Лорд и хозяйка гостиницы

Рут пришла на условленное место и осмотрелась. В какой-то момент ее охватил панический страх: а вдруг Джордж не придет или придет, но они не найдут друг друга… Но в ту же минуту она заметила его.

Он твердым шагом шел в ее сторону, не обращая внимания на ледяной ветер, что было не удивительно, ибо его тяжелое пальто, судя по всему, грело его гораздо лучше, чем ротонда Рут могла согреть ее. Ах, эта выходная ротонда, лучшее, что у нее было из верхней одежды, но, увы, слишком легкая для такого ненастья.

— Вы звали меня? — вместо приветствия иронично спросил Джордж.

— Я просила вас о встрече, — поправила его Рут.

Она колебалась. Теперь, когда он пришел и стоял прямо перед ней, она не знала, с чего начать.

— Зачем? — Джордж поднял темные брови. — Подыскиваете себе нового покровителя?

— Нет, никого я себе не подыскиваю!

Можно было предвидеть, что он истолкует ее просьбу о встрече только таким образом.

— Вы хотите сказать, что удовлетворены и этим? — насмешливо спросил Джордж. — Но, дорогая моя, он ведь даже прилично одеть вас не в состоянии.

Говоря это, он критически осмотрел ее легкую ротонду, в которой она явно замерзала.

— Он вообще меня не одевает!

— Ах, вы имеете в виду, что ему больше нравится раздевать вас? Ну, это я еще могу понять… Хотя мне трудно вообразить его в то время, когда он это делает.

— Ради Бога, Джордж! — раздраженно воскликнула Рут. — Я много раз говорила вам, что мне он не любовник. Почему вы не верите?

— Потому что знаю вас, — ответил он с готовностью, голосом, одновременно выражающим и гнев и насмешку. — Помнится, вы как-то говорили, что для выживания не пренебрегали ничем, пошли даже на то, чтобы разделить постель со взломщиком, разве не так? Не уверен, что вы уронили хоть одну слезинку, когда его увозили на каторгу.

Рут замерла. Это правда, что однажды суровые обстоятельства вынудили ее стать любовницей вора в обмен на его покровительство, но она никогда не скрывала этого от Джорджа. В те времена у нее не было от него секретов. Тогда она вряд ли могла представить себе, как жестоко однажды он припомнит ей ее падение.

Ее лицо побледнело, как у мертвой, когда она встретила его полный презрения взгляд. Она чувствовала, что еще немного — и она больше не выдержит. Казалось, что ноябрьский ветер вот-вот подхватит ее, тоненькую и хрупкую, и унесет прочь, как последний сухой лист, сорванный с дерева. Но твердый взгляд ее серых глаз выражал гордость и возмущение.

Наконец она заговорила:

— Я не плакала из-за Джека? С чего вы взяли? Пока не появился Шон, он защищал меня от дяди Джона, от которого в то время я не знала куда деться. Да, это была сделка, но Джек никогда не делал мне ничего плохого, никогда не обижал. И я не стану стыдливо опускать глаза ни перед вами, ни перед кем бы то ни было. Я не воровала. Не лгала. И не нарушала никаких человеческих законов.

Заканчивая говорить, она задыхалась, но продолжала твердо смотреть в лицо Джорджу. Она даже перестала замечать пронзительный ветер, продувающий тонкую ткань ее ротонды.

Джордж в упор смотрел на нее. Внезапно выражение его лица смягчилось, перестало быть издевательским. Она не совсем понимала, о чем он думает. Он поднял руку и коснулся ее ледяной щеки своими горячими пальцами.

— Интересно, что сказали бы праведники, если бы узнали, что лилии на их лугах погибают от холода, облаченные в дешевые легкие накидочки? — негромко проговорил он.

Рут склонила голову. Она могла противостоять ярости Джорджа, презрению, наконец, но его доброта лишала ее сил. Слезы подступили к глазам, но она глотала их, решив, что ни в коем случае не должна расплакаться здесь, стоя перед ним.

Она отступила на шаг.

— Все это в прошлом, — промолвила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и обыденно. — Меня больше интересует настоящее. Можно понять, почему вы стали подозревать меня, что я не без умысла вошла в вашу комнату тогда, в гостинице, хотя это и несправедливо. Но я не понимаю, почему вы продолжаете быть со мной столь жестоким теперь, почему вы сегодня пытались смутить и обидеть меня. Я пришла просить вас оставить меня в покое.

На последних словах ее голос слегка задрожал, но глаз она не отвела.

— Прекрасно, сердечко мое, — сказал он сардонически. Куда девалась теплота, которая возникла было в его голосе и взгляде! — Должен отдать дань восхищения вашей практичности. Вы просто великолепны! Если бы я не знал вас так хорошо, то действительно подумал бы, что вижу перед собой воплощение оскорбленной невинности.

— Прекратите! — закричала Рут, пытаясь остановить этот поток язвительных, ненавидящих слов. Она сжала руками щеки, не замечая, как ветер рвет подол ротонды, леденит ей ноги. — Джордж, вы ведь сами решили, что мы с вами не ровня. Конечно, вы были правы, но что помешало вам прийти ко мне и самому сказать это? Нет, вы не пришли, чтобы еще раз показать мне, что я вас недостойна, недостойна до такой степени, что меня можно бросить, даже не простившись.

— Что? — Джордж вдруг замер, устремив на нее свой взор, полный откровенного сомнения и недоверия, затем грубо схватил ее за плечи. — Что, к дьяволу, вы мне тут плетете? Ведь вы исчезли!

Он тряс Рут за плечи так сильно, что капор соскочил с ее головы, повиснув на лентах, завязанных под подбородком. Рут взглянула на него, не понимая, что в ее словах могло вызвать такое буйство.

— Да, я исчезла. Как только умер дядя Джон, — резко сказала она. — Но ведь я послала вам письмо.

— Какое письмо? Я никакого письма не получал!

Пальцы Джорджа впились в ее плечи. Первые капли дождя упали на их лица, но оба они не заметили этого.

Рут смотрела на него, пытаясь понять, что происходит. Можно было бы предположить, что Джордж лжет. Нет, он слишком горд, чтобы унизиться до лжи, и если говорит, что не получал письма, значит так оно и было, и сомневаться в этом нельзя.

Она вновь погрузилась в тяжелые воспоминания… Перед ней опять, как в тот день, проклятый декабрьский день, стоял Шон и повторял: «Он велел передать вам, что это никак нельзя… скандальный и позорный брак». Теперь она вспомнила, что Шон всегда недолюбливал молодого дворянина и не доверял ему. Возможно, он просто ревновал Джорджа к Рут. Как она раньше об этом не догадалась!

Ужасно медленно и неотвратимо, но она поняла, что Шон тогда обманул ее.

И вдруг она ощутила холод, тот холод, в сравнении с которым ледяной ноябрьский ветер был ничто. До этой минуты она доверяла Шону во всем, но теперь поняла, что даже он предал ее. Ей больше не на кого было положиться во всем мире.

— Да объяснитесь же наконец! — решительно потребовал Джордж.

Рут очнулась от воспоминаний и увидела перед собой его лицо: твердое, недоверчивое, вопрошающее.

— Покинув Сент-Джайлз, я послала к вам Шона с письмом, где сообщала, что нахожусь в гостинице неподалеку от Лондона. Он вернулся и сказал, что вы просили передать мне, что наш брак действительно был бы неравным, что мы не пара.

— И вы ему поверили? — воскликнул Джордж.

— Почему нет? Разве он не прав? — холодно ответила Рут.

— Это не его дело было решать, — жестко сказал Джордж. — Но что потом стало с вами? Как вам удалось выжить? Кто заботился о вас?

— Никто! Я не нуждаюсь в том, чтобы обо мне кто-то заботился.

Рут сказала это почти с бешенством. Пусть этот светский хлыщ не воображает, что она жалкое и слабое создание, не умеющее само за себя постоять!

— Как? — холодно спросил Джордж. — Годы, проведенные в Церковном переулке, могли сделать вас пригодной только для одного — вы знаете, о чем я говорю. Что вам после смерти дяди, в сущности, оставалось делать, как только не найти себе содержателя или не устроиться девицей в бордель к какой — нибудь мадам?

Рут вырвалась из его рук, глядя на него с ужасом. Боже мой, он ничего не понимает!

— Так вот, значит, как вы думаете обо мне? — выкрикнула она. — Вот почему вы припомнили мне Джека Рэя только теперь? Да вы, наверное, и всегда так думали обо мне? Что я годна лишь на то, чтобы стать публичной девкой в дешевом борделе?

Джордж хотел что-то сказать, но она продолжала, ни на что не обращая внимания.

— Потом я много думала и поняла: вы только делали вид, будто хотите жениться на мне, чтобы я согласилась стать вашей любовницей. Хотели просто избавить себя от лишних хлопот! Хорошо, я стала вашей любовницей, я сама так хотела. Но это было тогда — не теперь. А теперь я решила, что не желаю быть больше ничьей любовницей.

Она хотела уйти, но он схватил ее за руку, повернул к себе и, глядя в лицо, спросил:

— А как же насчет Мортона?

— Я уже говорила вам! — выпалила она. — Наши отношения и то, почему мы путешествуем вместе, объясняется весьма простыми и невинными причинами.

— Ну так объясните мне их.

— Ни за что!

Рут была слишком разгневана, чтобы пускаться в объяснения, к тому же убеждена, что он все равно не поверит ей. Да и мистеру Мортону вряд ли понравится, если она начнет обсуждать его семейные трудности с посторонними людьми.

Дождь усилился, ледяные струйки воды текли по ее лицу. Дрожа от холода, она натянула съехавший капор на голову. Ненастье, казалось, решило вмешаться в дело и прервать их спор. Да вроде бы и не осталось ничего недосказанного. Однако Рут медлила, никак не решаясь уйти.

Джордж взял ее за руку.

— Я виновата в том, что вы подумали, будто я убежала от вас, — заговорила она ровным голосом. — Виновата в том, что вы не получили моего письма. В том, что сразу поверила, что Шон сказал о вас правду, и решила никогда больше не искать встречи с вами. Во всем, во всем виновата я одна. Но теперь это в прошлом… В конце концов, все сложилось наилучшим для нас обоих образом. Пожалуйста, давайте забудем все и расстанемся.

Он сжал ее руку, и она ощутила, как жар его ладони передается ее тонким, застывшим пальцам.

— Вам не мешало бы, любовь моя, завести себе муфту. Скажите, могу я проводить вас до отеля?

— Нет, благодарю. — Рут не собиралась возвращаться в отель, но не сказала об этом Джорджу. — Если мы встретимся вновь, милорд, пожалуйста, не надо больше меня преследовать. От этого ни мне, ни вам не будет ни добра, ни пользы.

Она повернулась и ушла, чувствуя, что он провожает ее взглядом, и испытывая почти отчаяние оттого, что он отпустил ее так легко. Но им действительно больше нечего сказать друг другу. Если быть честной с собой, то она ведь всегда знала, что их любовь обречена. Кем она еще могла быть для Джорджа, как не любовницей? Даже думать было смешно о другом исходе. Но теперь все: никогда не станет она рисковать своей безопасностью и независимостью ради кого бы то ни было, никогда не позволит больше увлечь себя чувствам. Так она решила раз и навсегда.

Леденящий ветер слепил ее. Она подняла руку к лицу, чтобы защититься от ветра, и почувствовала, что струйки дождя, текущие по щекам, смешались с горячими слезами.

— Моя дорогая, вы уверены, что не жалеете о том, что мы покинули гостиницу? Вам здесь не нравится? — озабоченно спросил мистер Мортон в тот же день после обеда.

— О нет, это прекрасное здание. Я впервые останавливаюсь в таком великолепном доме.

— Полагаю, он скорее просто приятный, — сказал мистер Мортон, осматриваясь, как будто никогда прежде не обращал внимания на обстановку комнаты. — Но когда Редфорд сказал, что мы можем остановиться здесь, я сразу подумал, что с таким деликатным делом, как наше, требующим строгого сохранения тайны, это как раз подойдет… Я имею в виду наши переговоры с Чарльзом.

Эти постоянные дополнительные пояснения, вызванные опасением мистера Мортона, что она его неправильно поймет, особенно умиляли Рут. Она ответила:

— Я прекрасно все понимаю.

— И потом, я никогда не чувствую себя достаточно уютно в отеле, — продолжал мистер Мортон. — Там ведь не бываешь уверен, что тебя не побеспокоят или что вещи будут лежать на том же месте, где ты их оставил. Но все, что я говорю, совершенно, как вы понимаете, не относится к «Толстому Коту».

Рут улыбнулась.

— Я знаю, мистер Мортон. И не беспокойтесь, мне здесь очень нравится. В конце концов, мы прибыли в Бат не отдыхать, а по важному семейному делу, вызванному весьма огорчительными обстоятельствами. И при всем том, благодаря нашей поездке, я много повидала такого, чего не видела прежде. Так что я очень благодарна вам, сэр.

Мистер Мортон покраснел до ушей.

— Вы слишком добры ко мне, миссис Прайс, слишком добры, — проворковал он. — М-мм… Скажите, а вы никогда раньше не бывали здесь со своим супругом? Подозреваю, что вам не часто удавалось покинуть гостиницу…

— Мой муж умер еще до того, как я купила «Толстого Кота».

Говоря это, Рут машинально повернула кольцо надписью внутрь. Этот жест уже давно стал для нее привычным.

— Как это должно быть ужасно, — овдоветь в столь юные годы! — патетически воскликнул мистер Мортон. — Но смею сказать, Шон стал весьма хорошей и надежной опорой для вас. Он всегда казался самым преданным слугой.

— Да. — На какой-то момент холодный блеск промелькнул в глазах Рут. — Да, он предан мне. Послушайте, мистер Мортон… — начала было она, но запнулась… — А что, если мы в ожидании возвращения вашего племянника кое-что предпримем? Ну, например, можно попробовать познакомиться с мисс Ренфрю.

— С мисс Ренфрю?

— Попытаемся хотя бы выяснить, насколько серьезно Чарльз ухаживает за этой девушкой, — пояснила Рут. — И если действительно дело серьезное, то нравится ли он ей или нет.

— О, я понял. Но я совсем не знаком с семейством Ренфрю, — огорченно возразил мистер Мортон. — Не уверен, что и мистер Редфорд их знает. Но если он с ними знаком, то и нас сможет представить.

— Даже если Редфорд и не знает их, я не вижу тут особых трудностей, — ответила Рут. — В «Памп-Рум» мне показали мисс Ренфрю и ее матушку. Надо просто подойти к ним и заговорить о том, как прекрасно Чарльз отзывался о мисс Ренфрю, а потом, сославшись на родство с Чарльзом, самим представиться. Сделать это очень легко и просто. Вам налить еще чаю, сэр?

Мистер Мортон смотрел на Рут чуть ли не с благоговением.

— Вы никогда в жизни не теряетесь, мэм? Рут в ответ улыбнулась.

Говоря по правде, после нескольких лет, проведенных среди постояльцев своей гостиницы, она слегка волновалась при мысли, что придется представляться богатой наследнице, да еще столь сомнительным образом. Но внешне Рут держалась так, что мистер Мортон не заметил ее неуверенности.

На его же вопрос она ответила так: — Ну, как не теряться? Теряюсь, и частенько. Но я обнаружила, что, если хочешь быть преуспевающей хозяйкой гостиницы, никогда не позволяй своим гостям догадаться, что что-то привело тебя в замешательство.

Глава 3

— Здесь для вас кое-что передали, мэм, — чинно сказал дворецкий. — От портнихи мадам Сесили.

— Для меня? — удивленно воскликнула Рут. — Вы уверены, это не ошибка?

— Уверен, мэм. На приложенном конверте указано ясно.

И он протянул ей конверт на серебряном подносе.

Взглянув на него, Рут тотчас узнала почерк Джорджа. Сердце тревожно забилось у нее в груди, но она сумела подавить овладевшие ею чувства и ничем не выдала своего волнения.

— Спасибо, Григсон, — сказала она, убирая конверт. — Вы не могли бы отнести этот пакет в мою комнату?

— Конечно, мэм.

Он взял сверток и вышел с ним из гостиной.

Мистер Мортон нанял дом со слугами на то время, пока его владелец, богатый оптовик, находился в отъезде. Рут не сомневалась, что «доброжелатели» уже успели сообщить владельцу дома достаточно сплетен о его временных жильцах. В сущности, это ничем не могло повредить им, но все же несколько беспокоило ее.

Наконец она вскрыла конверт и дрожащей рукой достала записку, оказавшуюся весьма краткой: «Амуниция, которая к лицу всем».

Вместо подписи одинокая, ничем не украшенная буква «Ф». Рут вновь увидела тот самый инициал, которым Джордж помечал все свои рисунки. Рука ее упала на колени, слезы подступили к глазам. Мелькнула надежда, что их отношения не оборвались окончательно.

Она взглянула на часы и вспомнила, что они с мистером Мортоном собирались пойти в «Памп-Рум». У нее оставалось совсем немного времени.

Поднявшись в свою комнату, Рут развернула пакет, присланный от портнихи. Нельзя сказать, чтобы она очень уж удивилась тому, что обнаружила в нем. Да, это была ротонда, прекрасная, модная и теплая. К ней прилагалась стеганая муфта. Она нежно гладила дорогую ткань накидки, испытывая весьма противоречивые чувства.

Должна ли она принять подарок от человека, с которым накануне постаралась навсегда порвать все связи? Да еще и после того, как он наговорил ей столько ужасных вещей? Но как это похоже на него, на прежнего Джорджа, — эта трогательная забота о чьей-то насущной нужде. Он никогда не удовлетворялся только тем, что рисовал несчастные и голодные лица в Сент-Джайлзе. Если мог, всегда оказывал посильную помощь, хотя Рут сомневалась, догадывался ли кто-нибудь об этом.

Ей бы оскорбиться предполагаемым подозрением, что ее можно купить за тряпки. Но она была далека от этого, более всего тронутая тем, что он заметил, как она мерзнет. Никто вокруг не замечал этого, не обращал внимания на то, что ей холодно или неудобно. Даже мистер Мортон, вот уже три дня путешествуя с ней бок о бок, не обратил внимания на то, как легко она одета, как зябнет в своей легкой ротонде. Да, пусть Джордж думает, что она немногим отличается от любой уличной проститутки, но, в конце концов, он один позаботился о том, чтобы она не мерзла.

Возможно, подарок означал, что он поверил ее объяснениям случившегося. Может быть, он простил ей то, как она тогда исчезла из его жизни, без всякого предупреждения. Это не могло заставить ее забыть боль, причиненную несправедливыми обвинениями, брошенными им ей в лицо, но несколько смягчило горе.

Она услышала, как скрипнула дверь, и обернулась. Там стояла горничная, держа шляпную коробку.

— Это прислано для вас, мэм.

— Спасибо.

Рут сразу же открыла коробку.

— Ой, какая красота! — воскликнула горничная, почти благоговейно прикасаясь к складкам шелка, на котором лежала шляпка. Оптовик был вдов, и в доме редко видели женские наряды. — Вы только посмотрите, как она идет к цвету ваших глаз. Вы наденете ее в «Памп-Рум»? Наверное, вы заказали ее вчера?

Рут слушала девушку, не прерывая ее и не разуверяя. Почти не понимая, почему она так поступает, она решила принять ротонду. Если Джордж этим подарком попросту пытается снова ее соблазнить, что же, она сумеет постоять за себя, ее так просто не купишь. Но если это — знак примирения, то самым разумным будет просто принять подарок.

— Дорогая моя миссис Прайс, выглядите вы сегодня просто восхитительно, — сказал мистер Мортон по дороге в «Памп-Рум». — Удивительно, что может сделать с человеком один стакан минеральной воды. Стойте, да вы, кажется, и не пили вчера этой целебной воды? — спросил он, с удивлением взглянув на нее.

— Должно быть, это воздух Вата, — тихо сказала Рут. — Он и сам, без всякой воды, исцелит любую хворь. Не правда ли, мистер Мортон?

— Именно так, именно так! — Его лицо прояснилось. — О, дорогая миссис Прайс, все мои надежды я возлагаю на то, что Редфорды знают мисс Ренфрю и что они окажутся там.

— Не беспокойтесь об этом, — сказала Рут. — Если их там не окажется, я, не ожидая официального представления, просто попытаюсь подойти к ней и начать разговор. Ведь это так естественно для любопытной женщины — желать поболтать с кем-то, кто ей пришелся по нраву. Я вам скажу, сэр, пусть мисс Ренфрю и богатая наследница, но вы ведь тоже достаточно значительная особа.

Нистер Мортон даже слегка заважничал от такого комплимента, тотчас принявшись подтверждать значительность своей особы:

— Должен вам сказать, миссис Прайс, что мой батюшка нажил свое состояние в Индии. Ны переехали туда почти сразу после ее завоевания. Само собой, Нартлесхейм-Хауз был одной из наиболее роскошных резиденций в Уилтшире, но даже это…

— Постойте, как же вы попали в Хартфордшир, если, как вы говорите, ваш фамильный дом в Уилтшире? — спросила Рут.

Нистер Мортон сконфузился.

— Мой брат обиделся на то, что отец, разделив состояние между нами поровну, дом завещал одному мне. Брат после этого меня невзлюбил и порвал все отношения со мной… ну и я почел за благо удалиться оттуда. Тем более что моя вторая жена родом из Сент-Ол — банса.

— Я не знала, что вы дважды вдовец!

— Увы, — печально сказал мистер Мортон. — Моя первая жена умерла родами. Наш первенец родился мертвым.

— Простите, — тихо произнесла Рут. — Вам, наверное, тяжело об этом вспоминать.

Мистер Мортон взглянул на нее с легким удивлением.

— С тех пор прошло уже тридцать лет. Если бы в гостиной не висел ее портрет, я бы почти поверил, что этого вообще никогда не случалось. Она была такая красивая, так любила меня… Знаете ли, миссис Прайс, мы с вами в чем-то похожи. Мы оба потеряли в юности своих любимых.

Рут смотрела себе под ноги, так и не придумав, что ответить.

«Памп-Рум» был, как обычно, переполнен, но Редфордов нигде не было видно. Мистер Мортон выискивал взглядом еще кого-нибудь из знакомых, кто мог бы их представить. Но он слишком давно не приезжал в Бат, и знакомых у него здесь заметно по-убавилось.

— Не волнуйтесь, — сказала Рут. — Главное, что миссис Ренфрю со своей матерью здесь. И не забывайте, что вы значительная особа и что, представляясь им, вы оказываете честь этому семейству.

— Дорогая моя миссис Прайс, что бы я без вас делал? — восхищенно прошептал мистер Мортон. — Вот теперь я совершенно не сомневаюсь, что они будут гордиться знакомством со мной.

Рут взглянула на старика, беспокоясь, как бы тот не переусердствовал, желая казаться значительным, но в это время они приблизились к мисс и миссис Ренфрю.

Действительно, завязать с ними знакомство оказалось делом совсем не трудным. В Бате очень хорошо знали Чарльза Морто-на — красивого молодого человека, про которого к тому же поговаривали, что он унаследует значительное состояние. Никто не придавал никакого значения ограничениям, связанным с его правами наследования, равно как и его репутации распутника и гуляки.

— Это моя дочь, Кора. А это моя кузина, мисс Эмили Ньюком, — церемонно представила своих родственниц миссис Ренфрю. — Мой муж, к несчастью, умер пять лет назад. С тех пор мисс Ньюком стала для меня верным другом и величайшей опорой в жизни.

Мисс Ньюком состроила улыбку, призванную изобразить, с одной стороны, благодарность миссис Ренфрю за похвалы в ее адрес, а с другой — собственную непоколебимую уверенность в том, что никакой похвалы недостаточно, чтобы передать все ее достоинства. В ответ Рут тоже улыбнулась ей, продемонстрировав новым знакомым великолепные белые зубы. Но при всем том ни искорки подлинного чувства не вспыхнуло на ее лице.

— Весьма рада нашему знакомству.

Рут произнесла это столь теплым и непринужденным тоном, что все забыли о дерзости, с которой эти двое представили себя сами. Безупречные манеры Рут приобрела давно, еще в те времена, когда пастор, ее батюшка, был жив и занимался воспитанием дочери. Так что никто из присутствующих и мысли не допустил бы, что она едва ли не впервые вышла в свет.

— Это мой первый визит в Бат, так что знакомых у меня пока очень мало, — продолжала она. — Но как удивительно приятно знакомиться с новыми людьми, не правда ли?

Миссис Ренфрю улыбнулась и проворковала:

— Вы смело можете присоединить нас к числу ваших новых друзей, дорогая миссис Прайс.

Рут с улыбкой поблагодарила миссис Ренфрю за приятные слова и села рядом с Корой, надеясь, что мистер Мортон сумеет расположить к себе и занять приятной беседой двух пожилых леди.

— Мне кажется, вы часто бываете в Бате, — сказала она Коре. — Должно быть, вы здесь всех хорошо знаете.

— Надеюсь, что так, миссис Прайс. — Девушка говорила очень неуверенно.

Красотой Кора явно не блистала, но ее даже можно было бы назвать хорошенькой, если бы не стеснительность, которая все портила, заставляя девушку сутулиться и двигаться несколько неуклюже. К тому же сейчас она очень волновалась, поскольку не знала Рут и не знала, о чем с ней говорить. Но сама Рут прекрасно умела расположить к себе человека, особенно такую молоденькую девушку.

— Я просто в восторге, но все еще чувствую себя немного чужой в этой галерее, да и вообще в городе, — призналась Рут. — Мы приехали только два дня назад. Последние несколько лет я жила очень уединенно. Возможно, мисс Ренфрю, вы найдете время показать мне некоторые достопримечательности Бата?

— Я буду очень рада, миссис Прайс, — сказала Кора, став немного увереннее в себе от того, что почувствовала расположение и доверие Рут.

Следующие несколько минут молодые леди обменивались оживленными замечаниями и маленькими тайнами. Беседа сопровождалась озорными взглядами Рут и хихиканьем прикрывшейся веером из перьев Коры.

Несмотря на то что Рут стремилась завоевать доверие Коры в своих личных целях, ей не пришлось изобретать изощренных ловушек, чтобы вызвать девушку на откровенность. Рут любила людей, она действительно радовалась новым знакомствам и поэтому легко расположила к себе Кору. И потом, она еще хорошо помнила себя в ее возрасте — возрасте, когда сердце полно ожиданием и надеждами, а глаза смотрят на мир радостно и невинно.

— Вы, должно быть, очень привязаны к вашему кузену. — Кора сама наконец коснулась интересующей Рут темы. — Он ведь прекрасный молодой человек, не так ли?

— Боюсь, что я мало знаю его, — как бы извиняясь, ответила Рут.

— О, почему?..

— Я росла в Шотландии и замуж вышла на севере, — пояснила Рут, неожиданно для себя обнаружив, что ей очень трудно лгать Коре, но продолжая сочинять все новую ложь, ибо выбора у нее не было. — А на юг я перебралась совсем недавно. Знаете, Кора, Чарльз отзывался о вас весьма возвышенно, но я должна больше положиться на вас, вы ведь его знаете лучше меня.

Кора отчаянно покраснела и затеребила веер.

— Он просто очарователен, — сказала она, слегка запинаясь. — Он вальсировал со мной на балу у миссис Д оусон. Я ведь не очень хорошо танцую, миссис Прайс, но он помог мне, предоставив возможность попрактиковаться.

Рут улыбнулась, удивившись про себя. Слишком ясно она помнила то презрение, с каким Чарльз говорил о Коре Ренфрю. Да и его намерения сильно сократить срок, отпущенный небом мистеру Мортону, серьезны они или нет, достаточно хороша характеризовали его натуру. Потому нельзя было не видеть, какую опасность он представлял для Коры и ее будущего.

— Простите, мисс Ренфрю, за нескромный вопрос, но сколько вам лет?

— В мае исполнится двадцать, — пролепетала Кора так, будто сознавалась в преступлении. — Папа умер как раз перед тем, как мне предстояло начать выходить в свет, — продолжала она совсем тихо. — А мама была в таком состоянии, что ей пришлось пропустить несколько лондонских сезонов.

— О, я понимаю. — Рут взглянула на миссис Ренфрю, занятую беседой с мистером Мортоном и вполне довольную приятельскими отношениями, завязавшимися между ее дочерью и его племянницей.

В свои двадцать шесть — хотя, конечно, миссис Ренфрю не знала ее точного возраста — Рут слишком стара для того, чтобы оказаться соперницей Коры. К тому же она кузина Чарльза Мортона — а Чарльз очень нравился миссис Ренфрю — и племянница мистера Мортона. Почти так же важно было то, что ее манеры безупречны, а сама она очаровательна и добросердечна. Словом, всем хороша, и именно такую подругу миссис Ренфрю могла пожелать для своей дочери.

— Я никогда не выезжала в свет в лондонские сезоны, — говорила тем временем Рут, которая, вероятно, испугалась бы, узнай она, о чем в это время размышляет миссис Ренфрю. — Я часто думала, что, когда пройдет первое очарование, все это станет просто скучно. И, если у вас мало знакомых, вам всегда тревожно и неудобно оттого, что не с кем поговорить.

— О да! — пылко отозвалась Кора. — Вы, миссис Прайс, чувствуете то же, что и я. Нет ничего хуже, чем сидеть все время рядом с мамой и тетей Эмили, не станцевав ни одного танца.

— Но здесь-то, в Бате, у вас определенно много знакомых, — возразила Рут.

— Да, но они не хотят танцевать со мной! И потом, после папиной смерти мы живем здесь постоянно, и это не совсем то же самое, что люди вроде вас, приезжающие сюда отдыхать и пить воду. Мама говорит, что я должна быть очень осторожна, поскольку здесь полно людей, которых интересует мое приданое, а не я сама, — заключила она с видом человека, привычно повторяющего уже изрядно надоевшие наставления и предостережения.

— У вас большое приданое? — непринужденно спросила Рут.

— Да, большое. — Кора тяжело вздохнула. — Иногда я думаю, лучше бы его не было, от него одни трудности. Я знаю, что я не очень ловкая и… и не очень красивая. Так что понятно, почему многие могут интересоваться моим приданым больше, чем мною, вы согласны?

— Нет! — решительно возразила Рут. — Мисс Ренфрю, если вы сами перестанете всех дичиться, я уверена, что у вас появится много истинных друзей, которые будут любить вас из-за вас самой.

— Но как я отличу первых от вторых? — наивно спросила Кора. — Потому-то я и обрадовалась, когда узнала, что мистер Мортон… Ну, знаете, мама говорит, что он тоже очень богатый. Разве такой человек будет интересоваться моим состоянием, как вы считаете?

В голосе Коры прозвучала нотка сомнения. Она была не такой уж глупенькой, как могло показаться на первый взгляд. Возможно, она просто не могла до конца поверить в то, что кто-нибудь действительно сочтет ее привлекательной.

Рут не могла прямо ответить на ее вопрос. Она не хотела говорить Коре о своих подозрениях относительно Чарльза. Но, с другой стороны, хорошо было развеять тот радужно-прекрасный образ, существовавший в воображении девушки.

— Я не верю, что кому-нибудь ваше общество может показаться неинтересным, — сказала она, с осторожностью подбирая каждое слово. — Но богатый человек, так же как и бедняк, может иногда, что огорчительно, быть весьма корыстным.