни она не забывалась до такой степени. Будто очнувшись от сна, она увидела, что их одежда в беспорядке, а ее перчатки и шейный платок лежат на полу.

Она снова закрыла глаза, смущенная и пристыженная. После этого нечего удивляться, что Джордж думает о ней как о падшей женщине. Немудрено, что он до сих пор хочет видеть ее своей любовницей! Ведь она выказала позорную для порядочной леди женскую слабость!

Рут хотела вырваться из его объятий, в которых все еще находилась, но боялась оказаться с ним лицом к лицу. А вдруг в его глазах она прочтет презрение? Она испуганно сжалась, и его руки ослабили нежную хватку.

— Что, Рут? — спокойно спросил он.

Она высвободилась из его объятий, отвернулась и прижала ладони к пылающим щекам.

— Не смотрите на меня! — сказала она, еле ворочая непослушным языком.

— Но мне нравится смотреть на вас, — пылко ответил он. — Не могу себе представить, что однажды придет минута и вы запретите мне и это невинное удовольствие — видеть вас.

Он очень ласково коснулся пальцами ее затылка, но она отпрянула от него.

— Прошу вас, повернитесь ко мне, — умоляюще попросил он.

Она не ответила. Лицо ее пылало, ладони плотно сжимали щеки, а плечи были напряженно приподняты и сведены. Она все поняла о себе, о своей низменной и порочной сути, и почти презирала себя. Поэтому ей была невыносима сама мысль встретиться с кем бы то ни было глазами, пусть это даже будут глаза Джорджа.

Она знала теперь, что любит его. И знала также, что в его объятиях сможет обрести покой и наслаждение. Но никогда раньше она не подозревала, насколько велика его власть над ней и насколько велика над ней власть ее страсти…

Впервые это произошло, когда они встретились девять лет назад. Это случилось задолго до того, как он заговорил о женитьбе. Но тогда ей едва исполнилось семнадцать, да еще нельзя забывать, как она была одинока и несчастна среди отребья в дядином притоне. В Сент-Джайлзе ей постоянно приходилось быть настороже, она ни от кого не ожидала добра и помощи, и Джордж, обладавший теми достойными восхищения чертами, которые не встречались в гостях и обитателях притона, — Джордж, человек, пришедший из иной, счастливой и богатой жизни, не мог не привлечь ее. Более того, она чувствовала, что может довериться ему без опаски. Но теперь, когда она стала много старше и, как ни странно это звучит, гораздо уязвимее, она, обжегшись на молоке, дула на воду. И спрашивала себя, неужели эта разгоревшаяся теперь страсть жила в ней всегда, но таилась до времени и только теперь вырвалась наружу? Не потому ли, если посмотреть правде в глаза, она так легко сошлась в свое время с Джеком Рэем, оправдывая свое поведение тем, что искала в нем защиту от куда худших подонков? А теперь она отчетливо поняла, что эта сделка навсегда лишила ее того самоуважения, которое необходимо любой женщине в начале ее жизненного пути. И вот она растерянно спрашивала себя: что же я за женщина?

Ее глаза переполнились страданием, когда она вспомнила все, что читала и слышала когда-то об омерзительности плотского греха, и ужаснулась той бездне, что разверзается перед падшей женщиной. И вот, как наяву, до нее донесся голос из далекого детства, она услышала строгий голос леди Хофбрук, жены сэра Эдуарда, постоянно повторявшей ей и своей дочери Люси: «Девушка, не сумевшая сохранить свое лучшее сокровище, никогда не сможет стать достойной супругой и матерью».

В душе Рут всегда оправдывала свою сделку с Джеком тем, что у нее не было другого выхода. Действительно, получив свое, он взял ее под свою защиту, в которой она так нуждалась. В конце концов, эта история вполне могла закончиться их браком. Но Рут никогда не испытывала и тени наслаждения, ложась в постель с Джеком. Попросту говоря, она едва переносила его ласки. Так что легко себе представить, как она преобразилась, встретив того, кто пленил ее сердце.

О, это было совсем другое. В объятиях Джорджа Рут впервые ощутила себя настоящей женщиной, чувственной и пылкой. То, что она тогда испытала, сравнить было не с чем. Первая любовь. И невозможно было даже мысли допустить, что из этой любовной связи можно еще и пользу извлечь; подобная мысль у нее даже и возникнуть не могла. Она совсем не думала тогда о будущем и была счастлива лишь их краткими свиданиями. Ей и в голову не пришло бы упрекать его в том, что он сделал ее своей любовницей. О юность! Как ты бездумна!

И вот уже голос отца явственно зазвучал в ее памяти, через долгие годы забвения и небытия: «Нам не о чем просить Господа. Он сам знает, что нам необходимо».

Но почему, почему же тогда Он послал ее в этот ад кромешный, в этот притон Сент-Джайлза, в этот воровской квартал, будто в насмешку носящий имя святого? Может, Он послал ее туда, чтобы испытать, чтобы узнать, не поддастся ли она слабости плоти?

Глава 9

— Да повернитесь же ко мне, наконец, Рут, — вновь откуда-то издалека донесся до нее голос Джорджа. — Послушайте же, — сказал он спустя минуту. — Пока вы не вернетесь на грешную землю, я не смогу решить, что нам делать и как быть в нашем незавидном положении.

Она расслышала в его голосе затаенные нотки веселости. Новая волна смущения охватила ее, залив румянцем до того бледные щеки.

Не глядя на него, она почувствовала, что он подошел ближе и встал перед нею, но не могла заставить себя поднять голову и посмотреть ему в лицо.

Он вздохнул, потом уравновешенным, совсем будничным тоном спросил:

— Ну? И какие голоса вам послышались теперь? Полагаю, нашлось немало желающих побеседовать с вами. Кому это удалось на сей раз? Вашему батюшке? Дяде Джону? Сэру Эдуарду? Кстати, я до сих пор не могу понять, как сей добропорядочный джентльмен, эсквайр, решился отдать невинную девочку в лапы такого дядюшки и никогда потом даже не поинтересовался, как-то она там, бедная, живет в воровском притоне и не нужна ли ей помощь и защита.

Рут подняла голову и посмотрела на Джорджа своими огромными, переполненными болью глазами, ибо он так точно угадал течение ее мыслей, что ей стало не по себе. На его лице вдруг отразилась та же самая мука, которая рвалась из ее беспомощного, горестного взгляда. Он приблизился и слегка коснулся губами ее щеки.

— Любовь моя, бедная вы моя, если бы я мог отомстить им всем за вас, я бы это сделал не задумываясь, — заговорил он с едва заметной дрожью в голосе. — Но, увы, их никого уже нет в живых, а вы… вы даже не хотите попросить меня о помощи.

— Да, не хочу! — сказала она, отпрянув от него.

Возможно, он даже не заметил, как доверчиво и открыто она отозвалась на его доброту и заботливость. Неужели он не заметил, как сильно ее обнадежила их встреча?! И если действительно не заметил, то она должна навсегда уйти из его жизни. Никогда больше не допустит до себя ни его, ни кого бы то ни было. Никогда, до скончания своих дней.

Тут ее взгляд упал на зеркало, и возглас испуга сорвался с уст, когда она увидела свое лицо — лицо женщины, охваченной неутоленной страстью. Она быстро отвернулась и хотела броситься к двери, чтобы скорее покинуть гостиную, но Джордж успел схватить ее за руку.

— Не тронь… — слово застряло у нее в горле. В этот момент она вдруг увидела себя со стороны и поняла, что все ее мольбы о том, чтобы он оставил ее, сейчас будут чистым лицемерием, откровенной ложью.

— Мы так и не выпили чаю, — сказал он, предлагая ей стул. — Будет очень даже кстати выпить по чашечке. Но я надеюсь, что ни одна душа в Бате не узнает, что я пил чай. В противном случае моя репутация погибнет безвозвратно.

Рут смотрела на него без всякого выражения и не понимала, о чем он говорит.

— Вы забыли, ведь я заверил мисс Нью — ком, что не пью ничего, приготовленного на воде, — пояснил он, передавая ей чашку чая. — Возможно, имеет смысл чуть позже попросить дворецкого подать нам винограду, иначе я прослыву вралем на весь Бат.

Рут выдавила из себя подобие улыбки и взяла предложенную чашку. Джордж с минуту смотрел на нее, ничего не говоря, затем встал и начал расхаживать по комнате, через какое-то время остановившись у камина. Он стоял и смотрел вниз, на языки пламени.

— У вас нет новостей насчет Мортона — младшего? — не оборачиваясь резко спросил он.

— Нет.

Постепенно Рут возвращалась в нормальное состояние, разволновавшиеся нервы успокаивались, реальность вернула ей способность видеть окружающие предметы. Она увидела и Джорджа, и то, как при ее ответе его руки сжались в кулаки. Но когда он заговорил, голос его звучал обыденно.

— Нортон согласился изменить свое завещание?

— Сказал мне, что да.

— Прекрасно. Теперь я не вижу причин, чтобы вам оставаться в Бате. Кора на верном пути, потихоньку влюбляется в Майкла, а ваш Нортон прекрасно справится со своими делами и сам. Позвольте, я отвезу вас домой.

— Домой… — задумчиво повторила Рут.

Казалось, за последний час она совершенно потеряла способность соображать и поддерживать разговор. Она даже не понимала, о чем он говорит.

— Ну да, домой. В вашу гостиницу, — нетерпеливо сказал лорд Фицуотер. — Вы ведь этого хотели, не так ли? — Он повернулся к ней, и она с трудом удержалась от того, чтобы не отвернуться, не вскочить со стула и бежать из гостиной. — Надеюсь, в домашней обстановке вы почувствуете себя спокойнее и увереннее, что поможет нам наконец разобраться в наших отношениях.

Рут смотрела на него невидящим взглядом, будто на пустое место. Вдруг он упал перед ней на колени, схватив ее руку.

— Я не хотел напугать вас, — сказал он пылко. — Боже, Рут! Я знаю, знаю, что раньше вас часто ч)бижали, причиняли вам боль. Это происходило не один год… долгое, долгое время, и меня, увы, не было рядом с вами. Не было! Я не мог помочь вам, да и себе тоже… Но вы такая отважная… Как же я забыл?.. Простите меня, простите…

Чашка с блюдцем, задетые локтем молодой женщины, опрокинулись со звоном. Рут показалась такой странной его мольба о прощении, что она не поверила своим глазам и ушам. Но он действительно просил у нее прощения. Она робко улыбнулась и увидела, что в его глазах загорелись золотистые искорки. Он поднял руку и нежно отвел с ее щеки упавший локон.

Внезапно Рут показалось, что все не так уж плохо. У нее появилась даже твердая уверенность, что тот, кто так заботлив и нежен, не принесет ее в жертву греховной похоти. Джордж видел, что ее глаза вновь обрели осмысленное выражение. Она явно пыталась привести свои чувства в порядок, и это ей удавалось.

Да и пролитый чай, намочивший ее платье, помог ей окончательно вернуться к реальной жизни.

Джордж подавал ей все новые салфетки, и она сушила ими мокрое пятно на юбке. Звать на помощь прислугу они не стали.

— Надеюсь, это не самое ваше любимое платье, — сказал он. — И потом, наверное, оно испорчено не окончательно, ведь это всего лишь чай.

— Да ладно, пустяки, — ответила ему Рут. — Ох, дорогой мой, лучше я схожу и переоденусь.

Она встала и, уходя, обернулась, как бы желая спросить его о чем-то.

— Я никуда не уйду, Рут, — сказал он с легкой улыбкой на устах. — Мы ведь еще не все обсудили. Вы даже не сказали мне, хотите ли вернуться домой.

Он имел в виду «Толстый Кот».

Внезапно Рут впервые за долгие годы поняла, что «Толстый Кот» так и не стал для нее домом в истинном смысле этого слова. Дело есть дело, гостиница лишь обеспечивала ей безбедное существование и независимость, но настоящим домом для нее так и не стала. Она не раз уже думала при первом же удобном случае избавиться от нее. И сейчас понимала, что теперь, после всего что она пережила в Бате, возвратиться обратно будет особенно трудно.

— Ну как же я могу бросить сейчас мистера Нортона? — сказала она, уклоняясь от прямого ответа.

— В таком случае, когда вы переоденетесь, мы обсудим, что здесь можно предпринять, и решим, что делать, — подвел итог Джордж. От нее не укрылось, как он помрачнел, снова услышав ненавистное имя.

Рут налила в миску воды из кувшина и умылась. Холодная вода показалась ей освежающей и мягкой. Затем она остановилась перед зеркалом.

Волосы растрепаны, платье смято, а глаза покраснели от пролитых слез. Но недаром когда-то она сорвала, подобно Еве, запретный плод с древа познания. Когда ей было четырнадцать, она жевала этот плод так усердно, что набила оскомину. С тех пор она была сыта им по горло.

Правда, она стала слишком жесткой и слишком упрямой, сражаясь за выживание. Многим, увы, слишком многим, ей пришлось пожертвовать. Ведь целых двенадцать лет она сражалась с жестокой жизнью, выкарабкиваясь из последних сил из темной и грязной ямы, куда толкала ее судьба.

Становясь день за днем все расчетливее, вынужденная сама, ни с кем не советуясь, принимать важнейшие решения, она отважно боролась со всем и всеми, кто только мог посягнуть на ее свободу и независимость. Конечно, совсем ожесточиться ей мешали воспоминания о светлом и радостном детстве, любящих родителях; но постепенно, в изнурительной борьбе за существование со всем окружавшим ее миром, она стала по-мужски твердой и непримиримой. Иными словами, жизнь не позволила ей сохранить в полной мере ту женственность, которая была щедро дана ей от природы и без которой трудно женщине найти свое счастье.

Теперь она ощущала себя утлым суденышком, потерявшим управление, сорванным с якоря, беспомощным перед штормами, трепещущим на волнах беспощадной, полной страданий и унижений жизни.

Лишь три дня назад она говорила Джорджу, что никогда не нарушала законов человеческих, оставив, правда, без ответа вопрос, удалось ли ей не погрешить против установлений небесных. Но вторая величайшая заповедь, превосходящая все другие, после заповеди любить Бога, была любовь к ближнему: люби ближнего своего, как самого себя.

Вопреки всему, что случалось с ней в жизни, она старалась из последних сил быть доброй к другим людям. И, несомненно, жгучее наслаждение, которое она испытывала в объятиях Джорджа, было порождением высокой любви, а не просто животной похоти. Так неужели это наслаждение столь греховно?

Рут снова поглядела на себя в зеркало. В ее глазах засветилась надежда. Джордж не мог не видеть той страстности, с которой она прильнула к нему, но он не осуждал ее за это — напротив, опасался, как бы не вспугнуть ее чувства. Она нахмурилась, пытаясь разобраться в новых, во многом непонятных ей мыслях. Она ценила его мнение и его проницательность.

Но он пришел к ней из другого мира. И, вопреки утверждениям мисс Ньюком, он не мог не придерживаться правил приличий, принятых среди аристократов. Но может ли она действительно положиться на его порядочность в их отношениях?

Затем она вспомнила, что он предложил ей вернуться в «Толстый Кот», но больше ни о чем не говорил. Только поцеловал. Может, он и не собирался ничего говорить, а лишь воспользовался случаем остаться наедине, убедив ее в необходимости разговора. А если он действительно хотел ей что-то сказать? Тогда что?

Те несколько прекрасных минут, проведенных ими в ожидании Григсона с чаем, Рут продолжала надеяться, что он предложит ей выйти за него замуж. Но это было до того, как он поцеловал ее. Теперь она подумала, что если бы он и сделал ей предложение, то лишь в надежде, что она его не примет. Ее душа была слишком истерзана. Нет, нельзя позволять себе теперь даже и мысли о браке; она не должна обольщаться, верить в волшебные сказки о принце и замарашке. И как только она поняла это, то решила, что вела себя с Джорджем честно. Взгляд ее упал на часы. Рут с удивлением обнаружила, что с тех пор, как она покинула гостиную, прошло уже почти двадцать минут. Она живо вскочила, переоделась и привела в порядок волосы. Времени для размышлений совсем не оставалось. Несколько минут она занималась тем, чем занималась всегда, — готовилась одолеть трудную задачу, которую задала ей немилосердная жизнь. Она твердо сказала себе, что это пока важнее, а собственные сомнения можно оставить на завтра.

Когда Рут спускалась по лестнице, то в открытые двери гостиной увидела миссис Редфорд. Джордж рисовал ее. Картина эта показалась ей столь неожиданной, что она замерла на месте. Она с улыбкой отметила, с какой невинной и вместе с тем горделивой самовлюбленностью позирует ему старая леди, и искорки веселья озарили ее глаза и лицо.

— Миссис Прайс! — воскликнула миссис Редфорд. — О…

— Пожалуйста, не отвлекайтесь, — поспешно откликнулась Рут. — Простите, я не знала, что вы здесь.

— Я пришла пригласить вас с мистером Нортоном к нам на завтра отужинать, — торжественно произнесла миссис Редфорд, стараясь как можно меньше шевелить губами. — Лорд Фицуотер сказал, что вы пролили на платье чай и пошли переодеваться и что сам он дожидается мистера Нортона, ну вот мы и решили, что можем подождать его вместе. А затем он попросил меня позировать ему!

— Да, я понимаю, — сказала Рут, улыбнувшись.

Ее весьма удивило, что Григсон не послал к ней горничную предупредить о прибытии миссис Редфорд. Возможно, ехидный слуга надеялся, что она будет обескуражена, застав эту почтенную леди в обществе лорда Фицуотера. Сплетни, гуляющие по Бату, вполне могли достичь и его ушей, и он прекрасно понимал, что лорд Фицуотер куда более интересуется ею, чем мистером Нортоном. Но дворецкий не знал, что визит миссис Редфорд уж меньше всего мог обеспокоить Рут.

Она подошла к Джорджу и встала за его плечом. Рисунок был великолепным, и она еще раз удивилась тому, сколь легко он расточает талант, заполняя тетрадь, которую повсюду носит с собой, портретами людей незначительных и даже порой уродливых. Но она не раз слышала от него, что для художника невыразительных лиц не существует. Карман, в котором Джордж носил свою тетрадь, как не без удивления подметила Рут, был во всех его фраках и сюртуках, видимо по специальному заказу хозяина. Портной Джорджа умудрился даже сделать такой же карман во фраке для торжественных случаев — том, в котором она видела его на приеме у миссис Ренфрю.

Но, несмотря на искусство, с каким Джордж изобразил миссис Редфорд, Рут сделала вид, что, взявшись ее рисовать, он стремился скорее развлечь даму, нежели польстить ей, ибо едва ли был в состоянии и настроении поддерживать светский разговор с почти незнакомой ему леди.

— Просто замечательно, — уверенным тоном заявила Рут. — Вы обладаете великим талантом, милорд.

Он быстро взглянул на нее. Улыбка тронула его твердые губы.

— Благодарю вас, мэм, — ответил он. — Но я никогда не рассматривал это занятие как нечто, относящееся к искусству. При иных обстоятельствах, правда, оно здорово помогает преодолеть некоторые неудобства…

— Разве, милорд? — изумленно воскликнула миссис Редфорд.

Рут села за стол и стала внимательно слушать Джорджа. Он рассказал несколько забавных случаев о том, как ему удавалось выпутаться из самых щекотливых историй лишь благодаря умению рисовать. Было очевидно, что в ближайшие несколько часов им вряд ли удастся без помех поговорить наедине, но Рут легко с этим смирилась. Тем более что ей самой было необходимо слишком многое обдумать.

Когда Джордж закончил рисовать и с поклоном передал рисунок миссис Редфорд, Рут не стала тянуть время, предлагая выпить еще по чашке чая, а просто, с улыбкой обратившись к Джорджу, сказала:

— Боюсь, милорд, мой дядя еще надолго задержится. Если желаете, можете оставить ему записку, я непременно передам.

— Благодарю, мэм, — ответил он, вставая и всем своим видом показывая, что в этом нет ничего особенного для него. Но она-то знала, она видела по выражению его глаз, что он далеко не так спокоен, каким хочет казаться. — Полагаю, мистер Мортон наверняка завтра утром появится в «Памп-Рум», не так ли? Скорее всего, я и увижусь с ним там, спешки никакой нет.

— Обязательно передам ему, что вы надеетесь завтра утром встретиться с ним, — ответила Рут.

Рут говорила, будто не замечая смятения Джорджа. Она понимала: ему трудно будет в ближайшее время устроить встречу с ней с глазу на глаз, хотя он наверняка будет еще и еще раз пытаться поговорить с ней наедине. А к тому времени, когда это ему удастся, она успеет разобраться в потоке обуревающих ее чувств и мыслей…

— Пожалуйста, проводите лорда Фицуо — тера, — сказала она вошедшему Григсону. — А потом принесите нам еще чаю.

— Я встретил Чарльза!

Мистер Мортон вихрем ворвался в гостиную. Такая поспешность, намного превосходящая его обычную суетливость, говорила о многом. Он остановился перед Рут, в страшном волнении ломая руки.

— Вы что, говорили с ним? — спокойно спросила она.

Рут в эту минуту находилась в гостиной одна, и мысли ее были невероятно далеки от забот мистера Мортона, но она сразу же сумела переключить внимание на своего подопечного.