На службе у Кощея (№1) - На службе у Кощея

С собравшимися на палубе Илья Муромец проводил беседу. Впереди стоял капитан, справа от него — матросы, слева — купцы.

— Ну что? — грозно спросил Илья. — Довоевались? Что же вы, злодеи, учудили? Кого украли? Что за чародея пригрели на своей кумарской груди? А? Не слышу! Ты капитан?

— Я, — скромно потупился капитан.

— А где хозяин?

— Нету хозяина! — развел руками капитан. — Улетел вместе со своим пленником!

— Ну так и вы у меня полетаете, аки птички небесные! — сказал Илья, опасливо поглядывая за борт. — Ну что, Добрынюшка, с кого начнем?

— С капитана! — сказал Добрыня.

— Ну, что скажешь? — прищурился Илья.

Капитан побледнел, однако отрицательно замотал головой.

— Знать ничего не знаю, ведать не ведаю!

— Яромир, веревку! — коротко приказал Илья.

Веревка была найдена моментально. Муромец самолично проверил ее на крепость и остался доволен. На помертвевшего от ужаса капитана надели петлю, захватив поперек туловища, закрепили двойным узлом. Муромец взял свободный конец веревки в руки, а Добрыня, размахнувшись, швырнул бедолагу вниз.

Издалека донесся дикий кумарский вой. Илья самодовольно усмехнулся.

— Ловись рыбка, большая и маленькая! — проговорил он, искоса поглядывая на окаменевшую толпу купцов и матросов. Капитан и в самом деле извивался на веревке, как червяк. Правда, минут через пять он почему-то затих, и Илья забеспокоился.

— Как бы умом не тронулся! Куда мы с глупым капитаном?

— Раньше об этом надо было думать, — возразил Попович. — Не по-нашему это. Такие забавы...

— Ну так и он не из наших! — буркнул Илья. — Нашему я бы в зубы выписал, и вся недолга! Ну да ладно. Лови его, братцы! — И он дернул за конец веревки. Капитан взвился над кораблем и шлепнулся на руки Яромиру.

— Ну что, накатался, сынок? — спросил Муромец, когда кумарина поставили на ноги.

— На-ка-ка-ка...

— Ясно, — отмахнулся Илья, — и ты туда же! Все еще не поумнел?

— Поумнел, поумнел! — зачастил капитан, нервно облизываясь. — Все вспомнил! Мне колдун бамажку дал, по этой бамажке его можно найти!

С трудом вправляя на место вылезшие на лоб глаза, капитан принялся рыться в карманах.

— Вот! — он протянул Илье твердый белый прямоугольник.

Илья повертел бумажку в руках и протянул Поповичу.

— Не по-нашему накалякано. Лексей, прочитай! А я послушаю...

Попович изящным движением взял бумажку и прочел:

— «Визитная карточка. Аравийский самодержец, Великий чародей магрибский, Целитель и экстрасенс, могучий Повелитель джиннов, Его величество Охмурид-заде».

— Кто-кто? — не поверил Илья. — Заде? Это в каком смысле?

— Ясно, в каком, — ухмыльнулся Добрыня. — Задница, и все тут!

— Задница? — рассердился Илья. — Ну, братцы, я так больше не могу! С кем воюем?

— А мы и не воюем, — возразил Добрыня. — Нам что? Найти эту, простите... заде! Распинать как следует, царевича забрать, и домой!

— Этого колдуна еще найти надо, — задумался Илья.

— Будем искать, что делать, — сказал Яромир.

— Что делать? — быстро переспросил Попович. — Постойте! Я помню, книжку такую где-то видел! Прямо так и называется — «Что делать?». Вот бы ее сюда!

— Ты поприкалывайся, — нахмурился Илья Муромец, — нашел время! Нам шутить некогда! Ты, капитан, давай, гони корабль на Магриб! Если колдун тамошний, так мы его враз отыщем! А все остальные, кто на палубе, решайте: или в трюм, или за борт!

— В трюм, в трюм! — дружно обрадовались купцы и с такой скоростью бросились вниз, что только пятки засверкали.

— А мне куда? — спросил капитан, выпучив на Илью выразительные кумарские очи.

— Куда, куда! — буркнул Илья Муромец. — Иди рули, чтобы нам не залететь к черту на рога!

— Понял! — сказал капитан и засеменил на капитанский мостик.

— Стой! — гаркнул Муромец. — Где каюта колдуна?

— Золота-та-та-та-та-я! — насилу выговорил капитан и грустно добавил: — Дверь!

— Вот теперь все ясно, — сказал Илья. — Вперед!

Золотую дверь долго искать не пришлось. Она находилась на верхней палубе и сверкала так, что глазам было больно. Муромец колупнул ее ногтем, понюхал, осторожно лизнул палец и презрительно сплюнул.

— Золото-то самоварное! Чистая медяшка!

— Фальсификат! — вставил Алеша Попович.

Муромец тут же с упреком посмотрел на него.

— Ты, Алешка, так больше не ругайся! На первый раз прощаю, но ежели еще услышу — по ушам!

— Во темнота! — изумился Попович. — Это же иноземное слово! Кстати, очень красивое. Вот Яромиру например, понравилось! Тебе понравилось?

— Что? — спросил Яромир, уставившись на Поповича честными глазами.

— Слово, — осторожно напомнил Попович.

— Какое?

— Фальсификат! — рявкнул Алеша.

Хлоп! Это Илья отвесил Поповичу подзатыльник.

— Говорил же, не ругайся!

— Ну деревня! Тьмутаракань! — покачал головой Алеша и толкнул дверь. Друзья замерли на пороге. В каюте удравшего колдуна царили нега и роскошь. Шелка, подушки, балдахины, ковры, кувшины, пиалы и прочая восточная экзотика дразнили воображение и услаждали взор.

После долгой дороги, после всех лишений и неудобств друзья блаженно развалились на подушках. Яромир потянулся было к кувшину, но Муромец опередил его и выбил золотой сосуд из рук.

— Колдовство — ни есть, ни пить нельзя, — строго сказал он. — Вот превратишься в таракана, что делать будем? Отдыхать — отдыхай, а руками не цапь!

Однако отдохнуть друзьям не удалось. Едва они с удобством расположились на шелковых подушках, как в каюту вбежал капитан. Чалма у него сбилась на затылок, а полы халата были заткнуты за пояс, чтобы быстрее бежать.

— Полундра! Ка-ка-ка-капут! Нас атаку-куют!

Богатыри переглянулись.

— Кто атакует? Что за враг?

— Неприятельские истребители! — взвизгнул капитан.

Богатыри высыпали на палубу.

— Где истребители? — Илья грозно сдвинул брови.

— Во-во-вон там! На западе!

— Эти черные крохотулечки? — фыркнул Муромец. — Нашел о чем беспокоиться! Это, наверное, вороны.

Яромир, у которого зрение оказалось острее всех, вгляделся и кивнул головой.

— Точно. Летающие лодки! Кстати, они нас догоняют!

— Ну и пусть догоняют. — Илья Муромец пожал плечами. — Может, это китайские купцы? Чего продать, чего купить... А может, им познакомиться захотелось, поговорить по душам?

— А это мы сейчас узнаем, — сказал Яромир и кинулся на корму. — Эй! — закричал он, обращаясь к юрким крылатым суденышкам, которые подлетали все ближе и ближе. — Мы ничего не покупаем и не продаем!

В ответ с крылатого суденышка сверкнул огонь, над самым ухом у Яромира что-то тяжело ухнуло и пронеслось мимо. Гром выстрела слился с грохотом падающего тела. Яромир оглянулся. Илья Муромец поднимался с палубы, держа в руках изуродованный шлем.

— Елки-моталки! — ошалело пробормотал он. — Как по башке-то звездануло! Так ведь и шишку набить недолго! Из пушек палят! Ну, погодите, ироды! — Он подхватил лежащее возле его ног ядро и, размахнувшись, швырнул его в первый попавшийся корабль. Ядро угодило в середину борта, вражеское судно вздрогнуло и, отвратительно скрипя, развалилось на части. Послышался дикий, тоскливый вой, черные обломки полетели к земле. Однако других это не испугало. Словно стая ворон, они ринулись на крылатый корабль.

Снова засверкали вспышки. Друзья едва успели присесть, как над их головами засвистели ядра! Что же касается капитана, то он, в отличие от богатырей, не присел, а прилег.

— Этак они весь корабль в щепки разнесут! — сказал Яромир и посмотрел на друзей. — Братцы, чем отбиваться будем? Нам ядра нужны!

— Откуда у меня ядра? Мы мирные путешественники! — крикнул капитан, вжимаясь в палубу.

— Трус! — рассердился Яромир. — Братцы, тут бочки на корме!

На корме, действительно, стояли бочки, судя по запаху, с паюсной старуханской икрой. Илья на карачках приблизился к бочкам, тяжело вздохнул и облизнулся.

— Экую сладость на ворога тратить! Рука не поднимается... — В запальчивости он разогнулся, и пронесшееся мимо ядро едва не угомонило могучего богатыря.

— Пусть обожрутся! — сурово заметил Яромир и, подхватив бочку, швырнул ее в первую попавшуюся ладью. С тяжелым шорохом бочка пронеслась по воздуху, врезалась в пушку и похоронила под грудой пахучей икры и пушку, и канониров. Оставшиеся на лодке бойцы дружно бросились обжираться икрой.

То же самое Яромир проделал и с другой лодкой, а через мгновение к нему присоединились остальные. На какое-то время атака захлебнулась. Причем в буквальном смысле этого слова. Было видно, как неприятель, забыв про ратное дело, наворачивает икру столовыми ложками.

— Сейчас сожрут и снова примутся, — мрачно заметил Илья. — Неужели на всем корабле нет чего-нибудь потяжелее?

— У колдуна я видел золотой шар, — вспомнил Яромир. — Он должен быть тяжелым!

— Ну так тащи! — проворчал Муромец. — Видишь, эти архаровцы уже остатки подскребывают!

Яромир бросился в каюту чародея и вскоре вернулся с блестящим шаром. Шар оказался не таким уж и тяжелым, но если бросить его умелой рукой и вдобавок удачно попасть... Яромир протянул шар Илье Муромцу.

— Игрушка! — хмыкнул богатырь, подбрасывая шар на ладони. — Ладно, попробуем! А ты сбегай еще чего-нибудь поищи.

Однако далеко уйти Яромир не успел. Илья прицелился, швырнул шар в ближайшую крылатую лодку и...

На мгновение все заволокло дымом. А потом из этого дыма показался гигантский хвост.

— Что за чертовщина? — удивился Илья. — Впервые такое вижу!

— Да это же колдовство! — крикнул Добрыня. — Яромирка, ты чего учудил?!

— А я-то тут при чем? — пробормотал Яромир, с ужасом наблюдая, как вслед за хвостом из черного облака вынырнула громадная оскаленная морда и блестящие перепончатые крылья!

— Дракон! — прошептал Муромец. — Как есть — змей!

Между тем облако рассеялось, и глазам обороняющихся и нападающих предстал здоровенный дракон, черный и блестящий, как резиновая калоша. Дракон ревниво огляделся и громовым голосом осведомился:

— Енто хто на моего хозяина нападаить? Енто летуны нападають? А что я исделаю с летунами? А я их огнем пожгу!

Недолго думая дракон развернулся, трижды взмахнул прозрачными перепончатыми крыльями и выдохнул струю длинного белесого пламени. Три лодки вспыхнули сразу, остальные бросились врассыпную.

— Яволь, майн фюрер, разрешите доложить... — пророкотал дракон и уставился удивленным взглядом на Муромца. — А хде мой хозяин? А вы хто еся?

— Убег твой хозяин, — сказал Илья. — И тебе велел убираться! Сделал свое дело, и топай отсель! В смысле — лети!

— Так хозяина нету? — огорчился дракон. — Ну тогда я буду рвать и метать! Или нет. Сожгу я вас на фиг!

— Только попробуй, гад! — закричали хором богатыри, но дракон уже выпустил здоровенную огненную струю. Друзья едва успели пригнуться.

— Горим! — заверещал капитан и ринулся в капитанскую рубку. Летучий корабль заложил крутой вираж и быстро пошел на снижение. Дракон посмотрел, похабно ухмыльнулся и полетел прочь.

— Что будем делать? — Илья почесал в затылке. — Сейчас, братцы, как грохнемся!

— Мокрое место останется, — согласился Добрыня. Попович тоже приуныл. Между тем корабль полыхал уже от кормы до носа.

— Братцы! — Яромир подбежал к борту, еще не охваченному огнем. — А под нами вода!

— А впереди скалы! — мрачно отозвался Добрыня.

— Дилемма! — воскликнул образованный Попович, воодушевляясь. — Что предпочтем? Сгореть, намокнуть или в лепешку расшибиться?

— Ишь, какой хитрый! — сказал Илья. — На что намекает! Не говорит, что утонуть, а, мол, намокнуть, и все тут! А я, например, плавать не умею!

— Умеешь, умеешь! — запротестовал Добрыня.

— Не умею! — заупрямился Илья.

— Ой, жжется! — закричал Яромир, сбивая с себя пламя.

— Ну коли так, ладно! — Илья вздохнул, примерился и сиганул за борт.

— Что? Куда? — Добрыня схватился за голову. — Вот человек! И пошутить уж нельзя! Эх, была не была! — воскликнул он и выпрыгнул следом за Ильей, придерживая шлем левой рукой, а меч на поясе правой. То же самое проделал и Попович. Яромир подбежал к борту и посмотрел вниз. Теперь от дыма, расплывшегося вокруг, ничего не было видно. Собравшись с духом, Яромир зажмурился и прыгнул следом за товарищами.

Приземление было неожиданным во всех отношениях. Пролетев несколько сажен, Яромир шмякнулся на что-то твердое и на некоторое время обалдел. Очнулся он оттого, что услышал голоса. Голоса были знакомые, но уж больно мрачные.

— А голова-то у него где? — произнес Муромец. — В грудь, что ли, вбило?

— А это что, не голова? — возразил Добрыня и легонько пнул по Яромирову шлему.

«Эй, ты чего дерешься?!» — хотел сказать Яромир, но не смог произнести ни слова. Шлем наделся аж до подбородка. Спасибо Поповичу: он все быстро понял и помог стащить изуродованный доспех.

— Так... — Илья строго посмотрел на Яромира, потом на Поповича. — А где обещанная вода? Кто говорил, что под нами море?

— Так было ж море! — растерянно произнес Яромир.

— Это об море я так звезданулся, что едва дух не вышибло? — проворчал Муромец. — Ты в следующий раз так не шути! Хорошо, хоть на песок упал, а если бы камни?

— Так я ж думал, что на самом деле вода! — расстроился Яромир. — Я ж волны увидел!

— Эх ты, дурья голова! — вздохнул Муромец. — Это ж пустыня! Она тоже вроде как волнами покрыта!

— Барханы называется! — подсказал Попович.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно осведомился Добрыня. — Ты ж вроде в этих местах не бывал? Ась? Это, знаешь ли, наводит на мысли...

— Какие еще мысли? — разозлился Попович. — Сколько раз с кумарцами встречались, они про барханы много рассказывали, говорили, например, что они поют...

— Кто поет? Кумарцы? — сморщился Илья. — Ох, не люблю! Как кота за хвост тянут!

— Да не кумарцы, а барханы!

— Что ты со своими барханами пристал! — не выдержал Илья. — Всю плешь проел! Поют, не поют... А ты, Добрыня, чего воду мутишь?

— Я это... — Добрыня смутился, — подумал, может, Алешку-то подменили. Может, обкумарили и шпионом подсунули? Что-то умный больно!

— Кто умный? Кто умный? — возмутился Попович. — Это я-то умный?

— Да какой же ты умный, когда дурак дураком! — сказал Илья. — Да и ты, Добрынюшка, не умней! И я тоже хорош! Видел же, что внизу земля, а все одно — сиганул!

Яромир с нарастающим удивлением слушал этот странный разговор, пока до него не дошло.

— Братцы! Видать, мы точно в колдовские места попали, если стали спорить не из-за чего! Лучше перекусим, а?

— А вот это дело! — оживился Илья. — Что будем есть?

— Не знаю, — пожал плечами Яромир. — Найти надо...

— Тогда пошли искать!

Друзья поднялись на гребень высокого бархана и огляделись. Пейзаж не радовал. Кругом виднелась пустыня, покрытая однообразными волнами. Только далеко на востоке курился легкий дымок.

— Вот туда и пойдем! — решил Илья.

— Думаешь, там жилище? — засомневался Добрыня.

— Не-а! Там летучий корабль догорает. А на нем жратвы завались!

— Мясцо-то, небось, хорошо пропеклось! — мечтательно произнес Попович, сглатывая слюнку. — И не только мясцо! Там еще бочка икры осталась... я ее в угол загнал. Не всю же на ворога тратить!

— Тогда, отряд, слушай мою команду! — Илья сглотнул слюну и оскалился. — Становись! Смирно! Животы убрать! Кому сказал животы убрать? — гаркнул он и легонько хлопнул Добрыню по поясу.

— Это не живот, — устыдился Добрыня, — это брюшной пресс!

— Разговорчики в строю! Строй — священное место для сол... богатыря! Напра-во! Бегом марш! Яромирка, а ты куда повернул? Ну, богатырь! Не знаешь, где право, где лево? Догоняй!

Друзья резво потрусили туда, где тонкой струйкой завивался дымок. Солнце пекло неимоверно. Вскоре доспехи раскалились и стали прижигать кожу.

— Ветерка бы... — сквозь зубы проворчал Добрыня.

— Будет тебе ветерок! — мрачно пообещал Муромец. — А ну, наддай! С ветерком! Ускорились!

Четыре богатыря, поднимая тучи пыли, ломились через пустыню. Редкое пустынное зверье при виде несущегося локомотива разбегалось в стороны. А между тем дымок постепенно превращался в дымный столб, затем стало видно, что этот столб, как сумасшедший, крутится на месте, и что он вовсе не дымный, а песчаный и пылевой. Одним словом — вихрь.

— Так. Непонятка! — Муромец остановился и уставился на крутящийся столб. — Братцы, новое чудо природы! Ветра нет, а он вон как захреначивает!

— Тоже мне, нашел чудо природы! — не согласился Добрыня. — Это ж нечистая сила хоровод водит! Верно я говорю?

Попович отрицательно покачал головой.

— По последним данным науки...

Договорить ему не дали.

— Пошел на фиг со своей наукой! — беззлобно посоветовал Илья. — Теперь я вижу, что это — черти!

Яромир согласился.

— У нас в деревне такое было, когда два колдуна дрались, — сказал он. — Как закрутило, как понесло! Соседскую бабу подняло и в чужую кровать закинуло. А там как раз молодожены спали. Вот потеха была!

— Сейчас мы проверим, что это такое, — сказал Алеша Попович. Он снял с плеча лук, положил на тетиву стрелу и, хорошенько прицелившись, выстрелил. Стрела, словно маленькая черная молния, влетела в крутящийся столб песка и пыли и в следующую секунду раздался такой пронзительный, душераздирающий вой, что у друзей заложило уши. Столб мгновенно рассыпался и из него выпали два старика в грязных лохмотьях. Из спины одного торчала выпущенная Алешей Поповичем стрела.

— Я победил! Я победил! — завопил оставшийся в живых старик и принялся отплясывать какой-то похабный танец, а потом и вовсе сделал в воздухе сальто. — А тебе, проклятый, вот! Вот! — Он несколько раз пнул поверженного старика, и тот, шумно испустив дух, вспыхнул синим пламенем и мгновенно сгорел дотла.

Старик медленно повернулся к богатырям и смерил их презрительным взглядом.

— А вы кто такие? Почему не падаете ниц при виде меня, грозного и ужасного? А ну на колени, кому сказал, пока я добренький!

— Слышь, дядя, — удивился Попович, — ты что, на солнце перегрелся?

— В натуре! — нахмурился Илья Муромец. — Это что же получается? Мы твоего соперника заколбасили, можно сказать, твою шкуру спасли, а ты нам — на колени?! А тебе не кажется, дядя...

— Что твое место возле параши! — ловко ввернул Добрыня невесть где подслушанную фразу.

— Вот именно! — сурово кивнул Илья.

— Что-о?! — взревел старик, потрясая в воздухе кулаками. — Да как вы смеете? Да вы знаете, кто я? Да я вас сейчас... Сейчас!

Старик поднял вверх иссохшие как плети руки, открыл рот, чтобы прочесть заклинание, но Попович уже поднял лук.

Колдун тотчас опустил руки, с беспокойством глянул на лук и осторожно осведомился:

— А это еще зачем?

— А это затем, чтобы ты вел себя примерно, колдовское отродье! — сказал Муромец. — Не хочешь стрелу между глаз?

— Нет, нет, ну что вы?! Зачем такие крайности? Наверное, вы меня неправильно поняли. Я же пошутил! У меня шутки такие...

— Значит — шутка? — грозно осведомился Яромир, у которого руки чесались набить старику морду.

— Ага! — разулыбался колдун. — Я вас повеселить хотел! Мол, уничтожу, сотру в пыль, в порошок, превращу вас в лягушек... А мне это и не надо вовсе!

Попович продолжал держать его под прицелом. — Братцы, не нравится мне этот тип! Уж больно рожа мерзкая! Может все-таки пришить его?

— Пришить меня? — старик на мгновение оцепенел и тут же затрясся, как осиновый лист. — Славные герои, витязи! Вы совершаете подвиги, ну зачем вам какой-то гадкий, злой, мерзкий старикашка? Ни чести, ни доблести вам это не прибавит! Ну увидели, плюнули и прошли мимо! А?

— Значит так, — сказал Яромир. — Мы так и сделаем! Но сначала скажи, где нам найти...

— Пожрать! — утробно закончил Муромец и плотоядно сверкнул белками глаз.

— Найти Охмурид-заде! — весомо добавил Яромир.

— Охмурид-заде? — повторил колдун с придыханием, непроизвольно дернувшись и оглянувшись. — Н-не знаю!

— Пацаны! — подал голос Попович. — Да он же его боится! Смотрите, как его скрутило! Аж винтом завернулся!

— Эх ты, дядя, — насмешливо сказал Илья. — Ты не его бойся, ты нас бойся! А твоего Охмурида мы найдем и свернем голову, как цыпленку!

— Точно, — подтвердил Добрыня. — Кишки наружу выпустим! И на руку намотаем!

— Нет, — вздохнул старик, что-то прикидывая про себя, — этого он не боится! А вот если его в котле сварить, с приправами да с лучком, с чесночком... — тут старик не выдержал и сладострастно хлюпнул. — Вот это ему точно не понравится!

— Слушай, а может нам и тебя в котле сварить, а? — поинтересовался Яромир. Колдун помертвел от ужаса и упал на колени.

— Простите, пощадите, я больше не буду!

— Чего не будешь? — нахмурился Илья.

— Ничего не буду. Я на пенсию уйду, буду жить на пособие, честное слово!

— Ладно, варить мы тебя не станем, если скажешь, где искать Охмурида!

— И закусить! — напомнил Илья.

— Горло промочить тоже бы не помешало, — присоединился Добрыня.

Старик быстро прикинул, что к чему.

— Абы что выпить и пожрать мы найдем. Это не проблема. А там и дорожку подскажем. Что с вами сделаешь, если вы такие настырные! Только уж сами смотрите, я ведь гадкий, вредный и злопамятный! Ничего не могу с собой поделать. Обязательно постараюсь вас обмануть!

— А я тебя немножко поучу, — сказал Яромир, — глядишь, и подобреешь. Можно я его поучу?

— Валяй! — отмахнулся Муромец, — только смотри, не до смерти. А то без жратвы останемся...

— Да я и не сильно! Пару раз двину об бархан, и хорош! — подскочив к старику, Яромир схватил его за шиворот. — Сейчас, дедушка, мы из тебя хорошего будем делать!

— Вай! — испугался колдун. — Мундук шикалды! Рахат-лукум, башляй дундук!

— Будет тебе и дундук, и мундук! — мрачно пообещал Яромир, — и рахат-лукум с ядом, все будет! — подняв старика, как потрепанный половичок, он с необыкновенной легкостью принялся выколачивать им пыль из бархана. От частых ударов у Ильи заложило уши. При каждом ударе колдун издавал нечто среднее между кваканьем и кряканьем. Наконец, когда от бархана остался лишь небольшой пригорочек, Яромир отпустил старика.

— Ну как, подобрел?

Колдун минут пять отплевывался от песка и пыли, злобно посверкивая глазами, наконец громко чихнул и, сладко осклабившись, произнес нараспев:

— Ой, как подобрел, просто спасу нет! Идемте скорей, дорогие друзья! Мне не терпится угостить вас как следует! От всей души!

— Давай веди, — коротко сказал Илья, подталкивая колдуна вперед.

Битый час они шли по пустыне, поднимаясь с одного бархана на другой. За этот час старик трижды пытался бежать, и трижды его награждали тумаками. В конце концов, впереди посреди бескрайних песков показалась зеленая рощица и белый домик, окруженный фруктовыми деревьями.

— Ну вот мы и дома! — сказал старик, проводя рукой по бритой голове, украшенной свеженабитыми шишками.

— Лепота! Не хило устроился, дядя! — пробормотал Илья, к чему-то принюхиваясь. — Только больно колдовства много!

Яромир, недолго думая, направился к ручью, чтобы напиться, но Муромец вовремя схватил его за рукав.

— Не пей, братец, козлом станешь! А ты старик, что молчишь?! Мог бы и предупредить!

— А? Что? — Колдун сделал невинное лицо и вытянул губы вампирской дудочкой. — А я и забыл! Запамятовал совсем! Крепко вы меня головой-то об бархан! А водичка-то, действительно, не очень... Декоративная, одним словом!

— А сам-то ты что пьешь? — спросил Добрыня. — Кровь, что ли?

— Да когда как, — кашлянул старик. — Раз на раз не приходится. Оно бы, конечно, было не дурно, но я так разумею: можно всяко и разно, лишь бы не заразно! Бывает, и винца пригублю. Иногда пивком балуюсь. Мне его присылают с волшебной почтой.

— Почтой? — удивился Попович. — Неужели прогресс дошел и до этих богом забытых мест?

— А то! — гордо приосанился колдун. — Факсы там, шмаксы, хочешь — заказным, хочешь — с уведомлением, а мне больше нравится наложенным платежом. На этот раз винцо хорошее, из солнечной Цинандалии. «Ркацители» называется...

— Ну так давай тащи, екарный бабай! — прикрикнул на него Муромец. — Мы все погибаем от ползучей жажды!

— А может, в дом пройдем? Там и пообедаем? — вкрадчиво предложил колдун. — Там уж больно хорошо, прохладно!

— Пошли! — кивнул Добрыня, который в своих железных доспехах едва не сварился вкрутую, как яйцо!

В доме колдуна было грязно. На стенах висели разнообразные мечи, боевые топоры, секиры и даже нунчаки, а по углам стояли деревянные идолы со зверскими физиономиями. В сторонке стоял скатанный в рулон ковер, а прямо на полу валялись два увесистых тома: «Большая магическая энциклопедия» и «Кулинарная книга». Столик был низенький, сидеть за ним можно было только поджав ноги, по-турецки.

Старик тотчас подлетел к какому-то ящику и извлек из него на свет четыре запыленных бутылки.

— А может, вам анжуйского или амонтильядо? — с надеждой осведомился он.

— Ядо можешь оставить себе! — сурово сказал Муромец. — Нам чего попроще и закусон. Это главное!

— Жареного мясца?

— Да, неплохо бы. И это... чем больше, тем лучше!

— Есть копченые ножки, ручки, пальчики...

— Тьфу ты, зараза! — возмутился Илья. — А человеческой пищи нет?

— Так ведь это и есть... — Колдун закашлялся. — Чем не еда?

— Нет! — покачал головой Яромир. — Это ты сам жри! А нам найди что-нибудь другое!

— Гм... — задумался колдун. — Так сразу и не сообразишь.

— Думай быстрее, пока я тебя не пришиб! — рявкнул Муромец. — Сил нет, как жрать охота!

— А! О! — Колдун даже подскочил на месте. — А сыра не хотите?

— Сыра? — задумались друзья. — Тащи, только с хлебом!

— Хлеб из костной муки, — с садистской радостью доложил старикашка. — Мука хорошая, качественная! Высший сорт. Сам косточки собирал, сортировал, молол тоже сам... На некоторых еще мясцо осталось!

У Поповича комок застрял в горле. Он с трудом прокашлялся, выдавив низкий горловой звук.

— Да... — протянул он. — Похоже, и хлеб отпадает. Слушай, людоед, а хоть сыр-то у тебя нормальный?

— Как есть нормальный, — закивал колдун. — От франкского рыцаря остался. Он тут по окрестностям путешествовал, а сыр в котомке держал... Ну я и взял на всякий случай. Про запас. Так что, нести?

— Погоди, — остановил его Муромец. — А рыцаря-то ты куда дел?

— Как куда? — пожал плечами колдун. — Само собой, съе... Тьфу! Заговорили вы меня совсем! Отпустил, конечно. Нешто я зверь какой? Домой отправил, вдобавок пожелал всяческих благ. На том и расстались — добрыми, хорошими друзьями, — добавил он и провел ладонью по животу. — Хороший был рыцарь...

— Ладно, колдун, тащи сыр! — сказал Попович, — и не забывай, что ты у нас на прицеле! Шаг вправо, шаг влево — и стрела во лбу!

— Да, да, конечно! Я все помню! — пролепетал старик и ринулся за сыром.

Все из того же ящика он вытащил целый круг отличного сыра.

Илья принюхался, прищурился и доложил:

— Пошехонский!

Прошло не меньше минуты, а сыр был съеден, и вино выпито.

— Постойте, постойте! — неожиданно испугался колдун. — Что ж вы так быстро-то? Вы даже не слышали несравненного пения Зухры!

— Кого-кого? — удивленно переспросил Яромир, поднимая брови.

— Зухры! — торжественно произнес старик. — Зухра — лауреат фестиваля «Кумарский базар»! Поди сюда, голубка!

Из соседнего помещения в комнату ввалилась, кривляясь и корча рожи, здоровенная, рыжая с проплешинами обезьяна. В правой лапе, заросшей густой шерстью, она сжимала гусли.

— Дорогая, спой гостям! — попросил старик.

Зухра артистично закатила глаза, сморщилась, развалила в добродушной ухмылке красную слюнявую пасть и, ударив лапой по гуслям, затянула песню.

Богатыри на какое-то время впали в ступор.

Добрыня пришел в себя первым.

— Ну и уродина! — выдохнул он, сглотнув подступивший к горлу ком, и вылил себе на голову остатки вина. — Какая гадость!

— Н-да! — философски отозвался Попович. — Она, и накрашенная, страшная, и ненакрашенная...

— Да полно, — не согласился Яромир. — У нас в деревне и похлеще есть! Нюрка, например. У нее вообще две головы. Смотришь, и кажется, что в глазах двоится!

— Верно, — кивнул Муромец, — ничего баба. На Зойку-каракатицу похожа. Только похудей. И волосу больше, а так — она!

— Да что вы, братцы! — не выдержал Попович. — В своем ли вы уме? Присмотритесь получше, это же обезьяна!

— А что, обезьяна не человек? — нахмурился Илья. — Я вот по свету много хаживал... Любую нацию уважаю!

— Обезьяна — не нация! — продолжал гнуть свое Попович. — Это зверь, дикий и злобный!

Между тем «дикий и злобный зверь» еще раз ударил по струнам и хриплым пропитым голосом объявил:

— Русская народная!

Друзья замерли, боясь пошевелиться.

Заскрипели ворота,

Затряслися петли!

Мы с тобою тра-та-та,

Только ты не медли!

— Чей-то я таких песен не слышал! — засопел Илья Муромец. — А потом, что такое «тра-та-та»? Алеша, объясни!

Попович покраснел и отвел глаза.

— Вот видишь, и ты не знаешь! — сказал Илья. — Плохая песня! У нас, вон, Яромирка лучше сочиняет! Давай что-нибудь наше, задушевное!

Обезьяна поквохтала что-то на своем непонятном наречии и довольно сносно исполнила камаринскую, затем «Рябинушку» и очень торжественную, но грустную песню под названием «Интернационал». Никто ее не понял, но прочувствовали все. Илья даже прослезился.

— Давай еще! — скомандовал он.

Обезьяна спела еще. Потом еще и еще. Понемногу богатырей стало клонить в сон, и, когда Зухра спела колыбельную, друзья уже храпели самым беззастенчивым образом.

19

Яромир проснулся первым. Он продолжал бы спать и дальше, но уж больно руки затекли. От этого и проснулся. Попробовал повернуться поудобнее — и не смог.