Вернон вскинул глаза к огромному своду над головой и обнаружил, что на Меамбарское болото опускается ночь. Вместе с сумерками вернулся писк насекомых, и из глубин окружающих их бесконечных акров подрагивающей и шевелящейся меж огромных стволов топи, словно отравляющий газ, поднялись насыщенные парами разложения миазмы. Где-то в глубине болота раздался едва слышный крик жертвы, за которой гнался ягуар.
      Вторую ночь подряд они не могли найти сухого места, чтобы разбить лагерь. Приходилось загонять каноэ под гигантские папоротники и надеяться, что их листья укроют от непрекращающегося дождя. Но надежды не оправдывались — с листьев текло струями, — и в лодке не было спасения от воды.
      Учитель свернулся на куче вещей, укрылся мокрым одеялом и, несмотря на удушающий зной, дрожал. Вокруг гудели тучи москитов и особенно усердствовали у его лица. Вернон видел, как они ползали по губам Учителя, пытаясь залезть в глаза. Он нанес на кожу немного репеллента, но это нисколько не спасло: что не смыл дождь, тут же скатилось с каплями пота.
      Вернон поднял голову. Двое проводников сидели на носу, играли при свете фонаря в карты и пили. С самого начала путешествия он почти не видел их трезвыми и с ужасом обнаружил, что в одной из десятигаллонных пластмассовых канистр вместо воды плескалась агуардьенте домашнего производства.
      Он сгорбился и обхватил себя руками. Тьма была еще не полной — ночь наступала не спеша. На болотах не бывало закатов: свет изменялся от зеленоватого к синему, затем к бордовому и только потом к черному. А на рассвете все повторялось в обратном порядке. Здесь даже в ясные дни не проглядывало солнце и стоял глубокий зеленый полумрак. Отчаянно хотелось света и глотка свежего воздуха.
      После четырех дней блужданий по болоту проводники признались, что заблудились, и сказали, что надо поворачивать обратно. Повернули, но, судя по всему, еще глубже забрались в топь. Сюда они пришли совсем не таким путем. Объясниться с проводниками не удавалось. Хотя Вернон сносно говорил по-испански, а они немного знали английский, оба постоянно были под градусом и от этого не могли внятно выразить свои мысли ни на одном из этих языков. Чем вернее они сбивались с пути, тем задиристее отрицали этот факт и больше пили. А потом заболел Учитель.
      С носа донеслось ругательство. Один из проводников швырнул на дно карты, схватился за винтовку и вскочил. Лодка покачнулась.
      — Cabron! — закричал другой и взялся за мачете.
      — Прекратите! — приказал им Вернон, но проводники, как всегда, не послушались.
      Они ругались и пьяно толкались. Винтовка выстрелила, но пуля ушла в болото. Индейцы еще немного поворчали, потузили друг друга, а затем, не прекращая препирательств, сели, собрали карты и как ни в чем не бывало принялись сдавать.
      — Что там за пальба? — спросил Учитель.
      — Ничего особенного, — ответил Вернон. — Опять напились.
      Больной поежился и плотнее закутался в одеяло.
      — Надо забрать у них оружие.
      Вернон промолчал. Бесполезно пытаться отнять у них винтовку, даже когда они пьяны. Особенно когда они пьяны.
      — Москиты, — проговорил Учитель неверным шепотом. Вернон выдавил на ладони немного репеллента и смазал ему лицо и шею. Больной вздохнул с облегчением, по его телу пробежала короткая дрожь, он закрыл глаза.
      Вернон стянул с себя рубашку и, спиной ощущая ливень, стал прислушиваться к звукам джунглей — никогда не слыханным раньше воплям спаривающихся или пожирающих друг друга тварей. Он думал о смерти. И ему казалось, что вот-вот будет найден ответ на мучивший его всю жизнь вопрос. Но найден самым неожиданным и ужасным способом.

      Два дня на реке держался плотный спасительный туман. Том и Сэлли, отталкиваясь шестами и сохраняя строгий режим тишины, плыли вверх по извилистым боковым протокам. Они не останавливались ни на минуту, а спали по очереди. Еды почти не было — только плитка шоколада, которую Сэлли разделила на дольки, и фрукты, которые она собрала по дороге. Они не замечали признаков погони, и Том начал надеяться, что солдаты отчаялись их найти и вернулись в Брус. Или где-то застряли. Река изобиловала отмелями, топями и скрывавшимися под водой стволами деревьев. Ваоно не обманул: тяжелому каноэ тут не было дороги.
      На третье утро туман стал подниматься и обнажил подступившие к черней воде, источавшие капли влаги стены джунглей. Вскоре над водой показался домик на сваях с плетеными стенами и соломенной крышей. За ним к воде круто сбегала дорожка из булыжника. Здесь оказался такой же шаткий причал, как в Брусе, — платформа из бамбуковых жердей опиралась на вбитые в прибрежную топь тонкие стволы деревьев.
      — Как вы считаете, нам стоит останавливаться? — спросил Том.
      Сэлли поднялась и окинула взглядом окрестности. На причале рыбачил мальчик.
      — Это Пито-Соло? — спросила она. Но рыболов, заметив приближающуюся лодку, бросил снасть и кинулся наутек.
      — Надо попробовать, — предложил Том. — Если мы не раздобудем что-нибудь поесть, нам конец. — Он оттолкнулся шестом и подвел каноэ к причалу. Оба выпрыгнули на платформу, и она заскрипела и опасно закачалась. Шаткий настил вел к выступавшему из затопленных джунглей крутому, грязному берегу. Сколько хватало глаз, вокруг никого не было. Скользя и оступаясь, они поднялись по раскисшей тропинке. Все здесь было пропитано сыростью. Но на самой вершине стоял навес. Там горел костер, в гамаке сидел старик. Над костром на шесте поджаривалась туша какого-то животного. Том почувствовал соблазнительный аромат жаркого. И почти не потерял аппетита, когда понял, что животное — не что иное, как обезьяна.
      — Hola, — поздоровалась Сэлли.
      — Hola, — ответил старик.
      — Это Пито-Соло? — спросила она по-испански. Последовало долгое молчание.
      — Он не говорит по-испански, — решил Том.
      — В какой стороне город? Donde? Где?
      Старик показал куда-то в туман. Раздался крик зверя, и Том подскочил.
      — Здесь тропинка, — сказала Сэлли.
      Они пошли по тропе и вскоре оказались в поселении, расположенном на возвышении над затопленными джунглями. Городок представлял собой скопище хижин с обмазанными глиной плетеными стенами и соломенными или жестяными крышами. Из-под ног во все стороны разбегались куры, возле домов крались и подозрительно косились тощие собаки. Деревня кончилась также неожиданно, как началась, и перед ними встала плотная стена джунглей.
      — И что теперь? — спросила Сэлли.
      — Надо постучаться. — Том выбрал дом наугад и стукнул в дверь.
      Тишина.
      Послышался шорох. Он обернулся, но сначала ничего не заметил. И только спустя минуту понял, что на них из джунглей смотрят сотни черных глаз. Все это были дети.
      — Жалко, что у меня нет конфет, — пробормотала Сэлли.
      — Достаньте доллар. Девушка послушалась.
      — Эй, кто хочет американский доллар?
      Лес взорвался криком, и из листвы, вереща и подпрыгивая, выскочила целая сотня малышни.
      — Кто говорит по-испански? — спросила Сэлли и показала доллар.
      Все дружно начали выкрикивать испанские слова. Но вот из орущей кучи выступила девочка постарше.
      — Чем могу вам помочь? — поинтересовалась она степенно и с достоинством. На вид ей было лет тринадцать. Симпатичная, в майке на бретельках, в шортах, с золотыми серьгами в ушах. На плечи спускались две тугие каштановые косы.
      Сэлли дала ей доллар. Толпа ребятни ответила вздохом разочарования. Но как будто даже с чувством юмора. Лед был растоплен.
      — Как тебя зовут?
      — Марисоль.
      — Красивое имя. — Девочка улыбнулась.
      — Мы ищем дона Орландо Окотала. Ты можешь нас к нему проводить?
      — Он больше недели назад уехал с янки.
      — Каким янки?
      — Сердитым высоким гринго с покусанным лицом и золотыми кольцами на руках.
      Том чертыхнулся и посмотрел на Сэлли.
      — Не иначе Филипп успел увести нашего проводника. — Он взглянул на девочку. — Они сказали, куда направляются?
      — Нет.
      — Послушай, в городе есть кто-нибудь из взрослых? Мы едем вверх по реке, и нам нужен проводник.
      — Я отведу вас к дедушке, дону Альфонсо Босвасу. Он старший в деревне и все знает.
      Том и Сэлли последовали за девочкой. Весь ее вид говорил, что она знает, что делает. И эту уверенность подчеркивала горделивая осанка. Из развалюх доносились запахи готовящейся еды, и Том чуть не упал от голода в обморок. Девочка привела их к самому убогому дому в деревне — не дому, переплетению прутьев, между которыми вовсе не осталось замазки. Он был выстроен на краю непомерных просторов грязи, служившей городской площадью, в центре которой росли заляпанные все той же грязью банановые и лимонные деревья.
      Девочка пропустила их в дверь, и они вошли в дом. Посреди хижины на слишком низком для него стуле сидел старик. Из огромных прорех в брюках выглядывали костлявые колени, на лысеющем черепе торчали несколько клоков седых волос. Он курил вырезанную из стебля кукурузного початка трубку, и от этого дом был полон смолистого дыма. Старик был небольшого роста и носил очки, которые увеличивали его глаза и придавали удивленный вид. Трудно было представить, что этот человек возглавлял деревенскую общину — он казался самым последним бедняком.
      — Дон Альфонсо Босвас? — спросил его Том.
      — Кто? — закричал старик, схватил мачете и принялся размахивать над головой. — Босвас? Этот безобразник? Его нет. Давным-давно забрали из города. Вот уж был никчемный человек и слишком зажился. Знай себе сидел, курил и заглядывался на проходящих девчонок.
      Том оторопело посмотрел на старика и повернулся к девочке. Та стояла на пороге и изо всех сил старалась сдержать смех. Старик положил мачете и расплылся в улыбке.
      — Проходите. Я дон Альфонсо Босвас. Садитесь. Знаете, я старый человек и люблю пошутить. У меня двадцать внуков и внучек и шестьдесят правнуков. И никто ко мне не приходит, поэтому приходится шутить с незнакомцами. — Он говорил на забавном устаревшем испанском, используя вышедшие из обращения грамматические обороты.
      Том и Сэлли заняли шаткие стулья.
      — Я Том Бродбент, — представился Том. — А это Сэлли Колорадо.
      Старик встал, церемонно поклонился и снова сел.
      — Мы направляемся вверх по реке.
      — М-м-м… — промычал старик. — Янки вдруг сошли с ума — все бросились вверх по реке, чтобы заплутать в Меамбарском болоте и чтобы их там сожрали анаконды. В чем дело?
      От неожиданного вопроса Том растерялся.
      — Мы пытаемся найти его отца, — ответила за него Сэлли. — Максвелла Бродбента. Он проплыл здесь на долбленых каноэ с индейцами примерно месяц назад. Может быть, при нем было много больших ящиков.
      Старик склонил набок голову, вздохнул и посмотрел на Тома.
      — Подойди сюда, мой мальчик. — Он крепко ухватил его худой рукой и притянул к себе. Комично увеличенные очками глаза пристально смотрели на Тома.
      У того возникло ощущение, что старик проникает к нему в самую душу. Но вот хватка ослабла.
      — Я вижу, вы с женой голодны. Марисоль! — Старик что-то сказал девочке по-индейски и опять повернулся к Тому: — Так это, значит, ваш отец проезжал здесь? А вы мне не кажетесь сумасшедшим. У сумасшедших отцов рождаются сумасшедшие дети.
      — У меня была нормальная мать.
      Дон Альфонсо громко расхохотался и хлопнул себя по колену.
      — Отлично! Вы тоже шутник. Да, они останавливались здесь. Белый человек был похож на медведя, и его голос разносился на целую милю. Я сказал ему, что он ненормальный, если собирается на Меамбарское болото, но он меня не послушал. Наверное, большой начальник у вас в Америке. Мы хорошо провели с ним вечер, много смеялись, и он дал мне вот это… — Старик потянулся в угол, где стояли джутовые мешки, порылся между ними, достал какой-то предмет и показал на ладони. На него упал луч света, и он засветился цветом голубиной крови. Старик вложил камешек Тому в руку.
      — Звездный рубин, — прошептал тот. Это был камень из коллекции Максвелла Бродбента и стоил небольшого, но, может быть, и не такого уж и маленького состояния. У Тома защемило сердце: это было так похоже на отца — дарить экстравагантные подарки понравившимся людям. Как-то раз он подал пять тысяч долларов попрошайке, потому что ему понравилось его остроумное замечание.
      — Да, рубин, — подтвердил старик. — И с его помощью мои внуки поедут в Америку. — Он отобрал камень и спрятал его среди джутовых мешков. — Почему ваш отец это делает? Я его спросил, но он увильнул, как носуха.
      Том посмотрел на Сэлли. Как ему объяснить?..
      — Мы его ищем. Отец… болен, — сказал он.
      Услышав это, дон Альфонсо вытаращил глаза, снял очки, протер сальной тряпкой, отчего они стали грязнее, чем были, и снова водрузил на нос.
      — Болен? Заразился?
      — Нет. Как у вас говорят, он немного loco . Любит играть в игры со своими сыновьями.
      Старик покачал головой:
      — Мне часто случалось видеть, как янки совершают странные поступки. Но этот самый необычный. Вы что-то недоговариваете. Если хотите, чтобы я вам помог, расскажите.
      Том вздохнул и снова покосился на Сэлли. Девушка кивнула.
      — Он умирает. И отправился вверх по реке со всем своим состоянием. Хочет там спрятаться, а нам сказан: если мы хотим получить наследство, то должны найти его могилу.
      Дон Альфонсо кивнул, словно то, что он услышал, было самой обычной вещью на свете.
      — Да-да, так когда-то поступали и мы, таваха, — хоронили себя со своим добром, — и это всегда злило наших сыновей. Но потом пришли миссионеры и объяснили, что Иисус даст нам новые вещи на небесах. И поэтому не надо хоронить с умершими их добро. Я видел его изображения — он нарисован бедняком, без кастрюль, без свиней, без кур, даже без башмаков и жены. Но может быть, пусть лучше человека похоронят со всем скарбом, чем потом из-за него передерутся сыновья. Они уже при жизни начинают цапаться. Поэтому я раздал все, что имел, сыновьям и дочерям, а сам живу как нищий. Теперь им не из-за чего ссориться, и они не желают мне смерти. Старик закончил речь и вложил в рот трубку.
      — А другие белые здесь были? — спросила Сэлли.
      — Десять дней назад останавливались два каноэ с четырьмя людьми — двумя белыми и двумя горными индейцами. Я было подумал, что молодой — Иисус Христос, но в миссионерской школе сказали, что такие люди называются хиппи. Они отдохнули день и поплыли дальше. Потом появились четыре лодки с двумя гринго и солдатами. Они наняли дона Орландо в проводники. И вот я задаю себе вопрос: почему столько ненормальных американцев спешат на Меамбарское болото? Они тоже ищут могилу вашего отца?
      — Да. Это мои братья.
      — Тогда почему вы не вместе? — Том не ответил.
      Вместо него заговорила Сэлли:
      — Вы упомянули о горных индейцах, которые плыли с первой партией. Вы знаете, откуда они?
      — Дикие голые люди со склонов. Они раскрашивают себя в красный и черный цвета. Они не верят в Христа. Мы-то здесь все немного христиане — не слишком, но достаточно, чтобы поладить с миссионерами из Северной Америки, когда они привозят еду и лекарства. Мы поем и хлопаем в ладоши Иисусу. Так я заработал свои новые очки. — Он снял очки и подал Тому посмотреть.
      — Дон Апьфонсо, — сказал Том, — нам нужен проводник, который провел бы нас вверх по реке. И еще припасы и оборудование. Вы можете нам помочь?
      Индеец долго пыхал трубкой и наконец кивнул:
      — Хорошо, я вас провожу.
      — Нет-нет! — испугался Том и окинул взглядом тщедушную фигуру. — Я не об этом просил. Мы не можем уводить вас из деревни. Вы нужны здесь.
      — Я? Здесь? Деревня только обрадуется, если избавится от старого дона Альфонсо.
      — Но вы здесь самый главный.
      — Чушь!
      — Путешествие предстоит долгое. Не по вашему возрасту.
      — Я еще силен, как тапир. И достаточно молод, чтобы еще раз жениться. И если честно — с удовольствием завел бы себе старушку, чтобы она заняла пустое место в гамаке и каждый вечер укачивала меня вздохами и поцелуями.
      — Дон Альфонсо…
      — И чтобы эта старушка по утрам щекотала меня и лизала язычком в ухе. Тогда я буду просыпаться с первыми птичками. Не сомневайтесь, я, дон Альфонсо Босвас, отведу вас на Меамбарское болото.
      — Нет! — возразил Том твердо, как только мог. — Нам нужен молодой проводник.
      — Не отвертитесь. Я видел во сне, что вы придете, и я вас поведу. Так что решено. Я говорю по-испански и по-английски. Но предпочитаю испанский. Английский меня пугает. Такое впечатление, что человека душат.
      Том в отчаянии посмотрел на Сэлли. Старик был просто невыносим.
      В эту минуту возвратилась Марисоль. Она пришла с матерью. Обе несли покрытые пальмовыми листьями деревянные подносы, а на них лежали свежие горячие лепешки, жареное мясо, бананы, орехи, свежие фрукты.
      Том никогда в жизни не испытывал подобного голода. Они с Сэлли предались пиршеству, дон Альфонсо присоединился, а девочка с матерью молча удовлетворенно наблюдали. Когда Том и Сэлли покончили с первой порцией, женщина забрала подносы и наполнила снова. А затем повторила это в третий раз.
      Завершив трапезу, дон Альфонсо откинулся на стуле и вытер рот.
      — А теперь к делу, — как можно тверже начал Том. — Сон не сон — вы с нами не пойдете. Нам нужен молодой человек.
      — Или женщина, — добавила Сэлли.
      — Я возьму с собой двух юношей, Чори и Пинго. Но я, кроме дона Орландо, в деревне единственный, кто знает путь через Меамбарское болото.
      — Вынужден отклонить ваше предложение.
      — У вас мало времени. За вами гонятся солдаты.
      — Они уже здесь были?
      — Сегодня утром. И еще вернутся.
      Том посмотрел на Сэлли, затем снова перевел взгляд на дона Альфонсо.
      — Мы ничего плохого не сделали. Я объясню…
      — Не надо ничего объяснять. Солдаты — плохие люди. Надо собираться немедленно. Марисоль! — позвал он девочку.
      — Да, дедушка?
      — Нам нужны непромокаемый брезент, спички, бензин, масло для двухтактного двигателя, инструменты, сковородка, кастрюля, ложки и вилки и канистры с водой… — Старик продолжал перечислять необходимые веши и продукты.
      — У вас есть лекарства? — спросил Том.
      — Много, благодаря миссионерам с севера. Чтобы получить их, мы очень сильно хлопаем Христу. Марисоль скажет людям, чтобы они принесли все это и продали по честной цене.
      Девочка бросилась из дома так, что косички разлетелись в стороны. А через десять минут вернулась. За ней тянулась вереница стариков, старух и детей, и каждый что-то нес в руках. Дон Альфонсо остался в доме и наблюдал за процессом купли-продажи, а Марисоль организовывала очередь.
      — Покупайте то, что нужно, а другим велите уйти, — поучала она. — Платите то, что просят, не торгуйтесь, у нас это не принято. Говорите либо «да», либо «нет».
      Она прикрикнула на разбредающихся людей, и они немедленно выстроились в линию.
      — Будет вождем в деревне, — сказал по-английски Том, глядя, как девочка справляется со стариками.
      — Она уже вождь, — отозвалась Сэлли.
      — Мы готовы, — сообщила Марисоль и дала знак первому в очереди подойти. Он протянул пять джутовых мешков. — Четыреста, — назвала цену девочка.
      — Долларов?
      — Лемпир .
      — А сколько это в долларах?
      — Два.
      — Берем.
      Следующий в очереди принес большой мешок бобов, мешок непросеянного сушеного зерна и безбожно измятую кастрюлю с крышкой. Родной ручки не было, но на ее месте красовалась другая — изящно вырезанная из дерева и покрытая лаком. Доллар.
      — Берем.
      Индеец оставил вещи и ушел. Третий предложил две майки, двое старых, замызганных шортов, кепку водителя грузовика и пару новеньких, с иголочки, кроссовок «Найк».
      — Все на меня, — удивился Том. — И кроссовки тоже. Вот уж не думал обнаружить здесь «Эр Джордане».
      — Они их здесь шьют. Вспомните скандалы с магазинами летних товаров.
      — Ну да, конечно.
      Торговля продолжалась. Индейцы принесли пластиковую пленку, мешки с бобами и рисом, сушеное и вяленое мясо — Том решил не интересоваться, что это было за животное, — бананы, огромную канистру бензина, банку с солью. Предлагали суперсильный репеллент от насекомых «Рейд», но от него было решено отказаться.
      Внезапно все замолчали. Послышатся тихий звенящий звук подвесного мотора.
      — Быстро за мной в лес! — торопливо распорядилась девочка.
      Толпа рассеялась, и деревня словно вымерла — опустела и погрузилась в тишину. Марисоль по едва заметной тропинке провела их в джунгли, где под кронами деревьев стояли сумерки. Вокруг раскинулись сплошные болота, но Марисоль уверенно выбирала надежные места. Звуки деревни замерли за спиной — теперь их окутывал непроницаемый полог леса. Через десять минут пути девочка остановилась.
      — Подождем здесь.
      — Сколько?
      — Пока не уйдут солдаты.
      — А как насчет лодки? — спросила Сэлли. — Они узнают нашу лодку.
      — Мы ее уже спрятали.
      — Вовремя сообразили. Спасибо.
      — Не за что, — с достоинством ответила Марисоль и, опустив глаза и замерев, как олень, стала ждать.
      — Куда ты ходишь в школу? — поинтересовалась немного спустя Сэлли.
      — Ниже по реке, в баптистскую.
      — Миссионеров? — Да.
      — Ты христианка?
      — Конечно. — Марисоль подняла голову и серьезно посмотрела на Сэлли. — А вы?
      Девушка замялась.
      — Ну… мои родители были христианами.
      — Это хорошо, — улыбнулась Марисоль. — Я бы не хотела, чтобы вы отправились в ад.
      — Вот что я хочу у тебя спросить, — заговорил Том. — Это правда, что в деревне, кроме дона Альфонсо, нет больше никого, кто бы знал дорогу через Меамбарское болото?
      — Правда, — кивнула девочка.
      — А через болото трудно пройти?
      — Очень.
      — А почему он так стремится нас сопровождать?
      — Не знаю! — Она мотнула головой. — Он видит сны, и у него случаются всякие видения. Вот и на этот раз так.
      — Он в самом деле видел сон, что ему надо с нами идти?
      — Да. Когда первый белый человек появился в нашей деревне, он сказал, что за ним последуют его сыновья. И вот вы здесь.
      — Удачная догадка, — проговорил по-английски Том. Где-то вдалеке грянул выстрел и эхом прокатился по лесу.
      Затем другой. Джунгли исказили звук, сделав его похожим на гром, и раскаты стрельбы еще долго не затихали среди деревьев. Выстрелы произвели на Марисоль ужасное впечатление. Девочка побледнела, задрожала и вся как-то перекосилась. Том испугался: неужели есть погибшие?
      — Они же не станут стрелять в людей?
      — Не знаю, — ответила Марисоль.
      Том заметил, как ее глаза наполнились слезами. Сэлли схватила Тома за руку.
      — Из-за нас могут пострадать другие. Нам нужно выйти.
      — Нет! — резко бросила девочка. — Может быть, они стреляют в воздух. Нам остается одно — ждать! — По щеке Марисоль скатилась единственная слеза.
      — Не надо было здесь останавливаться, — перевала на английский Сэлли. — Мы не имели права подвергать других опасности. Давайте выйдем и встретимся с солдатами лицом к лицу.
      — Согласен. — Том повернул к деревне.
      — Если мы выйдем, нас перестреляют. Мы беспомощны перед солдатами, — пробормотала Марисоль.
      — Им это с рук не сойдет… — Голос Сэлли дрожал. — Я сообщу обо всем в американское посольство. Солдат накажут.
      Марисоль не ответила. Снова застыла, как олень, только едва заметно подрагивала. Даже плакать перестала.

      Льюис Скиба остался в кабинете один. До конца рабочего дня было еще далеко, но он, чтобы избавить людей от встречи с журналистами, отправил всех по домам. Выключил из розетки рабочий телефон и закрыл обе ведущие в кабинет двери. Компания рушилась извне, а он спрятался в кокон тишины и окутал себя золотистым маревом собственных забот.
      Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям даже не стала дожидаться конца торгов и объявила расследование по поводу неустойчивого состояния курса компании «Лэмп — Дэнисон».