Если выстрел предназначался ему, убийца потерял преимущество. Сжимая кольт, Слоан спрыгнул на землю и нашел впадину за валуном. Укрытие, выбранное Самантой, давало великолепный обзор, и невозможно было бы не заметить любого, кто спускался по тропе.
– Не высовывайтесь! – прошипел он, когда Саманта попыталась выглянуть из укрытия. – Если они идут нам навстречу, мы не увидим их, пока они не окажутся прямо перед нами.
Она снова укрылась и проверила патроны.
– Звук был такой, как будто стреляли сзади. Но пули я не слышала. – Она с любопытством посмотрела на него. – Вы ведь ожидали этого, так?
– Да, не спорю. – Слоан все еще мрачно смотрел на тропу. Кажется, нагнулись ветви как раз за поворотом, который они недавно миновали.
– Второй раз в вас кто-то стреляет, с тех пор как мы приехали. Полагаю, пожар был еще одной попыткой? Или это всего лишь случайность?
Надо же, какая наблюдательная! Слоан нахмурился.
– Это была не случайность. Кто-то поджег растопку и сбрызнул керосином ковры у меня в кабинете, возможно рассчитывая на мою асфиксию.
Асфиксия. Точное слово. Необразованные люди таких слов не произносят. Школы в Бостоне, должно быть, учат множеству оригинальных вещей, предположила Саманта.
– У вас либо ирландское счастье, либо ваш противник крайне некомпетентен.
– Я не ирландец.
Она и не считала его ирландцем. Девушка внимательно смотрела на тропу, и ей показалось, что вверху блеснул металл. Она прицелилась.
– Не стреляйте, пока не увидите цель. Где-то там должен быть Джо.
Что ж, это кое-что объясняло. Саманта сердито фыркнула:
– Вы, конечно, могли мне сказать, что насторожили капкан на убийцу.
– Убийцей могли оказаться и вы.
Он даже не взглянул на нее! Вот это да! Железные нервы. Он собирался спать с ней, несмотря ни на что! Должно быть какое-то определение для таких людей. На ум приходило только «ублюдок».
Минутой позже на тропе показался идущий вприпрыжку Джо, он жестом подзывал Слоана. Толботт спрятал кольт в кобуру, подхватил свою винтовку и вышел из укрытия. Саманта вышла следом.
Он повернулся и указал под скалу:
– Оставайтесь здесь.
– Кто сказал? – Саманта не замедлила ослушаться и осмотрела своего нервного жеребца, прежде чем вскочить в седло.
– К черту, Саманта! Тут их может быть несколько. Соблюдайте осторожность. – Слоан схватил ее коня под уздцы.
– Несколько, если Джо тоже настроен убить вас. Я вам не беспомощная женщина, которую вы обязаны защищать, Толботт! Я позабочусь о себе сама. – Она сместилась чуть вперед и вздыбила коня. Слоану пришлось отпустить поводья.
К чему спорить с глупой женщиной? Не его вина, если она позволит себя убить. Но он все-таки держал оружие на изготовку и ехал за ней, внимательно осматривая места, где мог схорониться убийца.
Джо ожидал их на тропе. На земле лежал какой-то вытянутый темный предмет, резко выделявшийся на общем фоне. Слоан тотчас сообразил, в чем дело, и опять попытался оттеснить Саманту в сторону.
На этот раз она не старалась его объехать. Ее жеребец, стоя на месте, то и дело перебирал ногами, а она даже не делала попыток приблизиться. Слоан понял, что она уже обо всем догадалась, и это не вызвало у нее восторга.
– Он скрывался между этими камнями, – Джо показал на две гранитные глыбы на гребне скалы. – Оттуда тропа прекрасно просматривается. Через минуту он уже видел бы тебя и девушку.
Слоан слез с лошади и подошел к трупу. Затем сердито посмотрел на Джо:
– Зря ты его убил. Я бы у него кое-что выяснил. Жилистый разбойник заметно ощетинился.
– Он целился в меня. А у меня дурная привычка стрелять в таких сразу же.
Слоан не ответил. Когда Джо не пьян, он хорошо делает свое дело. Он не протянул бы здесь так долго, если бы руководствовался правилами цивилизованного Востока. Слоан опустился на колени рядом с мертвым.
– Один из рабочих с лесопилки, так? Что он, черт побери, имел против меня?
Он обнаружил в карманах убитого несколько монет и бумажек, пачку табака, небольшой кожаный бумажник с побледневшим дагерротипом, на котором была запечатлена женщина, а также сложенный вчетверо плакатик с объявлением о розыске. Он развернул плакат. Джо сказал:
– Ничего, насколько мне известно. Мы его только в декабре наняли. Не бог весть какой это был рабочий.
Саманта спешилась, и Слоан, попросив ее пока держать язык за зубами, протянул плакатик. Джо читать не умел.
– «Разыскивается за ограбление почтового дилижанса. – Саманта подняла свои выразительные брови, читая описание: – Пять-девять, вес один-восемьдесят, редкие каштановые волосы, усы, татуировка на правой руке». – Она посмотрела на Джо.
Слоан поднял остывшую правую руку трупа и показал ей.
– Татуировка. Совпадает. – Он брезгливо поморщился. – Мелкий вор. Слишком просто. И ты говоришь, что эта шавка хотела меня прикончить, чтобы ограбить? Лучше бы дождался, когда я засну.
Все еще стоя в некотором отдалении от трупа и похлопывая по шее своего коня, Саманта мягко возразила:
– Его могли нанять.
Мужчины повернулись к ней. Она пожала плечами.
– Там, откуда я родом, были такие люди. За деньги они могли застрелить любого. Когда в тех местах восторжествовал закон, они двинулись дальше, но они обычно очень осторожны.
Джо нахмурился.
– Он вел себя не как богач. Возможно, ему заплатили бы за сделанную работу.
Слоан с отвращением махнул рукой.
– Не хочу больше слышать об этом. Перетащи его в поселок, опроси людей и похорони. Если услышишь что-нибудь важное, ты знаешь, где меня найти.
Джо недовольно поморщился.
– Он мог быть не один. – Он посмотрел на Саманту. – И на этот раз ты рискуешь не только своей головой.
– Я сумею постоять за себя, – спокойно сказала Саманта.
В ответ на сомневающийся взгляд Джо Слоан кивнул:
– Я присмотрю за ней, но думаю, мы сняли того, кого хотели.
– Так ты будешь в «Реджис»? – Джо никак не мог успокоиться.
Слоан спрятал улыбку. Да, он будет в «Реджис», целых двадцать четыре замечательных часа с женщиной в своей постели. И теперь не надо все время быть настороже. Замечательно! Он взглянул на Саманту. Она смотрела напряженно и, видимо, пыталась собраться с мыслями. Губы его чуть тронула улыбка. Это будут, возможно, его лучшие часы за последние годы.
– Да, в «Реджис», – подтвердил он, садясь в седло. Не скоро он туда доберется.
Когда на коня вскочила и Саманта, Слоан сдвинул шляпу на затылок.
– Спасибо, Джо. Одного я тебе должен.
– Ты должен мне их чертову уйму, – грубовато отозвался помощник.
Вероятно, так оно и было, но Толботт не собирался спорить: весьма непросто оценить спасение чьей-либо жизни. И он двинулся вслед за Самантой.
Все утро он не поднимал на нее глаз, а теперь мог дать себе волю. За эти несколько месяцев ее волосы отросли и во всей красе выбивались из-под шляпы. Как же здорово будет коснуться их! Она ехала чуть сбоку, так что трудно было любоваться густыми темными ресницами и детски-синими глазами, зато он вполне оценил привлекательность ее вздернутого носика.
Но отнюдь не лицо интересовало сейчас Слоана. Он думал о том, что скрыто под этой обтягивающей голубой рубашкой, которая виделась под отворотами шубки. Отъехав чуть в сторону, он убедился, что не обманывался.
Она не носила корсета. Никто из женщин Нили не носил корсетов. Это было темой бесчисленных пьяных разговоров в салуне. Он слышал, как мужчины спорили, носят или нет эти женщины такие изящные штучки, которые незаметно поддерживают грудь, или высота этих великолепных округлостей – дар природы. Слоан склонялся к последнему. Эти нежные холмики покачивались слишком свободно, чтобы считать, что их что-то поддерживает.
Его фаллос вмиг отвердел и напрягся, он чуть поерзал в седле. Надо было срочно отвлечься, но вместо этого он вдруг жестко спросил:
– Многих ли мужчин вы знали?
Она, не удостоив его взглядом, ответила:
– Больше, чем хотелось бы. Это самый идиотский вопрос из всех, что я помню.
Ответ не выглядел особенно исчерпывающим, но многое позволял домыслить. Какой-то опыт у нее был, и, возможно, не слишком удачный. Может, поэтому она так держалась и одевалась. Ей не хотелось привлекать мужчин. Может быть, ее изнасиловали: война не щадила ни женщин, ни мужчин. Это могло сделать их близость неприятной для обоих, но ведь она согласилась. Возможно, ему удастся показать ей, что секс бывает и приятным.
Ему понравилась эта идея. Если она будет желать того же, что и он, то станет гораздо доступнее. Он не хотел, чтобы за него цеплялись, как вдовушка, но если они время от времени будут вдвоем спускаться с горы… Это много больше, чем он имеет сейчас, – разреши он Нили остаться.
Хмурясь оттого, что его мысли получили новое направление, Слоан пустил коня вперед. Нет, надо поостеречься. Женщины коварны. Стоит позволить им войти в твою жизнь, как они возьмут власть надо всем. Он жил намного лучше, когда держал их на расстоянии и общался с ними только в случае нужды. Не пора ли подумать, чтобы одна из них всегда была под рукой? Впрочем, сразу возникнет и множество проблем, которыми ему не хотелось бы себя обременять.
Он отметил, что на этот раз Саманта ехала в молчании. Возможно, она под каждым кустом высматривает нацеленную на нее винтовку. Вот этим он и занимался, когда девушка пыталась его разговорить. И он позволил ей отвлечь себя, что могло стоить ему головы. Нет, надо сосредоточиться на жизненно важном и подавить свою похоть.
Они быстро поели, сделав короткую остановку на склоне холма, откуда открывался вид на широкую равнину. Саманта скрупулезно исследовала каждый куст и высокую пожухлую траву – Слоану казалось, что он чувствует работу ее мозга. Он подозревал, что ей хотелось просто пощупать землю руками, потереть между пальцами, но она почему-то сдерживалась. Желание туманило ему голову, но он ведь имел дело с необычной женщиной. Уже одно то, как она одевалась, говорило о многом.
Ранний зимний закат застал их на более пологом склоне. Слоан чувствовал, что его попутчица готова ехать без устали, но удержался от каких-либо слов.
– Мы еще будем устраивать привал? – наконец спросила она. – Становится темно, а я не вижу никаких следов цивилизации.
– Ехать до города еще довольно долго. Если вы устали, можем остановиться здесь. – Он стал осматриваться в поисках подходящего места. Толботт вполне владел собой и мог ждать.
– Я не устала, – ответила она, ощетинившись, – но лошадям нужен отдых. – И добавила с неохотой: – Я обещала матери надеть платье перед въездом в город.
Он посмотрел на нее с интересом:
– Платье? Вы собираетесь натянуть его поверх штанов?
Взгляд ее стал острее стали.
– Не ваше чертово дело! Просто предупредите меня, чтобы я могла подготовиться.
В этот момент ему уже было все равно, носит ли она платья, брюки – или вообще ничего не носит. Кровь пульсировала у него в висках и в паху – какая уж тут одежда! Он, черт побери, слишком долго в этот раз ждал женщины. Картины, возникающие в его воображении, могли бы напугать ее, если бы она их видела.
– Тогда мы сделаем привал, а в город въедем завтра.
Слоан отыскал подходящее место для бивака и направил свою лошадь туда. Как бы половчее предложить ей спать под одним с ним одеялом? Учитывая ее колючий характер, надо говорить напористо и быстро.
Ей не в новинку было разбивать лагерь. Саманта успела стреножить и почистить коня, оставив его щипать траву, прежде чем Толботт снял вьюки со своего, и пока он занимался лошадью, она уже развела костер и варила кофе. Он подстрелил кролика, она поджарила хлеб и бобы. Им легко работалось вместе и без слов.
Сидя под звездами и вдыхая ароматный запах, он размышлял о том, что бы делали женщины, которых он знал на востоке, на месте Саманты. При этих мыслях Слоан горько и зло усмехнулся. Все, о чем они думали, – это скорпионы и змеи, они опасались даже сойти с лошади. А Саманта уже прихлопнула какое-то насекомое и даже бровью не повела. Он готов биться об заклад – она и ужин из змеи приготовит, попадись ей таковая.
Это было почти то же, что делить лагерь с мужчиной. Почти. Языки костра медью отсвечивали в ее волосах и оттеняли холмики и долины за распахнутым воротом ее рубахи. Грудной голос девушки пронизывал его от ушей до паха. Она была тонкой и нежной как раз там, где надо, и он не мог оторвать от нее глаз и потому надвинул шляпу на самый лоб, чтобы скрыть их выражение.
– Я и не знал, что вы умеете готовить, – произнес он, чтобы только послушать ее голос в ответ. Тосты получились восхитительные, легкие и сладкие, совсем не такие, какие он готовил себе на костре сам.
– Конечно, не так, как мама, – отозвалась Саманта, соглашаясь и потягивая свой кофе. – Каждый должен уметь готовить. Будет у меня ферма – я буду готовить себе сама.
– Ваша семья жила в Теннесси. Почему же вы не остались там, пока ваш отец исследовал Калифорнию?
Она вздернула брови, но ответила довольно сдержанно:
– Наша семья после войны была уже не та. Мы потеряли людей, с которыми вместе работали, друзей и соседей. И мы были из тех, кого все ненавидели, поскольку поддерживали Союз, и все это знали. Со многими Нили дружили всю свою жизнь, но война сразу сделала нас врагами. И как только Юг проиграл… – она красноречиво повела плечом.
Слоан уехал из Бостона еще до начала войны. Он никогда не собирался присоединяться к янки. Зачем? Возвращаться воевать?.. Но и трех тысяч миль от дома было ему недостаточно. Уезжая, он хотел добраться до Дальнего Востока, но тогда у него и дайма
лишнего не было. Пришлось осесть в этой глуши. В душе его прогремела не менее опустошительная война, чем та, далекая, и он не интересовался ею.
Сейчас он просто почувствовал, как основательно отрезан от мира. Впрочем, поздно думать об этом.
Слоан встал и развернул одеяло. Бросив мимолетный взгляд на женщину по другую сторону костра, он без выражения сказал:
– Вдвоем будет теплее. Мы можем, если вам угодно, начать наши двадцать четыре часа прямо сейчас.
Глава 20
Саманта вытащила свое собственное одеяло.
– Мечтайте, Толботт! Сначала мы будем искать отца.
– Конечно, будем. Я не бросаю слов на ветер. Я просто подумал, что чем скорее мы начнем, тем скорее вернемся домой.
Он нетерпелив, подумала она, но сейчас ей нельзя волноваться. Саманта искоса взглянула на лежащего мужчину – одетого, с закинутыми за голову руками, наблюдающего за ней. Она могла подойти и лечь рядом – и покончить со всем этим. Своими сильными умелыми руками он бы раздел ее и разделся бы сам. Потом лег бы сверху, и она почувствовала бы его тяжесть. Дальше ее воображения не хватало.
Но и этого было достаточно. Руки ее задрожали, когда она встряхивала свою постель.
– Мне нужны простыни и приличная кровать, – спокойно сообщила ему она, как если бы говорила о чем-то обыденном.
Слоан неодобрительно хмыкнул, потом сел, чтобы снять обувь.
– Несите свою постель сюда, – распорядился он. Саманта продолжала трясти одеялами там, где была, – по другую сторону костра.
Видя, что она не реагирует, он, буркнув что-то, собрал свои спальные принадлежности и пристроился рядом. Затем вернулся за винтовкой и сапогами.
Она смотрела на него как на гадюку. Поскольку она не попыталась даже сесть и снять сапоги, Слоан дал волю своему раздражению:
– Не исключено, что мы перестреляем друг друга, если что-нибудь разбудит нас ночью. Ложитесь. Я не собираюсь вскакивать посреди ночи и насиловать вас. Я и так могу это сделать – где бы ни лежала моя постель.
Саманта машинально опустилась на свои одеяла. Слоан стоял футах в двух от нее и снимал рубашку. Внутри у нее все сжалось, она не могла даже стянуть обувь. Свет костра играл на тугих мышцах и бронзовой коже мужчины. Стоит ей только протянуть руку, как она дотронется до него; к тому же он хочет ее – все это делало его присутствие слишком ощутимым. Она попыталась отвести взгляд от мягких, темных волос на его груди, но ее собственная грудь лишь затрепетала от подобного усилия.
Когда Слоан наклонился и взялся за ее ногу одной рукой, а другой стащил сапог, Саманта едва не упала. Его прикосновение было как выстрел, и она подумала, что ногу сейчас парализует. Девушка закрыла глаза и попробовала совладать с собой. Он взялся за другой сапог. Ощущения только усилились. Она чувствовала его всеми нервными окончаниями своего тела, и сознавать это было крайне неловко.
В этот момент раздался его веселый голос:
– Можете открыть глаза. Я уже под одеялами.
– Почему бы вам не носить нижнего белья, как остальные? – проворчала она, поворачиваясь к нему и натягивая одеяло. Она не собиралась раздеваться и лишь для удобства расстегнула брюки.
– Я мог бы спросить вас о том же, – сказал он все так же весело. – Я знаю, вы не носите корсета. А панталоны носите – или такие длинные кружевные штучки?
– Отец не разрешал нам носить корсеты. Он говорил, что это нездорово. Что до остального – фантазируйте сколько угодно!
– Но не слишком долго, – отозвался он довольным голосом. – На следующую ночь я узнаю все ваши маленькие секреты. – Он прервался, а потом продолжил: – И еще. Я согласен с вашим отцом. Все эти китовые усы или проволока только деформируют тело. Надо было пристрелить того, кто все это придумал, – кем бы он ни был.
Саманта под одеялами свернулась калачиком и натянула сверху свою кроличью шубку. Становилось по-настоящему холодно.
– Представляю себе мужчину, который ненавидит женщин, придумавших корсет. Женщинам вообще не позволено ничего изобретать.
– У женщин нет собственного разумения. Им нравится делать то, что им велят. Вот почему они ничего не изобретают.
Саманта громко рассмеялась:
– И корсеты женщины носят, потому что им так велят. Полагаю, теперь мужчины собираются распорядиться не носить корсетов.
– Именно это и сделал ваш отец, – отозвался Слоан, не понимая, над чем она смеется.
Она хихикнула:
– Да. И мы подчинились.
– Приятно осознавать, что вы хоть кому-то подчиняетесь, – его голос, однако, звучал весьма загадочно.
– Когда нам нравится, – согласилась она.
– Вы хотите сказать, что не подчинились бы ему, если бы вам не понравилось?
Он пододвинулся поближе. Саманта поправила седло, которое служило ей подушкой.
– Нет, я имею в виду, что не стала бы носить корсет, даже если бы вы мне заплатили.
– Значит, когда ваш отец разрешил вам не носить корсет, он лишь констатировал то, что вы его и так не носите.
– Прекрасно! Глядишь, и вы скоро научитесь понимать, что вам говорят.
– Да, черт возьми! – сердито ответил он, поворачиваясь к ней спиной.
Она опять хихикнула:
– Спокойной ночи, мистер Толботт!
Он, помрачнев, проигнорировал ее насмешку.
* * *
Все стало совсем по-другому, когда на следующий день они наконец прибыли в Арипозу – захолустный старательский городок с домами, немногим лучше, чем простые хибары. Саманта все еще чувствовала себя неловко – верхом в длинной габардиновой юбке, которая, развеваясь над сапогами, открывала ее чулки. Любопытный взгляд Слоана не позволял ей искать в нем поддержки. Можно подумать, он никогда прежде не видел женских ног!
Слезать с лошади в таком наряде очень неудобно, и ей пришлось прибегнуть к помощи Толботта. Он ловко поддержал ее за талию, как если бы всегда этим занимался, и с такой легкостью спустил на землю, что у нее захватило дух. Саманта так и стояла – уткнувшись носом ему в грудь, пока он не отпустил руку, потом поморщилась. Он был выше любого другого мужчины. Она привыкла смотреть мужчинам в глаза.
Как только он отпустил ее, она быстро отступила назад.
– С чего мы начнем? – спросила девушка, чтобы заполнить неловкую паузу. Саманта плохо сознавала, где она и кто на них смотрит. Казалось, весь ее мир в эту минуту замкнулся на Слоане.
Он довольно усмехнулся:
– Я знаю, с чего бы я начал. Я бы начал с этой маленькой складки за этим ужасным корсажем. Где вы берете ваши платья? Ни одно из них вам не идет.
У этого человека просто железные нервы! Саманта потянула корсаж, стараясь разгладить складку, но платье принадлежало матери, и она недостаточно хорошо прогладила его, когда собиралась. Девушка застегнула шубку.
– Это платье матери! – вызывающе ответила она. Его брови слегка поднялись.
– Понимаю. Все эти обноски, что вы надеваете, принадлежат либо сестрам, либо матери. А собственные у вас есть?
– Я выросла из них и вообще носила их нечасто. И шить я не умею. Давайте-ка успокоимся на том, что есть. Мой гардероб – это не ваше дело, – и поспешно, чтобы он не подумал, что у нее невысокие требования, сказала: – Так с чего мы начнем поиски моего отца?
– С конюшен. У него лошадь горячая, как у вас. От них не слишком-то много толку в горах, но и тут есть люди, которые хотели бы их разводить. Такую лошадь наверняка кто-нибудь помнит.
Саманта гадала, сознательно ли он пытался задеть ее, сказав, что люди помнили скорее лошадь, чем отца, но сейчас ей не хотелось его провоцировать. Она последовала за Толботтом к конюшням, ведя своего Красавчика под уздцы.
Он оказался прав. Люди на конюшнях помнили лошадь, говорили, что видели такую здесь ранней весной, но точно сказать, когда именно, не могли. Не знали они и того, куда направлялся владелец.
Саманта вытащила миниатюрный дагерротип, который носила в кармане.
– Этот? – спросила она.
Мужчины передавали фотографию из рук в руки, хмурились, кивали и снова рассматривали.
– Похож. Прошло много времени, но вроде бы он. Ей хотелось топнуть ногой и потребовать сказать определеннее, но вместо этого она просто убрала миниатюру в карман. Если работники отдавали отчет своим словам, значит, отец покинул гору живым. Девушка нерешительно посмотрела на Слоана, лицо которого словно окаменело. Видимо, зря она считала его убийцей.
Получив подтверждение, Саманта вздохнула с облегчением. Она была столь же скверной, как и он: подозревая в способности к убийству, все же пошла на эту идиотскую сделку. Весьма неприятно, что у них гораздо больше общего, чем она была готова допустить.
– А теперь куда? – проговорила она, когда они поставили лошадей в конюшню и двинулись по городку обратно.
– В отель.
Саманта встревоженно остановилась. Подол ее юбки волочился по земле, войлочная шляпа лишь отдаленно напоминала дамский капор, но она не замечала, как на нее смотрели.
– Совсем маленький вопросик, Слоан Толботт. Если вы рассматриваете наш поход на конюшни как выполненное условие, то наше соглашение больше не работает.
Мужчина обернулся и смерил ее взглядом, и она почувствовала себя Полупинтой, как он ее называл. Он мог быть на голову выше, но оказался раза в два шире. Мышцы тотчас заиграли у него под курткой, стоило ему лишь дотронуться до нее.
Слоан взял Саманту за руку и повел вперед.
– Ваш отец мог останавливаться в отеле, – зарокотал он. – Раз уж мне приходится вам все до мелочей объяснять, оставайтесь там в комнате, пока я не разузнаю.
Естественно. Она была слишком взвинченна, чтобы рассуждать здраво. Надо взять себя в руки. Она поспешила за ним.
Портье по фотографии тут же вспомнил ее отца.
– Он старался разъяснить китайцам, работавшим на железной дороге, что их эксплуатируют, предлагал им написать коллективную жалобу. Слава Богу, что его не вываляли в смоле и перьях – все-таки страшно потерять работу!
– Он не говорил, куда собирается? – спросил Слоан, не глядя на Саманту.
– Во Фриско или в Сакраменто, я думаю. Он принял это дело слишком близко к сердцу, отыскал список администрации железной дороги и отправился куда-то к ним.
Слоан положил на стол банкноту.
– Нам нужна комната на ночь. Хокинс еще в Эмпориуме?
Портье даже не переспрашивал, а предложил им подписаться как мистер и миссис.
– Вроде. Хокинс не из тех, кому можно безнаказанно перейти дорогу.
Слоан положил перо.
– Пусть нам приготовят горячую ванну. – Он поднял вьюки на плечо и зашагал вверх по лестнице.
Саманта подобрала юбку и поспешила за ним. Нет, дело еще не сделано. Теперь надо собираться в Сан-Франциско. Люди всегда запоминали отца, так что найти его следы будет нетрудно. Они только что убедились в этом.
– Далеко ли до Сакраменто? – спросила она задыхаясь, потому что едва поспевала за широко шагающим Слоаном.
– Ваш отец мог бы перехватить администрацию на собрании директоров во Фриско, это по крайней мере день верхом. – Он повернул в коридор, нашел нужную дверь и вставил ключ.
– Может, поспешим? Сейчас еще утро. К вечеру почти доберемся до места. – Саманта была слишком озабочена, чтобы останавливаться на полпути, и, покорно следуя за Слоаном, даже глазом не моргнула, пока он не захлопнул дверь.
Только тут она дрогнула. В глазах Слоана горело желание. Она почувствовала, что ее обожгло, хотя он и руки не протянул. Вся затрепетав, она лишь плотнее запахнула шубку.
– Соглашение касалось только Арипозы. Я найму Хокинса, пусть он съездит во Фриско. – Толботт сбросил седельные вьюки.
Она подскочила как ужаленная, но так и не сняла шубки.
– Может быть, нам продлить соглашение? – осторожно спросила она, не слишком заботясь о словах, в надежде, что он поймет ее правильно.
Он с любопытством заглянул ей в глаза, затем снял с нее шляпу и провел рукой по голове, перебирая шелковистые пряди. Саманта старалась выглядеть спокойной, но ее всю трясло. Она была сама не своя и подумала, что, видимо, заболевает.
– Сорок восемь часов? – спросил он наугад.
Ее глаза расширились от ужаса. Она считала, что знает, чем мужчины занимаются с женщинами в постели, но даже лошади не могут проделывать это сорок восемь часов кряду. Она перевела дыхание и кивнула:
– После того, как доберемся до Фриско.
Он нахмурился, еще раз погладил ее по голове, затем развел ее руки в стороны. Ее шубка распахнулась, и он сбросил ее с плеч девушки. Корсаж платья Саманты не был подогнан как следует, он сидел на ней, скорее, как старый мешок, но теперь Слоан, кажется, добился своего и видел то, что хотел. Он медленно кивнул.
– Хорошо, но тогда мы должны скакать как черти. И лучше не жалуйтесь, что вы натерли себе что-нибудь, когда мы приедем.
Она не думала, по-прежнему не думала. Когда он наклонился к своим вьюкам, она поспешила к нему на помощь.
– А что насчет этой ванны, которую вы заказали?
– Пусть обслужат кого-нибудь другого. – Он распахнул дверь и устремился вниз по лестнице, Саманта едва за ним поспевала.
Она знала, что пожалеет об этом, уже жалела. Когда Слоан швырнул ключ и деньги изумленному портье, она выбежала за дверь, чтобы никто не увидел ее пылающих щек. Интересно, что думает портье об их столь кратком времяпрепровождении в номере? Не стоило гадать.
Она только что согласилась подарить Слоану Толботту сорок восемь часов за закрытой дверью, в комнате вроде той, откуда они выскочили. Девушка не обратила внимания на кровать, пока была там, но теперь эта кровать всплыла перед ее мысленным взором. Кровать не была особенно широкой, в ней уместились бы только двое, лежа бок о бок. Если мужчина был тех же размеров, что и Слоан, женщине оставалось лишь тесно прижаться к нему. Толботт наверняка это заметил. И они были бы без одежды, и он бы лежал на ней – или наоборот.
Лучше бы она умерла до того, как все это кончится. Или до того, как начнется. Еще недавно ситуация казалась весьма абстрактной теперь, когда они могли провести двадцать четыре часа в объятиях друг друга, становилась куда реальнее.
Девушка услышала за спиной шаги Слоана. Через несколько секунд он уже был рядом. Толботт молчал, но она чувствовала его дыхание. Казалось, у нее начинается крапивница: в том месте, куда он недавно смотрел, распахнув на ней шубку, ужасно жгло.
– Проследите, чтобы оседлали лошадей. Я поищу Хокинса, – прервал он наконец молчание, когда они добрались до конюшен.
Только сейчас она заметила, что даже платья не сменила. Она испуганно посмотрела на юбку. Это будет чертовски долгая дорога!
Слоан пальцами приподнял ее подбородок. Его глаза почти потеплели, когда он поймал ее взгляд.
– Мне нравится эта юбка. Она даст мне повод пофантазировать, пока мы едем верхом.
И он ушел, оставив ее всю гореть от стыда.
Глава 21
Когда Слоан вернулся, лошади были уже оседланы. Он проверил всю упряжь, с одобрением кивнул и подсадил Саманту. Она окаменела, когда он прикоснулся к ней, но времени размышлять о мелочах у него не было.
Он сознательно продлил пытку еще на сутки, но награда стоила того. Ему только надо проследить, чтобы она не злоупотребила этой маленькой уступкой снова – пока у него сохраняется такая жгучая жажда.
Он почти готов был гоняться за ее проклятым отцом по всему штату, если бы каждую ночь эта рыжеволосая колдунья делила с ним постель. Сейчас зима. Работы в такую пору ведутся не слишком активно. Какое-то время его люди обойдутся и без него. Он мог позволить себе неделю, может, даже две отдохнуть. В конце концов, ради чего он работал, как не ради денег? А они нужны, чтобы получать от этой жизни максимум удовлетворения.
Выезжая из городка вслед за ней и услаждая свой взгляд тем, как она покачивалась перед ним в седле, он почти уговорил себя. Не имело значения, что она не похожа ни на одну из тех, кого он знал. Она-таки женщина и отвечает на его призыв. Вот и все, чего ему хочется.
Но когда они ровным шагом ехали через долину, Слоан уже объяснял Саманте разные премудрости, а она с легкостью схватывала их суть, задавая все новые и новые вопросы. Она значительно лучше, чем он, разбиралась в сельском хозяйстве, и он не раз обрывал ее, когда она невольно уклонялась от темы, расспрашивая о фермах, мимо которых они проезжали. Прошло очень много времени с тех пор, как он разговаривал с равным себе собеседником. Его несколько озадачивало то, что сейчас это женщина.
