Рекрутф удачи - Тигр в камуфляже

      Со-вер-шен-но! Ферштейн?
      – А як же, – мотнул головой Иван, отчего-то внезапно ободрившись.
      – Вполне. Однако мне эта сказка ужас как не нравится. Уж если вы рассказываете мне про все это, значит, насколько я понял, хотите….
      – Не надо впадать в панику, – недовольно поморщился Пульман. – Поздно. Назад уже никак… Вы лучше послушайте дальше. Итак, вам ввели код, функции вашего грецкого ореха полностью восстановились… А потом вам кто-нибудь звонит по телефону, произносит этот самый код и приказывает: подите туда-то и укокошьте того-то. А потом про все забудьте.
      – И что – пойду, укокошу и забуду? Вот так вот – раз-два, взяли…
      Да?
      – Никаких проблем! – с нескрываемым торжеством воскликнул Пульман.
      – Пойдете как миленький. А потом покушаете мороженого и ляжете спать. И никаких излишних угрызений совести – вы просто ничего не будете помнить. Ну и как вам?
      – Ненаучная фантастика. – Иван неопределенно пожал плечами. – Верится с трудом.
      – Это ничего, – обнадежил хозяин кабинета. – Привыкнете. Самое главное – никаких отличий от обычного человечка. Едва заметный шрам на голове – при наличии волос его практически невозможно обнаружить даже в ходе пристального осмотра. Вот тут у меня кудесник один есть – так тот, когда черепа долбит, такие страшные шрамы оставляет – за версту видно. А лазером – любо-дорого. Это очень важно… Так вот – до того как мы разработали этот новый способ, я прибегал к даче элементарных установок – с обычным погружением пациента в гипнотическое состояние. Это было очень ненадежно и требовало колоссальных психофизиологических нагрузок с моей стороны. Во-первых, далеко не все в равной степени подвержены гипнотическому воздействию. А те, кто подвержен, требуют постоянного внимания и корректировки поведения – упустишь кого, так сразу начинает коленца выбрасывать… Во-вторых, любой хороший специалист, приведя твоего пациента в необходимое состояние, может произвести раскодирование – это делается элементарно, дорогой мой…
      – Не надо деталей, – поморщился Иван – действие вчерашних пилюль постепенно проходило, вместе с тем начала слегка побаливать голова. – И так ясно, что дырявить башку гораздо продуктивнее, чем просто чары наводить…
      Только для чего это вам? Вы что – готовитесь к ограблению штатовского Резервного банка?
      – Да ну, что за бред. – Адольф Мирзоевич презрительно махнул ладошкой. – Какой, в задницу, банк… Власть я люблю. Власть, батенька, явление страшно заразительное. Единожды вкусив, бросить неимоверно трудно. Вот как вы думаете – кто у нас в области имеет самый больший вес?
      – Как у всех – губернатор, – не моргнув глазом, выдал Иван. – Ну, или, может, вор в законе, который общак держит. А на худой конец – глава самой боеспособной и крупной бандгруппировки. Вот хотя бы Вовец… Нет, Вовец не потянет – судя по всему, он под вами ходит… Значит, губернатор. Так?
      – Не так, – скромно потупился Пульман. – В этой области я самый главный. Как скажу, так и будет. Вот она – власть. И знаете, я ведь совсем недавно стал тем, кем являюсь. А до этого был простым психотерапевтом – без малейшего намека на улучшение положения. Маленький, гаденький, противный такой… да сами видите – вот он я. Что может заставить окружающих уважать и бояться такого типа? Да страх, естественно, деньги невероятные, мощный интеллект – в общем, обычные составляющие власти. Вот так, друг мой…
      – Ясно с вами, – несколько обескураженно пробормотал Иван. – Навертели дыр и теперь рулите всеми как хотите. Собираетесь, наверно, расти в масштабах? На общероссийский рынок, по-видимому, желаете выбираться. А то – нет движения, нет и жизни… Не так ли?
      – Да так, конечно, так, – согласился Пульман, улыбнувшись догадливости и видимой покорности собеседника. – Но насчет общероссийского масштаба – пока рановато… Пока у меня трудности с самим процессом. Ну, в самом деле: не могу же я хватать всех подряд и оперировать?! Тут обыкновенного офицера спецназа пришлось добывать ценой напряжения всех имеющихся сил и средств, кровавыми потугами… А представьте, что будет, ежели я, допустим, выкраду кого из аппарата Президента?! Да и потом: нерентабельное это предприятие. Они там в последнее время меняются как перчатки. Этак и разориться можно, если всех подряд зомбировать, по графику… Нет, у меня несколько иные планы.
      – А ну да, ну да, конечно, – с заметной ехидцей поддержал Иван. – Проще, естественно, самому президентом стать – чтобы не ковыряться с этими, которых как перчатки. Только я даже отдаленно не представляю себе – как это у вас получится. Выборы, господин хороший, выборы… Вы же не сможете навертеть дыр в головах ста пятидесяти миллионов избирателей? Пупок развяжется! А без этого, хороший мой, у вас столько времени уйдет, чтобы нарисоваться как следует да завоевать неистовую любовь телезрителей – как раз помрете от старости. Или вы, между делом, и эликсир молодости изобрели до кучи?
      – Для человека, которому через полчаса вопреки его воле будут делать операцию на мозге, вы ведете себя слишком игриво, – протокольным голосом осадил своего собеседника Пульман, – видимо, обиделся чуток. – Или вам настолько осточертела жизнь, что все равно?
      – Вы мне ничего не соврали – насчет процедуры зомбирования? – деловито уточнил Иван. – Зомби последнего поколения ничем не отличается от нормального человека… Верно?
      – Не соврал, – насторожился Пульман. – А что, собственно…
      – А то, – беспечно перебил Иван. – Вы меня выпустите отсюда, отпуск мой закончится, и я опять укачу в горы. Так что не знаю, за каким бритым лобком вам втемяшилось в башку меня зазомбировать, но добывать меня вам придется, ой, как трудно! Не проще, чем в этот раз. Чего ж бояться? Или вы будете мне башку долбить без наркоза?
      – Не буду, – отрицательно покачал головой Пульман. – Я рад, что вы так философски воспринимаете неизбежность судьбы… Но, дорогой мой, именно в этих горах вы мне и понадобитесь – так что напрасно ухмыляетесь…
      – А зачем я вам в этих горах? – недоумевающе воскликнул Иван. – Руду добывать?
      – Давайте по порядку, – остановил его Пульман мановением узкой ладошки. – Давайте по порядку… Итак, сразу оговоримся – президентом я быть не желаю. Слишком хлопотно и ненадежно. Я вам назову конечную цель, только вы не смейтесь. На первый взгляд эта теория выглядит вполне невероятной – если не знать подоплеки. А вы пока не знаете… Ну что – смеяться не будете?
      – Да не буду, не буду, – пообещал Иван и тут же криво ухмыльнулся.
      – И потом, вам-то что – буду я смеяться или нет? Я пленник, вы господин…
      – Даже между садистом и жертвой на определенном этапе устанавливаются своеобразные доверительные отношения, – проникновенно изрек Пульман. – Я же – отнюдь не садист… А в вас я вижу интересного собеседника – несмотря на внешнюю твердолобость и показное солдафонство, вы мне чем-то импонируете…
      – Увы, не могу ответить вам тем же, – чистосердечно признался Иван. – Ну, рассказывайте – чем вы там хотите стать. Смеяться не буду – обещаю.
      – Хочу создать общество нового типа, – простенько сообщил Адольф Мирзоевич. – Маниакальная одержимость и фобии здесь ни при чем – отчетливо отдаю себе отчет, что дело непомерно трудное и практически не осуществимое в обычном режиме. Хочу попробовать… Общество прогрессивного типа, во главе которого буду стоять я – иначе не стоило бы и затеваться. – Он украдкой скосил глаза на собеседника – Иван и глазом не моргнул. – Так вот: первым делом проведу тщательную селекцию. В последнее время на нашем шарике развелось слишком много лишних. Вы не находите?
      – Опасная теория! – осторожно высказался Иван. – Такое мы уже проходили! А кого вы имеете в виду под «лишними»?
      – Нет, я не по расовому признаку, – успокоил его Пульман. – Фашизм тут ни при чем. Расы каждые нужны, расы каждые важны… Видите ли, в последнее время развелось много уродов. Много калек. Пенсионеров и стариков, никому не нужных, пруд пруди, на оплату пенсии уходит чуть ли не половина валового дохода… Наркоманов, этих… эмм… отморозков, бомжей и прочей шпаны всякой – по улице не пройдешь. Семьдесят процентов контингента пенитенциарных учреждений исправлению не подлежит – этих сразу нужно к ногтю. И вообще я считал, пользуясь закрытой статистикой: более трети населения – лишние. Представляете?
      Итак – первым делом уничтожаются все лишние – это немногим более трети ныне живущего населения нашего шарика…
      – Придется третью мировую развязывать, – с деланным сочувствием вздохнул Иван, крепясь, чтобы не высказаться по существу. – С использованием ядерного оружия… Столько народу вот так вот сразу – никак не получится угрохать!
      – Это уже детали, – беспечно отмахнулся Пульман. – Я все давно продумал – это не проблема. Это просто на первый взгляд кажется таким глобальным и трудновыполнимым, а на деле все будет зависеть от расторопности исполнителей на местах. С исполнителями же вопросов не будет – можете мне поверить… Итак – в ходе первоочередных мероприятий по селекции у нас осталось две трети населения. Что мы с ними делаем?
      – А действительно – что? – Иван загорелся нездоровым любопытством.
      – Всем подряд вертите дыры?
      – Никаких дыр. – Пульман опять махнул ладошкой. – Оставшихся мы делим на две категории: управление – сливки, господствующий класс – и технический персонал… Так называемые… рабы. Сфера обслуживания, сельское хозяйство, производство – и так далее. Вот этот второй класс – большинство – придется обрабатывать, правильно вы заметили. Но не дыроверчением, а несколько иным способом, радикально отличным от оперативного вмешательства, – позже я остановлюсь… Так вот: господствующий класс – класс интеллекта, отобранный с особым тщанием, будет развиваться, пользуясь всеми достижениями цивилизации и самосовершенствуясь, а рабы – сами понимаете, будут усердно вкалывать на благо элиты. И представьте себе, они будут счастливы… Потому что им оставят три естественные природные потребности: жить, жрать и размножаться. Удовлетворяя их, они не будут стремиться к чему-либо большему. Ферштейн?
      – Ага, как скотина в хлеву. – От негодования у Ивана задрожали скулы. – Пожрал, поработал, схлопотал оргазм – и живи себе. Бетховен, Чайковский, Сервантес, Лорка, Возрождение все до кучи – в унитаз… Нормально!
      Ничего не скажешь – перспектива…
      – Бетховен! Лорка! Ха! Да я вижу, вы там, в горах, отстали от жизни, – желчно процедил Пульман. – Вы посмотрите вокруг. Посмотрите! Что с Россией сделалось?! Даун на дауне сидит и дауном погоняет. А сидит тот даун в подъезде, с кирпичом в одной руке и пакетом с «Моментом» на голове. Сейчас надышится, пожрет, долбанет по голове подвернувшегося под руку прохожего и пойдет – засадит даунессе из соседнего подъезда, чтобы наплодить еще кучу даунов… Тьфу! Да я буду просто благодетелем человечества, я уверен в этом.
      Все просто – должны быть рабы и элита. Мир уже знавал подобную систему общежития. Правда, там вредные рабы периодически восставали и мочили, как у нас выражаются, своих хозяев. А мои – не будут. Им как-то недосуг будет…
      – Неубедительно, – досадливо поморщился Иван. – Как вы себе представляете все это? Дыры всем вы не навертите – при всем желании… Хотя, вы там что-то о каком-то новом методе упомянули. Не желаете поделиться?
      – Отчего же, – охотно согласился Пульман. – Я вас к тому и подвожу… Итак – о главном. Во время Второй мировой войны известный немецкий исследователь – некто Вольфгаузен – величайший физик, химик, хирург, психолог, короче, Леонардо двадцатого века, изобрел уникальный аппарат. С его помощью абсолютно безо всякого хирургического вмешательства можно воздействовать на человеческую психику: как избирательно, индивидуально, так сказать, так и тотально, на огромном расстоянии и на значительной площади. Принцип действия – вкратце – основан на создании переменного магнитного поля определенных параметров. Посредством такого поля можно сделать все, что угодно: заставить отдельно взятого жизнерадостного индивида совершить суицид сразу после прекрасного обеда и последующего за этим совокупления с писаной красавицей или же повернуть штыки армии противника на своего, законно избранного президента…
      Ферштейн?
      – Читал, – презрительно усмехнулся Иван. – У Незнанского, кажется… Да, у него – что-то типа генератора психотронной энергии. Или психотропной…
      – Не то, – презрительно скривился Пульман. – Я все, что у нас есть по этому профилю, проштудировал. Жалкие потуги, батенька, жалкие потуги… Так вот – об изобретении Вольфгаузена знали избранные. Эту тайну я купил за большие деньги у одного большого мужика в Европе. Получилось так, что волей случая этот самый Вольф не смог сам сконструировать и опробовать свое детище: из-за неразвитой техники своего времени и отсутствия необходимых материалов. Он мыслил с опережением в полвека, а время, сами понимаете, не спешит угнаться за причудами гениев. Ну, к примеру: в числе всяких прочих диковин, потребных для создания аппарата, дяде Вольфу нужна была такая безделица вроде бы, как пленка из платины и углерода, снятая с кобальто-марганцевого слоя, выращенного на искусственном сапфире… А? – Глаза Пульмана загорелись че истовым торжеством.
      – А что – не было? – простецки поинтересовался Иван. – Тонкая, да?
      – Тонкая! – язвительно пробормотал Пульман. – Ну о-о-очень тонкая!
      И – не было, естественно. Ни десятилетие спустя, ни пару десятилетий.
      – А сейчас, значит, есть, – мудро заключил Иван. – Ясненько.
      – Сейчас много чего есть, – подмигнул ему Пульман. – Много… Ну, а тогда, в сорок третьем, проект существовал только на бумаге. И вот тогда, в этом самом сорок третьем, дяде Вольфу зачем-то понадобилось в частном порядке вылететь на своем самолете в Иран. Не догадываетесь зачем? А впрочем, это отдельная история – она мне вряд ли понадобится, хотя при случае я с удовольствием куплю и эту тайну… Так вот зря он тогда потащился в Тегеран – зря. Где-то над горами Кавказа самолет потерпел катастрофу. Весь экипаж погиб – чудес, сами понимаете, не бывает. А он свои документы всегда возил с собой – в специально оборудованном несгораемом сейфе, способном без повреждений побывать в эпицентре взрыва ракеты средней дальности. Можно не сомневаться, что проект аппарата до сих пор лежит себе где-то в горах Кавказа – никому не нужный и невостребованный… Ммм-да…
      – И найти его не составляет для вас никакого труда, – скромно пошутил Иван. – Всего-то делов: прочесать Кавказ вдоль и поперек. Четыре дивизии альпинистов, пара миллиардов баксов и полвека времени. Не проблема… А придется вам еще армию нанимать – для охраны. В последнее время на Кавказе развелось много вредных, которые никого к себе не пускают. Без армии не получится – никак.
      – Не так давно доктор Шеффер – последний из ассистентов Вольфгаузена, оставшийся в живых, вышел на след этой авиакатастрофы. – Пульман стоически проигнорировал Иванову эскападу. – Каким образом – понятия не имею, это загадка даже для меня. Но он обнаружил точнейшие координаты места падения самолета… А теперь насчет вас… Немец, которого вы пять лет назад видели в плену, – Шеффер, собственной персоной. Фраза, которую он непрерывно повторял в бреду, – координаты падения самолета, вершина одной из гор Кавказского хребта.
      Координаты оставляют большие надежды: местечко больно безлюдное, высокогорье, угу… В общем, как вы уже догадались, эту замечательную, информацию пятилетней давности мне без особого труда удалось извлечь из потаенных уголков вашей памяти. Плясать от радости я не стал – не так воспитан. Но – потрясен до глубины души. И полон самых радужных надежд. Огромное вам спасибо. Огромное.
      – Фантастика, – обалдел Иван. – Столько времени прошло! Неужели все, что вы мне рассказывали насчет этого самого аппарата, – правда?
      – Понятия не имею. – Пульман легкомысленно пожал плечами. – Все великие дела, как показывает историческая практика, в зачаточном состоянии выглядели в высшей степени авантюрными и несерьезными мероприятиями. Та же самая практика показывает, что при зарождении оных дел трезвомыслящие обыватели от души потешались над энтузиастами, рискнувшими переступить за грань дозволенного… Вот и вы сейчас – несмотря на то что не отошли еще от действия полученного накануне нейролептика, потешаетесь надо мной – даже перспектива предстоящей операции вас не удерживает от этого…
      – Насчет операции, – вскинулся Иван. – Я все хорошо продумал… В общем, незачем мне башку дырявить. Вы сказали, что собираетесь воспользоваться моими услугами… Так вот – я буду сотрудничать с вами и так, добровольно.
      Денег немного дадите?
      – Поздно, батенька, – скучным голосом проскрипел Пульман, посмотрев в очередной раз на часы. – Вы уже застряли по самые уши – ходу назад нет. Я же сразу сказал… Во-первых, ваше серое вещество содержит ужасный секрет, делиться которым с кем бы то ни было я не считаю нужным. В последнее время этих охотников за секретами развелось – ужас! Шеффер вышел на след авиакатастрофы, я вышел на след Шеффера и без особого труда отследил эпизод вашего с ним контакта – не важно, что одностороннего и не вполне осознанного.
      Кто поручится, что никто, кроме меня, не ищет этот секрет? На рынке информации сейчас страшный кризис – за такие тайны могут одним махом голову оторвать. – Он зачем-то повращал шеей и болезненно поморщился. – Во-вторых… Я прекрасно раскусил ваш психотип, молодой человек. Вы хитрая и чрезвычайно своенравная особь. Если я вас отпущу просто так, вы тотчас же вильнете хвостом и начнете строить козни. И потом – вы чересчур много знаете, чтобы вас отпускать просто так. А услугами вашими мы непременно воспользуемся. Непременно – дайте срок…
      Да, кстати – вот и наше запаздывающее светило головотяпства…
      Иван повернул голову вправо. В дверях кабинета стоял его «дядя» – Александр Иванович.
      – Во как! – вяло удивился Иван. – Значит, ты и есть тут главный дыродел? Ну, дядя… И не совестно? Племяннику башку сверлить… Как-никак – родная кровь! Или по барабану? Мамашку угробил, теперь сыночка… А?
      – Хуже тебе от этого не будет, – с философским спокойствием заметил «дядя» (разумеется, это был Бабинов), натягивая халат. – Пока не будет… – Он взял со стеллажа маску с резиновым шлангом, на конце которого был небольшой баллон. – И потом… Если есть альтернатива: заполучить дыру в башке или быть умерщвленным, полагаю, выбирать не приходится. – Он прижал маску к лицу «племянника» и повернул вентиль на горловине баллона.
      Острая струя чего-то резкого ударила Ивану в нос. Стеллажи с аппаратурой поплыли куда-то в разные стороны. Все вокруг начало медленно погружаться в белый туман. Последнее, что он запомнил сквозь дымчатую пелену, мягким покрывалом обволакивающую сознание, были слова «дяди»:
      – Ну вот, шеф… Можете вычеркнуть эту страничку из своей жизни. А сейчас – нервных прошу удалиться! И, кстати, распорядитесь – пусть приготовят сыщика. Пока вдохновение есть, и ему дырочку сооружу…

ЧАСТЬ 2.
ЗАПАСНОЙ ВАРИАНТ?

1

      Вечерний Ростов Адольфу Мирзоевичу понравился. Точнее, это он понравился сам себе в вечернем Ростове. Спустившись с трапа самолета, он с ходу купил новый телефонный справочник, затем налегке (багажа он не брал) прокрался через шумный аэровокзал, кишащий нахальными нехорошими людишками, отхватил первого попавшегося таксера, не торгуясь бросил: «Гостиница „Ростов“ – и таким образом убежал от опасностей чуждого города, которым вредные детективщики в последнее время пристрастились пугать на ночь глядя законопослушных россиян.
      В гостинице «Ростов» Пульмана уже ждал заказанный по телефону люкс, который приятно обрадовал стерильной чистотой, свежим накрахмаленным бельем и тонким ароматом хорошего дезодоранта. Заказав ужин в номер, Адольф Мирзоевич переоделся в спортивный костюм и принялся выписывать в блокнот интересующие его телефонные номера.
      Через пять минут в блокноте красовалась внушительная колонка цифр с необходимыми пометками, и доктор задумался, не решаясь, с чего начать.
      Пока все получалось как по писаному, что слегка радовало, но вместе с тем и настораживало. Из читаной литературы Адольф Мирзоевич знал, что любое грандиозное мероприятие вселенского масштаба просто так, с кондачка, не осуществляется: оно настоятельно требует многих жертв и невыносимо тяжелой работы до кровавого пота. Нигде не писали, что авантюрист пришел с улицы, махнул рукой и все моментально упали к его стоптанным башмакам, умоляя проходимца сей же момент натянуть на плешь корону…
      В Ростове располагалось управление командующего Северо-Кавказским округом внутренних войск, в составе которого находилась часть, где служил Иван, – основной фигурант операции, несколько претенциозно обозванной Пульманом «Всеобщее влияние». Адольфу Мирзоевичу предстояло решить ряд организационных вопросов в сфере, касающейся Ивана, и негласно собрать кое-какую информацию о начальствующих лицах округа, способных оказать содействие в намечавшемся мероприятии. Он не сомневался, что за сутки управится со всеми делами и завтра ночью сможет убыть обратно в родные пенаты…
      Пока он размышлял, в гостиничном ресторане соорудили заказанный им ужин, состоящий из двух видов икры, ветчины, маринованных говяжьих языков и на вид вполне настоящего виски «Белая лошадь» – все это вскоре вкатила в номер на тележке весьма симпатичная дамочка в голубой униформе и кружевном передничке.
      Обозрев провизию, Адольф Мирзоевич удовлетворенно крякнул, затем перевел взгляд на дамочку – и опять крякнул: длинноногая стройная блондинка лет тридцати пяти была вполне еще свежей и не утратила прелести форм.
      – В Ростове самые красивые женщины, – медленно произнес Пульман нейтральную фразу, вцепляясь взглядом в ее лицо и на всякий случай лучезарно улыбаясь. – А настоящие мужчины всегда ценят красивых женщин… Я верно говорю?
      – Вы верно говорите, – механически выговорила дамочка, опустив руки по швам. – В Ростове самые красивые женщины. А настоящие мужчины, всегда ценят красивых женщин.
      – Я тебе страшно нравлюсь, красотка, – закрепился Пульман, поднимаясь с кресла и подходя к ней. – Ты меня хочешь.
      – Вы мне страшно нравитесь, – повторила дамочка – щеки ее как-то с ходу покраснели, а в глазах загорелся жгучий огонек. – Я вас хочу.
      – Ну и славненько – все как обычно, – удовлетворенно констатировал Адольф Мирзоевич, по-хозяйски запуская руку дамочке в трусики на предмет выяснения готовности к определенного рода процедуре. – Давай – дверь на ключ и быстренько раздевайся…
 

***

 
      Со сновидениями у Ивана всегда были проблемы. С начала военной карьеры ему не снилось ничего хорошего: то какие-то полуразложившиеся трупы, подмигивающие пустыми глазницами, то злобные бородатые хари с желтыми зубами и неугасимым огнем ненависти в глазах, то совершенно дикая чертовщина, не имеющая права на существование в реальности… Этот сон тоже красотой и изяществом не отличался – вдобавок ко всему он еще имел запах. И какой запах!
      Снился Ивану какой-то странный дед в неописуемом одеянии из шкур и дерюги. Его маленькое морщинистое личико имело цвет моченого яблока и покрыто было какой-то странной цветной татуировкой, не имеющей никакого отношения к цивилизованному миру. Усугублялось сие безобразие жиденькой засаленной бороденкой, засаленными же волосами, небрежно связанными в пучок на затылке, и хитрющими раскосыми глазками.
      Дед бормотал что-то нечленораздельное и переливал из пластмассовой бутылки из-под пепси в небольшую кастрюльку отвратно воняющий напиток. Напиток шипел и пенился – будто сердился на деда. Запах был такой, словно какой-то вредный хулиган поджарил на костре из автомобильной шины одномоментно с десяток дохлых крыс и целый взвод болотных жаб.
      – Никого нет, – хитро подмигнул Ивану дед и потащил из-за пазухи явно украденную где-то в процедурном кабинете кишку от кружки Эсмарха. – Мункху ночью сторожит – сейчас никого нет. Ключ спер, дверь открыл – все дела. Девка Аленка просила выручать. Выручаю…
      Тут дед заправил один конец кишки в кастрюльку, кастрюльку эту поднял над головой, а второй конец кишки без спроса, силком, вставил Ивану в рот, протиснув сквозь сжатые зубы.
      – Глотай, однако, солдат! – скомандовал дед, больно ухватив Ивана за щеки и надавил, разжимая стиснутые зубы. – Глотай – совсем как мертвый будешь. Сутки спать будешь – никто не разбудит. Потом встанешь – будет хорошо, всю ночь хорошо – бодрый будешь. Потом будет маненько поздно слова в голову загонять – получится плохой мункху. Большой профессор не знает, а Тутол знает… Две луны зайдет – совсем мункху пройдет…
      Иван страшно напрягся, однако дедова рука железной клешней сдавила щеки, разжимая зубы. В горло медленными толчками полилась горькая жидкость, издающая невероятное зловоние. Иван пару раз дернулся всем телом и неожиданно расслабился – накатила горячая волна какого-то сладкого морока, в которой помраченное сознание свернулось в клубок и быстро растворилось без остатка…
      Придя в себя, он обнаружил, что находится в большой белой палате.
      Два сводчатых окна были занавешены светло-зелеными шторами, сквозь которые просвечивали жирные тени решеток…
      Кроме него, в палате находился еще один человек, недвижно лежавший на соседней кровати. Голова человека была плотно забинтована марлевой повязкой, которая образовывала внушительный кокон. Посмотрев на соседа, Иван тотчас же ощупал свой череп и убедился, что и у него аналогичный кокон присутствует.
      Боль, тупая и ноющая, не отпускала – создавалось такое впечатление, что кто-то по пьяному делу наехал на его многострадальный череп асфальтоукладчиком, но не расплющил до конца, как замышлял, а так – прокатился разок краешком и скрылся с места происшествия.
      – Эй… братуха! Слышишь меня? – позвал он вполголоса. От усилия боль толчком ударила откуда-то изнутри и жаркой волной расплылась по черепной коробке. Сосед в ответ невнятно простонал что-то, указав пальцем на свою повязку, и затих, слабо махнув рукой, – отвяжись, мол, не до тебя.
      – Болит? – не унимался Иван – тяга к общению была сильнее боли. – Тебя что – тоже прооперировали? – Никакой реакции. Иван немного помолчал, соображая, и вдруг содрогнулся. Черт подери! Прооперировали! Несмотря на ватную слабость во всем теле, мышцы страшно напряглись. Он помнит, что его прооперировали… Да, он все прекрасно помнит. Значит, головастик с «дядей» еще не успели ввести код и дать команду забыть все к чертовой матери. Что это значит? Сколько времени прошло с момента операции? Если верить россказням головастика, код необходимо вводить в течение какого-то определенного времени… А если это время пройдет – тогда что? Черт! Столько вопросов – и ни одного ответа… Однако в любом случае он жив, он все помнит и… может с некоторыми потугами действовать.
      Мысль постепенно оформилась и приобрела довольно отчетливые очертания. Так, так… так. Вырубить первого кто войдет в палату, переодеться и рвануть отсюда – куда глаза глядят. Нет, не куда глядят, а конкретно – за пределы этой дурацкой области. Здесь, судя по всему, у товарищей все схвачено – никаких шансов на успех. И нужно обязательно прихватить с собой этого парнишу – соседа по палате. В одиночку доказать что-либо в компетентных органах будет очень проблематично, можно и в психушку загреметь – уж больно вся эта история на бред сумасшедшего смахивает. А вдвоем – уже проще. Двоим быстрее поверят: случаев массового психоза на одной почве, как утверждает статистика, гораздо меньше…
      Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж… Остается ждать и полагаться на волю Провидения…
      Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
      – Эй, братуха… Ты как – перемещаться можешь? – Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
      – Слушай… Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
      – Да я бы шел, я бы шел! – Иван обрадовался наметившемуся контакту. – Но, понимаешь, эти пиздроны не дают… Давай, говорят, зомби из тебя соорудим… – и неожиданно осердился:
      – Слушай – тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он – «шел бы»!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов – ты че, не мужик, что ли?!
      Подозреваемый в немужестве, вымученно улыбнувшись краешком рта, посмотрел на сердитого собеседника с внезапно проявившимся интересом.
      – Ну… мужик. И что?
      – Тебя тоже прооперировали – так?
      – Дурные вопросы задавать изволите, коллега… Что – не похоже?
      – Похоже. А по какому поводу? Или так – в порядке очереди?
      Собеседник Ивана опять дрогнул уголками губ – похоже, назойливый сосед в чалме вызывал у него нерадужные эмоции.
      – Ты кто? – тихо спросил он.
      – Я-то? Ну… Иван. Офицер спецназа, – добавил Иван с некоторой помпой, чтобы этот тип не подумал, будто ему в палату подбросили какую-то дрянь, предварительно замотав в бинты. – А еще я художник. Неудавшийся, правда…
      – Все, можешь не продолжать, – неожиданно прервал сосед. – Ясно с тобой… Ха! «Ванечка»! Светлый. И чистый… Вот так ни хера себе – живописец!
      Ммм-да… Ты Аленкин друг?
      – Откуда знаешь? – насторожился Иван. – Ты че – из бандитов?
      – Да я сюда влетел, между прочим, как раз из-за тебя, – сосед посмотрел на него неприязненно. – Аленка попросила поискать что-нибудь на Бабинова, я полез к нему в квартиру, а он, сволочь, оказывается, вел меня… И вот – я здесь.
      – А – так ты тот самый сыщик! – вяло обрадовался Иван. – Фантастика!
      – Сыщик-прыщик, – угрюмо процедил сосед. – Лопухнулся на таком простейшем деле – негласный осмотр квартиры… И совсем не разделяю твоей радости, парень. Если б не ты, я бы спокойно сидел сейчас дома и попивал пивко.
      И башка была бы целой. Кстати – меня Андрей зовут.