Лорд и хозяйка гостиницы

птицы недостаточно высокого полета, чтобы оказывать им честь, появившись на приеме. А может быть, он намеревался прийти позже, дабы произвести своим появлением некоторый фурор. Разумом Рут понимала, что было бы лучше, если бы он не пришел, но сердце замирало от отчаянного желания его здесь встретить.

Ей так хотелось явиться перед ним в своем прекрасном новом наряде; пусть знает, что она не нуждается в посторонней помощи для того, чтобы выжить. И так хотелось, чтобы он увидел ее среди всех этих людей, прекрасно ее принимающих, в обществе которых она чувствует себя стрль непринужденно. Но больше всего хотела видеть Джорджа та несчастная запуганная девочка, все еще живущая в ней, которая некогда ухватилась как за спасительную соломинку за вора-взломщика и стала его любовницей.

Рут поймала себя на том, что в волнении она вот уже в третий раз оглядывается на двери, и попыталась внимательно слушать то, что говорит ей Кора. Но та вдруг с удивлением воскликнула:

— Лорд Фицуотер!

Рут подняла глаза и увидела его. Он направлялся в их сторону, прямо к хозяйке приема.

— О, моя дорогая, он идет сюда, — прошептала Кора.

Сердце у Рут колотилось так сильно, что она чувствовала биение пульса даже в горле.

— Ну конечно, Кора, — проговорила она голосом, которого и сама не узнала. — Конечно, это ведь ваш прием.

Джордж галантно приветствовал их обеих. Быстрым взглядом он окинул Рут, а затем обратил все свое внимание на Кору.

— Мисс Ренфрю, должен принести извинения за опоздание, а чтобы заслужить прощение, смиренно прошу вашего разрешения развлекать вас оставшуюся часть вечера.

— Меня? — шепотом переспросила Кора, взглянув на него с волнением и тревогой.

— Вы советовали мне осмотреть вид с Буковой Скалы, помните? — спросил Джордж, усаживаясь рядом с ней. — Так вот, я послушался вашего совета и должен признать, что вы оказались правы — вид оттуда действительно великолепный.

— О, я так рада… — сказала мисс Ренфрю, буквально расцветая на глазах. — Но я не представляла… То есть, я хотела сказать, что не думала, что вы… Сегодня так ветрен — но…

— Сущие пустяки… Я поднял воротник и успел сделать несколько зарисовок до темноты.

Если не считать первого взгляда, что Джордж бросил на Рут, он не обращал на нее никакого внимания.

Ей ничего не оставалось, как только сидеть, слегка обмахиваясь веером. Неужели он мстит ей за то, что она отказалась вновь стать его любовницей? Или просто считает, что им не о чем больше говорить? Огромная тяжесть легла ей на сердце. Рут и не думала, что его равнодушие может так ранить ее. Уж лучше бы он кричал, устроил скандал, чем так…

— Зарисовки? О конечно! — восторженно воскликнула Кора. В ее голосе благоговейный ужас смешался с нервным возбуждением. — Тетушка Эмили говорила, что вы известны своими картинами, милорд.

— Мисс Эмили преувеличивает, — сказал Джордж с улыбкой. — Уж если у меня и есть какой талант, так это по части рисунков пером и тушью. Так, небольшие, беглые зарисовки ландшафтов, лиц и фигур. А живопись — все эти огромные пейзажи и парадные портреты — не моя стихия.

— Вы, должно быть, посещаете все выставки, — предположила Кора. — Мне тоже хотелось бы на многое посмотреть, но мама не любит бывать в Лондоне, и мне никак не удается склонить ее к поездке в Рим.

— Возможно, в один прекрасный день ваше заветное желание исполнится, — галантно сказал Джордж. — Вы сами рисуете?

— Я писала акварели на Буковой Скале… Маме они нравятся, и она показывает их своим друзьям, но я считаю, что они не совсем удались. Некоторые получаются слишком темными, а иные так просто грязные. Иногда я думаю, что в мире недостаточно цвета!

— Тогда вам должен нравиться Тернер, — предположил Джордж.

Рут слушала их, не делая попыток принять участие в разговоре. Да и что она могла сказать? Кора начисто забыла о новой знакомой, что было вполне естественно: неожиданное внимание лорда Фицуотера к ее особе оказалось для нее гораздо важнее дамской болтовни. Ну а Джордж… В конце концов, Рут всегда знала, что она не может быть для него никем иным, кроме девки.

Вокруг все оживленно разговаривали, смеялись и флиртовали. Джордж и Кора увлеченно беседовали о живописи старых мастеров. Одна Рут сидела неподвижно, напоминая мраморную статую. Прекрасно убранная гостиная миссис Ренфрю на какое-то время исчезла, сменившись грязным и убогим притоном Сент-Джайлза, где она претерпела столько невзгод и тревог и где выслушала столько непристойностей. Рут погрузилась в воспоминания и видела картины былого так живо, будто они стояли у нее перед глазами. Она снова ощущала запахи и звуки Церковного переулка, вновь переживала тот отчаянный страх беззащитности, что овладевал ею, когда грубые и пьяные завсегдатаи дядиного заведения бросали на нее похотливые взгляды и тянули руки, чтобы шлепнуть или ущипнуть.

Целый год Рут пришлось сопротивляться попыткам дяди Джона превратить ее в воровку на доверии — из тех, что работают под видом благородных девиц. Вообще он лелеял немало замыслов относительно ее будущности, но она изо все сил уклонялась от той участи, которую он ей хотел уготовить. Она устояла, а потому имела все основания гордиться собой. В ответ дядя в расчете на то, что отчаяние сможет, наконец, сломить ее дух, снял с нее свое покровительство, отдав на произвол грязных взглядов и жадных рук завсегдатаев воровского притона.

И вот тогда, изнемогая от страха, ярости и отчаяния, она сговорилась с Джеком Рэем, вором-взломщиком, и согласилась стать его подружкой в надежде, что тот защитит ее от других завсегдатаев, еще худших, чем он. И, к чести его надо сказать, он действительно защищал ее. Но однажды воровское счастье изменило Джеку, его схватили с поличным в доме на Беркли-сквер, осудили и отправили на каторгу.

Подобных сделок Рут никогда больше не заключала. Появление в Церковном переулке Шона Макинтайра и его постоянная, невопрошающая преданность ей положили этому конец.

Но одного раза оказалось достаточно. Ничто не могло изменить того факта, что она сознательно принесла в жертву самое ценное, что имела: свою невинность, девичью честь. Ничто не могло вернуть ей того, чем она оплатила эту сделку. Ни один порядочный человек не захотел бы теперь жениться на ней, на публичной девке.

Девять лет назад, когда она встретилась с Джорджем и рассказала ему об этой истории, он не поверил ей. Но в конце концов настал такой день, когда он должен был признать, что она его не обманывала.

— Миссис Прайс!

Рут вздрогнула. Окинув взглядом переполненную людьми гостиную миссис Ренфрю, она увидела Кору, с тревогой смотрящую на нее.

— Что-нибудь не так? — спросила Кора, не понимая, что она сама поставила гостью в неловкое положение, лишив своего внимания.

— Нет, Кора, нет, — неопределенно проговорила Рут.

Она попыталась улыбнуться, но это ей удалось плохо. Ужасы, нахлынувшие из прошлого, переживались ею так сильно и живо, словно происходили вчера. В какой-то момент ей показалось, что празднично освещенная гостиная менее реальна, чем мрачная зала дядюшкиного трактира в Сент-Джайлзе.

— Здесь очень жарко, — спокойно сказал Джордж. — Не удивительно, что миссис Прайс почувствовала себя нехорошо. Мисс Ренфрю, возможно, ей станет лучше, если она выпьет бокал лимонада.

— О да, конечно!

И Кора сразу же вскочила и удалилась.

— Нет, я чувствую себя очень хорошо, — возразила Рут, приходя понемногу в себя.

— Я знаю, — вежливо сказал Джордж. — Но не объяснять же ей, что в качестве хозяйки приема она поступила не по-светски, на долгий срок оставив вас без внимания. Начни я ей объяснять, и она еще, чего доброго, спросит, о чем вы так замечтались.

— А вы знаете, о чем я замечталась?

— Да.

— Да откуда вам знать? — шепотом спросила Рут, глядя в его глаза, такие понимающие и добрые в этот момент. А она-то думала, что он потерял к ней всякий интерес!

— О, это нетрудно, — мягко произнес он. — Вы погрузились туда, где уже семь лет нет ни вас, ни меня и где ничего больше с нами не происходит. Что другое могло бы привести вас в подобное состояние?

Рут прикусила губу, пытаясь сдержать подступившие слезы. Именно сейчас, когда она почувствовала себя столь одинокой и несчастной, он вдруг стал с ней таким добрым. И она ничего не могла поделать со СВОЕМ сердцем, хоть разум и твердил ей, что с его стороны это лишь простая вежливость, за которой ничего не стоит.

Джордж коснулся ее руки там, где кончалась перчатка. Она ощутила тепло и покой, исходящие от его прикосновения, и внезапно поняла, что желает только одного — оказаться в его объятиях, почувствовать его сильные, такие родные руки, ласкающие ее тело, и услышать глубокий голос, уверяющий ее, что все хорошо, что он простил ей все прегрешения, ибо она совершила их, чтобы спасти себя.

Но все это была лишь мечта, которой, увы, не суждено воплотиться в действительность, пусть даже на ее долю и выпадет один день, проведенный в его объятиях… Она может даже услышать его голос, говорящий ей, что она делала в своей жизни только то, что могла делать. Но на самом деле он никогда не сможет забыть и простить ей прошлое. Так что же ей делать?

Она взглянула на него. Ее глаза наполнились набежавшими слезами, а губы тщетно пытались раздвинуться в подобии улыбки.

— Давайте с вами заключим перемирие, — сказал он совершенно спокойно. — Хотя бы на один вечер. Я не стану задавать вопросов, раз вы не хотите или не можете отвечать. А вы перестанете смотреть на меня, как на Казакову и Синюю Бороду в одном лице.

Он встал прежде, чем Рут успела ответить, и она почувствовала, что он убрал свою руку. Тотчас же она увидела Кору, приближающуюся к ним с бокалом лимонада.

— Надеюсь, вы окажете мне честь сопровождать вас позднее к ужину, миссис Прайс? А вот и мисс Ренфрю!

С этими словами он галантно поклонился Коре и удалился.

— Вам стало легче? — заботливо спросила девушка.

— Да, мне намного лучше, благодарю вас. — Рут улыбнулась Коре. — Простите, что доставила вам столько хлопот. Обычно я не страдаю ипохондрией, так что мне очень неловко за причиненное вам беспокойство.

— О, не думаю, прово, что кто-то заметил ваше недомогание, — успокоила ее Кора. — Я бы и сама не заметила, если бы лорд Фицуотер не сказал, что вам нехорошо. Он попросил меня заговорить с вами и помочь вам. Полагаю, он боялся, что если заговорит он, то вы откажетесь от помощи.

— Весьма деликатно с его стороны… — слабым голосом отозвалась Рут.

Слезы опять душили ее, но она начала маленькими глотками отпивать из бокала ледяной лимонад, и это помогло ей справиться с собой и проглотить слезы вместе с напитком.

— Мне кажется, он хороший человек, — сказала Кора. — Он говорил со мной об искусстве просто, совсем не так, как обычно говорят о нем в светском обществе. Рассказывал о шедеврах, которые видел в Италии, и…

И она увлеченно и почти дословно стала пересказывать то, что говорил ей Джордж, не считая нужным пропускать и своих ответных слов. Такая болтливость сначала показалась Рут весьма досадной, но она быстро догадалась, что Кора просто старается дать ей возможность прийти в себя, и была признательна девушке за такт и доброту. К тому моменту, как к ним подошел мистер Нортон, Рут твердо решила, что сделает все от нее зависящее, чтобы не подпустить такого проходимца, как Чарльз, к этому доброму и доверчивому созданию.

— Моя дорогая, вы кажетесь немного бледной. Вы хорошо себя чувствуете?

— О да, — ответила Рут. — Несколько минут назад мне стало немного душновато, но мисс Ренфрю любезно принесла мне лимонад, и теперь я чувствую себя вполне освеженной.

— Я видел, что лорд Фицуотер разговаривал с вами, — произнес мистер Мортон, опуская глаза. — Может, это он сказал вам что-нибудь неприятное?

— Но он говорил со мной, — удивленно отозвалась Кора. — Мы разговаривали о его путешествии в Италию.

— Понятно.

Мистер Нортон имел вид человека, которому до смерти хочется что-то сказать, но рот которого, к несчастью, заткнут кляпом.

Кора перевела взгляд с мистера Мортона на Рут.

— Простите, — сказала она. — Я вижу, меня зовет мама.

— Она очень разумная девушка, — заметила Рут, когда мисс Ренфрю отошла. — Вам удалось с глазу на глаз переговорить с миссис Ренфрю, сэр? Не кажется ли вам, что здесь слишком благосклонно относятся к факту ухаживания Чарльза за Корой?

Мистер Мортон намеревался продолжить разговор о лорде Фицуотере, а взамен этого ему пришлось вернуться к теме, куда более важной и грозной для него. Он тотчас с этим примирился.

— Боюсь, что так, — тяжело вздохнув, сказал он. — Похоже на то, что мисс Ренфрю до того, как Чарльз внезапно покинул город, со дня на день ожидала официального предложения. Но, возможно… — тут лицо мистера Мортона просветлело, — возможно, это означает, что он избрал лучший из своих замыслов.

— Не уверена, сэр, что хоть один из замыслов вашего племянника можно назвать лучшим: все они одинаково подлы и коварны. Мне кажется, мисс Ренфрю так же мало заслужила наказания стать его женой, как вы — расстаться по его прихоти с жизнью. Возможно, у него есть и другие планы, вызвавшие его срочный отъезд, но нас интересуют те, о которых мы знаем. — Все это Рут произнесла весьма сухим тоном. Помолчав, она добавила: — Мистер Мортон, не думаете ли вы, что пора рассказать миссис Ренфрю, что Чарльз еще два года не будет иметь права пользоваться своим наследством?

— Нет! — решительно воскликнул мистер Мортон.

— Но если Кора действительно согласится стать его женой, говорить об этом будет поздновато. Согласитесь, это обстоятельство такого рода, что они имеют право узнать о нем заранее, — рассудительно возразила Рут. — Я не предлагаю делиться с миссис Ренфрю и другими нашими подозрениями. Но когда составляются брачные соглашения, сведения об условиях, при которых будущие супруги получают наследство, становятся достоянием гласности. Так что чем скорее в семействе Ренфрю об этом узнают, тем лучше.

Мистер Мортон упрямо покачал головой.

— Нет никакой нужды в том, чтобы сообщать им об этом. Да я и не могу чувствовать себя спокойно, обсуждая положение Чарльза с незнакомыми мне людьми прежде, чем у меня появится возможность обсудить это с самим Чарльзом.

Рут поджала губы, но не стала настаивать на своем. Гости начали группами и парами двигаться в сторону столовой, и она увидела Джорджа, пробирающегося к ним. Заметил его и мистер Нортон, и Рут услышала, как он досадливо крякнул, когда Джордж возник перед ней и сказал:

— Миссис Прайс, могу я сопровождать вас к ужину?

— Благодарю вас, милорд, — вмешался мистер Нортон прежде, чем Рут успела открыть рот, — но в этом нет нужды. Я сам собираюсь сопровождать свою племянницу.

Джордж надменно приподнял брови.

— Смею вас уверить, что миссис Прайс уже обещала мне, сэр, — холодно заметил он. — Не правда ли, мэм?

— Рут! — воскликнул мистер Нортон, забыв от возмущения даже выказать свойственный ему обычно благоговейный ужас перед лордом Фицуотером. — Рут, это действительно так?

Рут стояла в нерешительности, переводя взгляд с Джорджа, высокомерного и непреклонного, на покрасневшего как рак и негодующего мистера Нортона. Она не сомневалась, что произойдет в том случае, если мистер Нортон откажется отступить, и меньше всего ей хотелось бы оказаться в центре неприятной сцены. Поэтому, слегка прикоснувшись к руке мистера Нортона, она сказала:

— Простите, дядюшка, но я действительно обещала эту малость лорду Фицуотеру, и теперь было бы неудобно отказать ему. Уверена, что мисс Ньюком будет рада, если вы предложите ей пойти с вами.

На какой-то момент мистер Нортон замер на месте, всем своим видом выражая неудовольствие. Затем она увидела, как он покорно опустил голову, и вздохнула с облегчением. Она встала и позволила Джорджу проводить ее из гостиной к ужину.

Глава 5

— Как вы только терпите его? — спросил Джордж, когда они шли по лестнице.

— Он действительно немного занудлив, — ответила Рут. — Да еще и своими делами расстроен.

Во время ужина Рут выглядела почти веселой, ловила каждое слово Джорджа и вообще пребывала в приподнятом настроении. Что бы ни случилось в будущем, сейчас она рядом с ним и он разговаривает с ней по-доброму. Ах, если бы так было в прошлый раз, когда они встретились в Бартон-Филдз! Ну, ничего, хорошо уж и то, что теперь они расстанутся дружелюбно, без горечи. Она знала, что это единственное, на что она могла надеяться.

Ужин а-ля фуршет состоял из холодных блюд и закусок. Джордж отошел, чтобы принести шампанское и чего-нибудь поесть. Оставшись одна, Рут оказалась в центре внимания небольшой группы молодых людей. В начале приема она уже разговаривала с некоторыми из них, но теперь их дружелюбие ее не очень радовало. Ей хотелось быть только с Джорджем.

— Миссис Прайс, как вы относитесь к верховой езде? — спросил крайне настойчивый молодой человек в чересчур пестром жилете. На вид ему было не больше двадцати.

— Прекрасно, — ответила Рут, пытаясь незаметно выискивать взглядом Джорджа.

— Я так и думал! — воскликнул молодой человек. — Мы с Синтией, — он кивнул в сторону своей сестры, — решили завтра предпринять поездку верхом к северу от Сент Филипа. А ланч у нас назначен в «Джорджии». Может, вы составите нам компанию?

Быстрая улыбка промелькнула в глазах Рут. Верховая езда — единственное сумасбродство, которое позволяла себе хозяйка «Толстого Кота», хотя во всем остальном она всегда осторожничала и не делала ничего, что могло привлечь к ней нежелательное внимание. Верховой езде она посвящала ранние утренние часы, когда никто не мог видеть ее галопирующей по полям, раскинувшимся за гостиницей.

— Я бы с удовольствием, мистер Гордон, — сказала она, — но, к сожалению, должна отказаться по двум причинам. У меня нет с собой лошади, поскольку, отправляясь в Бат, я не предполагала, что буду совершать здесь конные прогулки. Ну и, естественно, — амазонки для верховой езды.

— О, это совсем легко уладить, миссис Прайс, — с невероятной скоростью затарахтела Синтия, — амазонку возьмете у меня, а Майкл наймет для вас лошадь. Соглашайтесь же!

— Ну… — Рут колебалась. Несомненно, эта прогулка доставила бы ей удовольствие, но кто мог подумать, что ее так закружит вихрь светской жизни в Бате? С другой стороны, хотя ее самолюбию льстило, что ее так хорошо приняли новые знакомые, она не могла не задаваться вопросом, что бы они сказали, узнай, кто она на самом деле.

— Я обещала дядюшке пойти с ним завтра утром в «Памп-Рум», — сказала она и оглянулась на мрачного мистера Мортона, уныло скитавшегося среди гостей. Но его тут же заслонил подошедший с закусками и шампанским Джордж. — Благодарю, милорд, — промолвила Рут, принимая от него тарелку с маленькими пирожками.

Появление лорда Фицуотера произвело в группе легкое смятение. Молодые люди явно стеснялись и не знали, о чем с ним говорить. Но Синтия, по натуре слишком кипучая, чтобы долго смущаться, все же осмелилась нарушить молчание.

— Лорд Фицуотер, вы не считаете, что верховая прогулка будет много полезнее для миссис Прайс, чем стакан минеральной воды, выпитой в тесноте «Памп-Рум»? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Кто бы не согласился с вами, мисс…

— Гордон, — представилась она. — Синтия Гордон. Это мой брат, Майкл. А это — Адам Хастингс.

— Очень приятно.

Когда взаимное представление закончилось, Майкл робко сказал:

— А вы сами, милорд, не хотели бы составить нам компанию? В том случае, конечно, если это не нарушит ваших планов… — Он умолк, будто испугавшись собственного нахальства.

— Буду весьма рад присоединиться к вам, — сразу же ответил Джордж. — И, между нами говоря, я уверен, что нам удастся убедить миссис Прайс в том, что конная прогулка на свежем воздухе будет весьма ей полезна.

— Я пришлю вам самую лучшую свою амазонку, миссис Прайс, — энергично заговорила Синтия. — И мы заедем за вами в десять часов с лошадью, которую наймет для вас Майкл.

— О лошади позвольте позаботиться мне, — спокойно сказал Джордж. — Я раздобуду лошадь для себя, а заодно позабочусь и о миссис Прайс.

— Кажется, вам сообща все же удалось меня убедить, — улыбаясь промолвила Рут.

Предстоящая верховая прогулка в обществе Джорджа превосходила все ее ожидания. Ведь ей хватило бы и меньшего, чтобы в последний раз насладиться его присутствием. Конечно, они не смогут остаться наедине, но, пожалуй, это даже лучше. Она хотела бы уединиться с ним, но знала, что для них обоих будет безопаснее и дальше сохранять между собой некоторую дистанцию.

Рут взглянула в сторону Коры. Несмотря на то что прием был устроен именно в ее честь, она сидела со своей матерью и миссис Редфорд, поддерживая с ними скучную, судя по всему, беседу. Выглядела девушка печальной и явно испытывала неловкость. Рут ничего не сказала, лишь поджала губы. Слабая улыбка осветила глаза Джорджа, когда он проследил за изменением ее лица, но тоже промолчал.

Зато Синтия, будто читая мысли Рут, не удержалась.

— Но Кора, скорее всего, не поедет с нами. Миссис Ренфрю считает такие прогулки весьма рискованными, и Кора никогда не осмелится предпринять что-либо, чего бы не одобрила ее почтенная матушка. Поэтому она даже и лошадью не обзаводится.

— Ну, это легко уладить, — сказал Джордж. — Я буду счастлив взять лошадь и для нее.

— Это ведь прием в честь нее, Синтия, — высказался Майкл и обратился к Джорджу: — Милорд, может быть, если вы сами попросите миссис Ренфрю, то вам она не откажет и отпустит с нами мисс Кору?

— А почему бы это не сделать самой мисс Гордон? — спокойно спросил Джордж.

На лице Синтии промелькнуло на миг недовольное выражение, но она быстро справилась с собой и хоть и вымученно, но все-таки улыбнулась.

— Не хотелось бы показаться невежливой, — сказала она. — Просто я действительно плохо знаю Кору. Возможно, если она поедет с нами, мы сможем познакомиться поближе.

— Так узнайте же это, Синтия, и если она согласится, то я улажу дело с ее матушкой, — проговорил Джордж, как бы закрывая тему.

Рут видела, какой радостью озарилось лицо Коры, когда Джордж разговаривал с миссис Ренфрю. Затем она перевела взгляд туда, где тосковал мистер Нортон, совершенно позабытый мисс Ньюком, отдавшей все свое внимание подошедшему лорду Фицуо-теру. Рут гадала, что скажет Джордж, когда миссис Ренфрю начнет расспрашивать его о подробностях предстоящей верховой прогулки, ведь отвечать на подобные вопросы действительно не его дело, но тех, кто сию прогулку затеял.

После ужина, как обычно, начались танцы. Рут осмотрелась. Повсюду внешне спокойно, но довольно активно происходили необходимые приготовления. Она услышала звуки вальса и вспомнила, как когда-то вальсировала с десятилетними дочерьми сэра Эдуарда в детской помещичьего дома, пока ее отец играл с самим сэром Эдуардом в шахматы. Боже мой, она ведь не танцевала с тех пор уже более пятнадцати лет!

Как только Рут поклялась себе, что танцевать не будет, к ней подошел Джордж, а за ним следом и Майкл Гордон.

— Потанцуем? — спросил Джордж.

— Скорее всего, нет, — неуверенно сказала Рут, хотя вдруг ей страстно захотелось принять его приглашение. — Я с детства не танцевала, — пояснила она, — и не уверена, что вспомню, как это делается.

— В таком случае, миссис Прайс, будем считать, что вы танцуете со мной впервые, — ответил Джордж. — Попрактикуетесь со мной, и обещаю вам никому не говорить, сколько раз вы наступили мне на ногу.

Рут неожиданно расхохоталась.

— Какая галантность! — воскликнула она.

— Я рад, что вы это оценили.

Джордж взял ее руку. Даже сквозь перчатку она ощутила жар, исходящий от его пальцев. Когда он ввел ее в танцевальный круг и обнял за талию, она вдруг поняла, как неосторожно поступила, приняв его приглашение.

Он был слишком близко, и она явственно ощущала каждое его движение. Ее охватил жар от прикосновения его руки, которое она остро ощущала сквозь тонкую ткань платья. Сердце ее дрогнуло, на какой-то миг остановилось и вновь заколотилось так неистово, что у нее перехватило дыхание.

Рут чувствовала, что заливается румянцем, и не смела поднять глаза на Джорджа. Подобных ощущений от его присутствия она не испытывала даже тогда, когда они любили друг друга. Но в те дни она почти сознательно склонила себя к тому, чтобы отдаться ему, а теперь не могла одолеть физического притяжения, возникшего между ними с многократно возросшей силой. Для Рут эти ощущения были чем-то новым, совершенно неизведанным и удивившим ее саму.

Когда Рут сошлась с Джорджем, то, что еще так недавно происходило между ней и Джеком Рэем, было еще очень свежо в памяти. Да это и не могло пройти бесследно. Память о нем сковывала ее способность испытывать чувственное наслаждение. Да, она глубоко любила Джорджа. Но тогда она больше любила его доброту, юмор, мягкость и понимание, а не то обжигающее наслаждение, которое она испытывала теперь от одного его прикосновения.

Что-то переменилось в ней за прошедшие годы. Теперь чувства невероятно обострились, она реагировала на каждое самое легкое и незаметное его прикосновение и почти со стыдом ощущала скрытую мощь его крепкого тела и властную уверенность, с которой он кружил ее в вальсе, Она вспомнила, как он подошел сзади и обхватил ее руками там, в конюшне, три дня назад и как это объятие подавило в ней всякую мысль о сопротивлении. Если бы им не помешали и он поцеловал ее опять, она не смогла бы противиться его желанию — его и своему, тому, которое накопилось в ней за долгие горькие годы одиночества.

Впрочем, если она устояла, то лишь потому, что в противном случае обрекла бы себя на роль любовницы, а этого она не хотела всем своим существом.

— Рут, давайте, я буду отсчитывать такт, — предложил Джордж, склонившись к ее уху. — Раз, два, три. Раз, два, три…

— Успокойтесь, милорд, — прошептала Рут. — Я уже сама начала попадать в такт.

— Правда? А я и не заметил!

Рут сделала глубокий вдох, направив все усилия на то, чтобы вразумить свои непокорные ноги. Она так значительно в этом преуспела, что почти забыла, с кем танцует, и вдруг с удивлением спросила себя, неужели он почувствовал, как она возбуждена, и действовал намеренно, пытаясь отвлечь ее?

В какой-то момент она даже испугалась; но потом уговорила себя, что все это ей показалось, что он ничего не заметил, а просто проявил к ней доброту, понимая, как ей непросто находиться в новом месте, среди множества незнакомых людей.

А музыка все лилась, околдовывая ее и наполняя зал цветом и светом. Разозлившись на себя, Рут почти успокоилась, тем более что справилась с непослушными ногами и даже стала получать от танца удовольствие. Это удовольствие было совершенно невинным, и ее радость от этого заискрилась так чисто и непорочно, как мыльный пузырик, влетевший в луч солнечного света.

Но ее счастье было так же хрупко, как этот пузырик, — и вот музыка неизбежно подошла к концу и замерла.

Следующий вальс она танцевала с Майклом Гордоном.

— Вы прекрасно танцуете, миссис Прайс! — пылко воскликнул он. — По всему видно, что вы немало танцевали на своем веку. Кора Ренфрю сказала мне, что вы много путешествовали. Наверное, Ват кажется вам совсем скучным в сравнении с теми местами, где вы побывали!

— Вовсе нет, Майкл! — быстро ответила Рут. — На самом деле, я едва могу припомнить места, где бы так весело проводила время. К тому же, здесь мне оказали столь радушный прием!

— За это, миссис Прайс, благодарите свой милый и добрый характер, ибо оказывать вам радушие одно удовольствие, — галантно отозвался Майкл.

— Спасибо, сэр.

Рут обрадовалась лести более, нежели могла от себя ожидать. После стольких лет, проведенных в вечных хлопотах и заботах хозяйки гостиницы, оказалось невероятно приятно чувствовать, что тебя воспринимают просто как женщину. Когда вся эта авантюра завершится и она вернется назад, к своей прежней жизни, к своему «Толстому Коту», то ее спутниками надолго станут счастливые воспоминания, как, впрочем, и горестные.

Один танец Рут пропустила и присела поговорить с Корой.

— Это вас, миссис Прайс, я должна благодарить за то, что меня пригласили на завтрашнюю прогулку? — спросила девушка.

— О нет! Это предложили мистер и мисс Гордон, — легко солгала Рут.

— Но я уверена, Синтия не стала бы звать меня, если бы вы не попросили ее об этом, — сказала Кора. — Я знаю, она считает меня скучной. Однажды я слышала, как она назвала меня мышью, которая даже пищать не решается!

— Мисс Синтия определенно слишком откровенная юная леди, — сухо проговорила Рут. — Без сомнения, с возрастом она станет гораздо сдержаннее. А вы рады, что поедете с нами?

— Вы хотели сказать, не буду ли я чувствовать себя обиженной из-за того, что меня пригласили только по вашей просьбе? И что пригласила меня именно та барышня, что высказывала обо мне такое… такое унизительное мнение? — тихо спросила Кора, опустив голову.

Рут взглянула на нее. Быстрая, почти разочарованная улыбка промелькнула в ее серых глазах.

— Да, именно это я и имела в виду, — сказала она.

— Нет, — продолжила Кора. — Я не осуждаю их за то, что они считают меня занудой. Но я могла бы полюбить Синтию, только если бы она сама любила меня. Звучит глупо, не так ли?

— Нет, — тихо ответила Рут. — В моей жизни было время, когда я чувствовала подобное.

— Майкл Гордон танцевал со мной сегодня, — говорила Кора, немного успокаиваясь. — Он и раньше иногда танцевал со мной. Думаю, он чувствует себя виноватым передо мной.

— Возможно, он любит вас.

— Не знаю. — Кора начала нервно теребить свой платок. — Простите меня, мэм, но не кажется ли вам, что мистер Нортон не одобряет того, что лорд Фицуотер оказывает вам внимание?

— Я не уверена, что лорд оказывает мне какое-то особое внимание, — холодно ответила Рут, хотя ее сердце забилось немного быстрее.

— Меньше всего мне хотелось бы проявить неучтивость, миссис Прайс, просто… просто я подумала, вы должны знать, тетушка Эмили часто говорит страшные глупости! — Слова поспешно, одно за другим, срывались с уст Коры. — Полагаю, лорд Фицуотер очень добрый человек, несмотря на то что сегодня утром он немного посмеялся над ней. Но она сама виновата, не надо было задевать его!