— Ты прав, дорогой, Йэну, возможно, придется уехать.

— Я не хочу, чтобы он уезжал, — вздохнул Ноэль.

— Никто из нас не хочет, — ответила она. — Я тоже буду по нему скучать. Но боюсь, что твой дядя навредит ему, если он останется. А если это произойдет, мне будет еще больнее.

Ноэль помолчал и ответил:

— Мне тоже.

Фэнси видела, как в душе сына борются противоречивые чувства. Он только что потерял отца и мог потерять человека, к которому привязался всей душой. Но мальчик был еще слишком мал для столь жестоких испытаний судьбы.

— Могу я попрощаться с ним? — наконец дрожащим голосом произнес он.

— Конечно, — мягко ответила она. — И вспомни о том, что Йэн дал нам. Он навсегда останется в нашем сердце.

По щеке мальчика покатилась слезинка.

— Мне нужно идти. — Ее переполняла нежность. — Ты присмотришь за Фортуной и Эми, правда? Он молча кивнул.

— Я скоро вернусь, — пообещала она и встала.

Ей стоило огромных усилий оставить своего мальчика, так рано научившегося быть взрослым.

У конюшни она встретила Йэна, выходящего с оседланной кобылой. Он передал ей поводья, и Фэнси последовала за ним в загон, где он оставил Призрака, когда приехал Роберт. Фэнси открыла ему ворота, и Йэн вывел жеребца во двор. Затем он спешился, чтобы помочь Фэнси сесть в седло.

В его зеленых глазах отражалась усталость, в движениях, когда он поднял ее, не было нежности. Он вскочил в седло, и они пересекли двор, направляясь к тропе, ведущей по лесу к ручью. Выехав на тропу, оба пустили лошадей в галоп.

Фэнси не пыталась заговорить с ним во время скачки.

Йэн тоже не нарушал молчание. Когда они подъехали к ручью, он помог ей спешиться, привязав поводья обоих животных к низким ветвям дерева.

Фэнси посмотрела на журчащие струи ручья. Русло почти обмелело из-за отсутствия дождей.

Она почувствовала, что он за спиной, ощутив знакомое тепло, разлившееся по телу. Фэнси собиралась с духом, чтобы совершить самый тяжелый поступок в своей жизни.

Она повернулась к нему. Его рот все еще был упрямо сжат, а в глазах полыхали отблески недавней драки. Он выглядел сильным и смелым. И это могло только навредить ему. Невольник не мог бороться с Робертом и победить.

Рука Фэнси потянулась к его лицу.

— Йэн, тебе придется уехать. Ты не можешь остаться здесь. — В ее голосе одновременно звучали мольба и боль, и его лицо смягчилось. Грозные искры в глазах погасли. Он взял ее руки в свои.

— Ты думаешь, какой-то мерзавец может выгнать меня отсюда? — Он впился в нее глазами. Она почувствовала ожесточение и грубую силу, все еще исходившие от него. Он был истинным воином, и, к своему смущению, она испытала возбуждение, смесь опасности и желания. В ней зажегся огонь, столь же ненасытный, как пламя, погубившее ее поле. Огонь, грозивший поглотить их обоих.

Он пробормотал что-то сквозь зубы и провел пальцами по ее скулам.

И Фэнси прильнула к нему, вместо того чтобы отстраниться. Разум твердил ей, что она совершает ошибку, и она попыталась высвободиться.

— Пожалуйста, выслушай меня, — прошептала она. — Ты должен…

Но он не дал ей договорить.

— Девочка моя, ты, должно быть, сирена, потому что я не могу ни о чем думать рядом с тобой.

— Сирена?

— Из легенды. Сирены своими волшебными голосами заманивали моряков и убивали их. Ни один мужчина не мог противиться их песне.

Фэнси посмотрела на него с ужасом. Неужели она станет его сиреной?

— Нет, Фэнси, — произнес Йэн, словно читал ее мысли. — В легенде был один, который выжил и победил своих врагов, а я намереваюсь выжить.

Но она сходила с ума от страха за него. Она знала силу власти Роберта, а Йэн — нет. Ей придется найти способ заставить его понять, какой опасности он подвергается. Но при одной мысли о разлуке она ощущала невыносимую пустоту в сердце.

Она чувствовала напряжение, охватившее его. Фэнси встала на цыпочки и потянулась губами к его губам. Она хотела, чтобы это был прощальный поцелуй.

Но вместо легкого касания его губы жадно накрыли ее рот, а язык раздвинул зубы и проник в жаркую влажную глубину. Забыв обо всем, Фэнси вернула поцелуй, вложив в него всю силу страсти, усиленной страхом и отчаянием. Она хотела запомнить вкус его губ перед тем, как расстаться навсегда.

Его прикосновения магическим образом развеивали ее сомнения, как порыв ветра уносит осенние листья.

Губы Йэна блуждали по ее лицу, затем скользнули вниз, осыпая поцелуями шею. Каждый ее нерв трепетал от сладостного томления, пока наконец перестало иметь значение все, кроме них двоих.

Страх за него обострил ее чувства, она ощущала близость его тела, несмотря на разделяющую их одежду. Через несколько мгновений они сорвали одежду друг с друга, и Фэнси почувствовала теплые солнечные лучи на своей коже. Йэн увлек ее на мягкую траву под вековым дубом, очень осторожно, словно в его руках было хрупкое сокровище. Однако она не чувствовала себя хрупкой. Ее тело пылало в огне желания, став трепещущим клубком нервов. Она протянула к нему руки, и их тела встретились, стремясь проникнуть до самой глубины друг друга.

Она почувствовала, как на миг он замер, тело его напряглось.

— Ты так хороша, — прошептал он. — Боже, я…

Она прикоснулась к его губам, заставив замолчать, затем провела рукой по глазам, прижала ладонь к его щеке, запоминая ощущение его кожи, его тепло, исходящий от него запах мыла и кожи. Затем, очень медленно, она вновь притянула его к себе, пока их тела не слились воедино. Фэнси почувствовала, как внутри нее затанцевали тысячи маленьких эльфов, запорхали невесомыми крыльями мириады диковинных бабочек.

Вселенная перевернулась. Йэн был ее миром, и ничто другое не имело значения. Йэн двигался, лаская и дразня ее, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума от желания. Он пробуждал к жизни каждую частичку ее тела. Она чувствовала, что он никак не может насытиться ею, словно тоже хочет запомнить каждый миг блаженства, каждую секунду их близости. Он заставлял ее содрогаться от острого наслаждения, вспыхивавшего в ней сотнями искр, пока ритм их движения не стал неуправляемым и их не подхватила мощная волна удовольствия.

Фэнси лежала в его объятиях, чувствуя, как его пальцы гладят ее лицо, слыша тихие неразборчивые слова, которые он шептал ей на ушко. Она все отчетливее понимала, что только что совершила ужасную ошибку. Она знала, что сердце Йэна разбито, поделено на части, а теперь его чувство долга и чести подвергнется еще более жестокому испытанию.

И все же она должна заставить его уехать.

Но в этот момент она не могла отпустить его. Она ловила каждый его взгляд, каждое прикосновение, само ощущение близости с ним, чтобы потом навсегда запечатлеть в памяти его образ. Ее пальцы играли с завитками волос на его затылке и впитывали тепло солнца на его спине.

Она не боялась забыть свои ощущения. Она знала, что это состояние полета души останется в ней навсегда. Благодаря Йэну.

Он перекатился на спину и поднес ее ладони к губам. В каждом его движении сквозила нежность, но взгляд его был омрачен, и Фэнси знала, в чем причина.

Она столько хотела подарить ему. Она хотела хоть немного облегчить тот груз вины, который он носил в своем сердце. Однако вместо этого она лишь усугубила положение, поддавшись соблазну еще раз принадлежать ему.

Ей так хотелось сказать ему о своей любви, но она знала, что это станет его смертным приговором, последней каплей, которая вынудит его остаться. И только она одна будет повинна в этом.

Фэнси попыталась продумать доводы, с которыми он не сможет спорить. Она попыталась унять пламя страсти, все еще горевшее в ней. Собравшись с мыслями, она приготовилась к разговору, который должен был погасить его навсегда.

— Йэн, ты должен покинуть Мэриленд немедленно. Он с удивлением взглянул на нее, словно не верил своим ушам.

— Твои бумаги пропали, — сказала она. Он резко поднял голову, его взгляд стал напряженным и сосредоточенным.

— Я спрятала их под матрас в своей спальне, — продолжала Фэнси. — Но прошлой ночью, после пожара и всех разговоров о Роберте, мне стало тревожно на душе. Я решила проверить, чтобы убедиться, что бумаги на месте. Они пропали.

Йэн не сказал ни слова, продолжая сосредоточенно смотреть на нее. На щеке у него запульсировала жилка.

— Я все обыскала. Их не было, и… — Фэнси тяжело сглотнула, — есть лишь одна причина, по которой их могли похитить: заполучить тебя. И есть лишь один человек, способный на такое: Роберт. После случившегося сегодня ничто его не остановит.

Брови Йэна сошлись на переносице, и Фэнси отчетливо прочитала протест в его глазах. Он не хотел бежать от Роберта. Это было ясно как день.

— Разве ты не видишь? — в отчаянии проговорила она, выдавливая из себя слова, которые должны были разлучить их. — Если бумаги оказались у Роберта, он может изготовить фальшивку, где будет написано, что Джон отдал тебя ему. Он старается заполучить тебя в Марш-Энд с тех пор, как выяснил, что ты приехал на ферму не по своей воле, но я бы никогда… не продала тебя. А после того, что произошло, если он и не хотел тебя убивать, то сейчас точно замышляет это.

— Великий и всемогущий Роберт Марш, — насмешливо протянул Йэн. — Сомневаюсь, что найдется суд, в котором убийство сойдет ему с рук.

— Убийство свободного человека — да, — согласилась она. — Но случайная смерть невольника, выпоротого за непокорность? Ему даже не предъявят обвинение.

Он молчал, обдумывая ее слова.

— Без этих бумаг, — продолжила Фэнси, — ни ты, ни я не сможем доказать, что ты выкупил свою свободу, и даже, что ты имел на это право. А шериф у Роберта под каблуком. Он подтвердит любую ложь, исходящую от него.

— Отец Уинфри может дать показания, — начал Йэн. — Он был свидетелем…

Внезапно он оборвал себя и взглянул на нее. Страшная догадка поразила обоих.

— Конечно, он не поднимет руку на священника.

— Роберт способен подстроить несчастный случай, — возразила Фэнси. — Раньше до меня доходили слухи о несчастных случаях с фермерами, не пожелавшими продать ему свою землю.

Йэн стиснул зубы.

— Нам нужно предупредить отца Уинфри.

— Я предупрежу его, — сказала она. — А тебе нужно уехать.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя на милость человека, которого мы оба считаем способным на убийство священника?

— Я могу позаботиться о себе и о своей семье. Я это делала долгое время, — заверила она его. — Я освобождаю тебя от твоего обещания, Йэн.

— К черту обещания, — оборвал он ее. — Ты помнишь клятвы, что мы дали вместе?

— Но они были…

— Ложью? Фальшивкой? — Йэн покачал головой. — Я пытался убедить себя в этом. И думал, что поверил, — пока мы не стали близки. — Его взгляд, остановившись на ее лице, смягчился. — Милая моя, неужели ты думаешь, что я могу оставить тебя и твоих детей на милость Марша?

Она прибегла к последнему доводу, способному убедить его:

— Если ты не уедешь, ты скорее оставишь нас на его милость.

Он недоверчиво посмотрел на нее:

— Я не понимаю, Фэнси.

— Роберт не может тронуть меня как замужнюю женщину. Тогда ферма станет твоей, поскольку имущество женщины достается ее мужу. Если тебя не будет, он не сможет получить землю и не причинит тебе вреда. Ты сможешь разыскать свою сестру, исполнить свою клятву и через год вернуться, если пожелаешь. Тем временем, если Роберт захочет подделать документы, чтобы оспорить мое право на землю или на тебя, у меня будет время доказать, что они фальшивые.

Сердце Фэнси разрывалось. Она знала, что и Шотландия может оказаться для Йэна смертельной западней. Однако она была убеждена, что Роберт представлял для него гораздо более реальную опасность.

На секунду на лице Йэна промелькнула неуверенность. Затем, приняв решение, он наклонился к ней, взял ее за руку и, гладя большим пальцем ее ладонь, сказал:

— Кэти одна, а вас четверо. Она моя сестра, но ты моя законная жена. Твои дети теперь мои дети, а твоя сестра — моя сестра. Я не брошу никого из вас.

Жена по закону. Не по сердцу. Остаться с ней ему велело чувство долга, а не веление сердца.

Несмотря на то, что горькая мысль камнем легла на ее сердце, Фэнси приложила палец к его губам.

— Йэн, я клянусь тебе, что Роберт может убедить судей, что ты принадлежишь ему, и он убьет тебя. Ты слышал, как Маленький Тим рассказывал, что Роберт приказал запороть до смерти своего раба — и это не в первый раз. Он обращается с работниками-иммигрантами еще хуже, потому что меньше платит за них. Как тогда ты защитишь меня? Йэн, тебе нужно уехать. Я смогу справиться с Робертом. Но ни я, ни дети не смогут пережить, если ты позволишь убить себя из-за своей проклятой гордости.

— Фэнси, дорогая, — пробормотал Йэн. — За прошлый год я был ранен, едва не повешен, закован в цепи, изнемогал от голода. Англичане не смогли убить меня, и я не думаю, что это удастся надутому индюку вроде Роберта Марша.

Пораженная, Фэнси молча взирала на него. Она предлагала ему все, к чему он стремился, о чем мечтал, но он отказывался принять ее щедрый дар.

— А как же твоя сестра? — пустила она в ход последнее оружие. — Что, если Кэти нуждается в тебе? Вдруг она сейчас умирает, потому что никто не пришел за ней? Роберт может продолжать пытаться отобрать у меня землю, но он не тронет и волоска на моей голове. Даже если все общество будет меня осуждать, я его невестка, и, навредив мне, он уничтожит свою репутацию, а он слишком дорожит ею, чтобы так рисковать. Но если ты умрешь, кто позаботится о Кэти? Она еще ребенок, Йэн. И она одна.

Йэн закрыл глаза. На лице его была написана мучительная борьба противоположных чувств — преданности тому, что осталось от его родной семьи, и верности новой, обретенной семье.

— Ты не оставишь меня, Йэн, — поспешно сказала Фэнси, чувствуя, что ей удалось поколебать глухую стену его упорства. — Ты поедешь за сестрой. Мне же помогут Уоллесы. Я защищена свидетельством о браке. Даже если нам что-то будет угрожать в действительности, я всегда могу уехать с семьей к индейцам. Они тоже моя семья и защитят нас. — Фэнси улыбнулась. — По правде говоря, я бы хотела увидеть их снова. Они хорошие люди. Тебе бы они понравились.

Выражение лица Йэна не изменилось.

Она поймала его руку.

— Пожалуйста, Йэн. Ради меня, ради Ноэля. Уезжай. — Ее пальцы нежно коснулись свежих ссадин и синяков от драки на его руке.

Он посмотрел на свои руки, затем на нее.

— Было чертовски приятно бить его, — удовлетворенно сказал он. — Никто больше не сможет замахнуться на меня кнутом безнаказанно.

Он вновь поднес руку к ее лицу и указательным пальцем приподнял ее подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Легко и нежно Йэн коснулся губами ее губ.

— Ты никогда не узнаешь, что подарила мне, — сказал он. — Ты вернула мне веру. Веру и надежду. Я нуждался в них больше всего.

Прощание? Фэнси всей душой желала этого, даже зная, как сильно ей будет его не хватать. Он должен быть в безопасности, иначе она не сможет жить спокойно.

— Значит, ты уедешь?

— Я не могу уехать, пока не удостоверюсь, что священник цел и невредим, а брак зарегистрирован, — заявил Йэн.

Глубоко вздохнув, Фэнси заставила себя вернуться с небес на землю, к практическим вопросам.

— Завтра я поеду в Честертон, поговорю с женой отца Уинфри и узнаю, где он. А потом я заеду к Дугласу Тернеру.

— К человеку, которому ты не можешь доверять? Она нахмурилась.

— Джон доверял ему достаточно для того, чтобы хранить у него завещание и твою закладную.

— В таком случае, у него должны были быть причины считать, что адвокат не предаст его — или тебя, — заключил Йэн. — Но я должен поехать с тобой. Фэнси покачала головой.

— После пожара я не могу оставить Фортуну с детьми одних на ферме. А если мы возьмем их с собой, ферма и лошади останутся без присмотра. — Она вновь покачала головой. — Роберту понадобится несколько дней, чтобы залечить раны. К тому времени я вернусь, а ты уже будешь по дороге в Шотландию.

Она пыталась выглядеть убедительной, но в глубине души содрогалась от страха за него и от боязни одиночества, которое наступит после его отъезда.

— Я подумаю, — сказал Йэн с легкой улыбкой. Но Фэнси боялась, что он уже принял решение. Йэн встал и, подав ей руку, поднял ее на ноги. — Нам лучше уйти, пока я не сделал еще что-нибудь, о чем потом пожалею.

Ее сердце упало. Сожалел ли он об их близости из-за того, что уезжал? Или потому, что она еще больше привязала его к ней? Любая из причин причиняла невыносимую боль.

С помощью Йэна Фэнси села в седло, а он вскочил на Призрака. Она последовала за ним по тропинке к дому, и стук лошадиных копыт отдавался в ней гулким эхом, предвещающим одиночество.