Суровый гранитный солдат сиротливо торчал на грязной, забитой мусором пустынной аллее, понуро уставившись на свой автомат, который сжимали сильные жилистые руки. Его непокрытую голову украшало громадное сероватое пятно с потеками, которое оставили разнокалиберные представители птичьего племени.
Иван постоял немного рядом, на миг забыв о своих проблемах, силясь разобраться во внезапно нахлынувших чувствах. Почему-то стало жалко себя – не гранитного солдата, не кого-нибудь другого, несправедливо обиженного, а именно себя. Горячий комок подступил к горлу. Стиснув зубы, он несколько раз стукнул кулаком по раскрытой ладони, сильно стукнул, так, что стало больно. Потом поднял банку из-под пива, размахнувшись забросил ее подальше от солдата и, не оглядываясь, быстро пошел прочь, глухо бормоча невнятные ругательства. Если бы попался кто сейчас с толстой рожей да в хорошем прикиде – набил бы лицо и, возможно, ногами… Колокол в местном кремле пробил час. Занятый своими сумбурными рассуждениями, Иван не заметил, как выбрался из зоны отдыха и подошел к корпусу мединститута с тыльной стороны.
Мединститут стоял на набережной, в тихом, укромном месте. Иван немного поглазел на обшарпанную краску стен, небольшой дворик и удручающего вида доску над входом, на которой было написано: «Кафедра судебной медицины».
Эта доска его неприятно поразила. Он знал, что именно на кафедре судебной медицины вскрывают «криминальные» трупы. Что это – совпадение? Почему ноги вынесли его из парковой зоны именно сюда? Надо же – нашел местечко для прогулок!
К подъезду медленно подкатил микроавтобус «Скорой помощи». Из микроавтобуса вышел мужик в белом халате и, по-хозяйски что-то крикнув в распахнутую дверь кафедры, пошел куда-то за угол. Вышел водила «рафика» – стал открывать задние дверцы машины. В это же время подъехал милицейский «уазик», из которого вылезли двое усталого вида парней в штатском и никуда не пошли – встали у микроавтобуса.
Иван решил подойти поближе – совершенно бесцельно, из чувства праздного любопытства.
Из салона стали вытаскивать носилки – к водителю, вылезшему из микроавтобуса, присоединился какой-то тип, явно тутошний. Тут же из-за дверей кафедры выплыл толстый врач в зеленом комбинезоне и бахилах, попросил у парней в штатском сигарету, жадно затянулся, всматриваясь в носилки.
Сначала показались ноги. Сразу бросилось в глаза, что правая нога, выпирающая из разрезанной брючины, больше похожа на багровое, с синюшными пятнами, бревно средней толщины. Эк его вздуло!
Когда носилки извлекли целиком, у Ивана нехорошо дернулся правый глаз, а на лбу проступил холодный пот. На носилках лежал Андрей.
Черт! Только вчера он с ним разговаривал, и тот был живой-здоровый – по крайней мере неплохо выглядел для человека, не так давно перенесшего черепно-мозговую травму. Неужели «дядечка» со своим шефом, чтоб им провалиться?!
– Что с ним? – Иван метнулся к парням в штатском. – Когда это случилось?
– А ты кто? – моментально прицепился один из них – белобрысый крепыш в белой футболке. – Тебе какое дело?
– Друг я, – хрипло пробормотал Иван, не отводя взгляда от медленно вползающих в двери кафедры носилок с телом. – Приехал погостить к родне, а его… – тут только он сообразил, что вчерашняя встреча с сыщиком может вовлечь его в какую-нибудь следственную процедуру, участвовать в которой в настоящий момент ему было совершенно противопоказано, – а его так и не встретил. В прошлом году виделись в последний раз. Вот как вышло-то, блин…
– Друг, значит… – Белобрысый подозрительно прищурился. – А в этом году, говоришь, не встречались… Угу. Ну что – нашли его возле шоссе, в Приютном. Лежал себе спокойно почти сутки, а все мимо проезжали – нормально…
– Что с ним? – повторился Иван. – И почему – сутки. Откуда известно?
– Что с ним, что с ним… – брюзгливо пробормотал белобрысый. – Ничего особенного – помер маненько. Вон, эксперта на место возили. Три змеиных укуса в одну ногу. Щас вскроют, скажут, чего конкретно.
– Так он что, в яму со змеями угодил? – глуповато поинтересовался Иван. – Вроде сейчас не сезон…
– Точно – не сезон, – подхватил белобрысый. – А потому сюда и привезли. Надо еще разобраться с этими змеями. Доктор говорит – похоже, как будто гюрза укусила. Нет – три гюрзы. Или одна, но три раза. И – о-о-оччень здоровая. А у нас в области сроду не было таких змей. Может, его держал кто, а гюрза кусала тем временем. Так что, парень, шел бы ты отсюда, пока не потащили протокол подписывать.
– Какой протокол? – встревожился Иван. – Чего я такого…
– Шутит, – мягко вмешался второй в штатском. – Не слушай его – опознание проводится близкими родственниками, а при их отсутствии – просто близкими. Но ты вправду иди – не до тебя сейчас.
– Все – пошел, – согласился Иван и действительно быстро пошел прочь от этого мрачноватого места.
– А ты адресок-то оставь! – спохватился белобрысый. – Может, мы тебя привлечем как свидетеля – мало ли как сложится!
– Ага – все бросил и пошел адресок оставлять, – угрюмо пробормотал Иван, поглядывая на часы и не сбавляя шага – пора было отправляться на вокзал.
– Чтобы вы потом сообщили Пульману, что я знаком с сыщиком? Нет уж, ребятки, дудки. Одного ухайдакали – хватит вам пока. У меня другие планы…
9
Пульман придирчиво осмотрел все закоулки дачи Бабинова на предмет обнаружения спиртных напитков, в аптечке ванной комнаты нашел бутылку «Хлебной»
Довганя и, поставив компромат на стол, с довольным видом уселся на диван.
Мгновенно поскучневший хозяин дачи, сидевший в кресле напротив, съежился в размерах и уставился в стену – он клялся страшной клятвой, что как минимум год даже не посмотрит на спиртное. В противном случае шеф обещал отдать его на растерзание Тутолу. Шутка, конечно, но… у Пульмана грань между шуткой и серьезными намерениями была очень зыбкой и слабо ощущаемой.
– Это Иван… – по-детски хлюпнув носом, оправдывался Александр Иванович. – От него осталось… Вот.
– Ага, конечно, – быстро согласился Адольф Мирзоевич. – Конечно, это Иван… Но если я замечу, что ты начал пить… ну, ты наверняка помнишь, что я тебе обещал.
– Я не буду пить, – стараясь придать своему голосу твердость, пообещал Бабинов. – Клянусь своим здоровьем.
– Верю, – опять согласился Пульман. – Дай бог тебе здоровья – живи сто лет… я хочу тебе напомнить, что ты гениальный хирург. Ты меня понял?
Гениальнейший! В мире таких, как ты, нет – и это не метафора. То есть ты не обязан быть хорошим администратором, командиром, руководителем – это моя прерогатива. Ты меня понял?
– Понял, – кивнул Бабинов. – Я вас прекрасно понял…
Тон помощника Пульману не понравился. Сеанс психореабилитации желаемого результата не дал. Склонный к пессимизму Бабинов тяжко переживал каждый свой промах и становился в такие минуты просто несносен. Что ж – у мастера психоанализа был еще один козырь в борьбе за превентивную оптимизацию умонастроения первого помощника. Видимость руководства ответственной операцией, которая на самом деле в руководителе такого рода вовсе не нуждалась.
– Лехина «наседка» дала определенный результат по Ануфриеву, – ровным голосом сообщил Пульман, рассматривая топографическую картинку на изъятой бутылке. – Вот его выводы: парень – опытный сиделец, хорошо знает блатной мир, пользуется уважением, чуть ли не авторитет. Спокоен, как удав, ни одного «косяка не упорол» – цитирую дословно. Настолько уверен в себе, что не пользуется услугами опытных защитников – довольствуется общественным.
– Значит, ваши опасения насчет его принадлежности к какой-то странной и могущественной спецслужбе оказались беспочвенными? – с некоторой надеждой высказался Бабинов – даже глаза загорелись. – Значит, ничего особенного… А?
– Я сказал – это выводы «наседки», – терпеливо прикрыл глаза Пульман. – Теперь – мои выводы… Я уже говорил, Саша, – он умер. Сведения подтвердились по всем параметрам – он действительно умер. Теперь обобщаем: под легендой Ануфриева работает какой-то опытный мужчинка, для которого уложить человека – раз плюнуть, тюрьма – дом родной, торопиться ему некуда, и, как ни странно, у него хорошее настроение. А еще он успел за рекордно короткий срок обработать сыщика, который забрался в нашу лабораторию, прохвост этакий, но зачем-то упал в яму, самолично изготовленную Тутолом…
– Вы думаете, сыщика он обработал? – встрепенулся Бабинов.
– Нет, сыщик посмотрел по телевизору сеанс какого-нибудь экстрасенса, у него от этого моментально зарубцевались спайки в мозгах, и он тут же помчался выяснять, что у нас под клиникой! – не выдержав, язвительно выдал Пульман. – Ты думай, что говоришь!
– Да я просто подумал – вдруг накладка какая-нибудь… Вдруг он и с Иваном успел, а мы недоглядели… – потерянно пробормотал Бабинов. Пульман тут же пожалел, что не сдержался, и дал задний ход:
– Не переживай, это не твои проблемы… С Иваном – еще не поздно, это легко поправить. А насчет этого лже-Ануфриева… В общем, вывод мой вот: это действительно агент какой-то спецслужбы. Опасен чрезвычайно. Уникально то, что мы взяли его в стадии «наведения мостов», как выражается наш симпатичный Леха. Я тщательно проверил по всем своим каналам, да и «наружка», что за ним следила, донесла: он пока что не передавал никакой информации. Сеанс связи у него запланирован на завтра.
– Вы меня опять пугаете. Он что, сам вам сказал этом?
– Элементарно, Ватсон, – подмигнул Бабинову шеф. – На главпочтамте обнаружилась телеграмма до востребования на имя Ануфриева.
Вызывает его Москва на переговоры. Кто может трупа вызывать на переговоры, родной мой?! Я проконсультировался со специалистами – есть возможность с помощью специальной аппаратуры зашифровать любого объема информацию и передать ее в кодированном виде по телефону – в форме коротенького сигнала. Я не вдавался в подробности, но специалисты стоящие, и верить им можно. Те же специалисты утверждают, что якобы существует масса закрытых каналов связи, которые практически невозможно прослушать.
– В общем, мы вытаскиваем его из тюряги, обрабатываем, и… – высказал предположение Бабинов, но шеф небрежным жестом оборвал его и будничным тоном объявил::
– Мы его просто убираем. Никаких побегов.
– Разве мы не хотим узнать, какую он организацию представляет и что им о нас известно?! – удивился Бабинов. – Ну, убьем этого – они пришлют другого… Я категорически вас не понимаю, доктор!
– У нас очень мало времени, – пояснил Пульман. – Я продумывал вариант тихого побега. Громкий, сам понимаешь, нам ни к чему… Так вот – ничего не получается. Мы же не работаем с низами. Для организации побега нужно подготовить несколько сотрудников соответствующего учреждения – нет, на эту трихомундию у нас времени. Мы уже настолько близки к завершающей стадий проекта, что долгие развороты противников для нас не являются серьезной помехой. Пока они там расчухают, в чем дело, да пришлют другого – будет поздно.
Так что – дерзай, Саша.. Даю тебе возможность реабилитироваться.
– В смысле? – насторожился Бабинов. – Что вы этим хотите сказать?
– Организуешь акцию устранения этого лже-Ануфриева, – простенько сообщил Пульман. – Я тебе дам исполнителя – не делай круглые глаза! Очень недурственного исполнителя! Но для начала ты сделаешь еще кое-что…
***
В следственном изоляторе Руслан устроился сравнительно неплохо. Он хорошо «зашел в хату» – помогли навыки нескольких прежних «сидений», да и статья, которую инкриминировали агенту, у обитателей общей камеры вызывала закономерное уважение. Сосед по шконке слева оказался типичным «бакланом», некоторым образом причастным к сфере авторитетов уголовного мира, и изо всех сил старался изображать бывалого блатного. Зато сосед через проход – молчаливый рассудительный зэк, хорошо знакомый с тюремным миром, показался Руслану типичной «наседкой» – по ряду едва уловимых признаков, недоступных пониманию простого обывателя. Так оно и вышло – спустя двое суток «наседку» куда-то перевели, даже не потрудившись предъявить вескую причину. Но агент вел себя прилично, и «наседка» ничего хорошего своим хозяевам сообщить не имел – в этом Руслан был уверен..
С адвокатом ему тоже вроде бы повезло. Низкорослый, крепкого сложения мужичонка с классической плешью и одутловатым запойным лицом с первого взгляда внушал уверенность в благополучном исходе дела. От него, казалось, исходили ощутимые флюиды компетентности и доброжелательности, весь вид его как бы говорил: «Ты обязательно пожалеешь, что связался со мной, парень! Уж я-то тебя засажу на все сто – будь уверен!»
Детально разобравшись во всех тонкостях дела, адвокат вынес утешительный вердикт, каковой и сообщил Руслану при первой же беседе:
– Полтора, максимум два года общего режима. Очень недурственно, учитывая тяжесть преступления…
Агент несколько приуныл. По европейским меркам, он действовал в пределах необходимой обороны и мог рассчитывать на полную реабилитацию. Ну и что с того, что трупы расколошматил? Состояние аффекта – будьте добры…
Адвокат также не видел ничего предосудительного в действиях подзащитного. Но в его интерпретации, а значит, и в представлении будущих участников уголовного процесса, деяние Руслана выглядело совсем иначе.
– Они, сволочи, видят картину так: двое подвыпивших сильно мужиков забрались в твои кусты – перепутали двор, возможно… Ты их сначала поджег – обдуманно, естественно, преднамеренно: приготовил газеты, спички, рассчитал все… Потом оглушил дубиной и мочалил, что есть дури, пока мясо не получилось… Но мы-то знаем, что все это ты делал в состоянии сильнейшего аффекта! Ты же просто слесарь ранее не судим, единоборствами не занимался…
Сегодня вечером повезут на следственный эксперимент – покажешь им, что ты был в аффекте весь… Верно, голубчик?
– Ага, верно, – уныло согласился Руслан. – А что – экспертиза показала, что они были в состоянии опьянения? Вы смотрели акт?
– Обязательно показала! А акт… А зачем смотреть – у меня тут все подвязано. Мужики сказали – было опьянение. Но на суде акт будет – ты не сомневайся…
На просьбу поделиться последними городскими новостями адвокат наплел кучу небылиц, среди которых одна страшно заинтересовала агента. Эта новость касалась покусанного змеями до летального состояния частного детектива Андрея Мартынюка…
После ухода адвоката Руслан уныло проанализировал ситуацию. Плохо дело… Сыщик моментально выбыл из игры. Иван, судя по всему, будет вторично стерилизован. Однако оперативно работают господин Пульман и его команда! А самое грустное – они наверняка раскусили его подлинную сущность. Иначе к чему этот концерт с ночными посетителями? Теперь остается ожидать, когда они примутся за него. Что это будет? Вот ведь занятно… Нет, совсем стирать скорее всего не станут – он для них интересен. Наверняка попытаются организовать изъятие, прооперируют и, вполне возможно, будут использовать в своих целях.
Чрезвычайный агент Интерпола – зомби… Интересно, интересно… Хотя нельзя исключать и нулевой вариант. Это гораздо проще и эффективнее – если у них нет времени на разработку акции изъятия и есть желание побыстрее избавиться от неожиданного наблюдателя, они вполне могут остановиться на этом решении. А это уж вообще – проще пареной репы. При попытке к бегству. При нападении на конвой.
Или сунут в камеру с зомби, который в условленный час, часиков этак в пять утра, когда всем спится хорошо, удавит потихонечку. Агент тоже человек – он обязательно должен когда-нибудь уснуть, несмотря на силу воли и тренировку…
В общем, вывод напрашивался один – уматывать отсюда побыстрее и любыми доступными способами.
«И чего ж ты, идиот, не уехал в Москву днем раньше? – попенял себе мысленно Руслан. – Глубокой разработки тебе, видишь ли, захотелось, сокол ты мой сизокрылый…» Однако как уматывать? Бежать из СИЗО? Абсурд полнейший.
Для осуществления столь беспрецедентного акта потребуется перебить всю дежурную службу, завладеть ключами… и насколько далеко от изолятора получится потом отбежать? В пределах административного района, все силы правоохраны которого мгновенно будут подняты на ноги? Нет, этот вариант – для слабоумных.
Остается только один шанс, да и то тускловатый такой, призрачный.
Попытаться удрать, когда повезут на следственный эксперимент. Сегодня вечером…
На место происшествия выехали в 21.00, чтобы не торопясь добраться до Солнечного и подготовиться должным образом к детальному воспроизведению событий той роковой ночи. Как и ожидал Руслан, конвой был более чем достаточным.
Когда подследственного ввели в помещение для обыска, там кроме ДПНСИ
и двух корпусных находились еще пять человек. Непосредственный начальник всего мероприятия – следователь, двое ассистентов в гражданке – тоже сотрудники, и двое крепких сержантов из подразделения по конвоированию.
Бюрократические формальности, необходимые при передаче подследственного, и поверхностный шмон заняли не более пяти минут.
После этого агента приковали за руку к дюжему сержанту. Миновав три двери, вышли на свежий воздух. После затхлого смрада изолятора душный июньский вечер показался Руслану желанной прохладой, напоенной божественными ароматами. Глуповато улыбаясь, он прошествовал к милицейскому «уазику», на заднее сиденье которого и был посажен совместно с сержантом. Рядом, с другой стороны, втиснулся второй страж с лычками. Следователь уселся на переднее сиденье рядом с водителем, ассистенты разместились во втором патрульном «уазике»…
Спустя полчаса кавалькада в составе двух патрульных машин притормозила у подворья тети Сони. Хозяйка, предупрежденная заранее, уже стояла у калитки, демонстративно шмыгая носом и утирая концом платка глаза, всем своим несчастным видом показывая, как она сочувствует «племяннику».
Узника ухищрения «тетки» совершенно не занимали. Он, разбуженный свежим воздухом, теперь лихорадочно перебирал все возможные варианты действий, просматривая каждый на несколько ходов вперед, и тут же отметал их, как нереальные или трудновыполнимые. Изъяны в системе охраны использовать нетрудно.
Уйти из-под опеки конвоя, затаиться, изменить внешность, попробовать прорваться за пределы области… Все это довольно-таки непросто, но вполне выполнимо.
Однако было в данной ситуации одно маленькое «но», которым ни в коем случае нельзя пренебрегать. Руслан достаточно хорошо изучил потенциальные возможности противника, чтобы не опасаться каких-то непредвиденных каверз с его стороны.
Пульман, конечно, профан в оперативном искусстве, но для профана действует очень уж грамотно, черт его задери… Кроме того, он великолепный психолог, данный фактор нельзя не учитывать… Значит, он наверняка рассчитывает, что агент попытается бежать. Более того, не надо быть специалистом, чтобы предположить: самый благоприятный для побега момент – это следственный эксперимент. Получается, что на каком-то этапе этой процедуры Руслана поджидает сюрприз.
Сюрпризов агент страшно не любил. И предпочитал предвосхищать их за полхода до того как – пока что это удавалось, агент остался жив при всей опасности своей профессии и ни разу не завалил ни одного мероприятия.
Что же это будет? Случайная пуля в череп и последующие затем путаные объяснения следователя или кого-нибудь из охраны насчет попытки нападения? Авария на обратном пути и инсценировка неудавшегося побега, который пресекла опять же пуля охранника? Или что? Интересно, интересно…
Между тем во дворе шла подготовка к проведению эксперимента.
Следователь с ассистентами вешали трехламповую переноску, что-то высчитывали, промеряли расстояния, иногда задавали вопросы – Руслан рассеянно отвечал…
Странное чувство охватывало его. Несопоставимость пространственно-временных параметров. Ты сидишь на крылечке, во дворе того самого дома, где некоторое время назад был свободен, пользовался всеми благами этой свободы, строил планы… А сейчас ты прикован за руку к потному сержанту, от которого пахнет селедкой и свежим пивным перегаром. И ты уже не волен распоряжаться своей судьбой – за тебя это делают другие…
«Интересно, интересно, – подумал Руслан. – Если я все правильно предугадал… Каким образом Пульман собирается управлять ситуацией в данном случае? Если даже предположить, что кто-то из группы сопровождения – тем паче, сам следователь – зомби… Телефона здесь нет, сотовые у сопровождения отсутствуют. Рация в патрульном „уазике“? Отпадает – прослушивается десятками посторонних ушей. А дать установку на опережение, ориентируясь исключительно по времени – чистейшей воды авантюра. Пульман имеет стопроцентную гарантию, что здесь строго по минутам ничего делаться не будет. Обязательно что-то забарахлит, кто-то опоздает – в общем, как обычно в этой стране! Чертов Пульман! Чего же ты придумал такое, что я не в состоянии предугадать?»
– А это еще что такое? – непроизвольно пробормотал Руслан, почувствовав, как нехорошо заныло в груди. У калитки, деликатно скрипнув тормозами, остановилась черная «ГАЗ-31», вся утыканная антеннами. Копошившиеся во дворе следователь с ассистентами недоуменно уставились на машину, а сержанты разом приняли стойку «смирно» – Руслану также пришлось вскочить вместе с прикованным стражем.
Из «Волги» степенно вышел моложавый полковник милиции в красивой фуражке и пошел через калитку прямиком к крыльцу, бросив снисходительно сержантам:
– Вольно, орлы…
За полковником следовал… Бабинов.
Полковник подозвал следователя – тот бросил аршин и поспешно подскочил. По этой поспешности можно было сделать вывод, что полковник – шишка еще та, которую все здесь слушаются с пол-оборота. Должно быть, начальник оперативного отдела РУОП, или УВД, или замначальника УВД – никак не меньше.
Полковник негромко сказал что-то на ухо следователю и красноречиво потыкал пальцем в сторону подследственного. Агент уловил достаточно громко сказанное словцо – «очняк». Следователь страшно удивился, сделал круглые глаза и с полминуты смотрел на Руслана с каким-то новым, неподдельным интересом.
«Тыкать пальцем – нехорошо, – потерянно подумал Руслан. – Однако приплыли, кажется… И что ж ему этот хлыщ там наплел? Какой, к черту, „очняк“?»
– С тобой хочет конфиденциально побеседовать замначальника УВД, – негромко сообщил следователь, подойдя к Руслану. – Смотри там, без глупостей…
– И бросил сержанту:
– Перекуй его.
Сержант, прикованный к Руслану, недоуменно пожал плечами, отсоединился, замкнул второй наручник на левом запястье подследственного и передал ключ полковнику, который к этому моменту также зашел на крыльцо.
– Проходите в дом, – вежливо пригласил полковник, слегка подталкивая Руслана в спину. – Я отниму у вас буквально пять минут, Александр Иванович! Не стесняйтесь – заходите. Остальные побудьте во дворе – мы быстро…
– «Не стесняйтесь»! – потерянно передразнил Руслан, заходя в прихожую. – Ну вы даете, хлопчики… Ну вы… – Он лихорадочно соображал.
Оставалось совсем немного времени – буквально считанные секунды. Заорать, что ли? Дескать, спасите, люди добрые, этот ваш полковник – зомби!!! Посмеются только – скажут, спятил от сидения в душегубке… Черт, что же делать-то?! А если полковника – ногой в пах, Бабинова – аналогично, потом ключики… Хотя тоже отпадает – полковник здоров, не пьян, как в дверь вошли, сразу взял дистанцию три шага и держит… Не лопух, короче, – дураку ясно. Надо было при входе, когда в спину подталкивал… Черт! А что же делать-то? Ведь сейчас, пожалуй, убивать будут, Рустик – думай, мать твою!!!»
Пропустив полковника с Русланом в прихожую, Бабинов запер входную дверь на крючок и бочком присел на подоконник, поддев занавеску, чтобы не видно было с улицы. Поманил к себе пальчиком полковника – тот послушно приблизился.
Хирург склонился к его уху и начал что-то нашептывать – полковник согласно кивал головой и мертвыми глазами смотрел на Руслана, медленно расстегивая китель.
Руслан отсутствующим взглядом, по инерции, обшарил каждую деталь обстановки. Ничего подходящего. Ничего у него нет! В заначке под половицей портативный сканер и электроаппликатор – такими штуковинами не убивают. Хорошо операм-практикам – те и ногами могут удавить при надобности, и придумать что-нибудь стоящее в режиме жесткого цейтнота… Так-так… А ну-ка, ну-ка…
Цепкий взгляд агента остановился на старенькой этажерке, приткнувшейся в углу прихожей. На средней полке стояла небольшая, с отломанной крышкой шкатулка сталинской эпохи, оклеенная ракушкой. Шкатулка была наполнена разнокалиберными пуговицами. Не сказать, чтобы тетя Соня страдала клептоманией, но на пуговицы у нее определенно был бзик. Где найдет, обязательно в дом тащит – и не важно, что не в комплекте и использованию не подлежат. Вот и сейчас лежит на самом верху ярко-красная, стеклянная, с латунным ободком. Наверняка одна-единственная в поселке, отлетевшая с какого-нибудь клоунского пиджака…
Рядом со шкатулкой стоял на две трети выдавленный тюбик репеллента «Редэт». Именно стоял – тетя Соня аккуратно подвернула выдавленную часть так, что тюбик можно было поставить на попа, и теперь он был даже и не совсем на тюбик похож. А на что?! На что-то уж точно…, Так, есть, кажется… Пусть блеф и бутафория – когда человек тонет, он, как известно, и за соломинку хватается…
Руслан чуть-чуть передвинулся к этажерке, развернулся к ней спиной, приподнялся на носках. Мертвый взгляд полковника переместился вместе с ним, последняя пуговица на кителе расстегнулась. Пальцами скованных за спиной рук агент нащупал стеклянную пуговицу с латунным ободком, крепко зажал ее в пальцах, отступил вправо. Начал медленно дышать по системе, выгоняя адреналин: два коротких вдоха, как бы принюхиваясь, затем медленный глубокий выдох животом, до прилипания желудка к позвоночнику. Сейчас ему понадобится олимпийское спокойствие и все умение воздействовать на объект силой внушения.
Бабинов закончил инструктаж. Полковник достал из плечевой кобуры симпатичный «вальтер» – явно не табельный, дослал патрон и медленно поднял пистолет, удерживая правую руку согнутой в локте.
– Вот и все, мистер Бонд, – мудро смежив веки, объявил Бабинов, крутя на пальце колечко с ключом от наручников – отобрал у полковника. – Честно говоря, я был против твоего устранения. Хотелось в твоей башке поковыряться, посмотреть – может, провода там вместо мозгов. – Он коротко хохотнул – чувствовалось, парень нервничает. – Полковник завалит тебя при попытке к нападению. Ты же сильный мужик – вон каких здоровенных парней укокошил.
– Я вам кое-что хотел сообщить напоследок, господин Бабинов, – ровным голосом, с некоторой даже ленцой произнес Руслан, пытаясь встретиться взглядом с хирургом. – У меня тут одна штуковина имеется…
– Нет-нет, не стоит даже пытаться, – поморщился Бабинов, отводя глаза в сторону – не желал в гляделки играть! – Ты уже труп, так что стой спокойно, вспоминай лучшие моменты жизни. Просто интересно с трупом разговаривать… Скажи что-нибудь глупое: типа – да здравствует Интерпол! Или – хай живе ЦРУ – откуда ты там взялся? Ну?
Руслан максимально расслабился – надежда на благоприятный исход увеличилась пропорционально проявившемуся внесколькихштрихах непрофессионализму руководителя акции. Странный ты парень, Пульман! Послал хирурга рулить устранением профессионала. Что за блажь? Мало, что Бабинов уже завалил одну простейшую акцию? Он, ко всему прочему, еще и неуравновешенный тип – нельзя травмировать психику такого товарища присутствием при «живом ликвиде»!
Ну кто же болтает с жертвой, если не стоит задача допросить ее перед устранением? Этак только в кино делают – в жизни все проще, зашел, замкнул дверь – шлеп! – и привет. Никаких трогательных сцен…
– У меня рак… Это не членистоногое – это болезнь, – Руслан насмешливо подмигнул Бабинову. – А вы, мальчик мой, страшно фраернулись.
Привели меня в дом, где я жил целую неделю. Посмотрите-ка, что у меня в руках.
– Агент аккуратно повернулся боком, не выпуская из поля зрения отягощенного стволом полковника и показал Бабинову сжатый в пальцах скованных рук предмет. – Это дистанционный взрыватель. Вы же прекрасно знаете, кто я и какую организацию представляю. Неужто вы могли предположить, что нас отправляют на дело с пустыми руками? – Руслан осуждающе покачал головой, внимательно наблюдая за реакцией Бабинова. Таковой пока что не последовало: хирург, по-детски приоткрыв рот, не мигая смотрел на пуговицу и часто моргал.
– Так вот, примите мои соболезнования по поводу вашей некомпетентности. – Обретя вдруг уверенность, Руслан примеривался к окну: рама хлипкая, одинарная, если что, можно в два прыжка – один к окну, второй – головой вперед, во двор. Там люди, стрелять через окно вряд ли посмеют – не совсем же идиоты… – Любой сопливый опер знает, что, прежде чем впускать специалиста моего класса в помещение, где он некоторое время находился ранее, необходимо изъять из этого помещения все мало-мальски подозрительные предметы.
Но шеф-то ваш. Пульман, мог и предупредить! Такой вот досадный промах! – Тут Руслан издевательски расхохотался. Смех приговоренного к смерти вывел Бабинова из состояния прострации. Он нервно дернул кадыком и деланно небрежным тоном прикрикнул на агента:
– Ты чего несешь, идиот?! Думаешь, я тебе верю? Да ни грамма! Да ты сейчас…
– Прекратите валять дурака – поздно, – небрежно оборвал хирурга Руслан. – Я сказал уже, что у меня рак. Не надо удивляться – на такие задания у нас посылают сотрудников, которые обречены. Или приговоренных, или больных…
Именно поэтому они ничего не боятся и выполняют задание до конца!
Это патетическое «до конца» с фанатичным блеском в глазах получилось явно наигранным – Руслану самому не понравилось. Но на Бабинова произвело должное впечатление – хирург вздрогнул, и в глазах его появились первые проблески страха.
– У меня рак желудка. Я должен умереть ориентировочно через месяц… – Руслан замолк на несколько секунд, изображая болезненную гримасу и наблюдая, как воспримет новость хирург. Тот воспринял. Руслан продолжал:
– В предметы нашей экипировки входит комплект взрывных устройств огромной мощности, закамуфлированных под предметы обихода той страны, в которой приходится работать. Вот этот тюбик, например, – он указал глазами на стоявший на полке «Редэт», – целую неделю монтировали на ядерном полигоне в штате Невада. И все-таки, несмотря на высокий уровень технологии, не сумели воспроизвести с подлинной точностью. Посмотрите, он выглядит несколько необычно – не правда ли?
