Но почему же он сделал ей такое грязное предложение? Если он хотел, чтобы она в слезах ушла с его горы, то выбрал не ту Нили. Она не придавала особого значения тому, что происходит между мужчиной и женщиной, считая это совершенно естественной частью жизни.
Может быть, Слоан надеялся, что, посчитав подобное предложение отталкивающим, она отвергнет его и тогда он обрушит на нее еще какой-нибудь дьявольский план? Нет, вряд ли он так глуп. Для него наверняка не секрет, что он привлекает ее. Впрочем, он привлек бы любую женщину и, конечно, знает это.
Толботт действительно считал, что Саманта подумает. Вот единственный вывод, к которому она пришла. И самое ужасное, что ей отчаянно хотелось найти отца и ради него она почти согласна. Саманта не находила предложение Слоана полностью неприемлемым. Она всегда знала, что ей суждено вести жизнь старой девы. Ей было почти двадцать пять, и ни один мужчина не заинтересовался ею. Почему бы не воспользоваться этим единственным шансом, чтобы стать женщиной?
То, что она почти готова принять предложение Слоана, испугало ее. Но не слишком.
Саманта остановилась и погрузила ружье прикладом в снег, сообразив вдруг, как далеко она зашла в своих мыслях. Впереди виднелись следы оленя, но, похоже, ее это не трогало.
За спиной вдруг зашуршали еловые ветви. Девушка резко повернулась и вскинула винтовку.
– Не стреляйте. – Из-за ели показался Слоан с поднятыми руками: чтобы показать, что он не вооружен. – Я пришел, просто чтобы склонить дело в свою пользу.
И прежде чем Саманта сообразила, о чем он, мужчина отставил ее ружье в сторону и заключил девушку в объятия.
Глава 17
На этот раз Саманту уже не так напугал поцелуй Слоана. Она таяла в нем медленно, упираясь руками в его твердую грудь и плечи, когда он плотнее привлек ее к себе. Прикосновение его губ, как и в прошлый раз, кружило голову, но жар, растекавшийся по телу, приковывал ее ноги к земле, она теснее прижималась к Слоану.
– О Боже мой, нет… – шептала она, отрываясь от него на секунду, чтобы глотнуть воздуха, и снова замирала с очередным поцелуем. Ее язык ответил на его стремительное проникновение, и она скорее почувствовала, чем услышала его стон, причем с таким же удовольствием, с каким он был исторгнут.
Слоан Толботт хотел ее. В это невозможно было поверить, но она чувствовала, как во время поцелуя он сжимал под шубкой ее талию, скользил руками по бедрам и ягодицам, обнимал все крепче, ласкал ее. Губами и языком она ощущала страстный жар его поцелуя. А тело Слоана лгать не могло.
Сознание того, что он ее убедил, потрясло девушку. Когда ее шапка свалилась с головы и он поцеловал ее за ушком, Саманта уткнулась ему в широкое плечо и попрощалась с жизнью. Он еще теснее прижал девушку к себе и все целовал и целовал вдоль шеи. Ничего подобного она прежде не испытывала. Должно быть, это неприлично, ей казалось, она вот-вот погибнет. Впрочем, Саманта понимала, что происходит, она только не знала, как все это остановить.
– Слоан, не надо… – запротестовала она, когда его руки заскользили вверх, в поисках наиболее чувствительных точек.
– Не надо? – пробормотал он ей на ухо, в то время как его руки уже добрались снизу до ее груди, и она ощутила их восхитительную ласку. – Ты имеешь в виду – не надо останавливаться?
Он знал, что она имеет в виду, но намеренно ее провоцировал. Она должна была ударить его, или наступить ему на ногу, или сделать еще что-нибудь – вместо этого девушка просто прильнула к нему и задохнулась от удовольствия, когда его руки продвинулись наконец на дюйм выше. Одним пальцем он уже ласкал ее сосок, только что скрывавшийся под несколькими слоями ткани, и уже одно это прикосновение пронзило ее до самого лона, как будто эти места были связаны телеграфными проводами.
Не здесь, не так – вот что она имела в виду. Саманта не могла и не хотела его останавливать, но и не хотела, чтобы он овладел ею здесь, в сугробе. На нее станут взбираться, как на кобылу? Ну уж нет! Эта воображаемая картина дала ей силы оттолкнуть его.
Слоан смерил ее взглядом, и пламя в его глазах быстро уступило место смутному изумлению. Он был небрит, и жесткая щетина придавала ему вид разбойника с большой дороги, если не хуже. Эх, садануть бы кулаком в эту его проклятую квадратную челюсть! Но она лишь осторожно провела пальцем по его заросшему лицу.
– Тогда пойдем ко мне?! – полувопросительно-полутребовательно заявил он.
В его лице не чувствовалось никакой нежности, взгляд был непреклонным, как и его слова. Если бы она отказалась, он, несомненно, продолжал бы целовать и целовать ее, пока не превратил в дрожащую массу безвольного студня. Саманта и хотела отказаться – лишь бы он попытался продолжить.
От этой мысли ее губы тронула легкая усмешка. Они слегка припухли от его поцелуев, но она перехватила и голодный блеск в его глазах, смотревших на нее в упор.
– Не выношу, когда женщина так на меня смотрит! – зарокотал он. – Я ощущаю себя каким-то особенно сладким гренком, который к тому же намазан повидлом.
Саманта засмеялась. Она ничего не могла с собой поделать. Он выглядел как медведь, которому отказали в заслуженной порции меда, и при этом еще жаловался, что на него не так смотрят! Слоан насупился, услышав ее смех, отпустил девушку и скрестил руки на груди, взывая к ее разуму.
Она не имела склонности к благоразумию – в том значении слова, которое люди обычно в него вкладывают. Разве это благоразумно – быть женщиной и культивировать мужские повадки? Впрочем, Саманту это устраивало. У нее был какой-то неправильный взгляд на мир, и Толботт собирался этим воспользоваться.
– Вы скорее похожи на дикобраза, чем на гренок с повидлом, – заявила она. – И вы истерзали мне губы. Красные? Как я приду домой с лицом, исцарапанным вашими бакенбардами?
Его угрюмость приобрела скорее изучающий, нежели свирепый характер. Он по-прежнему не приближался к ней, но внимательно всмотрелся в ее лицо, прежде чем ответить.
– Через несколько минут губы побледнеют. Ваша мать посчитает, что вы пробыли на морозе слишком долго.
Саманта машинально запахнула шубку.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Ну-у… – он тянул это «ну» так долго, что она засомневалась, ответит ли он вообще. – Вас очень трудно понять. Одна из ваших сестер непременно залепила бы мне пощечину, попытайся я ее поцеловать. Вдовушка Блэк замурлыкала бы как кошка и стала бы ластиться, чтобы получить еще. Эта ваша учительница заныла бы о замужестве. Любой мужчина готов к подобного рода реакциям. Вы же поступаете не так, как другие женщины, но я все же думал, что вы скорее схватите винтовку, чем засмеетесь.
Саманта досадливо пожала плечами.
– Я смеялась не над вами. – Она стерла улыбку и пояснила: – Вернее, над вами, конечно, но что же мне делать, если вы то целуете меня, то – через секунду – рычите? Если я побегу, вы, чего доброго, куснете меня за ногу?
Тень усмешки тронула губы Слоана.
– Возможно. Я мог бы укусить и что-нибудь поинтереснее.
Саманта не собиралась продолжать этот разговор. Он снова смотрел на нее как на очередной завтрак. Или обед. Она повернулась и направилась к поселку.
– Так для чего вы приходили?
– Чтобы вы не слишком раздумывали. Я считал необходимым напомнить о том, что вы можете упустить. – Он зашагал рядом.
– О Господи, вы еще и самодовольный глупец! – бросила она беззлобно. – Вы разговариваете так со всеми вашими женщинами или только я должна терпеть вашу тупость?
Слоан невозмутимо ответил:
– Женщины не беспокоили меня долгие годы. Да они и не стоят того. Большинство из тех, кого я знал, были еще тупее меня. Просто обстоятельства всегда складывались в их пользу, и они знали об этом. Если бы я тратил время на пустую болтовню и ухаживания, они бы ушли с другими – еще до того, как я сообразил бы, чего они хотят.
– Как романтично! – От горечи Саманта поморщилась. В ее душе не было ничего романтического, но его расчетливый метод общения с женщинами не давал ей права расслабляться. Несомненно, она была лишь одной из многих, кого он покорил. Ей неинтересно знать, как много у него побед, поскольку эта бесцеремонность свидетельствовала, что он привык получать желаемое. Он сверкнул глазами.
– Меня не интересует романтика.
Она выставила вперед подбородок и, не отрывая взгляда от дороги, произнесла:
– Я знаю, что вас интересует. Приличным словом это не назовешь.
Он молчал довольно долго – пока обоим стало неловко. В конце концов пожал плечами:
– Мы оба получаем то, что хотим. Потому-то мы и общаемся.
Саманта неприязненно фыркнула:
– Вас, должно быть, ужасно бы разочаровало, если бы я была тем, что вы хотите. А почему не кто-нибудь из сестер? Или вдовушка? Она, вероятно, ничего бы вам не стоила.
– Ваши сестры в обморок упадут, если я прикоснусь к ним. Вдова не удовлетворится только одной ночью. Все это вам известно не хуже, чем мне. Все, что вас интересует, – это приличные слова. У меня таких нет. Мне нужна женщина, и вы удовлетворяете моим требованиям. Вы хотите найти отца, а у меня есть средства сделать это. Выгода взаимна.
– Вы отвратительны! – сказала она с жаром. Так оно и было на самом деле. То, что она согласилась подумать над его предложением, был равно отвратительным. Взаимная выгода раздражала ее еще сильнее. Если бы он сказал, что она была самой загадочной женщиной, какую он встречал когда-либо! Ей хотелось думать о себе как о его единственной желанной женщине. Ерунда какая-то! Он прекрасно разбирался в ситуации. Правда, не добавил, что и она хотела его не меньше. Интересно, из вежливости или не уловил? Поскольку он редко был вежлив, оставалось думать, что он просто не осознавал, что она чувствовала.
– Моя мать не позволит мне поехать с вами. – Она избегала болезненной темы и заменяла ее более приемлемой.
– Вам сколько? Двадцать пять? Вы вольны ехать куда угодно. Вы просто не хотите рисковать вашими взаимоотношениями.
Саманта поморщилась:
– Ну хорошо. Я не хочу рисковать нашими взаимоотношениями. Я хочу найти отца, но не хочу взамен терять мать.
– Я поговорю с ней.
Она ждала, что он скажет что-нибудь еще, но он, по-видимому, считал, что разговор окончен. Боже мой, но ведь этот человек – просто самодовольный осел! Она почти не сомневалась, что мать прогонит его. Почти. Ее очень взволновала возможность найти отца и пугало неизведанное.
Саманта больше ничего не спрашивала, и Толботт молчал. Не проронив ни слова, вечные соперники вернулись в поселок. Они определенно не походили ни на влюбленную парочку, ни на добрых друзей, возвращавшихся с охоты. Между ними не было абсолютно ничего, кроме этого безумного торга, который они сами себе выдумали. Саманта теперь пыталась убедить себя, что он не сулит ей никакой выгоды, но Слоан своим присутствием мешал ей. Пока он был рядом, ей хотелось без конца ощущать его поцелуи, хотелось большего! От этой мысли она вмиг вспыхнула.
Он же, случайно взглянув на нее, увидел эти залитые краской щеки, и тень улыбки пробежала по его губам. Вряд ли в ее возрасте Саманта была девственна, но, несомненно, она не так опытна, как вдова. Война многое изменила в женщинах Юга. Ему вдруг очень захотелось узнать, что за мысли проносятся сейчас в ее голове, но он тут же осадил себя. Чем меньше он о ней знает, тем проще будет потом.
– О нежелательных последствиях можете не беспокоиться. У меня достаточно опыта в предупреждении беременности.
Краска на ее щеках стала гуще, но она коротко кивнула.
– Пожалуй, лучше поторопиться – как раз самый безопасный период месяца. Отец читал медицинские руководства, и мои родители следовали предписаниям. Близнецов они не планировали, но возрастная разница между нами выдержана точно по расчету.
Слоан про себя выругался. Было ли что-нибудь, в чем не разбирался этот чертов Нили?! Неужели делился опытом со своей эксцентричной дочерью? Тем не менее наверняка никогда бы не стал рассказывать об этом двойняшкам.
– Отлично. Завтра вас устроит? Она недоверчиво покосилась.
– Одна ночь – и после этого вы отправите человека на поиски отца?
– Скажем точнее – двадцать четыре часа. Мне этого достаточно. – Слоан произнес это как ни в чем не бывало, но сердце его забилось сильнее. Он готов был затащить ее в постель прямо сейчас.
Кровь отлила от ее щек. Она побледнела как мел, когда кивнула в знак согласия.
– Двадцать четыре часа. Вряд ли это возможно, но если вы так считаете…
– Я так считаю. – Уже у самой асиенды он придержал ее за локоть. – Ступайте и поиграйте с виноградной лозой. Я пока поговорю с вашей матерью.
Уходить Саманта не хотела. Интересно, как он уговорит мать отпустить одну из своих дочерей неизвестно куда? Но увидев, как заиграли желваки на лице Слоана, девушка поджала губы и пошла прочь.
Слоан направился в дом. Поскольку Нили превратили гостиную в ресторан, люди входили и выходили оттуда когда им вздумается. Он нашел в помещении двух своих людей; они поглощали суп с таким видом, будто никогда не ели ничего подобного. Он почувствовал голодное урчание в желудке и в душе согласился, что хорошая пища никогда не повредит. Но сначала надо сделать дело.
Он пересек комнату и прошел по коридору на кухню. Женщина, которую он там застал, посмотрела на него с неприязнью, потом, узнав, откинула прядь со лба.
Слоан не утруждал себя предисловиями.
– Мы с Самантой отправляемся завтра вниз, в Арипозу, на поиски ее отца.
В глазах Элис Нили читался немой укор за небритое лицо, грязную обувь, неглаженую одежду и общее неряшество. Он не позаботился переодеться во что-либо чистое после работы на заднем дворе, и теперь она дала ему почувствовать всю греховность его замыслов прежде, чем ответила:
– Саманта знает об этом?
Он едва не рассмеялся ее тону: она доверяла ему не больше дочери. Он просто коротко кивнул:
– Мы договорились.
Она поджала губы, выражая полнейшее неодобрение, но сказала только одно:
– Вы оба взрослые люди. Я не вправе вас останавливать.
Он давно позабыл, что значит иметь мать, которая одним только взглядом может сделать человека на два дюйма ниже. Элис Нили всем своим видом выражала гораздо больше, чем словами. Если хоть один волосок упадет с головы дочери, ему не поздоровится. Но она никогда не узнает того, о чем Саманта не захочет рассказать, так что можно не беспокоиться.
– Я привезу ее обратно, как только мы что-нибудь узнаем.
– Не сомневаюсь, – сказала Элис сухо, – только хотелось бы убедиться, что вы не исчезнете потом на девять месяцев, чтобы не отвечать за последствия.
– Никаких последствий не будет. Вы правильно воспитали дочь.
«Во всяком случае, для меня», – подумал он. Словно прочитав его мысли, она покачала головой.
– Я воспитала дочерей так, чтобы они знали, чего хотят. Вам лучше знать, чего хотите вы.
И отвернувшись к своим кастрюлям, старшая Нили дала понять, что он свободен.
Решив, что он отнюдь не голоден, Слоан покинул асиенду. Прощальные слова Элис Нили прозвучали как предвестники судьбы. Ему лучше знать, чего он хочет. Конечно, Толботт знал, чего хотел! Чистую, приличную женщину, без всяких предубеждений – вот чего. Слишком уж долго он обманывал свою природу. Как только он освободится от этого наваждения с помощью длинноногой в джинсах, можно будет заняться чем-нибудь еще.
А пока надо подготовиться к спуску. Тут, кстати, есть шанс перехватить убийцу.
Глава 18
– Никто не должен видеть, что ты выходишь из поселка. Следуй за нами на приличном расстоянии. Пусть он думает, что находится в безопасности. – Слоан перебросил вьюки через седло и нагнулся проверить подпруги.
Джо сердито чистил ружье.
– Я весьма поднаторел в таких делах, парень. Мне только не нравится, что ты берешь с собой женщину. Это многое осложнит.
Слоан разгладил попону и еще раз проверил, как упакованы мешки.
– Женщины всегда все осложняют. Так уж устроена жизнь. Я позабочусь, чтобы она прихватила свою винтовку.
Джо буркнул что-то про себя, но вслух не высказался. Слоан, очевидно, думал о другом.
Саманта с раздражением смотрела в зеркало и, чтобы долго не мучиться с непокорными волосами, просто нахлобучила шляпу. Вошла мать, бросила взгляд на ее одежду и легко смахнула с нее головной убор.
– Вы не можете ехать в город в таком виде, Саманта Сьюзен. Ступайте и наденьте платье, чтобы всех нас не опозорить окончательно.
Саманта окинула взглядом свою замечательную рубаху, заправленную в джинсы, и покачала головой.
– Нет, я не могу ехать верхом в платье. Да и дамского седла у меня нет.
Мать прикусила нижнюю губу и стала рыться в шкафу.
– Если платье достаточно длинное, можно обойтись и без дамского седла. По крайней мере ты сможешь хоть наполовину соблюсти приличия, когда приедешь в город. Не знаю, что бы сказал по этому поводу твой отец. Это абсолютно неприлично!
Саманта обернулась и вдруг заметила, что мать прячет глаза. Она почувствовала себя неловко – не то чтобы виноватой, но как-то не так… Девушка знала, что была сплошным разочарованием для своих родителей. Она не стала сыном, которого так хотел ее отец, но не стала и леди, как хотелось бы матери. А теперь она решилась на столь предосудительный поступок, что хотелось утаить его от самой себя, не только от матери. Мать старалась удержаться от слез, видя, как укрепляются в дочери неженские привычки, и пытаясь понять, в чем ее изначальная ошибка, а Саманта отнюдь не облегчала ей эту задачу.
Она приблизилась к матери и обняла ее.
– Дорога в город долгая. Я, пожалуй, возьму платье с собой и надену его при въезде в Арипозу.
Мать кивнула и вытащила платье, которое Саманта только что отвергла.
– Может, лучше взять два платья, доченька? Ты же не знаешь, сколько времени займет ваша поездка!
Саманта тщательно сложила платья, удержавшись, чтобы не напомнить матери о нижних юбках. Она на секунду представила, как съезжает верхом с горы, волоча за собой тележку с кринолинами.
– Мы будем обратно через несколько дней, в зависимости от погоды. Слоан говорит, что дальше Арипозы он не поедет.
Слезы навернулись на глаза матери, когда она взглянула на Саманту, но она только молча кивнула. Можно было подумать, что дочь собирается замуж и уже никогда к ней не вернется.
С тяжелым сердцем, надеясь, что Слоан не сказал ничего лишнего, Саманта еще раз посмотрелась в зеркало. Красавицы из нее не получилось, зато она выглядит чистой и опрятной. Решив, что и так потрудилась достаточно, она сдвинула шляпу набок, поцеловала мать в щеку и подхватила свою поклажу. Надо сосредоточиться только на том, что она отправляется искать отца. Что случится в дороге – не имеет значения.
Слоан уже выводил из стойла лошадей. Жеребец, которого привела в поселок Саманта, один из тех, что так тщательно отбирал отец, теперь, на солнце, беспрестанно тряс своей гривой. Последние недели его не слишком часто выгуливали, и оказалось, что Красавчик не в настроении идти.
Девушка дала ему яблоко и стала что-то ласково приговаривать, пока Слоан подгонял ее упряжь. Саманта искоса наблюдала за ним. Движения мужчины были выверенны и точны, он тщательно проверял каждую деталь. Пока ее воображение было занято красотой покрытых инеем ветвей, теплым конским запахом и восторгом от предстоящей дороги вдвоем, он, казалось, был озабочен только надежностью ремней и весом поклажи.
Она отметила и надвинутую на глаза шляпу Слоана, теплую овечью куртку на его плечах, и сильные, могучие ноги, когда он наклонился проверить подпруги. Она прежде не обращала внимания на фигуры мужчин, а теперь у нее от этого почему-то внутри все сжалось. В первый раз она почувствовала громадную разницу между ними. Слоан был, вероятно, лет на десять старше, и, глядя на него, она подумала, что такого жизненного опыта ей никогда не приобрести. Прежде она вела относительно затворническое существование и не могла даже представить себе его образ жизни. По слухам, он был приговоренным убийцей.
Боже, как же она неразумна! К тому времени, как она пришла к этому выводу, Слоан уже закончил все приготовления и нетерпеливо ждал, когда девушка взберется на лошадь.
Саманта непонимающе уставилась на него, и он пророкотал:
– Помочь?
Ей с младенчества не требовалась такая помощь. Пренебрежительно взглянув на него, она поставила ногу в стремя и грациозно взлетела в седло. Что-что, а уж ездить верхом Саманта умела великолепно.
Она с удовольствием отметила восхищение, промелькнувшее в глазах Слоана. Саманта могла не быть красавицей, но, бесспорно, имела массу достоинств.
Девушка потянула за поводья, и Красавчик нетерпеливо закружил на месте. Она видела, как док Рэмси мутными глазами смотрел на нее из окна своего дома. Кузнец уже раздул мехи и теперь приветливо махнул ей рукой. Несколько человек направлялись на работу к камнедробилке; замедлив шаг, они наблюдали, как Слоан навьючивал свою лошадь. Саманта развернула коня, чтобы помахать матери и сестрам, а потом пустила его вскачь. Не было нужды все время натягивать поводья.
Она услышала, что Слоан тронулся за ней. Он, наверное, недоволен тем, что она, не зная дороги, помчалась впереди, но из поселка вел единственный путь, и ошибиться было трудно. Если он рассчитывал, что следом поедет кроткая женщина, что ж – его трудности.
Поселок расположился на вершине пологого склона, и можно было отпустить поводья на открытом пространстве. Лошадь Слоана тотчас обогнала ее коня, но Саманта ничуть не расстроилась. Она могла бы ехать и быстрее – так, чтобы ветер свистел в ушах, если бы потребовалось. Слоан бы убедился, если бы она захотела посостязаться с ним!
Но раз впереди долгий путь, то лучше не спешить. Она перешла на рысь, как и Толботт: дорога впереди все равно сужалась.
Молчание становилось тягостным. Саманта была отнюдь не сильна в светской болтовне, да и ситуация вряд ли подходящая. Так или иначе, Слоан не рвался ей помочь. Он просто буркнул в знак того, что замечает ее присутствие.
– Откуда вы родом? – наконец спросила она, просто потому, что молчать дольше было невозможно.
Он ответил, даже не взглянув на нее:
– Бостон.
Бостон. Он мог с тем же успехом сказать: Лондон, Англия. Она абсолютно ничего не знала о Бостоне за исключением того, что это, возможно, такой же экзотический город, как Спринг-Крик в штате Теннесси.
– А как давно вы оттуда?
– Достаточно.
У нее в мешке было яблоко. Может, кинуть в него? Или это уж слишком?
– Вы всегда так разговорчивы или это я вас смущаю? – спросила она с сарказмом.
Слоан повернул голову ровно настолько, чтобы уловить выражение ее лица, затем опять сконцентрировался на дороге.
– Вы, знаете ли, чертовски скучный собеседник!
Нет, она не будет бросаться яблоками. Хватит и увесистого камня. Губы Саманты искривились в злой усмешке, и она начала насвистывать. Свистеть она совершенно не умела, тем более интересно, как долго он выдержит.
Плечи Слоана раздраженно поднялись, когда лошади пересекали холм из валунов. Он попробовал оторваться, но она крепко села ему на хвост. Саманта засвистела чуть громче, любуясь соснами на склоне горы. Там, где лежала тень, белели пятна снега, но солнце делало свое дело, и снег таял под его яркими лучами.
– Может, вы прекратите этот чертов концерт? – огрызнулся он, наконец.
– Не с той ноги встали, да? – безмятежно спросила она. – Я вижу, вы собираетесь приятно провести время. Вы, наверное, только и можете, что «трах-трах-писс», и даже «благодарю вас, мисс» не говорите после.
Он в ярости обернулся и уставился на нее:
– О чем это вы, черт бы вас подрал, толкуете? Саманта повела плечами.
– Художественный образ. Вы много читаете, мистер Толботт?
Стиснув зубы, Слоан замедлил ход и поехал с ней рядом.
– Вы собираетесь злить меня, пока я не заговорю, да?
– Как вы проницательны! Что ж, выбирайте тему для разговора. – Саманта попыталась сохранить беззаботный вид, но верхом Слоан выглядел еще более устрашающе, чем на земле. Она уже пожалела, что привлекла его внимание.
– Поскольку вы вряд ли знаете что-либо о рыночных ценах на пиломатериалы или о спросе на ртуть, мы так или иначе сведем все разговоры к личному, не так ли?
«Этот человек мог бы произносить речи, если бы хотел», – про себя отметила она.
– Пожалуй. Я не думаю, что вы разбираетесь в растениеводстве, или разведении лошадей, или еще в чем-либо таком.
– Ровным счетом ничего не знаю. – Он мельком взглянул на Саманту. – Если у вас и в самом деле душа лежит к сельскому хозяйству, вы весьма преуспеете в долине. Климат и почва – все это там гораздо лучше.
Она усмехнулась его прозрачному намеку.
– Может быть, и так, но земля стоит денег. Я могу купить кое-какое барахло, семена, привой и прочее, но на землю у меня не хватит. Отец, должно быть, решил, что участок, который он купил в горах, – лучшее вложение денег. Мне выбирать не приходится.
– Он не может предложить вам то, что ему не принадлежит. На этом склоне горы земля моя. Я не знаю, где он, черт возьми, купил ферму, но если где-нибудь с этой стороны, она моя.
– Нам удастся основательно обсудить этот вопрос, пока мы его не найдем, не так ли?
– У вас есть бумаги?
Саманта почувствовала себя задетой и смотрела теперь прямо вперед.
– Было бы неблагоразумно брать их с собой, правда? Вы могли бы попытаться каким-нибудь недостойным способом отнять их.
Он гневно воззрился на девушку:
– Зачем мне их отнимать?! Если эта земля не с моей стороны горы, мне нет до них никакого дела. В противном случае они недействительны. Я спросил только потому, что документы на участок содержат обычно координаты. Взглянув на них, можно было бы прикинуть, где находится ваша ферма. Она задумалась на секунду.
– Там есть описание, правда, составлено оно не совсем научно. Упоминаются скальные откосы, большой валун, напоминающий топор, и всякое такое. Отец включил в описание то, что он считал приблизительными координатами, но хороших землемерных инструментов у него не было, а комментарий топографа я прочесть не могу. Мне пока не попалось ничего соответствующего описанию. Ладно, подожду до весны и стану исследовать землю подальше.
– По возвращении дайте описание мне. Возможно, мне повезет больше. Но предупреждаю: здесь вращается множество подложных бумаг. Мексиканцы очень небрежны при проведении разделительных линий, сохранении записей и прочего. Многие занимаются продажей этих дурацких бумаг, которые для суда не являются документами. Ваш отец мог стать жертвой этих бандитов.
Саманта распрямила плечи.
– Мой отец – в высшей степени разумный человек и великолепно разбирается в людях. Он не стал бы тратить время на что-нибудь незаконное.
– Он старался доказать мне, что гора Уитни – не самая высокая вершина, – возразил Толботт. – Он также считал, что индейцы – истинные хозяева этой земли и что нам следовало бы выкупать ее у них, а не у испанцев.
– Я ничего не знаю о горе Уитни, но насчет индейцев он, вероятно, прав. У нас были те же проблемы в Теннесси, и надо вам сказать, правительство Соединенных Штатов никогда не действовало благородно. Думаю, то же самое происходило и здесь, только испанцы, вероятно, были первыми, кто прошелся по всем охотничьим угодьям индейцев.
– Индейцы не владеют собственностью, – нетерпеливо прервал ее Слоан. – Они не понимают самой концепции собственности. Черт! Да и у испанцев были проблемы. Они воображали, что земли здесь хватит на всех, и все задачи решали собственным благословенным способом. В современном мире подобное недопустимо. Поэтому у нас есть документы и топографы, суды и закон для охраны прав собственника. Индейцы никогда не подводили под собственность законную базу.
Она неприязненно посмотрела на Толботта.
– Отлично, мистер Законник! Теперь я знаю, что, если страну завоюют китайцы и решат, что вся земля принадлежит правительству и ничего – отдельным людям, тогда вы, пожалуй, скажете, что это и есть современный способ, и согласитесь с ними.
И она гордо вздернула носик в ответ на его чисто мужской взгляд на вещи: «Ну что нам делать с этими глупыми женщинами!»
– Китайцы не завоюют эту страну, – только и вымолвил Слоан.
– Бьюсь об заклад, индейцы говорили то же самое, – бросила она негромко.
– Они сражались и проиграли. Завоеватели всегда забирают лучшие земли. История говорит сама за себя.
– Вильгельм Завоеватель предпочитал, чтобы его солдаты женились на саксонских девушках и получали право на землю, входя в семьи саксов. Это было куда эффективнее, чем отрывать благородные семьи от своих домов и собственности и провоцировать раздоры.
Саманта заметила проблеск интереса в его глазах, но не захотела смущать его своим победным видом. Нечасто, в конце концов, мужчины обнаруживают, что у нее есть мозги.
– Я найду индейскую принцессу и женюсь на ней, если это сделает вас счастливой.
Только она хотела достойно, с сарказмом ему ответить, как вдруг звук выстрела разорвал тишину морозного утра.
Саманта тотчас вцепилась в гриву своего коня и поскакала к ближайшей скале, которая козырьком нависла над тропой.
Глава 19
Несмотря на то что Слоан все время прислушивался, ожидая чего-нибудь в этом роде, выстрел заставил его вздрогнуть. Он слишком увлекся разговором с маленькой мисс Злючкой. Увидев, что она припала к лошади, он в страхе за ее жизнь пустился за ней в погоню.
Его сердце едва не выскочило из груди и все еще бешено колотилось, когда Саманта, привязав своего жеребца под нависающей скалой, соскользнула на землю и тотчас расчехлила винтовку. У Слоана мелькнула было мысль, что в него стреляла эта Полупинта – так он назвал Сэм про себя, – но он тут же отбросил ее, как вздорную, увидев, что девушка делает то же самое, что сделал бы и он: прячется в укрытии и готовится встретить врага с оружием в руках, несмотря на опасность.
